***
Вы могли бы подумать, что в замке таких размеров нашим героиням удастся легко избегать друг друга. В конце концов, одна из них большую часть жизни провела в имениях Леди Коры, избегая их хозяйку днями или даже неделями, а это было всего лишь небольшое поместье. Сейчас же они в огромном замке, и Реджина и Эмма не перестают удивляться тому, как часто они пересекаются. Первый инцидент происходит в столовой и заканчивается тем, что Реджина раздражённо направляется в свою комнату, а несколько вилок укоризненно вздыхают. — Я не это имела в виду! — протестует Эмма, и Зелена посылает ей испепеляющий взгляд, который нельзя назвать обнадёживающим. И, ладно, Эмма имела в виду именно это, поэтому уход Реджины был более чем обоснован. Не хочу утомлять вас подробностями различных стычек. Слишком много грубых замечаний, Эмму легко спровоцировать, а Реджина быстро выходит из себя. Эмма попала в ловушку, поэтому набрасывается на единственного человека, который может ответить. Реджина погружена в мысли о увядающей розе, поэтому ею управляют страх и ярость. Эмма проходит мимо западного крыла чаще, чем необходимо, тайно заглядывая внутрь, но не находя ничего, кроме запертых дверей. Она настойчиво пытается избегать Реджину, пока та делает то же самое. Зелена глумится над ними обеими. Мулан тихо над чем-то размышляет. Снежка уже уверена в своей правоте. Мысли Генри по этому поводу, я вам раскрывать пока не буду. Скажу только, что он не прилагает особых усилий, чтобы держать женщин в стороне друг от друга. Чаще всего он оказывается таким же разочарованным, как и они. В конце первой недели Эмма врывается в гостиную и произносит: — Какого чёрта? — Что на этот раз? — устало спрашивает Реджина, со вздохом закрывая свою книгу. — Пришла критиковать мою прислугу? Моё домоводство? Мой внешний вид? — Не будь дурочкой, ты выглядишь прекрасно, — раздражённо говорит Эмма. Больше всего на свете её злит то, как Реджина в удивлении приоткрывает рот, будто она действительно поражена её комментарием, но в ту же секунду губы королевы вновь образуют тонкую линию. — Что ты сделала с моим пальто? Пальто, о котором спрашивает Эмма, не обычное, небрежно позаимствованное у Авроры. Нет, она говорила о пальто, которое досталось ей в качестве награды от Леди Коры за первое выполненное задание, для Эммы оно символизировало обещание свободы и светлого будущего. В нём она оторвалась от стаи волков и спасла мальчика, и теперь единственная вещь, которой она владела пропала из её собственной комнаты. — А, это, — Реджина не отрывается от своей книги и не говорит ничего конкретного. В конце концов, она видела это пальто, когда тайком заглядывала в комнату Эммы. Оно выглядело грязным и поношенным, но было с осторожностью сложено на прикроватной тумбочке. Реджина почувствовала некий дискомфорт, поэтому приказала забрать пальто и отнести в чистку. — Я сожгла его. — Ты… — Эмма втягивает воздух. — Ты… – она делает глубокий вдох и сжимает кулаки, её глаза темнеют, отражая ярость. Нехотя Реджина отмечает, что подобное изменение настроения Эммы вызывает в ней некое ликование. Она прикусывает губу, чтобы сдержать ухмылку. — Пальто было в ужасном состоянии, — спокойно говорит Реджина. — Я не потерплю подобного в своём доме. — Это была единственная вещь, которая у меня осталась, — низко произносит Эмма, внутренности Реджины скручиваются от пустоты в её голосе. Она открывает рот, чтобы сказать правду, но Эмма уже вышла на тропу войны. — Ты забрала у меня свободу. Нарушила моё личное пространство. Ты относишься ко мне так, будто я враг, а не жертва проклятия, которое ты навлекла на себя. А теперь ты ещё и взяла моё пальто? Реджина перестаёт слушать где-то на проклятии, которое она навлекла на себя, в ней вскипает холодная ярость. — Ты думаешь, я правда хочу, чтобы ты была здесь? — выплёвывает она. — Думаешь, я мечтала о том, чтобы какая-то девчонка вторглась в мой замок и осталась здесь до конца своих дней? — Ну, извини за то, что я спасла твоего