Волчье солнце

Мысли лениво продирались сквозь дремотную пелену. Тело немного ломит: странно, вроде вчера ничего особо физически затратного я не делала… а, поняла. Дело не в действиях до сна, а в самом этом сне. Вернее, в компании, с которой я и заснула. — Так, пушистое умурдие, будь добра, слезь с ноги! — ворчливо обращаюсь я к огромной черной кошке, мирно посапывающей у входа в сухую глинистую пещерку; на правой конечности покоится только ее голова, но и этого веса хватает за глаза, чтобы я спросонья подумала об неожиданной потере лапы. Зверюга открывает левый глаз, смеряет меня неодобрительным взглядом, но голову все же поднимает, зевнув во всю пасть. Открывшийся зубастый проем способен без труда заглотнуть косулю целиком — видела я один раз это действо. Жуть полнейшая. — Выпустишь наружу? — в свою очередь зевая, интересуюсь я у животного. Кошка дергает ухом и снова опускает голову, на этот раз уже на свои лапы, приоткрывая проход. Ровно настолько, чтобы можно было перебраться по темному загривку, чудом не задевая низкий потолок. Что ж, и на этом спасибо… пару раз ругнувшись, я все же преодолеваю необъятную гору лезущей в нос шерсти и с облегченным выдохом скатываюсь по теплому боку прямиком к выходу. А потом, поднявшись на ноги и отряхнувшись, бреду к ручью неподалеку — приводить себя в порядок. Как я оказалась в Королевском Лесу? Да пришла сюда вчера под вечер, прямиком по тракту, под нос посвистывая… дело в том, что из Анор Лондо меня буквально выставили. И сделал это даже не Гвиндолин, чего вполне можно было ожидать после свалившегося на меня откровения. А, как ни странно, леди Сиаран с капитаном Орнштейном. К счастью, сын Гвина больше не хотел меня прихлопнуть от греха подальше, это точно. Даже здоровался, не оставлял вниманием, все так же загонял за книги, но… знаете, есть такие смешные бруски из темного металла, умеющие притягиваться друг к другу; но если их развернуть не той стороной, то вместо притяжения они будут отталкиваться. Вот что-то сходное я и ощущала рядом с богом. Отторжение. И все из-за простого понимания: я не знаю, что еще может скрывать это лунное божество. Могу ему подчиняться, служить, защищать, выполнять приказы, бросаться в бой… но не доверять. Больше — нет. На четвертый день после празднества от звенящего напряжения, окутывающего мою богиню, оказавшуюся богом, я была готова на стенку лезть. Но когда осознание этого факта окончательно настигло мою лохматую голову, я очень кстати вспомнила о существовании близкой подруги сэра Арториаса. Рассудив, что уж одна из рыцарей Гвина должна знать о настоящей… эээ… сущности Темного Солнца, я дождалась вечера и, воспользовавшись свободным от обязанностей часом, добралась до западного крыла Главного Собора, где перехватить главу Клинков Повелителя было проще всего. Сначала мне не особо везло: встреченные ассасины только руками разводили, не зная, где обретается их предводительница. И только когда я, уже подумывая бросить свою затею, зачем-то сворачиваю в сторону плаца, мне удается столкнуться с леди Сиаран, беседующей с Орнштейном, чуть ли не нос к носу. — Что-то случилось? — сразу переходит к делу женщина, увидев выражение моего лица. Не любит она этих всех этикетных условностей, предпочитает бить на упреждение — хоть оружием, хоть словом. К счастью, ответ — достаточно завуалированный, чтобы быть непонятным для чужих ушей, но отражающий суть проблемы — за время своих поисков сформулировать я успела. — Не так давно леди Гвиндолин потеряла свое кольцо, и я была свидетелем этого происшествия. Теперь меня снедает некоторое… беспокойство и непонимание. Могу я рассчитывать на ваш