У девочек, что рано возврослели, как правило, печальные глаза.©
С того ужасного события проходят какие-то три дня. Впервые уроки в Тейко мне не кажутся такими трудными. Да и разве может сравниться какая-то алгебра с реальной жизнью? Реальная жизнь... Я никак не думала, что мое обучение тут перерастёт во что-то большее: посещение уроков и близко не стоит с тем, что происходит. Сколько раз я тешила себя мыслями о том, что Кисе идеален? Сколько раз я чувствовала безудержный восторг от его простого «Приветик, Судзуки-чан»? Сколько раз мне было грустно и больно от того, что он окружён целой толпой девушек и к нему не подойти? Я боялась таких больших скоплений людей. Я боялась Кисе как огня, потому что... ну какая здравомыслящая девушка не боится безответной любви? Безответная любовь... Казалось бы, подростки сталкиваются с этим поголовно, но ведь каждый уверен, что он один такой. И вся эта женская армия вокруг Кисе — тоже. А он... Стоило только заметить, как он улыбается какой-то очередной девушке, и все мои мечты, надежды бились вдребезги, а вымышленный мир, в котором Кисе Рёта всегда одинок и редко на кого-то обращает внимание, попросту рушился. Иногда я, кажется, ловлю на себе его взгляд, но, скорее всего, просто принимаю желаемое за действительное. И от этого хочется лезть на стену, ведь неразделённая любовь — самое ужасное, что может случиться с подростком в средней школе. Сато мне всегда говорила о Такахаси, о том, как он смотрит в мою сторону. Конечно же, когда она сказала, что в огонь он бросился, чтобы найти меня, я ужасно расстроилась, ведь теперь Такахаси, если выкарабкается, то... Я не хотела думать об этом злосчастном «если» даже сидя у его койки в палате. Тогда я представила ещё сотни, тысячи ребят, которые не живут по-своему. Ребят с чёрными глазами, которые боятся собственной тени. Сотни ребят, которые любуются закатами и мечтают о чём-то лучшем. Боже, какая же я дура... Вечно пугалась одного лишь взгляда янтарных глаз, не стараясь разобраться в человеке в полной мере. А разочаровываться ужасно неприятно. Но чем больше я понимала столь очевидные вещи, тем сильнее осознавала, что по-прежнему влюблена. И не в Такахаси, который жизнью жертвовал, чтобы вытащить всех из огня, а в того же Кисе Рёту, который просто поцеловал меня, а потом просто смеялся, практически растоптав моё существование. Но любовь так быстро не проходит. Время лечит, правда же? Но вряд ли это работает со мной, и я явно совершила огромную ошибку, заговорив в свой первый день здесь с Кисе. Я учусь с ним в одном классе больше трёх недель, но это и близко не стояло с тем, что я могла видеть. Я была в оппозиции долгое время после того, как многое высказала ему, и, наверное, уже видела его немного с другой стороны. В те моменты, когда Кисе издевался над другими, он не старался ярко улыбаться, он хмурился, я слышала его жестокие слова, доводившие новичков до полнейшего отчаяния. Видела его пьяным: помутневший взгляд, растрёпанные светлые волосы. И он всё равно мне казался нереально прекрасным. А когда влюбляешься сначала в красивую внешность, а потом и в изъяны человека... это как уйти в лес и заблудиться. Назад дороги нет. Потому что я по-настоящему влюбилась в этого парня. Изначально в некий романтический образ, но, чем больше Кисе Рёта улыбался, тем сильнее мне хотелось ненавидеть его. Но именно улыбка делала это совершенно невозможным. И я сидела в школьной столовой, изредка поглядывая на огромные часы, и взглядом пыталась отыскать Сато или хотя бы Накаяму. Но их нигде нет, а мне так хочется поговорить, обнять Акеми, даже если мы и не являемся лучшими подругами. Накаяму мне тоже хочется увидеть, ведь я понимаю, что Такахаси в тот вечер, верно, удивил её. Да уж, я многое понимаю. Даже то, что навещать она его не будет чисто из принципа, ведь ей по статусу не положено.|||