сына! — срывается Эмма. Реджина скрипит зубами, теребя пальцами обложку своей книги. — И ты собираешься утверждать, что это был альтруизм? — она не останавливается, чтобы обдумать свои слова, не тогда, когда возражения приходят в голову слишком быстро, а глаза Эммы почти изумрудно-зелёные. — Мне понятны твои истинные мотивы. Я знаю, почему такая оборванка… — Эмма вздрагивает, но Реджина не замечает этого. — спасла мальчика, живущего в таком замке. Ты получила то, что заслужила, — выпаливает Реджина. — И я не испытываю к тебе жалости! — Думаешь, я сделала это ради вознаграждения? — неуверенно говорит Эмма. — Не нужно судить людей по себе, — неодобрительный взгляд Реджины полон ярости. — Я спасла его потому, что он нуждался в помощи, а мне было не всё равно! Реджина усмехается. В её голове еле слышный голос шепчет о увядающей розе и о женщине, которой действительно не всё равно, но она игнорирует его. — Ты лжёшь, — упрямо говорит она. — Ты невыносима, — Эмма разворачивается, направляясь к двери, но почти сразу же оборачивается. — И знаешь, что? В следующий раз, вместо того, чтобы обвинять меня в спасении Генри, лучше подумай, почему он так отчаянно пытался убежать от тебя. — Не впутывай его! — рычит Реджина, вскакивая на ноги. Она в несколько шагов преодолевает комнату, приближаясь к Эмме вплотную. — Держи Генри подальше от этого, — она дрожит, а в голове проносятся тысячи страхов и бессмысленных сомнений. Если бы перед ней стояла менее упрямая женщина, Реджина, вероятно, расплакалась бы. Но не в этом случае. — И я знала! — свирепо произносит Эмма. — Знала, что произойдёт, если я войду в замок. Я слышала рассказы,— Реджина замирает, её сердце бешено колотится от страха, но Эмма не замечает этого. — Когда я впервые встретила тебя, то подумала, что они все ошибаются насчёт того, кто живёт в этом замке. Я была такой идиоткой,— Эмма прерывисто дышит, а её грудь яростно вздымается. Реджина чувствует исходящее от неё тепло. — Всё это время они были правы. Ты самое настоящее чудовище. Реджина даёт ей пощёчину, задевая ногтями губу Эммы, из которой тут же начинает течь кровь. Свон дико смеётся, пока Реджина покидает комнату, всё ещё дрожа от ярости и печали. Эмма продолжает смеяться и истекать кровью, поднимая голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мулан пытается впихнуть в Аврору кучу свежевыстиранной одежды. Наверху кучи лежит красное пальто, которое выглядит как новое, и Эмма сворачивается на постели, обвивая себя руками, и её смех превращается в слёзы. И пока Эмма сожалеет о своей вспышке и задаётся вопросом, почему Реджине всегда надо всё усложнять, — Мулан взбирается на кровать и неуклюже похлопывает её по плечу — Реджина возвращается в западное крыло, кладя руки на стеклянный купол. Её глаза сосредоточены на изображении Эммы в зеркале. Она не плачет, просто неподвижно стоит в абсолютной тишине, а потом хватает купол и швыряет прямо в зеркало. Он отлетает, не нанося никакого вреда предмету, и падает на пол, разбиваясь. Реджина не двигается с места, а над розой тут же появляется новый колпак.***
Одним словом, начало было… не совсем идеальным. В прошлом я повидала немало сказок, и ни одна из них не грешила этим так, как это делает наша. Чудо, что наши героини смогли пережить первую неделю сосуществования, не говоря уже о… О, дорогие, я забегаю вперёд. Вернёмся к Эмме, ладно? Эмма всё больше и больше узнаёт о старом замке. Генри показывает ей свои потайные проходы и высокие башни в северном крыле, а Эмма просит рассказать о западном крыле, но он только пожимает плечами. — Я ничего не знаю. Маме не нравится, когда я туда хожу. Эмма быстро учится избегать палисадники замка, которые привели её сюда. Она подходит к воротам, пока не слышится рычания, потому что однажды она попробовала пройти чуть дальше и едва не потеряла руку в волчьей пасти. С тех пор она не выходит наружу, ограничиваясь балконами и верандами, но однажды утром, смотря вниз с балкона, Эмма удивлённо