Год перестройки

      Райан поковырялся в остатках овсянки в тарелке и решил, что наелся. На улице этим субботним утром было холодно и все покрывал слой наледи, поэтому он подумал, что такой день стоит начать с горячего завтрака, особенно Джону.       Райан проснулся в страшную рань под свист ветра и шум ледяного дождя за окном. Когда он спустился вниз, Джон уже обзванивал своих работников, которые жили ближе к кампусу, и поручал им посыпать тротуары солью. Самому ему тоже придется поехать в колледж, когда станет светлее, и проверить, как идет работа. Ладно еще, что за выход в субботу или воскресенье платили полторы ставки.       Они стояли бок о бок в темной кухне и слушали завывания ветра. Райан чувствовал, что его тянет к теплому телу рядом, словно магнитом. Вот бы сейчас прижаться покрепче, задвигаться в унисон, растопить холод. Он почти ощущал прикосновение Джона и вздрогнул, когда тот повернулся.       — Да ё-мое, — тихо вздохнул Джон. — Все, я возвращаюсь к себе и запираю дверь. Черт! В восемь мне надо будет уехать, но ты иди досыпай. Суббота же.       Всего один шаг отделял их от поцелуя.       — Тогда до скорого, — заставил себя сказать Райан.       И вот теперь сидит над овсянкой. Которая, кажется, немного пригорела. Слава тебе господи, что у них есть коричневый сахар.       — Получается, я сегодня не смогу поехать с Марком за гитарой, — говорил Джон, домывая свою тарелку. — Может, ты тогда съездишь?       — Еще чего. — Райан осторожно попробовал коричневую бурду на кончике ложки. Определенно пригорела. — Во-первых, не хочу выезжать на новой тачке, пока не убрали дороги. А во-вторых, это важное событие для Марка, и ты должен при нем присутствовать.       — Тогда я часам к двум уже закончу, скорее всего. Если только опять не пойдет ледяной дождь.       — Ты там аккуратнее. Я буду сидеть дома с горячим кофе и книжкой и переживать.       — Покормишь Марка, когда он спустится? Только не этой овсянкой.       — Неблагодарная скотина, — прорычал Райан.       — Эй, я, между прочим, свою порцию съел, — запротестовал Джон. — Ну, она была ничего, только липкая немного. Зато горячая.       Райан не смог сдержать улыбку. Он поднялся, чтобы прибрать со стола. Со второго этажа раздались первые аккорды новой песни Марка. Пацан встал с утра пораньше и тут же взялся за гитару.       — Он правда здорово играет, — заметил Райан. — Я рад, что он нашел себе группу.       — В этой группе все настолько старше его, что я даже не знаю… Просто не могу понять, что им понадобилось от подростка пятнадцати лет.       — Вот это, — показал Райан пальцем наверх. — Возраст тут роли не играет. Главное — искусство. Если, конечно, можно говорить об искусстве в случае рок-музыки. Ну, талант, во всяком случае. Радуйся за него.       — Пожалуй, ты прав. — Джон поднял с пола сумку. — Точно не хочешь поехать со мной? — Оглянувшись на лестницу, он накрыл ладонью руку Райана и понизил голос: — Мы могли бы провести весь день вдвоем, раз у тебя нет занятий. Нашли бы уголок поукромнее. Нацеловались бы в пикапе.       — В минус пять, — сказал Райан, но придвинулся ближе. — Что-то сомневаюсь.       — Мне не хватает тебя, — прошептал Джон. — Иногда так не хватает, что я дышать не могу.       — Знаю. — Райан вгляделся в потемневшие от желания серо-зеленые глаза. — Джонни, я правда знаю. Надо потерпеть. Еще слишком рано.       Джон кивнул.       — Это мне нужно так говорить. Я же тут родитель, не ты.       — Мы оба хотим, чтобы Марку было хорошо. — Райан склонил голову набок, прислушавшись к гитарному перебору, и на секунду обнял Джона. — Может, как-нибудь вечером получится отправить его в кино.       — Побыстрее бы, — выдохнул Джон. Он тоже бросил взгляд наверх, а затем наклонился и поцеловал Райана. Коротко и глубоко, но поцелуй затянулся, и вот они уже вплавлялись друг в друга, переплетались языками. Он прихватил зубами губу Райана и снова приник к его рту, уже мягче. — До вечера, Рай.       