В среду в школе я не хочу задерживаться, ведь тут ужасно чувствуется атмосфера всеобщей подавленности. Май, дни серые; прохладный ветер воет у вершины главного корпуса Тейко. Я уже в который раз прохожу доску почёта, облепленную учениками, и в который раз мой взгляд задерживается на фотографии Такахаси, паренька с чёрными отважными глазами и лёгкой улыбкой. Ниже я замечаю ряд фотографий парней из основы баскетбольного клуба. А чуть левее от себя вижу и Акаши Сейджуро. Стоя очень близко к нему, я невольно поражаюсь произошедшей в нём за последнее время огромной переменой. Вид у него подавленный. Но это, возможно, красит людей: надменное и жесткое выражение стало чуть более отчётливым; крайняя бледность, особенно выделяющая изумительную правильность черт его лица, придаёт ему вид какой-то античной мраморной статуи. При виде того, с каким внимательным и сосредоточенным видом он смотрит на портрет Кенджи, я невольно пытаюсь отойти назад, совершенно позабыв о том, что в нём были и честные побуждения, великодушные порывы, если только не пытался оскорбить или пригрозить. Девушки, стоявшие рядом с нами, принимаются перешёптываться, поглядывая на Акаши, на что он не обращает внимание. Я же медленно разворачиваюсь и уже собираюсь уйти. — Все вон. Йоко — осталась. Меня буквально передёргивает от звука его голоса и шокированных вздохов. Я медленно оборачиваюсь, и взгляд сам падает на облокотившегося на стену Акаши. Не слыша теперь ничего, кроме стука собственного сердца, я искренне желаю оказаться сейчас за тысячу километров отсюда. — Я? — Ну, я же на тебя смотрю. Акаши приподнимает бровь, словно его раздражает, что приходится ждать. Я немного сержусь из-за этого проявления неизменной заносчивой натуры. Холодок пробегает по телу. Обращаясь к остальным, Акаши смотрит на меня, и я чувствую отвращение к представительницам собственного пола, которые скорее спешат к дверям других кабинетов, оставляя меня наедине с парнем, который, честно, в последнее время до ужаса пугает меня. — Акаши-кун, а ты на время смотрел? — немного возмущённо интересуюсь я, пятясь назад. Он же выпрямляется, но взгляд его такой холодный, что мне нестерпимо хочется убежать. А я не могу... Ноги просто застывают на месте. — Я хотел убедиться, что ты меня внимательно слушаешь, — Акаши скрещивает руки на груди и тут же выпрямляется в осанке. — Ты слушаешь? Кажется, что он — это воплощение абсолютного спокойствия. Красивые надменно прикрытые глаза буквально пронизывают меня, создавая впечатление, будто на всей земле не осталось никого кроме нас. — Мы почти одни в этом коридоре, а вы все сделали много гадостей, и, если что, я вот-вот закричу. Это уже слишком, даже для тебя, Акаши-кун! — я останавливаюсь, но учащенное дыхание явно выдаёт моё отчаяние. Акаши прищуривается, заметив, как я пячусь назад. Такая тактика запугивания выше всяких похвал. Акаши не улыбается и не унижает прилюдно, как Кисе Рёта. Он смотрит на людей словно нехотя, сам не желая этого. И от этого взгляда мою кожу словно начинает покалывать, а по всему телу пробегает неприятная дрожь. Спустя несколько мгновений он снова смотрит мне в глаза. Уголки его губ приподнимаются. — Мне просто жаль, что так вышло, — спокойно говорит он, ещё раз глянув на портрет Такахаси. Не знаю почему, но теперь мне очень хочется снять эту фотографию и спрятать от пронзительных глаз капитана баскетбольного клуба. — Хотя, ты сама заставила Рёту ответить тебе с большей силой. Ты пытаешься