обнаруживает ухоженный яблоневый сад прямо позади замка. Он не выходит за ворота и находится у подножия маленьких холмов, скрывающих замок от посторонних глаз, поэтому Эмма снуёт туда-сюда, пока не находит дверь за кухней, которая ведёт наружу. И когда она открывает её, то видит пышные зелёные деревья с ярко-красными яблоками на них. Эмма бродит по саду, ожидая наткнуться на говорящую тяпку, но вместо этого чуть не сбивает с ног женщину, склонившуюся над корнями яблони. Свон сыплет проклятиями, хватаясь за ствол дерева, чтобы удержать равновесие. — Неуклюжа, как и всегда. Что это было, покушение на убийство? — сухо комментирует Реджина. — Ты! — Эмма выпрямляется, сцепляя губы. Она всеми силами пыталась избегать королеву со времён их последнего спора, и в своей голове продумала множество ужасных сценариев их следующей встречи, поэтому была удивлена, увидев Реджину с грязными коленями, одетую в повседневную одежду. — Что ты здесь делаешь? — обвинительно начинает она. Реджина удивлённо моргает. — Это мой сад. Я ухаживаю за деревьями, — она встаёт, вытирая колени, и срывает яблоко с самой низкой ветки. — Вообще-то, у меня неплохо выходит, — говорит Реджина, бросая яблоко Эмме. Свон смущённо откусывает кусочек. Довольно вкусно. — Почему яблоки? — спрашивает она, облизывая сок с губ. Когда королева не отвечает, Эмма поднимает глаза и видит, что Реджина застыла, приоткрыв рот, завороженно наблюдая за Эмминным языком. Она краснеет и делает ещё один укус, а лицо Реджины виновато дёргается. — Я… — королева переводит дыхание, после чего начинает рассказ. — Родители Генри были ворами. Когда волки погнались за его отцом, тот оставил позади мешок яблок, — её глаза становятся далёкими и мягкими. — Я нашла книги о садоводстве в библиотеке и посадила столько, сколько смогла. Думала… всё в этом замке создано магией, и я захотела, чтобы у Генри было что-то реальное. — О, — говорит Эмма, неотрывно наблюдая за тоской в глазах Реджины. — Ты… В одно мгновение Реджина меняется в лице, становясь настороженной и опасной. — Что? — выпаливает она, снова защищаясь. Эмма поднимает брови, прилагая все усилия, чтобы не отскочить назад. — Я просто хотела сказать, что ты хорошая мать, — бормочет она, и Реджина снова выглядит уязвимой. Это придаёт Эмме сил. — На самом деле, это твоё единственное положительное качество, — продолжает она не так зло, как могла бы. Реджина пристально смотрит на Эмму, её губы сжаты. — Это можно считать извинением? Это совершенно точно извинения, хоть Эмма и не готова признаться под осуждающим взглядом Реджины. — Нет! — говорит она, нахмурившись. — Я не собираюсь извиняться за то, что ты назвала меня… Прошу прощения за то, что прерываю эту сцену, но, думаю, нам будет полезно ещё раз взглянуть на замученную девушку, брошенную в тюрьму, которая забивается в угол каждый раз, когда её тюремщик приходит, чтобы кинуть ей буханку хлеба, называя оборванкой. И она грызёт твёрдый хлеб, угасая в тени своей темницы. Могу вас уверить, что за два года, проведённые Эммой Свон в тюрьме, она почти забыла своё имя. Иногда она даже сомневалась, что вообще была человеком, а не каким-то призрачным существом, живущим в клетке. Оборванка стала её второй личностью, которая даже сейчас напоминает о себе. Конечно, она не рассказывает этого Реджине. Не сейчас. Может, когда-нибудь. Наступает гнетущая тишина, и Реджина решает прервать её: — Так непривычно, что оно чистое, — говорит она, протягивая руку, чтобы дёрнуть пальто Эммы. Это ответные извинения, и щеки Эммы наливаются румянцем. Свон пожимает плечами, чувствуя уязвимость и неуверенность из-за их разговора. — Это всего лишь пальто. Просто… это первая вещь, которая действительно принадлежала мне, понимаешь? — Реджина не отвечает, и Эмма продолжает: — Я нахожу людей, которые не хотят быть найденными. — Я заметила, — сухо отвечает Реджина. Эмма хмурится. — Нет, это моя работа. Я провела несколько лет в темнице, когда была молодой. Меня освободила леди, которая была