Тем временем Анго, на минуточку — в мокрых штанах, сидит на скамейке неподалёку от отеля любви под жутким и кричащим названием — Эрос и пьёт дешёвое баночное кофе, не забывая сетовать на жизнь — ублюдочную во всех смыслах. Ни семьи, ни девушки, ни нормальной работы, но куда важнее — никогда ещё он не чувствовал себя самым, что ни на есть предателем. А ведь им, по сути, и является. Вот как? Скажите —
как?! — можно быть настолько пугливо-ничтожным, чтобы в прямом смысле обоссаться от шёпота Накахары Чуи? Да, вторая половина Двойного Чёрного силён, да, страшен в гневе и мести, но Анго дружит с Дазаем, и не один год. Должен был свыкнуться с людьми подобным им — ему. Но куда там! Трусливая натура каждый раз даёт понять — никуда ты от меня не денешься, упырь. Живи и давись! Вот Анго и давится — газированным кофе, судорожно сминает в пальцах высококлассное шпионское устройство и материт технический прогресс.
В твоих интересах заснять всё, что будет происходить в этой комнате, а по завершении концерта с пометкой 18+ отошлёшь мне копию. Не сделаешь, на себе прочувствуешь все прелести Смутной Печали.
Анго сглатывает, снова присасывается к жестяной банке. Чёрт. Чёрт! Чёрт!!! Что делать? Как быть? Чтобы не уподобиться предателю? Выбора, как и выхода, увы, нет. Он не Ода с уникальной и действительно полезной способностью, не Дазай, который одним прикосновением развеивает чудовищно-разрушительную мощь Накахары и не Гин, чтобы уворачиваться от летящих валунов, пуль и запросто ломающих кости ударов. Он обычный офисный червь с одним единственным костюмом на все случаи. Сокрушаясь и поскуливая от безысходности, Анго нажимает кнопку — отправить. Да простят его Ками, два простят его — предателя — друзья, но защитить бедолагу некому. Те, кто мог бы, кувыркаются в развратных стенах отеля.
А на другом конце Йокогамы, в роскошном ресторане
Château Gruaud-Larose назревает буря, хотя скорее — война миров.
— … а ничего, что сидите за одним столом с мафиози? — ухмыляясь, протянул Чуя и подозвал официанта.
Леди не спешит отвечать, пожирает взглядом неожиданного собеседника и ждёт, когда лишняя пара глаз, выслушав требования завсегдатая, скроется за стенами VIP-зоны. Она видела его не раз, но не думала, что вблизи Накахара Чуя ещё прекраснее. Волосы, глаза и голос, шляпа, перчатки и чокер. Он не хрупок, не изящен, с развитым телосложением и сильными руками, и даже рост в метр с небольшим нисколько не смущает, напротив — заводит сильнее. Официант откупорил дорогущую бутылку вина, что приволок с собой рыжий бес (чем приятно удивил, ведь эту марку не купить в Японии ни за какие деньги), разлил, как подобает в элитных заведениях и с поклоном ушёл в закат.
— А ничего, что мафиози сидит за одним столом с единственной дочерью Танеды?
Чуя поперхнулся. Вино застряло в глотке и едва не пошло носом. Откашлявшись, исподлобья глянул на особу, в которой от Танеды, да и японцев в целом, и половины не наберётся. Красивая, дерзкая, и насколько может судить — сообразительная, лишний раз нарываться не будет. Вечер ему безнадёжно испортила троица придурков, так почему бы не скрасить унылое продолжение приятной компанией. Ну, что ж, риск его второе — я.
— А у дочери Танеды есть имя?
На сей раз Чуя сам подлил вина в бокал дамы, после и в свой. Нефиг официантам крутиться возле их столика и уши греть.
— Субару Аянэ.
— Субару? Почему не Танеда?
— По маме. У папика работа небезопасная, впрочем, ваша несёт куда больше опасности, так ведь, Накахара Чуя-сан?