совет? Рыцари Гвина молча переглядываются между собой. К сожалению, лица обоих скрыты маской и шлемом, так что мне остается только гадать об их эмоциях, вызванных моим заявлением. — Как давно? — после небольшой паузы спрашивает Драконоборец. — Четыре дня назад, сэр. — Надо же. Мне казалось, что подобное событие не ускользнет от моего внимания — видимо, я недооценил твою выдержку. — А я не удивлена, — хмыкает Сиаран в ответ. И, дернув тонким плечиком, складывает руки на груди и уставляется на меня испытующим взглядом сквозь прорези своей маски. — Рассказывай подробнее, от и до. Пока я, немного сбивчиво и невольно косясь на сира Орнштейна — в отличии от леди-ассасина, с ним я была знакома крайне поверхностно — пересказываю случившееся в общих чертах, Клинок Повелителя слушает молча, перебирая пальцами по краю своей фарфоровой маски. А когда история подходит к концу, решительно кивает, качнув светлыми прядями: — Тебе следует отправиться к Арториасу на пару дней. Сегодня же вечером. — К сожалению, мои обязанности… — робко пытаюсь возразить я, но, к моему немалому удивлению, ее немедленно поддерживает Драконоборец. — Ты слышала приказ, рыцарь, — его лязгающий голос буквально вытягивает меня в струнку. — На время твоего отсутствия охрана Темного Солнца будет заботой гвардии. — Но… — Никаких «но», боец. Хоть и понимаю, что твой сюзерен будет недоволен: посещение глубинных секций Архива придется отложить до твоего возвращения. А теперь — марш на сборы, и чтобы утром тебя не было в Анор Лондо. С Темным Солнцем я поговорю сам. Налево кру-гом! После такого я смогла только отсалютовать и, развернувшись на каблуках, словно при смотре, удрать в сторону жилых покоев, собираться. И только на середине пути взвиться от удивления с ноткой стыда: оказывается, капитан гвардии прекрасно знает, куда мы с Гвиндолином таскаемся вопреки всем запретам! И почему-то не пожурил, даже в прямом разговоре с упоминанием… к чему тогда этот запрет? Ох, в этом городе богов все через какой-то левый хвост… Я смываю память о позапрошлом дне родниковой водой, отфыркиваюсь и еще раз черпаю ледяную влагу ладонями. Все же хорошо, что Королевский Лес не слишком далеко от Анор Лондо, всего-то день пешего пути по тракту — нет, я люблю долгие прогулки, но на этот раз удовольствие от простора вокруг смешивалось с желанием поскорей вернуться, устроив все. Чувство ответственности, будь оно неладно… к сожалению, быстрого возвращения у меня не вышло. Как оказалось, сэр Арториас отбыл к лесным границам третьего дня, прихватив с собой Сифа. Ничего, бывала я на подобных вылазках: вернутся в ближайшие дни, если не сегодня вечером, а если нет, то сама их разыщу — лес-то я как свою пятерню знаю. Да и Альвина поможет. Кстати, эта кошка вообще сначала решила, что я сбежала из города богов к ее Охотникам, потому была готова закатить по этому поводу пир и спасать меня от выговора со стороны Волчьего Рыцаря одновременно. Даже жаль стало ее разочаровывать. С другой стороны, мое появление все же было отпраздновано — да еще и настолько, что не помню, как я на праздничной полянке отрубилась. Наверное, потому и проснулась в такой лохматой компании. Одна из сестер Альвины доволокла меня на своей холке до дома, а потом поленилась брести еще куда-то и завалилась спать под боком… Отфыркнувшись от капель, я задумчиво скребу левое ухо. Что ж, раз у меня целый свободный день выдался, то можно заглянуть в гости к Гоху: великан будет рад компании, а я соскучилась. К тому же он тоже мог что-нибудь знать об этой таинственности вокруг Гвиндолина — один из четверки рыцарей Гвина, как-никак. Хоть какую-то информацию соберу