***
Во дворце никогда не было настолько тихо. Можно было расслышать свист сквозняка, свободного гуляющего по коридорам и заглядывающего во все комнаты первого и второго этажей. Он волновал легкие белоснежные занавески и даровал приятную прохладу. Слуги хоть и занимались своей привычной работой, но делали это беззвучно и старались не сновать по дворцу туда-сюда лишний раз. Гости усталые, но весьма довольные уезжали из оазиса, щебеча на своем светском языке, что еще долгие месяцы будут вспоминать этот грандиозный прием. Вина были столь ароматными, а закуски вкусными, что никто и не заметил отсутствия виновников торжества. Сложно было заподозрить неладное: ничто не выдавало развернувшейся внутри дворца борьбы между четой Фаиль и шейхом Муяссаром. Пропавших в тот вечер Идриса и Зафира обнаружили лишь спустя время, за которое произошло непоправимое. Фарвар был жесток: он расстреливал кочевников так быстро, что те не успевали последний раз взглянуть на своего палача. Многие умирали сразу, пораженные в сердце, в остальных Фарвар стрелял еще несколько раз, целясь в голову и грудь. Живых велел запереть в темнице. Все утихло лишь спустя пару дней. В покоях среднего принца Хейжара дышалось свободно. Из раскрытых нараспашку окон в комнату проникали первые солнечные лучи недавно проснувшегося солнца. Они ласково поглаживали мертвенно-бледное лицо омеги, утопающего в горах подушек и одеял. Хюрей сидел рядом в небольшом плетеном кресле, глаза были прикрыты в полудреме. Сколько дней и ночей он провел у постели Идриса вот так, не теряя бдительности ни на минуту? Он мало ел, пил, практически не спал, постоянно ожидая, что принц вот-вот очнется. С того самого вечера, когда они вместе с Фарваром и патрульными отыскали похищенного принца в подвале, спрятанном в паутине подземных туннелей, он не покидал того ни на мгновение. Идрис был очень слаб, но он дышал и даже пару раз открывал глаза, но, словно не успев зацепиться за нить реальности, вновь впадал в бессознательность. — Проснитесь, Вам надо немного поесть. Хюрей сморгнул дремоту и вскочил с кресла, почувствовав чье-то присутствие. Бахт стоял рядом и держал в руках небольшой серебряный поднос с ароматным чаем и горячим куриным бульоном с гренками. Оглядев съестное с недоверием и некой отрешенностью, альфа вновь упал в кресло и провел сухими ладонями по лицу. Утро только пришло в Хейжар, а он уже чувствовал себя уставшим. — Абуабийский врачеватель еще не прибыл во дворец? — Нет, — покачал головой парнишка и окинул взглядом заставленный нетронутыми порциями прикроватный столик. — Может, мне позвать местного? — Он уже был здесь, — безразлично бросил альфа и прошелся рукой по спутанным каштановым волосам. — Если кто и расскажет шейху Хейжара о том, что его сын пребывает в интересном положении, то это будет именно он. Натуральная крыса. — Самое главное, чтобы с принцем все было в порядке… И с малышом тоже. Мое сердце болит за них. Отпить чая под злостное урчание желудка все же пришлось, и альфа поблагодарил Бахта, грея руки о теплый фарфор. Абуабийский врачеватель прибыл после полудня, сразу же направившись в гостевые покои, где находился его господин — шейх Абу-Аби. Рана у мужчины была серьезная, но угрожать жизни никак не могла. Пробитое плечо Виктор успешно обработал резко пахнущими маслами и успокаивающими боль мазями и перевязал бинтами. Пуля прошла навылет, не задев при этом жизненно важных органов. Фарадж с благодарностью в глазах попытался подняться с постели, но его тут же остановили, предупредив о малоподвижном образе жизни в ближайшую неделю. — Я должен его увидеть, — мужчина обессиленно зашевелил бледно-розовыми губами. В последние дни он потерял много крови. — Это я должен его увидеть, а Вы останетесь в постели и примите эти лекарства, — возразил Виктор, поняв, о ком идёт речь. Фараджа Абиль одолевала целая вереница вопросов относительно того, что происходило во дворце после того, как его, стонущего в луже своей же крови, отыскали патрульные. От боли, охватившей