Чуя расплылся в ухмылке. Ох, уж эта девка. С такими сталкиваться ему ещё не приходилось. Обычно он крутил романы с соплячками, едва достигшими возраста согласия в те редкие моменты, что зовутся — отпуском. Обхаживал, приглашал на свидания, дарил дорогие подарки. Букетно-конфетный период — нежность, страсть, после — леденящая душу тишина. Но не потому, что сам стремился к разрыву отношений, и близко — нет, а потому что — работа с ударением на опасная. Первая поглощает без остатка, ни минуты свободного времени — разборки, частые командировки, ранения, Порча. Второй пункт и без объяснения понятен. Кому нужен человек, с которым видишься в лучшем случае раз в три месяца и от которого вреда больше, чем пользы? Никому. Но эта особа не наивная малолетка и не понаслышке знает, каково быть дочерью высокопоставленного чиновника, иными словами — под прицелом. Наверняка, не раз покушались.
— Если я спрошу, как так вышло, ответите?
— Если перейдём к более дружескому общению, — кокетка от Бога.
Чёрт… Ему кажется или взяли на абордаж?
— Вот так сразу?
— А почему — нет? Взрослые люди, взрослые разговоры и желания.
— Твоё желание?..
— Разве мне стоит говорить?
Нет. Это уже слишком. Он планировал ужин в приятной компании, максимум — дружба с упором на полезная. А тут… Чуя почувствовал себя странно. Резко стало душно.
— Дружба между мужчиной и женщиной пользы не приносит, лишь вагон претензий и упрёков…
Чуя не слышит, его колбасит. Мысли плывут и путаются, адское пламя опоясывает тело, а желание — валить и трахать — сворачивается тугим узлом в паху.
— Только мне плохо или…
— Или… — оборвал Чуя, унимая дрожь в руках и ногах.
Херушки! Да что такое? Почему, а главное — от чего? И тут вспомнилось, где именно он надыбал вино. Да-а-за-а-ай!!!
Утро, день или вечер — не знает, встретило жутким отходняком. Разлепив веки, хотел осмотреться, но чуть не скопытился от боли в пояснице и бёдрах. Блять! Это он так наяривал, что теперь и встать не может? Интересно, у Аянэ ноги сходятся или с кем он там всю ночь отжигал?
— Добрый, соня, — донеслось откуда-то слева.
Аянэ. Чуя не стал подвергать тело очередной порции боли, лишь махнул рукой. Переворачиваться на спину себе дороже, полежит чутка на животе.
— Утро или день?
Послышались шаги. В комнате темно. По всей видимости, шторы занавешены.
— Вечер.
— Какого?..
И стон боли прошил комнату. Так хреново он не чувствовал себя даже после Порчи. Что за чёрт?
— Тебе звонили, спрашивали, не помер ли ты случаем.
— Дазай? — прохрипел Чуя, сгорая от желания четвертовать ублюдка с особой жестокостью.
— Скумбрия.
Точно Дазай. Матрас слегка прогнулся. Нет, он не дома. Его кровать скрипит на зависть менее темпераментным мужчинам.
— Выпей.
Не без помощи перекатившись на спину, Чуя присосался к бокалу. Апельсиновый сок. Гадость.
— Я бы не отказался от кофе.
— После афродизиака нагружать организм кофеином не рекомендуют. Тебя отпустит к утру.
Чуя посмотрел на ту, с которой провёл охуенную ночь. О да, он помнит, вернее — только что вспомнил, где, на каких поверхностях раскладывал и в какие позы заворачивал и заворачивался сам. Неудивительно, что тело мстит тупоголовому хозяину. Без макияжа, украшений и причёски, в шёлковом халате, она выглядит на порядок милее. Аянэ отложила бокал на прикроватную тумбу, несколько неуверенно ответила на пристальный, заинтересованный взгляд. Да ладно…
— Твои глаза…
Он многое видел, но никогда не встречал почти белых, затянутых мутной пеленой.
— Вчера они были зелёными.
— Линзы.
— Ты не видишь?
— Вижу, природа пожадничала только с красками.
Чуя усмехнулся, коснувшись её запястья, потянул на себя. Н
ечего — сидеть перед ним и красноречиво намекать — слабак.
— Почему не на работе? — приятная на ощупь ткань обдала ладонь прохладой.
Аромат полыни защекотал обоняние. Чуя сродни восьмидесятилетнему старику, кряхтя, пыхтя и матерясь, лёг на бок. Пальцы тут же зарылись в распущенные, слегка влажные волосы.
— Воскресенье.