уверена, что у меня есть талант, и… — она закусывает губу. — Она хорошо заплатила мне, когда я привела первого преступника. Она сказала, что вложилась в меня. Раньше никто так не делал. Поэтому я купила себе пальто, и… — она пожимает плечами. — Оно много для меня значит. — Понимаю, — бормочет Реджина. И вот тут-то в нашей сказке наступает — не поворотный момент, хотя скоро и он произойдёт — мгновение ясности, в которое обе женщины могут стоять напротив друг друга и общаться. И Реджина, недосягаемая королева, которая вздрагивала только от одной мысли о том, чтобы открыться этой странной незнакомке, вдруг хочет узнать… больше. Узнать всё о женщине напротив. — Думаешь, твоя работодательница ищет тебя? Эмма качает головой. — Я провожу много времени в разъездах, когда преследую свои цели. И не возвращаюсь, пока не получу то, чего хочу, — Эмма гордо ухмыляется, и Реджина не может оторвать глаз от её лица. — Я всегда получаю то, чего хочу. Хотя… не в этот раз, — говорит она, поднимая глаза, чтобы посмотреть на горы, окружающие их. — Может, позже она поймёт, что я не вернусь, и найдёт мне замену. Полагаю, она подумает, что я сбежала, — Эмма действительно расстроена этим. — Я никогда не хотела… — Кто-то ещё будет тебя искать? — любопытно спрашивает Реджина. Эмма с подозрением смотрит на неё. — Я беспокоюсь о своей безопасности, — быстро добавляет королева. — Ну конечно же, — пренебрежительно говорит Эмма, и Реджина сникает, напоминая себе, что если она и изменила своё мнение, это вовсе не означает, что Эмма сделала то же самое. Увы, она и не догадывается, что Эмма так же расстроилась, когда, думая, что у них началось что-то получаться, напомнила себе, что Реджина заботится только о себе. — Не волнуйся, — категорично говорит Свон. — У меня нет никого. Даже семьи, — она не должна так убиваться после стольких лет, но что есть, то есть. Реджина кривит губы в улыбке, и Эмма поражена её бессердечностью. Эмма знает, что королева может быть злой и эгоистичной, но она никогда не считала её жестокой. Но Реджина иронично произносит: — Моя мать заточила меня в этот замок. Так что я могу тебе только позавидовать, — Эмма не знает, что ей ответить. Она снова касается пальто, проводя пальцами по мягкой ткани, терпеливо выдерживая взгляд Реджины. Эмма прерывает тишину первой: — Почему ты сказала, что сожгла его? — осторожно спрашивает Эмма, видя замешательство на лице Реджины и не зная, чего от неё ожидать. — Ох, — Реджина причудливо улыбается, она слышит голос в своей голове, который подозрительно похож на голос Зелены: «Скажи ей правду и посмотри, что из этого выйдет». Есть что-то такое в Эмме Свон, что каждый раз заставляет Реджину демонстрировать своё истинное «я». — Полагаю, мне просто нравится наблюдать за тем, как ты злишься. Конечно, это был не тот ответ, которого Эмма ожидала. Она опускает руки и смотрит на всё ещё улыбающуюся Реджину округлившимися глазами. — Что? — Реджина невыносимо ухмыляется, будто считает, что выиграла этот раунд. Эмма сразу же вспыхивает, разъярённая и взволнованная. — Ты… Ты — та ещё штучка. — Спасибо, — спокойно благодарит Реджина. Эмма пристально наблюдает за ней, а затем растерянно произносит: — Теперь я даже не могу рассердиться, да? Потому, что ты, видимо, считаешь, что это… Думаешь, что это… — Эмма не может подобрать слов. Тем не менее, у Реджины находится по крайней мере одно: — Мило? — говорит она, жестокость и враждебность на её лице исчезают в ту же секунду. — Мило?! — в ужасе восклицает Эмма. В глазах Реджины отражается веселье, и удивление Эммы уступает место недовольству. — Не говори чепухи, — срывается Эмма и скрипит зубами, сбитая с толку. — Я не знаю, что за игру ты затеяла, но если ты думаешь, что тебе удастся манипулировать мной, чтобы… — она замечает на лице Реджины что-то, что никак не может быть нежностью, бровь королевы вздёрнута, а глаза полны тепла. — Чтобы… — щёки Эммы горят, а сердце отбивает бешеный ритм, кулаки сжимают ткань пальто. — Вот и