Джон поднял сумку и направился к выходу. Райан услышал щелчок замка, потом звук мотора и шум отъехавшего пикапа. Он вздохнул.       Все, пятнадцатисекундное лирическое отступление окончено. Пора садиться за гистологию. Он развернулся и встал как вкопанный. Из полумрака лестницы на него пристально смотрел Марк. Гитара наверху так и продолжала играть.       Несколько долгих секунд они молча смотрели друг на друга, пока Марк резко не развернулся и не рванул в свою комнату.       Мать-мать-мать! Райан не знал, за что хвататься. Джон уже в пути и выключил телефон, чтобы не отвлекаться от дороги. Двадцать минут туда, может, тридцать с учетом наледи, тяжелый телефонный разговор, еще полчаса, пока Джон будет весь на нервах ехать по скользким дорогам обратно.       «Нет. Сам сломал, сам и чини».       Он поднялся на второй этаж. Дверь Марка была заперта, что и неудивительно. Райан настойчиво постучал. И еще раз, и еще. Наконец с той стороны прокричали: «Уйди!»       — Открывай, — уперся Райан. — Нам надо поговорить.       — Не хочу я с тобой говорить.       — Слушай, Марк, я, конечно, могу сдернуть Джона с работы, чтобы вы это обсудили между собой, но лучше, если мы с тобой сами все разрулим.       — Да пошел ты в задницу! Хотя нет, в нее уже пошел папа, так?       — Впусти меня.       — Свали в туман.       Райан вздохнул.       — Слушай, я буду сидеть тут, пока не откроешь. И если ты не выйдешь из комнаты до возвращения отца, то можешь выяснять все с ним. Мне просто кажется, что со мной будет проще.       — В жопу проще!       — Не думаю, что ты именно это имел в виду, — почти улыбнулся Райан.       Спустя несколько секунд дверь распахнулась с такой силой, что ручка ударилась о стену.       — Ладно, — ощерился Марк. — Я слушаю. И что ты мне скажешь? Что я ошибся? Что все на самом деле не так, как мне показалось? Что этому есть объяснение?       Райан прошел внутрь, оставив дверь открытой, и прислонился к стене.       — Если тебе показалось, что я целовал твоего отца, то нет, ты не ошибся.       Марк развернулся к плееру и сделал музыку громче.       — Какого хрена! Разве ты не видишь, как это неправильно?       Райан не двигался и давал пацану выговориться.       — Он гей! Мой отец сраный гей! Он врал мне, врал маме, да блин, вся его жизнь — сплошное вранье!       — Погоди-погоди. Он, может, и гей, но не лжец.       — Да что ты? А как еще назвать то, что он делал вид, будто сдает тебе комнату? О, Райан просто мой сосед, — перешел он на фальцет и тут же глухо продолжил: — Как назвать то, что он женился на маме и завел детей, хотя самому… нравились мужчины?       — Я и правда только снимал комнату, — произнес Райан, стараясь не орать, но при этом перекричать гитарный запил. — Когда вы приезжали сюда под Рождество, мы еще были просто соседями.       Марк выключил музыку, и повисла гудящая тишина.       — А сейчас?       — А сейчас мы… вместе. — Звучало странно, но более подходящего слова он не подобрал. — Где-то с месяц уже. Это началось после Нового года, но мы поставили все на паузу, когда появился ты. И не врали, просто не хотели, чтобы на тебя свалилось еще и это. Думаю, даже если бы твой папа начал встречаться с женщиной, он все равно бы не стал о ней рассказывать, пока ты осваиваешься.       — И как мне к этому относиться? — возмущенно спросил Марк. — Что, просто взять и сказать: «Окей, нет проблем»? Притвориться, будто мне все равно, что мой отец педик?       — Нет. Но было бы неплохо, если б ты немного успокоился и дослушал меня. С кем бы твой папа ни… встречался, это его дело, не твое.       — Не пудри мне мозги. Я здесь живу, как и ты… А то, что он с мамой сделал, тоже, скажешь, не мое дело?       — Про маму надо спрашивать у самого Джона. Но по мне так он би, а не гей. Когда он вспоминает о жизни с Синтией — о первых годах, когда вы с Тори еще были маленькие, у него такое счастье в глазах, знаешь. Мне кажется, он тогда по-настоящему ее любил. Он, наверное, из тех людей, которым то, что у человека внутри, важнее его половых признаков. Джон любил ее, а теперь он… со мной. Но обманывать он никогда не станет. И если Джон с кем-то, то на других уже не посмотрит.       — Да? А что насчет остальных его мужиков?       — Да не было никаких мужиков.       — Не было или просто он не сказал? — усмехнулся Марк.       Райан решительно придушил червячок сомнения у себя в голове, задававшийся тем же вопросом. Нет, он слишком хорошо знает Джона, чтобы не верить.       — Марк. После развода и до меня он ни с кем серьезно не встречался. А я встречался с кучей девушек, но никогда с парнями. Для нас обоих это неизведанная территория.       — Так вы экспериментируете, значит.       — Нет, мы строим совместную жизнь.       Да-а, а сколько еще зерен истины кроется в этом проклятом разговоре? Потому что Райан надеялся именно на жизнь. И как бы ни притворялся, что это что-то временное, несерьезное, чуждое его натуре, в глубине души хотелось, чтобы эти отношения продлились долго.       — И что, вы милостиво выделите мне уголочек в этой вашей жизни? Если меня вообще от нее тошнить не будет.       — Мы хотим, чтобы ты стал ее частью. Все равно как, лишь бы всех устраивало.       — Ну что за отстой?! Да вообще весь этот год отстойный. — Марк зло мерил комнату шагами. — Все казалось, что вот хуже, чем сейчас, уже точно не будет, но не-ет. Теперь надо выбирать между Брэндоном Карлайлом, мистером «ты никогда не оправдаешь ожиданий», и парой гомиков. Хочется сесть в машину и съехать с обрыва, да только я даже водить ни хера не умею!       — Сложно, когда вся жизнь вдруг меняется, — кивнул Райан, перевел дыхание и продолжил: — Смотри на это как на год перестройки. Вот когда из команды уходят все хорошие игроки, и приходится начинать с нуля и заново создавать что-то толковое. Отстойно, конечно, я с тобой согласен.       — Вот только не надо мне тут «сочувствовать», — фыркнул Марк. — Да что ты вообще про это знаешь?       Райан аж задохнулся.       — Господи, да разуй глаза, пацан! И посмотри на меня.       Марк повернулся.       — Это же мой год перестройки. Год назад у меня было все. Работа пожарного, которую я любил, куча хороших приятелей, самая горячая девчонка месяца — все. А на следующий день я очнулся в больнице. Почти без ноги, без работы, без девушки, потому что ей хотелось встречаться с пожарным, а не ходить за инвалидом. Приятели, которые теперь стеснялись смотреть мне в лицо, потому что им не нравилось видеть живое напоминание о том, как быстро жизнь может рухнуть. Папа, который стоял в палате с видом, будто ему дали под дых.       Марк выглядел смущенным.       — Так что да, я понимаю, каково это — упасть ниже плинтуса. И мне хотелось послать все на хрен и забить. Но я просто не смог. И прошел через операции, впахивал на физиотерапии, сдал вступительные экзамены специальному администратору лежа на животе, потому что… — На жопе тогда живого места не было от пересадок. Стоп, это уже лишнее. — Потому что не мог сидеть. Поступил в мед, переехал сюда, встретил твоего отца, влюбился.       Райан кивнул в ответ на округлившиеся глаза Марка и продолжил:       — Да, влюбился, а не просто захотел или увлекся. Я никого из тех, с кем встречался, не любил так, как Джона. И если из этого получается, что я гей, ну, выходит, гей. — На секунду перехватило горло. Вот он и признал это вслух. Нет, сейчас главное Марк. Раз надо, значит признает. — До хера сомнений и боли, но я ни на что не променял бы то, что у меня есть сейчас. Даже на шанс вернуть здоровую ногу и прежнюю жизнь.       — У меня-то нет прежней жизни, чтобы хотеть ее вернуть, — бросил Марк с горечью в голосе.       — Да ну? — Райан оперся бедром о комод и посмотрел на пацана. — Разве тебе не хочется снова стать маленьким, и чтоб рядом были папа-мама-сестренка и никаких проблем?       — Угу, не в этой жизни.       — Именно. Так что сейчас придется выбирать из того, что есть. Ты можешь вернуться в Калифорнию к сестре, матери, отчиму и их будущему ребенку. Мама тебя любит, и если скажешь ей, что надо что-то поменять, найти новую школу, уверен, она прислушается.       — Ха, — отмахнулся Марк, — она к новому мужу прислушивается. А для него свет клином сошелся на Лойоле: лучшая школа в мире, и я сам виноват, что не стал там своим.       — Он что, не даст тебе попробовать и поучиться где-то еще?       — Для него это означает сдаться. А, как известно, сдавшиеся не побеждают, а победители не сдаются. У него припасены цитаты на все случаи жизни, поэтому ему и меня, в общем-то, слушать не обязательно.       — А как насчет такой цитаты? «Безумие — это делать одно и то же и каждый раз ждать иного результата». — Марк ответил ему удивленным смешком. — Сколько ты пытался освоиться в той школе, полтора года? — Тот кивнул. — Ну раз до сих пор лучше не стало, то уже вряд ли будет. Пора попробовать что-то еще.       — Ага, скажи это ему. Он любит поразглагольствовать о «моих детях в Лойоле», как будто, чтоб туда попасть, нужны не только деньги. — Марк поднял на Райана подозрительно поблескивающие глаза. — Ему этот шанс мной попонтоваться нравится больше, чем я сам. Ну конечно, мы же с Тори на самом деле не его дети, так что, естественно, не можем соответствовать его стандартам. А вот новый ребенок — у него-то будут все хорошие карлайльские гены.       — Это он так сказал?       — Это он так думает.       Лицо Марка помрачнело еще больше.       — Или ты можешь остаться тут, — предложил Райан. Марк молча перевел на него взгляд. — Ты сын Джона, тебе здесь всегда рады. А мне тридцать, и я влюблен в мужчину, так что вы с Тори, наверное, самое близкое, что мне светит в плане собственных детей.       Райан прервался, когда его накрыло очередным осознанием. Сама мысль и раньше крутилась в голове среди всех «Ну, потом еще будет время». Да только теперь это «потом»… изменилось.       А Марк все еще хмуро наблюдал за ним.       «Так, о чем бишь я?»       — Мы будем рады, если ты останешься. Поучишься в местной школе, как ты и планировал, а если с ней не получится, может, подумаем насчет домашнего обучения, или онлайн-классов, или еще чего-нибудь.       — Но…       Марк, судя по всему, сомневался. Райан наклонился вперед.       — Но если останешься, то будешь жить с папой-геем и его бойфрендом. Мы не собираемся оправдываться. Я не откажусь ради тебя от Джона и чертовски надеюсь, что и он от меня не откажется. Я не прошу, чтобы ты меня любил, и ты уж точно не обязан относиться ко мне как ко второму отцу. Но тебе придется вести себя нормально и спокойно реагировать, если я обниму или даже поцелую Джона у тебя на глазах. И ты должен понимать, что вдобавок ко всему можешь однажды столкнуться со смешками, оскорблениями и нетерпимым отношением ограниченных людей к нам и к себе.       — Подумают, что я тоже пидор.       Райан не стал цепляться к ругательству. У него было ощущение, что Марк это нарочно сказал, чтобы спровоцировать.       — Не исключено. В конце концов, нет предела человеческой тупости. Большинство не станет так считать, но кто-то все же может усложнить тебе жизнь за предполагаемые грехи отца. Не всегда будет легко.       — Они решат, что вы с папой… делаете со мной всякое.       — Уж надеюсь, что не решат. — Райан прервался и попытался понять, что крылось за странным выражением лица Марка. — Но ты-то так не думаешь?       — Нет, конечно. — Но смотрел пацан в сторону.       — Марк. Твой папа все тот же человек, что и прежде. Когда ты считал его натуралом, то не боялся же, что он совратит Тори, ведь так?       — Ну да.       — Ну, значит, и тебя не станет, хоть гей, хоть не гей.       «Самое время разрядить обстановку».       — Ну а что до меня, прости, конечно, Марк, ты симпатичный парнишка и все такое, но, э-э, посмотри на себя и посмотри на отца. Тебе нужно повзрослеть лет на десять и прописаться в качалке, чтобы хоть как-то с ним сравниться.       — Блин, ну что за пипец! Почему он не мог влюбиться в девушку, как нормальный человек?       — Я не буду менять пол даже ради тебя, — сказал Райан со смешком.       