Отлично. Значит, отчитываться перед Огаем за прогул не придётся. Можно валяться сколько душе угодно.
— Мне бы в душ, — жалобно простонал Чуя, включаясь в режим капризного ребёнка.
Часто так делает, особенно после безбожных пьянок. Только вот выносить его капризы некому. Девочки из дома Коё уходят сразу. Им не положено оставаться у клиента на ночь, даже за отдельную плату. А капризничать перед голыми стенами роскошной квартиры не особо приятно, но Чуя капризничает. Пусть хоть стены послушают, насколько ему хреново и как сильно хочет жрать. Чуя спрятал улыбку в чёрной шевелюре. В отличие от японок, волосы Аянэ мягкие. А Танеда тот ещё. Неужели смог заполучить сердце иностранки?
— Ты встать не можешь, какой душ?
Чуя страдальчески вздохнул. Сегодня можно — дать слабину. Ему плохо. Он болеет — очень сильно.
— Почему я ходить не могу, а ты…
— Афродизиак. Кого-то таращит, другим сносит крышу, третьих откачивают в больницах, четвёртые умирают от сердечного приступа или анафилактического шока.
— Ты много знаешь. Балуешься?
— Я врач — детский хирург. Но если интересно — не особо, после них мигрени мучают.
— А редактор?
— Бегство.
От чего бежала догадаться несложно. Есть лишь два варианта.
— Ошибка или покушение?
— Неверный диагноз с летальным исходом.
Несколько минут тишины Чуя аккуратно перебирал её волосы, гладил по спине и пояснице, пока тихий голос не завладел вниманием:
— Откуда афродизиак? Вино же было запечатано.
Чуя скрипнул зубами.
— Не спрашивай.
Что он ответит? Что стащил вино у напарника, который собирался переспать с ним ради романа лучшего друга? Или, что мог заподозрить неладное, но как обычно, эпично проебался?
— Кстати, ещё вчера хотел спросить, тебе нравятся гейские отношения?
Аянэ рассмеялась, губами коснулась ключицы. Чуя ответил лёгким поцелуем в висок. Приятно лежать, обниматься и ничего не делать.
— Нет, мне просто нравятся перевоплощения.
— Перевоплощения? — непонимание в интонации и взгляде.
— Ну, сам посуди. К тебе приходит начинающий писатель с хорошей и серьёзной рукописью. Его бы в один ряд с Достоевским и Гоголем, а ты подталкиваешь новичка к рассмотрению нетрадиционных отношений между главным героем и его лучшим другом. Разве не весело?
— Стерва, — усмехнулся Чуя и, не выдержав, заржал — в голосину.
— Жестоко, но иначе талант загнётся.
— В смысле?
— Талантливых писателей много, но не всегда их работы пользуются спросом здесь и сейчас. Нужно время, подходящий момент, однако не все после отказа или жёсткой критики снова могут взяться за перо. Страх, разочарование, боль. Как раз с такими я и работаю. Своего рода — перевалочный пункт, временное пристанище. Главное — не останавливаться, писать, и писать каждый день. Я заставляю брать псевдонимы, ведь когда их солнце взойдёт, тень должна скрыться за горизонтом.
— Красиво сказано.
— Слова из книги нового подопечного. Он неплох, но не хватает размаха. Слишком зажато написано. Он, будто боится раскрыться, это я и планирую исправить.
— Манипуляторша.
— Может быть. Ты останешься?
— Останусь. Никуда не хочу, я болею, а ещё — голодный, ты меня не покормила. Хочу пасту с креветками, горячий кофе и чего-нибудь сладенького.
— Тогда поднимайся.
— А можно в постель?
— Малыш любит капризничать?
***
Чуя покинет квартиру Аянэ только утром, после вкусного завтрака и умопомрачительного поцелуя. По дороге в офис обнаружит засекреченный файл от Анго с подписью — надеюсь, этого хватит. В кабинете ознакомится с содержанием и полчаса просидит в туалете с жутким несварением. Наделает кучу копий и довольный собой (в кои-то веке у него появилось то, что худо-бедно можно назвать — попыткой в шантаж) вернётся к Аянэ.
— Я дома.
Фраза, что будет звучать всё чаще.
— С возвращением.
Конец!!!
