Волчье солнце

Клинки Темной Луны вызвали у меня двоякие чувства: уважение пополам с легкой настороженностью. Уважение — потому что, взглянув на силуэты передо мной, буквально соткавшиеся из жемчужного тумана лордранского утра, я сразу почувствовала: эти воины — единое целое. Что мужчины, что женщины — которые, кстати, составляли две трети ковенанта — каждый боец был готов, не раздумывая, выступить во имя общей цели или их богини, как одно существо… …настороженность родилась из накатившего мгновение спустя понимания: принимать в это товарищество меня не слишком хотят. Впрочем, сэр Джиннот из Торолунда, матерый паладин и капитан Клинков, произвел на меня скорее благоприятное впечатление: опытный воин, достойный доверия — за таким можно хоть в драконье пламя идти без оглядки. Шрам, пересекавший почти половину его словно вырубленного из скалы лица, добавлял и без того цепкому взгляду дополнительную пронзительность. «Да уж, у такого командира не забалуешь», — мысленно хмыкнула я, прежде чем почтительно поклониться. Ожидание очередной тренировочной схватки оказалось напрасным: видимо, мой поединок с Арториасом оказался достаточно информативным для моего капитана. А вот нечто вроде полосы препятствий — иллюзорного лабиринта с набором ловушек, созданный сразу несколькими старшими Клинками — пробежать пришлось. Не самое сложное задание, Альвина меня и не по таким местам гоняла… правда, с применением магии и стрельбой дело не заладилось: я не умела ни того, ни другого. — И как ты собираешься незаметно убрать свою цель, если придется? — насмешливо интересуется одна из Клинков, женщина в светло-серых одеяниях и с пшеничными косами, струящимися из-под кольчужного подголовника шлема. — Подкрасться и зарубить двуручником? Оставив ее комментарий без внимания, поворачиваюсь спиной к говорившей и шагаю к другому концу тренировочной площадки — туда, где стояли чучела для отрабатывания ударов, облаченные в старые доспехи. Смеряю расстояние до стоящего посередине, тянусь к поясу, где позвякивают тонкие лезвия… первый бросок поражает щит, выставленный вперед. Следующий поражает столб, служащий чучелу ногами; жало третьего мелькает над краем щита, вонзается жертве в лицо, между нащечниками шлема, и то трескается с оглушительным хрустом… — А еще у меня кинжал есть, — подумав, добавляю я, подкидывая в руке еще один метательный нож. …в общем, меня приняли, выдав небольшой серебряный кулон с изображением молодой луны — знак ковенанта богини. Правда, до самостоятельных боевых вылазок пока не допустили: оказывается, новички сначала какое-то время служат чем-то вроде поддержки более опытным охотникам. Знак позволяет призывать их на помощь. Наработаешь хорошую славу в этих схватках — продвинешься выше, станешь полноценным Клинком; муторно немного, но жить можно. Главное, чтобы меня не призвали на бой во время сопровождения госпожи Гвиндолин… ай, ладно, разберемся. В конце концов, я только начинаю обживать Анор Лондо, и мне предстоит разобраться в огромной запутанной куче здешних обычаев. И привыкнуть к ним. За три с лишним дня даже самый шустрый лесной полубог с такой задачей не справится. Да и за пронесшуюся следом неделю — тоже. Лишь под ее конец случилось кое-что… так, нет, давайте все по порядку. В то утро у меня было на удивление скверное настроение. Не настолько, чтобы отрубать собственную голову своим же мечом, но вот мысль пойти попрыгать с высокой лордранской стены уже потихоньку начинала казаться привлекательной. Возможно, все дело было в том, что за прошедшую неделю я так толком и не нашла общего языка с Гвиндолин, этой загадочной богиней Луны. Оговорка Арториаса до сих пор бродила у меня в голове, щекоча и без того чуткое к нестыковкам воображение… ай, ладно. Боги — существа непостижимые, их веками учиться понимать приходится. Я, считай, всего ничего разбираюсь. Но с плохим настроением надо было что-то делать: непорядок, если за угрюмой богиней будет ходить угрюмый же телохранитель. Поэтому вместо завтрака большую часть утра я потратила на прогулку по крышам под аккомпанемент своего голоса. Приплясывая на парапетах, я на радость прохожим распевала катаринскую песню про бродягу без крова, которому плохо с утра, как и мне. Про то, как солнце стало ему кирпичной тяжестью, про обратившиеся в горох монеты, про худое, как спичка, тело, про чашу, в которую текут воды двух рек, а он хочет вина… — И я пошел туда, где много женщин, Нашел одну, что меня пожалела Окатив сероглазым упреком, Мне дала, но не себя, а лишь…— почувствовав на себе тяжелый взгляд, я обернулась всем телом, готовясь к