Марк прыснул и взглянул на Райана уже с большей теплотой.       — Ты точно не возражаешь, чтобы я остался?       — Конечно. Ты хороший парень, и мне нравится твоя музыка. Жутко интересно увидеть, кем ты станешь. А если ты здесь еще и чувствуешь себя счастливее, то и твой папа тоже будет счастливее. Для меня это важно. Настолько, что я не против делиться остатками пиццы и подбирать с пола твои грязные носки.       — Ну я не знаю… — Но из его голоса хотя бы исчезло уныние и появилась задумчивость.       Райан оттолкнулся от комода и выпрямился.       — Необязательно решать прямо сейчас. Позвони маме, поговори с ней. Может, твой отчим не настолько упертый, как тебе кажется. Пусть пройдет какое-то время. Передумать никогда не поздно, но сейчас твое решение определит дальнейшую жизнь по крайней мере на ближайшие несколько месяцев. Не спеши, подумай.       Марк медленно кивнул. А потом поднял взгляд и чуть застенчиво спросил:       — Тебе правда нравится моя музыка?       Райан легонько ткнул его в плечо по пути к выходу.       — Ладно тебе, Маркус, не прибедняйся. Ты и без меня знаешь, что чертовски хорош. Осталось только решить, что с этим делать.       Марк закрыл за ним дверь, но Райан не слышал, чтобы щелкнул замок. А затем снова заиграла гитара. И теперь он узнавал какие-то фишки Марка и иногда проскакивающие при подборе новой мелодии ошибки. Музыка звучала уже не так ожесточенно, скорее задумчиво. Райан вернулся к себе в комнату и достал сотовый.       Господи, а ведь Джон уехал всего двадцать минут назад.       Он ждал, меряя комнату шагами, пока Джон точно доедет. Чтобы быть уверенным, что тот сейчас не на обледенелой дороге. А потом нажал на клавишу быстрого набора.       — Да?       — Привет еще раз, малыш, — мягко сказал Райан. — Есть минутка?       — Конечно.       — Ты сидишь?       — Так, почему мне это уже не нравится?       — Помнишь, как ты меня сегодня поцеловал перед уходом?       — Ну да?..       — Так вот, в комнате у Марка тогда играл плеер. А сам он стоял на лестнице и смотрел на нас.       — Твою ж мать. — В трубке повисла долгая тишина. — Что он сказал? Мне приехать? Надо, наверное, вернуться.       — Нет, думаю, не стоит. Я с ним поговорил, успокоил. Мне кажется, ему сейчас лучше немного побыть одному, свыкнуться. Вам нужно все обсудить, но позже.       — Что ты ему сказал?       Райан сглотнул. «Признался пацану, так теперь признайся и мужчине». Почему же сейчас было сложнее?       — Сказал, что мы с тобой вместе, но только с января. Сказал, что это серьезно, не просто секс. Сказал, что люблю тебя.       Долгая пауза.       — Правда?       — Джон, я люблю тебя.       — Господи, как бы мне хотелось быть в тот момент рядом. — Его голос звучал хрипло. — Ты сказал ему, что я тоже тебя люблю?       У Райана замерло сердце.       — Возможно, упомянул что-то такое. Но Джон, тебе нужно с ним поговорить о Синтии. Я ему сказал, что человек может оказаться бисексуалом, полюбить женщину, а потом мужчину, и оба раза по-настоящему. Но он расстроился. Так что лучше продумать, как именно ты все сформулируешь.       — А еще лучше, конечно, если б я сам понимал, где правда. Насчет Синтии.       — Ну, если ты ждал хорошего момента, чтобы покопаться в себе, то вот он. Где-то шесть часов на раздумья, если вернешься домой во сколько планировал. Используй их с умом.       — Райан.       — Да?       — Спасибо. Прости, что тебе пришлось одному со всем этим разбираться, и спасибо, что поговорил с ним.       — Да мне кажется, так даже лучше. С тобой он был бы еще больше на эмоциях. Зато я теперь могу тебя поцеловать, как вернешься домой.       — Уже представляю.       — Смотри, не порви там себе ничего.       Джон рассмеялся.       — Слушай набери мне, перед тем как поедешь обратно, ладно?       — Обязательно.       