всё! — выпаливает она. — С меня хватит! Она спешно покидает сад, возвращаясь обратно в замок, где, прислонившись к кухонному столу, пытается восстановить дыхание. В саду Реджина прислоняется к дереву, её сердце колотится с той же силой, что и Эмминно. Она чувствовала себя так же беспомощно в тот день, когда была проклята, и она не может… Реджина думает о увядающей розе, и с дрожью делает глубокий вдох, прежде чем её губы образуют прямую линию. К чёрту розу. Реджина не намерена обнажать душу перед женщиной, с которой не может провести и минуты не ругаясь. К чёрту тот факт, что её сердце трепещет надеждой каждый раз, когда Эмма открывается ей. Счастливых концов не бывает. Нет никакой надежды. Она должна держаться от Эммы Свон подальше.***
В каждой истории наступает момент, когда герои оказываются в подвешенном состоянии; когда им необходимо принять решение, которое они не готовы или не способны принять. Нас преследует чувство, что что-то должно измениться, что совсем скоро произойдёт что-то такое, что перевернёт их жизни с ног на голову. Всё начинается с суеты и страха, но, в конце концов, наши герои движутся вперёд. Реджина, однако, не хочет двигаться вперёд. Королева снова замыкается в себе, наблюдая за гуляющей по саду Эммой с балкона в западном крыле. Реджина всё так же спокойно обедает в обществе Генри, а Эмма ещё слишком упряма, чтобы присоединиться к ним, и Реджина избегает Эмму, куда бы та не пошла. — Неужели она настолько ужасна? — спрашивает однажды Генри. Они сидят в тихой гостиной на другом конце замка, в которую Эмма никогда не заглядывает. Реджина листает книгу, а Генри сонно наблюдает за ней, лежа на плече королевы. — Я про Эмму. Она мне очень нравится. Ума не приложу, почему вы так ненавидите друг друга. — Всё немного сложнее, мой маленький принц, — бормочет Реджина, рассеяно поглаживая его руку. — А, может быть, и нет. Иногда… люди просто не могут найти общий язык. — А что насчёт проклятия? — глаза Генри чистые и невинные, он всего лишь ребёнок, который видит вещи более ясно. Реджина вспоминает «Я просто хотела сказать, что ты хорошая мать», и ей становится больно, тошнотворно при мысли о розе и лжи, в которую верит даже Генри. — Если она та… — Генри, — умоляюще произносит Реджина. Они уже почти десять лет провели в этой тюрьме, и она не выносит мечтательного взгляда сына. — Нет. Моя мать не оставила меня здесь, чтобы помочь найти свой счастливый конец. Эмма Свон появилась, чтобы продлить мою агонию, — рука Генри напрягается, и Реджина вздрагивает, почти плача. — Прости. Хотелось бы мне, чтобы был способ… — она вздыхает. Между матерью и сыном есть тайна, почти ощутимая в их спокойных взаимодействиях: ночью, три года назад, мальчик плакал и кричал, что Реджина не его мать, что она сделала это с ними, что он хочет быть свободным, потому что груз долгих лет плена тянет его на самое дно. Этой ночью, три года назад, Реджине всё-таки удалось уложить Генри в постель, и, поцеловав мальчика в щёку, она поднялась к себе и сбросилась с балкона. Могу с полной уверенностью сказать, что в тот вечер Реджина захотела умереть, чтобы попытаться разрушить проклятие, которое так ранило её сына. Она приземлилась на землю, не в силах пошевелиться, но сердце всё ещё билось. Роза расцвела ещё больше, когда Мулан нашла Реджину, выглянув из окна. Прошло несколько месяцев, пока её кости снова не срослись внутри её проклятого, бессмертного тела, а бледный Генри проводил с ней каждую ночь. — Развитый не по годам, — мрачно сказала Реджина, потому что он не верил в её ложь. И теперь, когда Генри верит в Эмму, Реджина боится. — Всё в порядке, — говорит он. — Всё в порядке, она… — его голос срывается. Реджина целует его в лоб, и если истинная любовь и могла освободить их, то проклятие уже было бы разрушено. — Я просто хочу, чтобы мы были счастливы. Реджине нечего ответить. В другой части замка Эмма Свон сидит у дерева, глядя на звёзды, мерцающие в ночном небе, и ищет ответы на свои вопросы. Чайник