бою — и, осознав свое положение, закончила уже на лордранском. — Выговор. Доброго утра, госпожа. Пока я склонялась в уважительном поклоне, Гвиндолин молча разглядывала меня, словно ей только что была обнаружена какая-то неприятная тайна обо мне. Например, что я драконово отродье или просто отъявленный злодей. — Что ты пела? — наконец интересуется она своим шелестящим голосом. Мне приходится приложить некоторые усилия, чтобы не показать своего удивления и ответить на вопрос. — Песню катаринского бродяги, жалующегося на свою жизнь, миледи. — Почему же тогда она звучит столь весело? — кажется, богиня нахмурилась; я еще не научилась распознавать оттенки ее эмоций, игнорируя закрывающую почти пол-лица корону. — Наверное, потому, что она из Катарины. Там считается, что петь о бедах с печалью — плохой способ избавиться от них. От грусти родится лишь новая грусть, но не радость. Подобная жизненная позиция вводит Гвиндолин в задумчивость на несколько минут, за которые я успеваю спрыгнуть с крыши, привести свой внешний вид из растрепанного в подобающий следующему за богиней стражу и безмолвно замереть за ее левым плечом, уже привычно превратившись в малозаметную тень. Вернусь в Королевский Лес — сотни две раз поблагодарю Альвину за эту науку. Оказывается, кошачье искусство быть ненавязчивой чуть ли не самый полезный навык для жизни в Анор Лондо… Окончившая размышления принцесса покосилась на меня, но возражать не стала. — Куда вас сопроводить, госпожа? — В Архивы Герцога, — не поворачивая головы, ответствует богиня. Не меняюсь в лице, не сбиваюсь с шага, даже удерживаюсь от словесных комментариев; но какая-то часть меня, оставшаяся со скитальческих времен, настораживается, почувствовав что-то неладное. Архивы Герцога… не то чтобы я слышала о них, но что-то в памяти отзывается. Хотя в слове «архив» ничего угрожающего точно нет, там должно что-то вроде записей храниться, если я ничего не путаю. А вот герцог… что же это за титул такой? Есть принцессы, есть графы — в том же Кариме, например — князья, как в Асторе, но герцогов я с ходу вспомнить не могу. Ни герба, ни земель, ничего. Странно. Хотя, в вопросах местных родовых ветвей и дворянства я почти полный профан, запомненных из рассказов Арториаса деталей едва хватает, чтобы скрывать свое невежество в этом вопросе. Гвиндолин плывет передо мной, не оглядываясь по сторонам; я бреду за ней чуть поодаль, чтобы не дай Пламя не наступить на один из змеиных хвостов, вьющихся из-под расшитой юбки. Путь довольно долог, и я успеваю передумать много вариантов, чем меня насторожило место нашего назначения — а оторвавшись от них, обнаружить, что мы уже добрались до цели. До высокого здания с необычными для Анор Лондо куполообразными крышами и каким-то объемным залом внутри. Пройдя по длинному украшенному скульптурами коридору и взойдя на лифт, я с осторожностью принюхиваюсь к непривычно сухому воздуху, но тревожных запахов не обнаруживаю. Принцесса никак не реагирует на мое поведение — может быть, попросту не замечает или считает не более чем глупостью недавно прибывшей в город. Лифт останавливается в отделанном деревом помещении с резными перилами, подставками на ажурных ножках, выставляющих напоказ пухлые фолианты, странными расписными сферами на постаментах… среди уютного полумрака я замечаю высокую искрящуюся глыбу, выделяющуюся своим неестественным светом и некоторой грубостью. Даже успеваю удивиться столь не вписывающемуся в обстановку предмету — секунды на три, не больше. До того мгновения, как глыба зашевелилась и поднялась на ноги… кристальный голем. Кристаллы. Магия. Во имя Первого Пламени… Я застываю на пороге, потому что вспоминаю, какой обитатель Лордрана имеет обособленное звание герцога, дарованное непосредственно лордом Гвином. Сит Бесчешуйчатый. Гвиндолин все так же невозмутимо проходит мимо кристального стража и направляется вперед, в глубины помещения, так что мне приходится взять панику под контроль и последовать за ней в надежде, что моя заминка осталась незамеченной. Ну подумаешь, владения присносущего дракона, занимающегося магическими изысканиями, что такого… к сожалению, жизнь в Олачиле научила меня пониманию: бояться есть чего. Места, где магия течет свободным, могучим потоком, могут доставить неопытному гостю множество неудобств, порой смертельно опасных. А я не просто здесь первый раз, я еще и как маг — никто. Все что я могу, так это просто держать ухо востро, обшаривая незнакомую обстановку цепким взглядом, да приглядываться к лунной принцессе, которая явно чувствовала себя в архиве чуть ли не уверенней, чем в