Райан сел, слушая молчание в трубке. Ну вот и все. Мосты сожжены. «Я гей, я влюблен, и я признал это вслух». Теперь-то самое трудное уже позади, так? Осталось только разобраться с парой вопросов попроще. Ну там… как двум мужчинам вести сексуальную жизнь, когда с ними под одной крышей находится обозленный на весь мир подросток. Как решить, что делать через пару лет, когда закончится учеба и придется искать место в интернатуре. Как рассказать собственному отцу о Джоне.       Мда, что-то многовато трудностей в этом «попроще».              Тем вечером Джон зашел в комнату к Райану. Тот сидел на кровати, вытянув ноги, и что-то выписывал из толстого учебника. Темная челка падала ему на глаза. Одно мускулистое предплечье придерживало лежащий на коленях тяжелый том. Джон замер и просто смотрел.       Любимый мужчина поднял глаза и отложил тетрадь в сторону.       — Ну как он?       Джон вздохнул и тяжело сел в изножье кровати.       — Вроде ничего. Не ярый гомофоб, слава тебе господи. Но плохо понимает, как я мог настолько измениться. И до сих пор боится, что я как-то обманул Синтию. Хотя он и не признается, но все равно переживает, что ты для меня важнее него. Чувствовалось, что вот еще чуть-чуть, и потребует, чтобы я выбрал между вами. Он так ничего и не сказал, но может, потому что боялся, что я выберу тебя.       — Как его мама, которая будто бы выбрала Карлайла.       — Именно. Господи, я даже не подумал… Неудивительно, что он испугался и разозлился.       Райан подсел ближе и приобнял его.       — А ты-то сам как, Джонни?       Джон благодарно уткнулся ему в бок.       — Я ничего. Мне страшно. Не хочу, чтобы он возвращался в место, которое ненавидел до такой степени, что сбежал оттуда. Но и не знаю, захочет ли он остаться здесь.       — Кажется, ты его недооцениваешь. Просто дай парню немного времени.       — Надеюсь. — Джон прикрыл глаза и вдохнул аромат кожи Райана. — Наверное, хорошо, что я так долго проторчал на работе и у нас не осталось времени на магазин. Съездим завтра, купим ему эту гитару, будет о чем поговорить, кроме как о… нас с тобой.       — Хорошая мысль. — Волос коснулись губы Райана.       — Господи, — простонал Джон, — Я так тебя хочу. Думал, что теперь станет легче, раз Марк узнал, но я прямо вижу, как он сидит у себя, ждет и прислушивается. Гадает, чем мы занимаемся.       Райан замер.       — Душ?       — А?       — Ты всегда идешь в душ после работы и подолгу там торчишь. Все это время гудит вентилятор и шумит вода.       — И?       — Ну, мы могли бы сейчас спустить пар. — Теплые губы Райана коснулись виска. — А ночью опять пойти спать в разные комнаты, чтобы пацан выдохнул.       Джон представил. Горячий пар, вода и Райан.       — Сумеешь пробраться в мою ванную?       — Думаю, это можно устроить.       — Пять минут.       Джон заставил себя подняться. В коридоре он остановился и стукнул в дверь комнаты Марка.       — Чего?       — Тебе что-нибудь нужно? Если нет, то я в душ.       Снова раздавшиеся громкие аккорды можно было считать за «нет».       Сперва Джон направился в свою комнату, где разделся, побросав вещи на пол. Джинсы оказались промокшими до колен. Он оглядел себя. Об одежде думаешь, ну да, конечно. Стояк был каменный. Пять минут, значит… Он прошел в ванную и включил вентиляцию, оставив дверь незапертой.       На деле прошло почти пятнадцать минут, а потом ручка двери наконец-то повернулась. Естественно. Райан обожал растягивать удовольствие. Кроме тех разов, когда он с порога кидал Джона на кровать. Ммм, да-а.       Райан вошел все еще в одежде, но босиком и запер за собой дверь.       — Вот это я понимаю, — оглядывая обнаженное тело, жарко сказал он тем самым голосом, по которому так скучал Джон.       Джон буквально приклеился к нему и потерся членом о грубую джинсу. Райан завладел его ртом, ладони легли на задницу, впиваясь в нее пальцами.       — Боже!       Джон охал прямо ему в губы, но из-за вылизывающего рот языка получалось какое-то бессвязное мычание. Он еле держался, чтобы не стонать в полный голос.       — Воду, — прошептал Райан, отстранившись. — Воду включи.       