все тело и часть сознания, мужчина совершенно не помнил, как оказался в этой комнате, а выстроить логическую цепочку не получалось – чудовищно болела голова. Несколько раз приходил Гердон, принося все новые и новые известия о судьбе шейха Муяссара, арестованного за покушение на убийство лица государственной важности. Под угрозой пыток его заставили признаться в мотивах своего преступного деяния, а затем повесили на главной площади. Самая легкая казнь для человека, который осмелился притронуться к принцу и возжелал смерти приближенному шейха, но легкая для родственника, хоть и дальнего. На большее Фарвар, к сожалению, не мог рассчитывать, а вот кочевники смогли-таки почувствовать истинную власть наследного принца Хейжара и его ярость, смешанную с болью утраты. — Ты должен отправиться вместе с Араем обратно в Абу-Аби. Так будет безопаснее, — спустя несколько дней решил Фарадж и приказал своему советнику доставить младшего супруга домой в целости и сохранности. Хмурый вид генерала мог свидетельствовать о том, что он не особо рад оставить своего господина одного в оазисе, где произошло преступление. Но Фарадж был неумолим. Он и сам, если честно, устал от докучливого Арая, который все время проводил у его постели. Несколько дней Фараджа навещала только прислуга: приносила еду, открывала-закрывала окна, протирала полы. Все старались не поддерживать беседы с шейхом Абу-Аби по приказу Фарвара, дабы избежать переутомления раненого, поэтому альфа был несказанно рад узнать, что в Хейжар прибывает Виктор.***
Хюрей встретил абуабийского врачевателя у самой двери, облегченно вскидывая руками, и сразу же пропустил его в комнату. Средний принц пребывал в бессознательности вот уже который день. Все это время патрульный не отходил от его постели, впуская в покои лишь Бахта и изредка местного врачевателя. Тонкие запястья были усыпаны ссадинами, под глазами залегли черные круги – нельзя было взглянуть и не содрогнуться от болезненности его внешнего вида. Сколько невзгод способны были выдержать эти хрупкие плечи? Хюрей никогда ранее не встречал такого человека, который улыбался бы даже под страхом смерти. Воспоминания о тех днях, когда им вместе довелось быть похищенными кочевниками аффара, нередко навещали альфу. В такие моменты он готов был признать, что Идрис поистине удивительный омега. — Его организм совсем ослаб, — констатировал Виктор, как только склонился над мерно вздымающейся грудью. — Следует пригласить во дворец акушера-гинеколога из городского перинатального центра. Я штатный и, боюсь, сейчас ему нужен более узко квалифицированный специалист. Хюрей коротко кивнул, а мужчина достал из своего рабочего чемоданчика, который привез с собой в Хейжар, стетоскоп и нитриловые перчатки. Одеяла были отброшены в сторону, шелковая ночная рубашка, в которую омегу переодел Бахт, задрана до груди. Недвусмысленно округлившего животика коснулись приветливые солнечные лучи, ласково скользя по молочной коже. — Плод жив, — констатировал Виктор. — Возможна легкая гипоксия, так как сердцебиение приглушенное. Шум за спиной заставил врачевателя обернуться. В дверном проеме, оперевшись боком о дверной косяк, стоял шейх Абу-Аби и пораженно наблюдал за происходящим. Он вошел без стука, поэтому первые несколько минут смог оставаться незамеченным. — Какого... Аллах, я же говорил Вам не вставать с постели! — воскликнул Виктор, убирая от уха стетоскоп. Голос его дрогнул, как только он понял, с каким вниманием альфа рассматривает открывшуюся ему картину. Хюрей, все это время стоявший у изголовья кровати, напрягся всем телом. — Что все это значит? — голос Фараджа был хриплым. Быть запертым в четырех стенах, когда знаешь, что с твоей истинной парой происходят ужасные вещи, неимоверно тяжело, и шейх Абу-Аби был не в силах сдерживать собственническое волнение и оставаться в постели. Перевязка притупила боль, и он смог подняться и дойти, ведя рукой по стене, до покоев среднего принца. Однако то, что альфа увидел, застало его врасплох.