соборах Анор Лондо. Если что-то пойдет не так, она должна будет это понять. Если заметит, конечно… — Тебе не нравится здесь? — видимо, леди Гвиндолин замечает мои попытки осмотреться. Подумав, отвечаю честно, хоть и скрыв истинную причину слежки: — Я никогда не бывала в подобных местах, миледи, поэтому чувствую себя немного неуютно. Не обращайте на это внимания. Если мое поведение вам неприятно, я постараюсь сдержать свое волнение… — Для той, кто вырос в не знающих цивилизации землях и впервые посещает Архив, подобные манеры достойны одобрения, — подумав, отзывается богиня. Мне кажется, или меня только что крайне сдержанно похвалили? — Если не будешь шуметь и портить книги, то можешь осваиваться, сколько тебе требуется. — Да, госпожа. Вообще, если отставить в сторону хозяина этого места и незнакомую обстановку, мне здесь скорее нравится. Прохладные мраморные плиты, убранные деревянными вставками, изящные арки, поддерживаемые колоннами из красного камня, широкие лестницы, обнесенные кованой сетью перил, столь широких, что мне потребовалось одержать победу в небольшой внутренней борьбе, чтобы не скатиться по ним вниз с самого верхнего этажа. Кажется, о подобных помещениях я все же слышала в своих странствиях; только назывались они не «архив», а как-то более вычурно… библиотеки, вот. Эта, наверное, носит иное имя из-за своих размеров — вон какая огромная! Это мысленное открытие несколько обнадеживает меня. Хоть и возможное близкое присутствие увлеченного магией дракона не дает успокоиться полностью, я позволяю себе украдкой закрутить головой, рассматривая убранство. Предназначение круглых устройств остается для меня загадкой, хотя резной рисунок на сферах вперемешку с затейливой вязью слов выглядит крайне любопытно. Жаль, что я не умею читать на лордранском: языки-то в основном на слух учила, бродягам редко доводится приобщаться к текстам, в отличие от объяснений вслух… с другой стороны, я сюда не в трактаты нос совать пришла, а принцессу охранять. Так что нечего вздыхать, глядя на книжные корешки, от которых заманчиво пахло кожей и металлом переплетов, клеем и пылью — не про мою честь тайны. Мы проходим довольно много помещений и лестниц, прежде чем Гвиндолин подходит к необъятному книжному шкафу. Легко поднимается на своих змеиных ногах чуть ли не в полтора своих роста, ищуще проводит пальцами по толстым корешкам. Ухватив один из пухлых фолиантов, без малейшего труда извлекает эту громадину с полки, удовлетворенно кивает, взглянув на украшенную тиснением обложку — и, опустившись обратно, направляется к одному из небольших столиков, предназначенных для чтения. Подумав, я одним прыжком взлетаю на прикрепленную к полозьям у шкафа дубовую стремянку, с верхних перекладин которой открывался хороший обзор на читальную залу и облюбованное принцессой место. Та, опустив книгу, смеряет меня взглядом — то ли недовольным, то ли задумчивым. Из-за короны не разобрать. — Если хочешь, то тоже можешь взять себе книгу, — подумав, разрешает она. Я молча склоняю голову, показывая, что приняла ее слова к сведению. Наверное, сэр Арториас действительно был прав — не такая уж леди Гвиндолин и мрачная. Ну, то есть, до благожелательности ее сестры, Гвиневер, ей далеко, видела я старшую принцессу мельком издалека: улыбчивая, спокойная, участливая, вниманием греет, словно ласковое летнее солнце… но от луны и не ждешь дневного тепла. Лунный свет не согревает, он резок и таинственен, превращает дневную привычность вещей в сказочные иллюзии, даруя им новые сущности — чего только не пригрезится в лунную ночь, если дать волю воображению! Думаю, мне не стоит ждать от младшей принцессы более теплого поведения и просто наслаждаться близостью к удивительным вещам, порождаемым ее магией. Глядишь, этак лет через десять что-нибудь в колдовстве худо-бедно пойму… Едва удержавшись от смешка вслух, я уже задумываюсь, чем бы занять себя, пока Гвиндолин поглощена чтением — во время рисования пейзажей можно планировку города изучать, а тут такой роскоши нет — но тут откуда-то со стороны верхних ярусов раздается странный гремящий звук, заставивший меня насторожить уши. Похоже на… нет, сложно различить из-за расстояния. Лязгает что-то, будто далеко наверху некто теребит толстую цепь или вроде того. Принцесса никак на шум не реагирует: либо зачиталась, либо здесь это обычное дело. Немного расслабляюсь, снова окидываю панораму этажей взглядом, но звук повторяется — громче и отчетливей. На этот раз богиня отрывается от книги и тоже поднимает увенчанную короной голову, прислушиваясь; сжимает тонкие губы в линию, когда