нам что-то продемонстрировать? — Разве так трудно перестать издеваться над всеми подряд? — к собственному удивлению, я даже не моргаю, продолжая смотреть в эти ледяные глаза. — С другой стороны, — явно игнорируя мои слова, Акаши упирается теперь плечом о стену, — хочешь — верь, хочешь — нет, у меня нет времени на все ваши разборки. Его жалящий тон не был для меня чем-то новым, но слова ранили. Я обеспокоенно выдыхаю, но тут же беру себя в руки, продолжая смотреть в его глаза. Разные глаза. У Акаши разные глаза, в которые, на самом деле, смотреть неимоверно трудно. — Мне пора, — наконец выдавливаю я. — Ты скажешь, чего хотел, или как? — Знаешь, — мы сталкиваемся взглядами лишь на долю секунды, и я, конечно же, отворачиваюсь первой. — Очень приятно видеть, что в тебе есть хотя бы намёк на боевой дух. По спине ощутимо пробегает холодок, и я вмиг осознаю, что на деле никакого намёка на боевой дух во мне нет. Я могу представить, что кто-то может подставить подножку в коридоре. Или Мурасакибара, например, «чисто случайно» прольёт сок мне на блузку. Либо проявится настоящая изобретательность, и Кисе вдруг неожиданно решит, что ему срочно надо начать больше общаться со мной, а потом вновь самым жестоким образом пошутить. И даже так во мне вряд ли будет достаточно силы громко возразить им всем. Негромкий кашель Акаши вмиг привлекает моё внимание. — Счастливо, Йоко. Надменный тон меня ужасно пугает, и я понимаю, что не надо было в тот день так открыто выступать против двух своих одноклассников, Кисе и Мурасакибары, ведь в баскетбольном клубы один за всех и все, конечно же, за одного. Но мне уже неделю не хочется думать о том, что подлые люди водят кремовые Toyota, потому что оказывается, что и мерзавцы в чёрных дорогих автомобилях тоже могут оставлять шрамы. Выудив из кармана школьного пиджака потрёпанный временем мобильник, я смотрю на время, а потом перевожу взгляд на строку уведомлений. Многочисленные сообщения от Сато сразу же привлекают мое внимание, и я набираю ей лишь одно: «Буду в столовой через пару минут»|||
Я пытаюсь незаметно пройти мимо огромного скопления учеников у буфета, и, как только мне это удаётся, чисто случайно взгляд мой приковывается к блондинистой шевелюре. И все затихают, а его взгляд быстро находит меня. Я сдаюсь, а должна продолжать игнорировать. Отвести взгляд, скрыть всю печаль и просто спокойно пройти к столику, где расположилась Сато. Но у Кисе очень яркая улыбка. Когда он кидает взгляды в нашу сторону, то я не вижу никого кроме него. Ни его же товарищей за столиком, ни других девушек, питающих надежды в отношении парня-модели. — Они как открытая книга, — слышу немного отрешённый голос Сато. Её взгляд тоже направлен в сторону столика, за которым сидят парни из баскетбольного клуба. Я невольно вздрагиваю от того, как отстранённо звучит её голос. — Посмотри на светленькую. Она провела по волосам столько же раз, сколько и моргнула. Интересно, Кисе от этого не устал? — Я не знаю, — и теперь я прекрасно понимаю, что и отношение Сато к нему тоже здорово изменилось. — А почему ты..? — Тебе помощь не нужна? — Помощь в чём? — не понимаю я, но до меня тут же доходит. — Но он же твой бывший парень, Сато-чан... И тоже человек со своими чувствами и мыс... — Мы расстались, Судзу, — спокойно говорит она. — Он уже давно справился с этим, да и надо ли переживать о его чувствах, если он сам флиртует со всеми подряд? — она тут же смягчается, заметив мой взгляд. — Но мне правда хочется сделать что-то хорошее для тебя... и для него тоже. Ты продолжаешь его защищать, зная о том, как он издевался над другими. Каждому нужен человек, для кого хотелось бы