молча сидит рядом с ней, потому что боится сказать что-то не то. — Я просто… какая наглость! — яростно говорит Эмма. — Мы, наконец, поладили, и теперь она избегает меня? Какого чёрта? Она ожидала какого-то… объяснения, может быть, или чего-то, что прояснило бы происходящее между ними. Вместо этого, Реджина как будто намеренно меняет свои планы и избегает Эмму. И преуспевает в этом деле, если уж на то пошло. Реджине, возможно, нравится находиться в подвешенном состоянии, но Эмма, конечно же, умирает от нетерпения и необходимости сделать что-нибудь, пока она не сошла с ума. — Она трусиха, — вздыхает Эмма, оборачиваясь, чтобы взглянуть на балкон в западном крыле. — Не могу поверить… Я думала, что мы… — она разочарованно ворчит. — Как, чёрт возьми, ты терпишь её? Снежка пожимает керамическими плечами. — Это… сложно, — говорит она и звучит почти виноватой. Эмма смотрит на неё, внезапно смутившись, и Снежка печально улыбается и больше ничего не говорит. Представьте, если хотите: знакомая нам девушка стоит на коленях с мальчиком на руках. Проклятие бьется в холодной ярости. А другая девушка в ужасе наблюдает, лучший солдат её отца стоит рядом с ней с обнажённым мечом. В этом замке старение ничего не значит. Снежка знает, что она повзрослела, должна была… потому что плачущая девушка превратилась в сердитую женщину и тоскующую мать, но она ведь не видела себя в зеркале с тех пор, как была подростком, который чуть не развязал войну. Теперь она старше, возможно, того же возраста, что и женщина, сидящая рядом с ней. У этой женщины огонь в глазах и что-то потерянное и неопределённое в голосе, и Снежка смотрит на неё и думает о девушке, превратившейся в женщину, которая до сих пор не разговаривает с ней. И эта надежда, которой так сильно вдохновился Генри, на мгновение наполняет и её. Эмма, конечно, не разделяет их оптимизма, и молчания Снежки достаточно, чтобы снова разозлить её. Она руководствуется отвращением — почему все настолько терпимы, чёрт возьми, как будто Реджина всего лишь недопонята. Некоторые люди ведут себя как придурки, а другие почему-то оправдывают их. И когда наступает вечер, когда Генри возвращается в свою комнату, а Реджина в западное крыло, Зелена раздражает Мулан, а остальные отвлечены ссорой, Снежка задумчиво смотрит на Эмму — она достаточно зла, чтобы подтолкнуть их вперёд и выдернуть из этого подвешенного состояния. Когда она проходит мимо заколдованных предметов и поднимается на верхний этаж, никто не смотрит на неё дважды, поэтому Эмма резко разворачивается и направляется к западному крылу. Она оказывается на запретной территории, её кулаки сжимаются, готовясь к битве. Эмма толкает дверь и вбегает в комнату, собираясь обороняться, но в ту же секунду замирает в недоумении. Замок роскошен и величественен, он — олицетворение истинной власти и богатства. Однако, западное крыло… На первый взгляд оно напоминает собственное жильё Эммы. Потолок в помещении низкий, а стены и пол обшиты тёмным деревом вместо мрамора и золота. На одном конце комнаты расположился уютный диванчик, а на другом — старинная печка. Всё это выглядит так, будто совершенно другое здание поместили внутрь замка. В задней части комнаты находится дверь, которую отворяет Эмма, находя маленькую спальню. Здание небольшое, но уютное и домашнее — полная противоположность замка. Эмма застывает в изумлении, когда открыв последнюю дверь, находит каменную лестницу, ведущую в самую высокую башню замка. Поднимаясь по винтовой лестнице, Эмма чувствует, как недоумение, окутывающее её, уступает место злости. Она видит старые гобелены, висящие на стенах. На одном из них молодая девушка позирует с мужчиной и женщиной, чьё лицо сожжено до неузнаваемости. На другой картине сожжено изображение самой девушки, а гобелен наполовину свисает с перил. Под ногами Эмма слышит хруст битого стекла. Она сжимает челюсть, готовясь встретиться с Реджиной в месте, откуда королева не сможет убежать. Эмма знает, что Реджина наверху. Она