шум становится полноценным лязганьем терзаемого металла. — Вы уверены, что здесь безопасно? — тихо интересуюсь я, приподнимаясь на своем седалище. Гвиндолин качает головой: — Вполне. Все помещение Архива зачаровано так, что по-настоящему мощное колдовство, являющееся предметом изысканий Сита, как и атакующие заклинания, не обладают силой в его стенах — именно с таким условием дракону позволили владеть этой библиотекой в Анор Лондо. Вряд ли он сошел с ума и разрушил ограничивающие чары. Конечно, наверху, в своем кристальном логове, у него есть некоторое количество существ для экспериментов, но уверена… Договорить богине не дает отчаянный треск дерева пополам с металлическим дрязгом, и из потолочного отверстия на верхний этаж выпадает лифт, служивший перемычкой между помещениями. Вернее, его остатки, изломанные и покореженные; шум от падения гулко разлетается по всему Архиву, ударяет в уши набежавшей волной. В отверстии что-то скрежещет, оттуда сыпется каменная крошка — а потом на обломки механизма выпрыгивает… нечто. Появившегося зверя я не узнаю. У него длинное черное тело и широкая, состоящая из кристаллов морда; кристаллическая щетина вообще идет по всей спине твари, переползая на конечности и чрезвычайно длинный хвост, увенчанный булавой из каменных друз. Лап шесть, все на вид чрезвычайно цепкие… если бы не отсутствие крыльев, то подумала б, что вниз провалился молодой дракон — а так Бездна его знает, что это, меня сей вопрос сейчас не слишком волнует. Гораздо важнее то, что выглядит оно не слишком дружелюбно. Меж тем зверюга поднимает огромную голову, встает на задние лапы «сусликом», словно пытаясь разглядеть, куда попала. Повертев головой, обнаруживает край балкона, широкий спуск лестницы и, развернув гибкие кольца, величаво направляется в их сторону. «Фух, не заметил!» — успеваю облегченно выдохнуть я. Но тут в затихающий отзвук падения вплетается звонкое треньканье тетивы, один из кристаллов на морде зверя оказывается сбит… — Я не позволю тебе навредить письменам, хранящимся тут, чудовище, — слышится рядом со мной бесстрастный шипящий голос Гвиндолин. Дочь Гвина снова вскидывает огромный сияющий лук, невесть как возникший в ее руках, хладнокровно натягивая тетиву, пока монстр поворачивается в нашу сторону, угрожающе раскрывая пасть. Я теряю драгоценные полсекунды, мысленно костеря себя за надежду переждать опасность — глупо было ожидать, что создавшая ковенант охотников за злодеями богиня не вступит в бой, едва увидев способное причинить боль и разрушения существо! — и шестилапый зверь успевает свернуться в кольцо, покатившись прямиком на мою повелительницу… У меня нет щита, но нельзя служить оруженосцем у Арториаса и не познать хитрую науку блокировки ударов. Вот и сейчас, прыгнув на добрый десяток метров вперед между Гвиндолин и мчащимся монстром, я почти сразу ловлю баланс, выставляя меч плашмя и кладя вторую руку на лезвие, встречаю удар. Помогает: закаленный клинок встречается с кристаллами, взвизгивает под ними, но дальше не пускает. Мне приходится сложнее, потому что разбег этот гад набрать успел порядочный, ноги скользят по мрамору — но кристальное существо отскакивает назад и приподнимает голову: видимо, я его слегка оглушила. Новая стрела немедленно прошивает черную кожу монстра. «Почему Гвиндолин попросту не сотрет его в порошок своим колдовством?» — удивляюсь было я, но потом вспоминаю: барьер. Небось, из-за сэра Хавела поставили, Арториас говорил, что он магию на дух не переносит, а Гвин ради своего близкого друга многое сделать готов… а нам теперь из-за этого выкручиваться. Блеск. Самое плохое, что я почти лишена пространства маневра: лестница достаточно узка, а покинуть ее я не могу, за моей спиной — богиня. Придется принимать столкновение в лоб, что без щита и крепких лат опасно, но выбора нет. Пришедший в себя зверь снова прыгает на меня, на этот раз боднув головой. Бросаюсь вперед в ответ, в самый последний момент изворачиваясь и проскальзывая у твари под брюхом, чтобы, взвившись на ноги, со всего размаху рубануть ей по тяжелому хвосту. Эх, жаль не дракон, из него меч не сделаешь… монстр стремительно разворачивается, бьет меня передними лапами, я едва успеваю отскочить: воздух свистит, и еще несколько сияющих стрел впиваются в его шкуру. Одна уходит в подмышку средней левой лапы почти по самое оперение, и мне приходится снова ударить зверюгу, привлекая внимание к себе. Выпад, выпад, уклонение от режущей кромки кристаллов, когда монстр почти падает на меня сверху, исхитриться и ударить еще раз — но тут зверь разевает лиловую пасть, выпуская