Нет, нет, всё отлично, говорю я. Правда. А к виску словно бы медленно приставляют холодный пистолет. Нажимают на курок. И раздаётся громкий выстрел, разом выбивающий из головы всю дурь. Всё в полном порядке, говорю я. Честное слово.
Не так часто жизнь подкидывает прекрасную возможность осознать, насколько же твоё существование тянет тебя ко дну, совершенно невзирая на твои желания, мечты, которые ты, такой амбициозный и сильный, собираешься воплотить в жизнь. А жизнь эта — штука жестокая. Порой она не бывает привередливой — тысячи людей просто проживают её, но совершенно пусто, лишь одной стороной своего существования. А судьбе всё равно свойственно бросать в нас сотни испытаний, которые очень часто превышают оценку «жестоко» и становится уже так невыносимо, словно бы по горлу ножом проводят, а в сердце врезается миллион острых осколков. В любом случае, мы же все обычные люди, и не надо верить всем тем, кто так легко говорит, что всё равно. У всех без исключения тонкая душевная организация, но проявляется совершенно по-разному. Наверное, не найдётся человека, кто бы стойко, без каких-либо колебаний выносил испытания, которые подобно горе возлагаются на плечи. Всё-таки люди — это люди. Укажите на любого, и с лёгкостью можно написать трагедию. Ведь катастрофы бывают каждый день. Случаются порой неожиданно, но всё равно затрагивают каждого. И тут, вот, очень надо держаться. Потому что жизнь всё равно идёт. Жизнь быстро проходит. Когда Акаши возвращается домой, то с радостью осознаёт, что пропахшее насквозь дорогим табаком и шикарным вином заведение остаётся позади. Он даже старательно делает вид, что ничего не произошло. Правда, к счастью, рядом никого нет. Акаши тяжело вздыхает. Ну, кому, в самом деле, есть до этого дело? Главное, чтобы он всегда выглядел отлично и вёл себя достаточно вежливо и учтиво. На журнальном столике лежит книга, Акаши тянется за ней. Но как только он присаживается на диванчик в обширной гостиной и раскрывает её, то почти жмурится от хруста обложки. Словно бы книга вот-вот и разлетится на сотню маленьких кусочков. Тяжёлый вздох разносится по пустой гостиной, уставленной дорогой антикварной мебелью. На сколько частей можно распасться? Разнести собственное существование?Раз. Два. Три.
Многочисленные письма на имя Акаши Масоами, а в письмах... соболезнования. Смерть самого близкого человека. Уроки скрипки, мальчику едва шесть лет. Интегралы, тригонометрия. Исписанные листы и такое взволнованное... «Пап, а что случилось?». — Ничего. Просто учись дальше. И он учится. Учится, потому что так надо. Потому что мама всегда говорила слушать отца. Даже при смерти цепляться за его слова. И Акаши цепляется. Так же сильно, как и за своё эмоциональное состоянии, постепенно угасающее. Исчезающее в чёртову пропасть.
Он же ничего не чувствует!
Только осколки, стоя напротив могилы матери, куда он до сих пор заходит в свободное время. А в сердце что-то болит. Режет-бьёт-сжимает. Серый камень в трещинах, в контрасте с белым снегом очень красив. Акаши помнит, как мама рассказывала ему, что родился он в день, когда абсолютно всё засыпал белый снег. А он восторженно слушал и радовался, и когда во время одного из занятий игры на скрипке глянул в окно, то заметил, как за огромными окнами кружится метель. Лишь по детскому впечатлению помнит, что снег мягкий. Но он холодный. Холодный настолько, что обжигает. Мамы не стало именно в снежную погоду.
Акаши ненавидит снег. Оказалось, что это обыкновенные холодные кристаллики, которые будь чуть твёрже, ломали бы всем зубы, царапали дёсны до крови. Ему. И лучше бы это адская смесь просто убила в тот день.
Боже, просто дай ему теперь почувствовать хоть что-то!