Джон шагнул к душу, отвернул краны и замешкался: хотелось посмотреть, как раздевается Райан. А посмотреть было на что. Широкая грудь с тугими мышцами и редкими темными волосками, крупные коричневые соски, затвердевшие от прохладного воздуха, округлые бицепсы, мускулистые предплечья, подтянутый живот и — о, да! — никакого белья. Черные джинсы упали на пол. Рука Райана легла ему на грудь и не дала приблизиться.       — Залезай под душ.       Джон зашел в кабинку, на голову полилась вода, стекая струями по животу. Он сморгнул капли с ресниц. Райан подошел ближе и встал напротив.       — Поцелуй меня.       Джон сделал один маленький шаг, который подвел его вплотную к Райану. Вот чего ему не хватало. Этого мужчины и этого момента. Его губ, рук, прикосновений. Поцелуй начался медленно, словно они заново открывали для себя друг друга. Но рот Джона знал, что делать, а его пальцы скользили по любимому телу. Совсем скоро они с Райаном переплелись так тесно, что между ними не нашлось места даже воде.       И Райан его целовал и целовал.       — Повернись.       Джон охотно развернулся и уперся ладонями в стену. Они еще ни разу не пробовали стоя — он не знал, получится ли, да и Райан наверняка сомневался, что нога выдержит. Но теперь однозначно хотелось попытаться.       Руки Райана были везде — гладили, намыливали. Белая пена ручейками стекала по груди, члену и по бедрам. К спине прижимался Райан. Джон застонал. Внизу к нему прикоснулся палец, надавил и замер.       — Презерватива нет.       — А надо?       Несколько долгих секунд Райан молчал, только его язык рисовал узоры на плече Джона, а потом произнес:       — Нет. Я сдавал анализы. Ты… ни с кем не спал. Но ты уверен, точно?       — Хочу чувствовать все, — прошептал Джон, и на этот раз пришла очередь Райана глухо стонать.       Медленно и осторожно он принялся растягивать Джона, а Джон наклонился и шире расставил ноги, чтобы было удобнее. Пальцы Райана исчезли, но вскоре вернулись обратно с чем-то скользким.       — Пойдет такое? Это мой крем для шрамов. — Он осторожно вставил кончик. — Как по ощущениям? Может, за смазкой сходить?       Джон прогнулся, когда скользкие пальцы нашли нужный угол, проникли глубже и разошлись в стороны.       — Нет… нормально… хорошо.       Язык плохо слушался. Меньше всего сейчас хотелось прерываться: чуть пощипывало, но все вытеснили нарастающие глубоко внутри ощущения, которые подгоняли его выше, заставляли хватать ртом воздух и не давали отдышаться. Рай снова отстранился, выдавил остатки крема на ладонь, и уже ненужный тюбик упал им под ноги, а сам Райан притерся ближе.       — М-мать. — Джон почувствовал настойчивое касание члена, твердость в мягкой оболочке. Кожа к коже. — О-о, вот так хорошо.       Он подался назад и расслабился в ожидании. Скользнув внутрь, Райан буквально заскулил, по-другому и не скажешь. И тут же остановился. Его пальцы поглаживали место, где их тела соединялись.       — Какой же ты горячий, ты бы видел себя!       — Меньше слов, больше дела. — Джон толкнулся ему навстречу.       Глубже, потом так же плавно назад. Райан продвигался очень медленно. «Не так уж все и отличается», — подумалось Джону. Теплее и не так скользко, хотя, может, дело в креме вместо смазки. Возбуждение приятно нарастало. И тут Райан вышел из него и выматерился.       — Что?       — Да нога моя проклятая. Точно не выдержит. — Голос у него дрожал. От боли или от желания?       Джон повернулся и не поцеловал, а буквально засосал его.       — Вылезай и ложись на спину на коврике.       — Он намокнет. — Но Райан подчинился.       — Да какая разница? Подложи полотенце, заодно не так жестко будет.       Джон вышел из-под душа, оставив воду включенной, и посмотрел на лежащего Райана. Мокрая кожа, темные волосы, красивый член, снова твердеющий под его взглядом. Он забрал с раковины лосьон и опустился на колени, оседлав бедра Райана. Тот смотрел на него горящими глазами.       — Что это ты задумал?       