оттуда звенящее дыхание, и за моей спиной вырастает крепкая льдистая стена, не позволяющая разорвать дистанцию. Сейчас он прыгнет снова, и теперь я не смогу уклониться ни назад, ни снова проскользнуть под ним. Прыгнуть вбок, прочь с лестницы? — да, я избегу урона, но не факт, что успею вскарабкаться обратно прежде, чем эта тварь доберется до богини, так рисковать нельзя… остается лишь одно, что я и делаю: принимаю кусающий бросок на левую «кинжальную» руку, худо-бедно защищенную броней. Зубы смыкаются на моем плече, пробивая доспех. Я шиплю от боли, пронизавшую мою конечность, но все же проворачиваю руку, вгоняя оказавшийся внутри кинжал в глотку чудовищу и чувствуя, как одновременно с этим кристаллы глубже входят в мою плоть. Каменная стенка сзади становится преимуществом, опорой, в которую можно вжаться, удерживая тварь своим весом, вбивая свой двуручник ей в брюхо — та выпускает меня на свободу, поднимается на дыбы от боли… и, странно дернувшись, заваливается на бок, повисая на перилах. Чуть запоздало вскинув оружие, я понимаю, что в этом больше нет нужды: из основания черепа монстра торчит сразу две стрелы, загнанные в уязвимую точку с необычайной точностью. Я бы сказала — божественной. Сама богиня, к моему сожалению, не выглядит довольной своим выстрелом. Жаль, я надеялась, что хотя бы победа, пусть и над каким-то мелким чудовищем, немного развеет ее обычное строгое выражение лица — но Гвиндолин скорее озабочена или обеспокоена. Наверное, ей не нравится, что в полном ценных книг помещении появилось это нечто и отвлекло ее от чтения. Кстати, о появлении… — Боюсь, я вынуждена попросить вас покинуть Архив, миледи, — мой голос почти не отличается от обычного, когда я почтительно склоняю голову перед подошедшей ближе богиней. Оружие не убираем ни она, ни я. — К сожалению, я мало знаю о порядках, заведенных в этом месте, но что-то подсказывает мне, что подобные вторжения не считаются обычным делом, и нет гарантии, что оно не повторится в самое ближайшее время. Как ваш… телохранитель, — это слово дается мне с некоторым трудом. — Я прошу проследовать к выходу и воздержаться от посещения, пока хозяин или сир Орнштейн не устранят угрозу. Не думаю, что ожидание будет долгим, и вы сможете вернуться сюда ближе к закату… Младшая дочь Гвина, со сдержанным интересом разглядывающая поверженного зверя, едва заметно вздрагивает и поворачивается ко мне. Что, я нарушила какое-то неразличимое, но очень важное правило этикета?.. — Мне не разрешено появляться здесь без сопровождения отряда стражи, — в тихом голосе Гвиндолин сквозь привычную мрачность явственно слышатся досада и вина. — Приказ отца. Раньше я не могла ослушаться по причине наблюдения Орнштейна за моими прогулками по городу, но после твоего появления он перестал вести его. Когда я поняла это, то решила воспользоваться случаем и посетить это место одна… к сожалению, я не знала, по какой причине отец приставлял ко мне охрану. Тебя ранили? — Ничего серьезного, — по привычке отмахиваюсь раненой рукой, и тут же стискиваю зубы, удерживая болезненное шипение. Моя болезненная гримаса не укрывается от внимания богини. — Тебе необходимо посетить Покои Целительства, — со вздохом заключает она. — Когда спросят, как ты получила рану, отвечай честно — ответственность за мое своеволие ты не несешь. Я несколько секунд озадаченно смотрю на ее красивое лицо. Тонкие губы поджаты, голова опущена… если бы я видела ее глаза, там бы наверняка обнаружились грусть и досада: наверное, принцессе влетит за отлучку в опасное место. И главное, было бы за что — желание уединиться хоть где-нибудь в этом городе, кроме своих покоев, я понимала, особенно если это уединение подразумевает такой увлекательный процесс, как чтение библиотеки присносущего дракона. Так, а что у меня с рукой? Подвигав прокушенной конечностью, я с удовлетворением понимаю, что ни одной раны глубже, чем на полпальца, у меня нет. Можно считать, ничего не случилось — а значит… — Обойдусь без целителя, на мне такие дырки за двое суток зарастут. По их истечению можем снова прийти сюда — буду в полном порядке и готова встречать хоть дюжину подобных зверюг. А вот теперь я удостаиваюсь по-настоящему долгого пристального взгляда лунной принцессы. Милосердное Пламя, как бы много я отдала за возможность видеть сквозь эту корону на пол-лица, скрывающую большую часть эмоций! А то пойми, с каким выражением на тебя уставились — неодобрением, шоком, желанием отчитать, как последнего проштрафившегося пажа… потупившись, отвожу взгляд, остро чувствуя, что ляпнула что-то не то. — Ты рисковала