стараться. — Сато-чан, он мне жизнь уже и так испортил. Вспомнив о том поцелуе и о сплетнях, которые распустил в стенах этой школы Кисе, мне просто хочется подойти к нему и выплеснуть на его школьную форму кофе, но я не могу. Не могу, потому что понимаю, что в нём должно быть хоть что-то хорошее. — Ты не думала о том, что он хотел привлечь твоё внимание после того, как ты их с тем верзилой слегка унизила? — Ты считаешь, что его отношение ко мне — это желание заполучить внимание? — звенящим шепотом спрашиваю я, чуть подавшись вперёд. — Да, конечно, особенно, когда он поцеловал меня, потом всей школе рассказал, что я за ним таскаюсь, — вымученная улыбка полностью раскрывает моё состояние. Ещё сильнее мне хочется громко выдохнуть, но вместо этого я смотрю в глаза девушки напротив и пожимаю плечами. — И да, было очень мило с его стороны, когда они приписали меня к изгоям школы. — Нет, Судзу, он просто... — она прерывается и внимательно смотрит на меня. Карамельные глаза Сато буквально пронизывают насквозь, но я лишь вымученно улыбаюсь. — Ты ведь без ума от него. После всех тех издевательств Такахаси ходил как потерянный, шугался собственных шагов. Парень, который меньше всего этого заслуживает, лежит в больнице, а мне не стыдно признавать, что моё внимание полностью принадлежит другому. Мы не должны путаться собственных чувств, правда же? Я всё равно верила, что в Кисе есть что-то хорошее. И самое обидное то, что, причинив мне боль, он по-прежнему занимает одно из ведущих мест в моих мыслях. — Ты не говорила ему? — интересуется Сато. Я от досады поджимаю губы и мотаю головой. — Но он мог быть милым и приветливым, и не так, как со всеми этими поклонницами, а по-настоящему. Судзу, он может быть самой настоящей скотиной, сама знаешь, но, если так нравится, то не отпускай. — Но почему ты мне это говоришь? — даже сейчас мой мозг совершенно не может усвоить это, а взгляд то и дело падает на Кисе. У него широкие плечи, ровная осанка — вероятно, с ним чувствуешь себя в полной безопасности. — Потому что, несмотря на все его поступки, ты продолжаешь видеть в нём нечто хорошее, — говорит она, а мое сердце словно удар пропускает. — Поверь, о себе я такого сказать не могу. Кисе просто не знает, чего хочет, поэтому и страдают все вокруг, но он ещё извинится перед тобой, поймёт, что все это время был не прав. Жаль, что Кенджи в больнице... Её голос немного дрожит, но она быстро берёт себя в руки. На лице и намёка нет на улыбку — она тоже пытается не думать о том, что произошло, но не получается. Как-то трудно свыкнуться с мыслью, что твой хороший друг находится в тяжёлом состоянии. Мы пытались не говорить о Такахаси, молча сидели у его койки, но и это не помогало. Отвлекали лишь вот такие разговоры. Я не знаю, что было бы, не подружись мы в тот день. Я знаю, что Сато сильная, но порой даже сильным людям стоит погрустить. — Я... поговорю с ним, — негромко говорю я, когда мимо нашего столика проходит Аомине Дайки. Сато провожает его задумчивым взглядом, а потом вновь смотрит на меня. — Знаю, что ещё совсем рано влюбляться полностью, но я понимаю тебя. В Кисе есть что-то особенное. Он же и правда не какой-нибудь там парень, — когда Сато переводит взгляд на поверхность стола, я на долю секунды отворачиваюсь и замечаю Кисе вновь. Сердце начинает стучать быстрее лишь от одной его улыбки, и я в ладони сжимаю подол школьной юбки, мысленно и с горечью соглашаясь со словами девушки напротив. — Что-то в нём есть такое, отчего люди тянутся за ним, чем-то он отличается, выделяется из толпы. Понимаешь, о чём я? Бешено колотящееся сердце и ощущение приятного чувства где-то далеко внутри говорят сами за меня.