Bakemonogatari

      Каварама проснулся в холодном поту. Никого. Пусто. Всё, что видел, слышал, ощущал — всего лишь сон. Воспалённый разум нарисовал картину нужными красками, добавил драматизма, и Каварама, как последний дурак, поверил — что нужен. Смех на грани разрывает связки и жжёт глотку.       Учиха.       Учиха…       Предупреждали ведь, что если пойдёт за ним, то обожжётся, прекрасно знал — уйдёт, больше не увидит. Всё банально просто. Но надежда — паскуда, нашёптывала — иди, вернёт. Не вернёт, ибо клал на Сенджу.       Время идёт, но любовь не угасает, тлеет под рёбрами, отравляя ядовитыми парами. Каварама тренируется то с Хаширамой, то с Хокаге, выполняет миссии и готовится перенять бразды правления кланом. Поговаривают, что невесту подыскивают. Пусть. Всё равно ему не светит ровным счётом ничего.       За два с половиной года Учиха ни разу не посетил Коноху. Каварама ждал, думал, что увидит, хоть краем глаза, хоть макушку или затылок — всё равно — станет легче. Видимо, не судьба. Он слышал, что влюблённые Учихи — конченные люди. Бесспорно — конченные, но и он не отстаёт от клана красноглазых.       Каварама идёт вперёд, но раз за разом оглядывается назад. Всё ждёт, порой сам не знает — чего.       Кацура говорит: время покажет.       Кацура твердит: Учихи не отдают то, что принадлежит им.       Каварама слышит: не жди взаимности, но даже так — не отпустит.       И, кажется, он начинает понимать, что Кацура хотел донести до него. Он и правда — не отпускает, и расстояние не помеха. Ведь мысли Каварамы только о нём.       Третий год миновал, и свадьба на пороге одо. Жена из некогда вражеского клана — Учиха. Смешно, что скулы сводит. Стройна, мила. Быть может, ей удастся стереть из памяти другого Учиху. Как знать.       И тот, кого старательно забывал, вернулся в Коноху в самый неподходящий момент. Всё та же шевелюра, тот же вызывающий взгляд и блядская ухмылка. Он скалится, обнажая ровный ряд зубов, и идёт навстречу. Протягивает руку — для чего — Каварама не знает. Ответный жест, и шёпот у самого уха:       — У озера в полночь.       Каварама замирает. Поводья мягко ложатся в ладони, и чёрный жеребец с отменной родословной смотрит на нового хозяина сверху вниз.       Каварама срывается к озеру едва праздник подходит к концу, ищет глазами знакомый силуэт.       — Бросать жену в первую ночь, — насмешливо, так, как умеет только он.       Каварама не оборачивается. Ждёт — действий, слов — неважно. Пусть говорит, не затыкаясь, пусть дышит в спину. Хоть так чувствовать мерзкого Учиху. Он выдержит. Но выдержка разбивается о камни, когда горячая ладонь скользит вдоль позвоночника.       — Пойдёшь со мной?       И снова. Каварама почти стонет. Этот ублюдок… Издевается, играет чувствами. Знает, что отказать не сможет. Слишком долго Каварама истязал себя, слишком долго ждал. Но гордость — позволит ли?       — Зачем?       — Коней пасти, трахаться.       Руки Учихи скользят по бёдрам, цепляя ткань кимоно. Каварама перехватывает кисти, сдавливает так, что треск костей слышится отовсюду. И ситуация, в которой оказался наносит сокрушительный удар. Не гордость не позволит, она-то всё стерпит — клан, что оказался в руках больше года назад, долг, обязательства и многое другое. Теперь он не мальчишка, что бегал по степям свободный, словно ветер — древо.       — Иди один.