своей жизнью ради меня по причине занимаемой тобой должности, — голос Гвиндолин необычайно тих, но в нем чувствуется совсем иные эмоции. Искреннее удивление, чуть сдобренное недоверием. — Это я понимаю. Но что за причина побуждает тебя скрыть мой проступок от отца, да еще и ценой своего здоровья, Тимелия? Теперь приходит моя очередь уставляться на богиню недоуменным взглядом. Как она не разобралась? — это же очевидно… — Я пообещала сэру Арториасу, что займу его должность подле вас, миледи. Для меня это значит не только защищать вашу жизнь, но и принимать участие в ваших делах — насколько вы позволите мне. А что до вашего отца, — тут в моем голосе проскальзывает едва различимая обида. — Я клялась служить не лорду Гвину, а вам, леди Гвиндолин. И верна в первую очередь вам. Поэтому, если вы не отдадите мне прямой приказ пойти к целителям и выдать вас с головой, то я поступлю сообразно своим представлением о верности — угрозы для моей жизни в этом нет. Да если бы и была… — не договорив, я дергаю плечом, пряча все еще сжимающие оружие руки под складками плаща. — Пойдемте, миледи. Нам не стоит здесь задерживаться. К счастью, богиня не возражает мне, и не отчитывает меня за дерзость. Только снова несколько секунд пристально вглядывается в мое нахмурившееся лицо, прежде чем заскользить по ступеням вниз в сторону выхода. Вечер я встречаю на залитой закатным солнцем крыши часовни Четырех Рыцарей, украдкой грея раненую руку — на солнечном тепле раны затягиваются быстрее — когда с балкона сзади доносится вкрадчивый шорох одежд. Обернувшись на него, к своему несказанному удивлению я обнаруживаю за своей спиной леди Гвиндолин. В это время суток она предпочитает полное одиночество в тишине своих покоев, это я уже запомнила — поэтому от растерянности даже забываю подняться и поприветствовать свою госпожу поклоном. Вопиющие неуважение, но принцесса словно не замечает этого и наклоняется ко мне через перила. — Болит? — в ее шепоте отчетливо слышится сочувствие. И что-то еще. Пытаюсь по привычке пожать плечами, но стреляющая боль от укуса прерывает жест, заставляя поморщиться. — Терпимо. Не переживайте, госпожа, на мне все быстро заживает — да и что за причина, столкновение с шестилапой кристальной тварью, пф! Для того, кто однажды удирал от Каламита… Перед моим лицом взметывается сразу несколько пятнистых змей-ног, но отшатнуться я не успеваю — и хорошо: Гвиндолин просто спрыгивает с балкона часовни ко мне на крышу, обидела бы еще своей пугливостью. Ее тонкая рука протягивает мне вытянутый золотистый флакон, в котором словно плещется солнечный свет. — Я попросила исцеляющее чудо у Гвиневер. Возьми, оно тебя излечит. — Спасибо, миледи, — благодарю я, неуверенно принимая дар принцессы. Верчу предмет в руках, разглядывая. — Но не стоило так утруждаться, мы, лесные духи, и правда быстро зарастаем. К тому же принцесса Гвиневер могла спросить, зачем вам понадобилась подобная вещь. — Сестра не выдала бы меня отцу: порой она понимает меня куда лучше, чем он. Что до тебя… — она ненадолго отворачивается, переводя взгляд на закатное солнце. Медлит, словно пытаясь подобрать слова. — Ты… отказавшись выдавать меня, ты поступила не как простой подчиненный, а как тот, кто… пытается стать другом. Ради подчиненного я бы не пошла к сестре. Но ты сама сказала, что пообещала Арториасу, что постараешься занять его должность во всей ее полноте. Я буквально застываю, спешно обрабатывая услышанное. Из-за этой сложной лордранской манеры выражать свои мысли с шансами часть смысла прошла мимо моей головы — но, кажется, мое безрассудство и упрямая верность все же как-то расположили ко мне угрюмую лунную принцессу… ничего себе. Я-то думала, ее ничем не проймешь. — Спасибо за добрые слова, госпожа, — искренне благодарю я и, надломив верхушку прозрачного флакона, выпиваю исцеляющий свет, чувствуя, как раны на руке наливаются приятным жаром. К моему удивлению, Гвиндолин не покидает крышу, а усаживается рядом и наклоняется, серьезно заглядывая в глаза: — За тобой правда охотился последний из изначальных драконов? Недопустимо. Отец утверждает, что он не представляет угрозы нашим подданным, но, если… — Повелитель Света прав, Каламит не доставляет Олачилю особых проблем — обычно сидит в своем гнезде где-то у Озера Золы да изредка прилетает покружить над лесом. Я сама его спровоцировала. — Что?! Голос пораженной моим откровением богини снова перестает быть шепотом, и я заставляю себя не обращать внимания на его… несколько низковатый для девушки тембр. — Вот так, госпожа. Это случилось на второй год моего пребывания в