Казалось бы, вот повод радоваться. Ничто болезненное изнутри не съедает тебя. Ничего нет совершенно, амбиции да и только. Что же в этом плохого? Здесь трудно однозначно ответить. А, вот, хорошего что? Чёрт знает. В жизни вообще хорошего не так много. Акаши чаще плевать на остальных. Потому что будь в нём чуть больше эмоций, пришлось бы преклонить колени, смириться с этим величием, которое так легко заставляет проявлять слабость. Акаши полностью убеждён в том, что чувства рано или поздно уничтожат. Отчасти он прав. Только, вот, наверное, заблуждается, считая, что в нём этого нет. Миллионы войн, миллиарды разнообразных конфликтов, банальных убийств происходят лишь потому, что чьи-то чувства не учли, человека просто обидели — от этого никуда не деться. От себя не убежать. Даже если внутри ощущается холодная пустота, всё равно есть хоть что-то. Просто... ну-у, не вывести всю эту гадость из организма. Когда Акаши молча кивает отцу, внутри зарождается странное чувство, отдалённо напоминающее смирения. А раньше ведь было отчаяние, которое он так успешно игнорировал, а сейчас, сам того не осознавая, неумолимо приближается к чёрной пропасти. Акаши отлично обманывает самого себя, заменяя собственные эмоции обычным кивком головы. Всё в этом особняке кричит о том, что надо бежать, пока он окончательно не потерял себя. Просто бежать. Пока ещё есть возможность мыслить рассудительно. Пока всё внутри окончательно не покрылось корочкой льда. Бежать, пока смирение не накрыло с головой. Была ведь возможность жить и чувствовать. Сопротивляться, к примеру, ненужным, по мнению Сейджуро, урокам скрипки, химии и биологии, которые ему, как наследнику, ну точно не пригодятся. Он смиренно кивает, но почему-то думает, что внутри всё должно разрывать на сотни частей — всё абсолютно наоборот. Акаши ведь знает очень много ребят, чьё эмоциональное состоянии так же стремительно опускается к нулю. Огромное количество раз он был вынужден общаться с такими же, как и он. И каждый раз на любом светском вечере кто-то жаловался на собственную жизнь, на то, как же трудно быть ребёнком богатых родителей. Не то, чтобы Акаши не соглашается с этим, но и ему трудно жить, даже если иногда приходится летать за границу. Он просто не слушает, но понимает. Понимает прекрасно. Ведь очень трудно соответствовать ожиданиям, когда, вот, тебя, к примеру, сажают за том квантовой физике и ожидают того, что сейчас прочитаешь и всё-всё-всё поймёшь, потому что это же легко, это же все понимают, и ты должен тем более! У Сейджуро никогда не было сожаления к людям, но в такие моменты оно совершенно внезапно проявлялось. Именно к тем, у кого на плечах буквально лежит небесный свод. Ведь вы же не думаете, что Акаши — помешанный на себе тиран, считающий, что проблемы в этой жизни могут быть только у него? Отнюдь. Он уже сотню раз многим пожал руки, многих похлопал по плечу в знак поддержки. Вся эта тяжесть просто есть, и никуда ты не сбежишь. У Накаямы отец — крупный бизнесмен, но ей хватает смелости иметь татуировку на правом ребре в виде шипованный розы. Острой настолько, что при каждом прикосновении к блендой коже, невольно начинаешь сравнивать саму девушку с этим королевским цветком. Знаете, Акаши давно привык к тому, что роза — это что-то очень романтичное, страстное, говорящее о ярких чувствах. Но так было не всегда. Вплоть до девятнадцатого века эти цветы были символом молчания. Акаши думает об этом и на следующий день, вновь встретившись с ней в классе, а потом и в школьном коридоре. Но времени поговорить хоть как-то у обоих катастрофически не хватает, взглянуть в глаза — тоже. Разве что все просто смотрят на них, ведь быть лучшим не каждый может себе позволить. Кроме того, никто же не знает, что произошло. Нет, серьёзно. Накаяма сама не ведёт себя воздержанно. Акаши — наоборот. Наверное, просто привык уже. Или просто... поменялся. На следующий день он не спешит в спортивный зал, предварительно получая несколько сообщений от Кисе, которому хватает наглости отпроситься, ссылаясь на очередную фотосессию. Акаши отправляет ему несколько угрожающих сообщений — на большее его не хватает. Вот, придёт он на тренировку. Капитан, разыгрывающий, Акаши Сейджуро. А там, в спортивном зале, всё по-прежнему. Каждая секунда расписана победами, набранными очками. А ведь прошло-то всего лишь полтора года! А ему плевать. Плевать настолько, что потом он даже разрешает многим просто уйти из зала, совершенно забыв о командном духе. Что же со всеми остальными... Акаши невольно задаётся вопросом, почему никто здесь и слова против не скажет. Ведь даже Кисе, у которого просто врождённый талант противоречить, молчит. И становится даже смешно, когда новички баскетбольного клуба громко ноют от боли, а вся основа стойко переносит любые