Джон опустил взгляд вниз, молча улыбаясь. И медленно выдавил лосьон на его член. Райан дернулся:       — Холодно.       — Сейчас согрею.       Он провел ладонью по бархатному стволу, поглаживая и сжимая, — «Да-а, вставай для меня» — и не остановился, пока Райан под ним не начал вскидывать бедра. Тогда Джон слегка наклонился вперед, чтобы было удобнее направить в себя твердую головку. И замер на мгновение, глядя Райану в глаза — он еще ни разу не был в позе сверху, а потом начал медленно опускаться.       Тело поддалось, раскрылось, он шевельнулся, нашел нужный угол, переждал жжение.       Внезапно ладони Райана на бедрах превратились в стальные тиски. Он не дал Джону двигаться и удерживал, так и не войдя до конца.       Его бицепсы напряглись, и тут Райан резко дернул его вниз, вскидывая бедра навстречу. Джон рухнул на него всем весом, боль и наслаждение прокатились по телу сладким порочным смерчем. В глазах потемнело. Он судорожно пытался вдохнуть, но воздух остался где-то там, в освещенном мире. А самого Джона заполнили. И взяли.       На несколько долгих секунд они замерли глубоко друг в друге. Джон вцепился в предплечья Райана, Райан сдавливал пальцами его задницу.       А затем оба ослабили хватку. Райан медленно, почти нежно, пошевелился и выгнулся, двигаясь внутри Джона. Джон приподнялся и наклонился вперед на дрожащих коленях, чтобы было чуть свободней. Райан нашел ритм, плавный и легкий, который отдавался в теле Джона такими жаром и тянущим ощущением, каких он еще никогда не испытывал. Он неуклюже выдавил на ладонь еще лосьона и просунул руку между их телами. Пальцы проехались по горячей гладкой коже. Смазка на Райане, еще больше на нем самом, и никаких барьеров между ними. Джон поглаживал пальцами место, где они соединялись, и стонал сквозь сжатые зубы. Потом напряг бедра и съехал ниже. Ах-х.       И они задвигались вместе во все нарастающем ритме, который лишал мыслей, лишал воздуха, лишал света перед глазами и заполнял весь мир.       Разрядка накатила практически непрошено — так не хотелось выныривать из этого жара. Точнее, не успел он вынырнуть, как его тут же накрыло второй волной, и он кончил густыми струями Райану на грудь, на лицо, под рев крови в ушах. Словно издалека, до него донеслись чужие сдавленные стоны, а разлившееся внутри теплое семя показалось естественным завершением. И Джон упал вниз, в гнездо родных рук.       Виска коснулись губы.       — Я люблю тебя, — еле слышно прошептал он.       — Принести в ванную смазку, определенно, — пробормотал Райан.       Джон не смог не заржать. Тело затряслось так, что член Райана выскользнул. Сам Райан только покрепче сжал руки.       — Что такое, маньячина?       — Да ты, — захлебываясь смехом, ответил Джон. — Я. Мы. Романтика. Смазка. О боже ж мой.       Губы Райана накрыли его рот поцелуем.       — Я тоже тебя люблю, Джон Барретт. И не только за шикарную задницу.       Джон готов был лежать так и нежиться всю жизнь, но где-то за закрытыми дверями его сын уже наверняка задавался вопросом, сколько можно торчать под душем.       — Подъем, — скомандовал Джон себе.       — Нам надо помыться, — сказал Райан, когда они отклеились друг от друга, собирая пальцем капли спермы с груди.       Джон почувствовал, как внутри опять просыпается смешинка.       — И по-быстрому.       — Ага.       Они забрались в кабинку вдвоем, делясь уже прохладной водой и гелем. Джон осторожно помыл все внутри, морщась и при этом заводясь от хлюпанья в заднице и жжения лосьона. Оно того стоило. Он не изменил бы ни минуты из того, что они сейчас проделали. Но на смазку в ванной придется раскошелиться.       Они выбрались из-под душа, когда пошла уже практически холодная вода, и Джон закрутил краны. Райан кинул ему полотенце.       — Что думаешь, малыш, на сколько нас хватит?       Джон взглянул на него, и грудь сдавило так, что стало нечем дышать.       — На полчасика?       Райан отвесил ему шлепок полотенцем.       — Иди ужин готовь, ненасытный. Сегодня твоя очередь. Я выйду чуть позже, чтобы не палиться.