сидит за столом, наблюдая за стеклянным куполом, стоящим на поверхности стола, внутри которого плавно парит роза. Когда очередной лепесток опадает, Реджина издаёт глухой стон, отворачиваясь от купола. Её взгляд останавливается прямо на Эмме. Свон замирает, словно пойманный зверь, а Реджина медленно произносит: — Какого чёрта… ты здесь делаешь? — её глаза сверкают, а руки дрожат, когда она встаёт с места, приближаясь к Эмме. Она выглядит также, как и в первую Эмминну ночь в замке. — Я хочу поговорить с тобой, — спокойно говорит Эмма, набравшись смелости. — Я говорила тебе, чтобы ты не приближалась к западному крылу, — рычит Реджина, её тёмный и убийственный голос эхом отражается от стен. — Убирайся. Как вы уже знаете, Эмма очень упряма. — Я никуда не уйду, пока ты не скажешь мне… Эмму прерывает файербол, пролетевший в опасной близости от неё, она чувствует жар исходящий от него. — Убирайся! — кричит Реджина, выпуская ещё один огненный шар в сторону Эммы. — Убирайся из моего дома и моего замка! Позади Реджины вспыхивает фиолетовая энергия — смесь огня и магии — а файерболы, которые она пускает, разбиваются о стены по обе стороны от Эммы. Свон никогда не видела такой сильной магии, никогда не подозревала, что она существует, никогда не думала, что эта женщина способна на такое. Эмма чертовски напугана, её сердце бешено колотится в груди, ноги подкашиваются, а руки дрожат. Реджина выглядит такой же напуганной своей яростью, но файерболы никогда не достигают своей цели, будто она пытается отпугнуть Эмму напускной агрессией. — Убирайся! — вновь повторяет Реджина, и Эмма наконец убегает, её глаза полны унижения и страха. Она не бежит в свою комнату. Эмма не хочет жаловаться ни Снежке, ни кому-либо ещё в этом ужасном замке. Она спешно покидает западное крыло, минуя заброшенный зал, захлопывая за собой дверь и не оглядываясь назад. Некоторые вещи мы не можем постичь даже после того, как столкнёмся с ними лицом к лицу, и черта, через которую Эмма не может переступить — это горящая башня, женщина с убийственным взглядом и страх, который в силах поставить её на колени. Она ни о чём не задумывается, когда садится на лошадь и в панике направляется к воротам; но если бы Эмма вспомнила про волков они, вероятно, остановили бы её. Она уже на полпути к воротам, волки материализовываются вокруг замка, но ей наплевать. — Я прошла через вас, чтобы войти, — она скалится, отбиваясь от волка. — Думаете, я не смогу выбраться? — волк смыкает зубы на её голени, и Эмма теряет равновесие, падая с лошади. — Чёрт возьми! — кричит она, глаза жалят слёзы разочарования. Волки окружают её, чтобы она не смогла встать или убежать, и Эмма не видит поблизости ворот. Свон ударяет одного из волков в шею, отчаянно пытается оттолкнуть их, но терпит неудачу. Её голова ударяется о твёрдый камень, слёзы скатываются по её щекам. Эмма слышит рык, закрывая глаза в ожидании своей смерти. Но вместо этого Эмма видит яркий свет, и чувствует, как волки отступают. Она медленно открывает глаза, не веря в произошедшее, и видит женщину, стоящую перед ней. Реджину всё ещё сопровождает ярко-фиолетовое свечение, и, возможно, именно поэтому её удары поражают волков; они отступают назад, но затем снова наступают, пытаясь схватить Реджину. Эмма изо всех сил старается подняться на ноги, но её голова кружится, а тело не слушается, и всё, что она видит — Реджина, удерживающая волков от Эммы отчаянными, прерывистыми ударами. Она отбрасывает волков с помощью огня, и они наконец отступают, исчезая у самых ворот. Реджина поворачивается, смотря на пустую дорогу, и моргает пустыми глазами, прежде чем безжизненно упасть на землю. Эмма ловит её, не давая упасть на каменную тропу, прижимая её к себе. Она находит в себе силы, чтобы залезть на свою лошадь, поддерживая Реджину. Эмма возвращается в зал и падает рядом с камином, её лицо всё ещё мокрое, а сердце, кажется, бьёт по рёбрам. Она думает, что больше никогда не испугается женщины, покоящейся в её руках.