услужении у сэра Арториаса — по его словам, самый опасный момент, когда ученик уже делает первые успехи в физическом развитии, но пока не умеет трезво оценивать свои силы. В какие передряги я тогда только не попадала… хотя, если честно, свойство влипать в неприятности из меня так и не ушло. Простите, миледи, вам достался на редкость непоседливый телохранитель. — Возможно, это именно то, что мне нужно, — неожиданно усмехнулась Гвиндолин. — Думаю, Арториас потому и решил устроить тебя на эту должность. — Вам виднее, госпожа. — Расскажи про Каламита, Тимелия, — нетерпеливо приказывает принцесса, опуская сцепленные в замок руки на колени. Змеи поднимают свои узкие мордочки и тоже уставляются на меня, словно и их интересует моя история. Да уж, таких слушателей у меня еще не было… с другой стороны, чем они хуже болотных духов Топи или каримских разбойников? И это не самая опасная аудитория, перед которой мне доводилось блеснуть красноречием. — Все началось с того, что сэр Арториас повредил свой доспех в сражении, — начинаю я. — И взял меня с собой к олачильскому кузнецу — наверное, хотел, чтобы я поглядела на виды брони, я тогда в охотничьем костюме бегала. Латы мое воображение не сильно поразили, поэтому я бродила по кузне, рассматривая инструменты, и прислушивалась к их разговору о починке; слова мастера, что для ремонта необходим мерцающий титанит, меня здорово огорчили. Одна из обязанностей оруженосца — следить за состоянием брони сюзерена, и я была уверена, что поиск материалов тоже является моей заботой. — Мерцающий титанит сложно добыть, не подвергая себя опасности, — замечает Гвиндолин, и я соглашаюсь: — Вы правы, миледи. Но из-за опыта бродяжной жизни я не посчитала это серьезным препятствием: вспомнила о каменных стражах, бродящих в предгорье у кромки леса — из-за избытка оживляющей камень магии у них иногда можно найти нечто подобное. Так что перед уходом я скупила у кузнеца весь его порошок для починки: Арториас еще, помнится, покачал головой, думая, что я из упрямства попробую починить доспех им. Ну, он почти угадал, без порошка мне было бы трудно это сделать. — Почему это? — Понимаете, миледи, стражи — творение олачильской магии, но столь древнее, что к ним стараются не ходить из опасности быть принятым за нарушителя границ. Редкие посещения приводят к проблемам у этих каменных дядь. Например, к отсутствию починки их оружия… Лунная богиня хмурится, но потом понимающе кивает: — Значит, ты решила обменять порошок на титанит? Улыбаюсь в ответ. — Именно. Собрала наплечную котомку и с утра пораньше выскользнула из дома — идти было недалеко, и я надеялась, что к полудню смогу принести своему сюзерену готовый доспех. Стражи на меня сначала напасть попытались, но потом я кое-как объяснила им, зачем пришла, и сменяла тридцать порций порошка на семь титанитных кусков. — А дракон? — Каламита я увидела на обратном пути, когда спускалась по кручам. Он лежал на каменной ладони ниже, распластавшись на солнце. Сначала я перепугалась, но потом поняла, что он спит. — Как поняла? — У него не горел красный камень вот тут, — касаюсь двумя пальцами своего лба. — Какое-то время я просто разглядывала его издалека, а потом… — Захотела подойти поближе, — богиня с непередаваемой интонацией заканчивает фразу за меня, и я, потупившись, отворачиваюсь, скрывая прилившую к щекам краску. Ну да, никакого намека на самосохранение. Альвина любит говорить, что любопытство сгубило не один десяток ее хвостатых родичей, но… — Понимаете, миледи, это был мой единственный шанс посмотреть на присносущего дракона вблизи. Сэр Арториас много рассказывал о своих сражениях с ними, а я только слушала, открыв рот, и пыталась представить этих существ. А тут такая возможность… в общем, я со всеми предосторожностями подкралась к нему поближе, чуть ли не ползком по камням стелилась. Каламит спал крепко, и у меня получилось подобраться к нему со стороны обрыва. Гвиндолин сплела изящные пальцы, словно пытаясь сдержать волнение. — Он напал на тебя тогда? — Ну… почти. Перед этим я сделала одну глупость. Принцесса продолжает буравить меня скрытым короной взглядом. Приходится со вздохом признаться: — Я отодрала с его бока кусок чешуи. — Ты сделала… еще раз, что?! — Не ругайтесь, госпожа, мне тогда и так досталось из-за этого решения. Просто я заметила, что под самым крылом целый пласт чешуи чем-то сбит и топорщится: может быть, старая травма или дракон схлестнулся с каким-то рыцарем… в общем, в голове что-то дернуло, и я решила: а попробую еще и чешуей поживиться. Ее тоже в кузнечном деле используют, так что вдруг и