испытания. Молчит. И Акаши даже хочется усмехнуться, когда он вспоминает слова Накаямы, что им не светит ничего хорошего, разве что крест возле их же душ. Что же касается её самой... она ничем не связана. Свободна, кажется. Нет, совершенно свободна, а то было лишь мимолётным порывом, сбивающим простой стресс. Если бы Акаши сейчас кто-то сказал про любовь, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Накаяма слишком Накаяма, чтобы набираться банальной смелости, которой в ней и так через край. Она не будет делать первого шага, потому что ей не надо. Она посмотрит на тебя коротко, а взгляд этот пройдёт сквозь сердце. Когда она улыбнётся, это добьёт твоё существование окончательно. Ведь когда Кисе расспрашивал о ней у Мидоримы, тот лишь пожимал плечами, а Акаши молчал. Рёту задело, может быть, самую малость. Не добило, конечно же. Никто ведь не знает, чем он руководствуется, стараясь повторить безумные движения аса команды. Слишком самонадеянно и самоуверенно, думает Акаши. Но на этом же не кончится, так? На трибунах, в спортивном зале, не так редко появляется и Судзуки, подбадривающая лёгкого форварда команды. Кисе не так давно выгнал всех фанаток из помещения, оставив только эту девушку. Но это же забавно. На ум внезапно приходит его вызывающее поведение, которое по сей день нередко кончается драками. Рёта чёрт знает чем думает, когда всё той же компанией провоцирует других. Акаши он не нравится ещё с той самой встречи в одном из ресторанов Токио. Только он соврёт, если скажет, что Кисе — совершенно безнравственный идиот, но не обманет, сказав, что он, Акаши, не хотел поставить его на место, пригрозить по-крупному, чтобы тот потом трясся от страха. Но Рёта и правда не самый потерянный случай здесь. Акаши на каждой тренировке видит, как Судзуки, та девушка, которой они очень-очень хорошо испортили жизнь, смотрит на него. Или как он в редкие перерывы — на неё. Пожалуй, здесь Кисе ведёт себя как правильный парень, и это Акаши всё же немного останавливает. Потому что та девушка — Судзуки Йоко. Неужели такие люди есть? Люди, которые прощают всё, которые верят в нечто хорошее? А... Сато? Ведь она сама практически в эпицентре всех событий. Причём событий ярких, как ни крути. Хотя... Вот здесь-то всё непросто. Возможно, с Кисе она неплохо общается, но Хайзаки..? Возможно. А Аомине просто перевернул всё её представление о баскетбольном клубе, потому что невозможно... Невозможно относиться с презрением к нему, вспоминая все те моменты, когда он оказывался по счастливой случайности рядом. В нём нет той гремучей смеси противоречивых качеств, как в Кисе и Хайзаки. Сато видит в нём совершенно другого человека. Хайзаки... Это прошлое надо забыть окончательно. Иначе разобьёт вдребезги, не оставив никакой надежды на нормальную жизнь. Привычка всех людей — забывать. Нет-нет-нет. Отчаянно пытаться забыть. Но, в итоге, кто-то всё равно обязательно будет смеяться под конец. Акаши смотрит на основу баскетбольного клуба Средней Школы Тейко и видит лишь ту подавляющую силу. На деле же, эта сила вперемешку с личными проблемами, о которых знают только они сами. Даже Куроко здесь есть — Акаши замечает почти сразу. И очень сложно не увидеть того, кто очень часто выдаёт умные мысли. Куроко же мечтает о первом году обучения. А ещё Акаши прекрасно знает, что призрачный шестой игрок — тот ещё молчаливый, серый кардинал. И даже так он всё равно будет вставать и идти вперёд, потому что принципы. И место в основном составе, да. Привилегированно. Хотя Тейко прекрасно можно сравнить с летящим баскетбольным мячом. Куроко не раз ловит его животом и падает. Падает, а потом встаёт. Кисе уже сотню раз срывается с кольца и валится на спину, больно ударяясь о паркет. Но потом он тоже поднимается и в очередной раз старается повторить движения аса команды. Мидорима будет играть с вывихнутым плечом, а попадёт десять раз от трёхочковой линии. Позже он отправится в пустой кабинет музыки и сыграет что-нибудь на рояле. Аомине уже пересиливает себя, ступая на блестящий паркет спортивного зала. Мурасакибару переполняет сила и подлинная злость, потому что он не видит сильных соперников перед собой, но он продолжает играть. А Акаши... Акаши почти усмехается, когда Атсуши бросает ему вызов. А потом внутренне смеётся сам, когда выигрывает товарища. — Акаши, ты в порядке..? Он поднимает взгляд на Мидориму, уже находясь у скамьи запасных и безучастно наблюдая за тем, как Мурасакибара в порыве праведного гнева крушит телегу с баскетбольными мячами. Сейджуро ему не отвечает, а Шинтаро отходит на шаг назад и не подходит к нему уже до окончания тренировки. Акаши думает. Это ведь Накаяма что-то говорила про сплошной талант? И точно упоминала, что такими темпами будет только хуже. Или, может быть, хуже уже некуда?