она сэру Арториасу пригодится? Подползла ближе, разглядела, как она к коже крепится. Подумав, составила самый простой план: оторвать и сбежать. Свесилась с края уступа, уперлась в скалу — а потом дернула со всей дури, настолько сильно, что не удержала равновесие и полетела вниз. — И выжила? — Вообще-то если бы не это падение, меня бы здесь не было. Каламит завопил так, что у меня чуть уши не ссохлись, и выпустил вал темного пламени: оно почти лизнуло мне ноги, несмотря на стремительное падение. Помнится, я успела поблагодарить прародительницу-Каффри за помощь, а потом, ухитрившись вцепиться в лианы, затормозила у самой земли и, спрыгнув, понеслась к лесу с добычей в руках. Дракон, понятное дело, за мной. — Как ты ухитрилась скрыться? Он же летает! — Там было слишком много каменных пальцев… — увидев непонимание на лице богини, объясняю. — Так называются крупные торчащие валуны, скатившиеся со скал и вросшие в землю. Они неплохо сдерживали пламя. Один раз Каламит попытался боднуть меня своей шипастой головой, но я в последний момент вильнула в сторону, и тот на полном разбеге влетел лбом в валун. В общем, худо-бедно до леса я добралась, чутка подпаленная в нескольких местах, но вполне себе живая. Только хотела под корни нырнуть, так перед носом черная лапа бухнулась; оборачиваюсь — драконья морда на полнеба, ноздри раздула, пасть раскрыла. Думаю, все, пора отдавать Пламени душу… и тут замечаю: Каламит замер и глядит куда-то мимо меня, выше и правее. Страшно было, но я тоже посмотрела, чего его больше, чем расквитаться со мной, заинтересовало… — И на что он смотрел? — На Гоха, стоящего у края своей башни с тетивой у уха — великан хоть и ослеп, но звание Соколиного Глаза все равно оправдывает, как никто из зрячих. А от башни на нас буквально летел Арториас. Без шлема и щита, с одним Небесным мечом в обеих руках — но Пламенем клянусь, по нему было видно, что он дракона сейчас у леса и упокоит, и плевать, кто там из Четверки Гвина звание Драконоборца носит. Похоже, Каламит тоже это просек, потому что даже огнем на меня не чихнул — сразу прянул в небо и дал деру. Сэр Арториас добежал до меня, и я на секунду пожалела, что сама не залезла в драконью пасть… — Наказал? — сочувственно улыбается принцесса. Со вздохом мотаю головой: — Нет, обошлось. Только костерил меня всю обратную дорогу до башни, на чем Пламя горит — я тогда много заковыристых лордранских ругательств впервые услышала. Например «беспутное отродье тысячехвостых пустынных ветров» и «плод соития шелудивых василисков, бесславно издохших в процессе твоего рождения» …простите за выражения, миледи. В общем, досталось только моим ушам; возможно, потому что под конец его гневного монолога я показала ему добытые чешую и титанит. Сэр Арториас посмотрел на это богатство, вздохнул и сказал, что начинает понимать Орнштейна с его дотошностью в наблюдении за подчиненными. Гох тоже немного поворчал, но совсем беззлобно… и мы пошли в кузню снова, править доспех. — А что случилось с оторванной тобой чешуей? — Вот, — с потаенной гордостью тяну из-за спины свой полуторник. — Через полторы недели Арториас принес мне это оружие, сказав, что если я пережила встречу с той крылатой ящерицей, то пора мне уже учиться не только бегать, но и драться — раз уж даже закаленным драконьей чешуей оружием разжиться удалось. На этом история с Каламитом и окончилась. Финал моей повести тонет в тихих звуках мягкого смеха. Я не сразу понимаю, что это смеется Гвиндолин — уж очень необычно звучит ее обычно холодный голос. И мне сразу становится хорошо на этой нагретой солнцем крыше, в этом городе богов, на который медленно наваливаются сумерки, принося с собой влажные запахи росы и распускающихся ночных цветов, пока над нашими головами начинают зажигаться первые звезды… …кажется, у меня и правда появился шанс прижиться здесь. — В начале истории ты упомянула, что в то время с тобой происходило еще что-то, — отсмеявшись, напоминает принцесса. Киваю, украдкой разглядывая легкую улыбку, задержавшуюся на ее губах: — И не только в то, госпожа. До встречи с сэром Арториасом у меня была довольно богатая на переделки жизнь. Да и сама наша встреча — то еще событие, достойное превращения если не в легенду, то в добротную походную байку… — Тогда расскажи об этом, — предлагает Гвиндолин, сворачивая свои змеиные ноги в тугой клубок совсем рядом с моими сапогами. — Мне любопытно, как ты со своим складом характера могла стать оруженосцем. «Похоже, мой язык проклянет этот вечер, прежде чем отсохнет от утомления» — обреченно думаю я, но безропотно начинаю новую историю.