заранее, и меньше потом из сэра Арториаса выпытывать. Одни плюсы, в общем. — Праматерь Каффри, пошли мне удачи найти гребень для волос, — проворчала я, вынимая веточку из своих растрепанных прядей. И, поднявшись на ноги, зашагала обратно к пещере — собираться. Дорога от моего обиталища до башни не слишком длинна, но я ухитряюсь потратить на нее почти что полтора часа. Потому что надо и в поселок заглянуть, и до лесного прудика, где знакомые нимфы обитают, прогуляться, и маленькому грибу, соскользнувшему в овраг, выбраться помочь, и взапуски со стрекочущими белками побегать… великое множество дел, в общем. Но, несмотря на все их количество, до жилища Гоха я все же добираюсь. Молодец какая. — Здравствуй, непоседа, — добродушно прогудел гигант, едва я показалась на кромке опушки. И махнул широкой пятерней в знак приветствия. — Неужели столица утомила тебя настолько, что вернуться решила? — Ну вот, и ты туда же, — деланно огорчаюсь я, преодолевая последний десяток локтей до постройки. — Альвина — другое дело, что еще от кошки ждать, даже если она дух лесной… можно сказать, что меня откомандировали за дополнительными инструкциями. — Это какими же? Вздохнув, сокрушенно развожу руками: — А первозмеи их знают. Какие указания нужно получать, когда узнаешь, что богиня, которой ты поклялась в верности, оказывается богом? — Во-от оно что… — великан даже оставляет свою извечную резьбу по зачарованному древу, откладывая инструменты в сторону. Задумчиво обводит мозолистыми пальцами кромку шлема — он слеп, я знаю, но он ощущения его сосредоточенного на мне внимания из кожи вывернуться хочется. К счастью, решение гигант принимает достаточно быстро, прежде чем я начинаю беспокойно ерзать. — Ладно, — заключает он, поднимаясь на ноги. — Пошли внутрь. У меня есть медовые лепешки и мшистое вино: подобный разговор требует обстоятельности, а удержать тебя надолго в относительном спокойствии может только еда. — Неправда, — бурчу я под нос, но почти сразу стряхиваю с себя недовольство и уставляюсь на своего собеседника с искренним изумлением. — Стой, то есть ты расскажешь мне, почему… Гох поднимает ладонь в останавливающем жесте, и я замолкаю, не договорив. — Что-то — расскажу. Может быть, стоит дождаться Арториаса, но вряд ли он будет утаивать от тебя правду. Не таков Путник Бездны. К тому же вы оба его воспитанники — в какой-то мере… Не договорив, великан отворяет массивную дверь и впускает меня внутрь, кивком головы отправляя на крышу. Словно по волшебству появляется тяжелый кувшин с вином, плетеная корзинка с горкой благоухающих лепешек и две чаши, побольше и поменьше. Я молча принимаю свою из рук гостеприимного хозяина, испытывая странный внутренний трепет. Сейчас мне взаправду объяснят все? Хотелось бы… Гигант стягивает шлем, опуская его рядом со своим громадным луком. Пригубливает вино, смаргивает обесцвеченными слепотой глазами, уставляясь в видимую лишь им пустоту. — Как же давно это было, — произносит он, словно обращаясь к ней, не ко мне. — Еще война окончена не была… или едва завершилась? Лорд Гвин объявил о нем после одного из маршей, возвестив, что Пламя даровало ему еще одного потомка. Именно потомка: о том, что это сын, узнали лишь самые приближенные, да и то не сразу. — Почему так? — удивляюсь я. Великан неопределенно поводит плечами: — Думаю, все дело в видениях, посещающих его. На самой заре Эры Пламени они были часты, как вспышки пробуждающегося света, да и сейчас не оставляют Повелителя… среди множества картин, явившихся ему, была та, что показала ему потомков: сына-молнию и двух дочерей, владеющих силами светил. О пророчестве знали многие. И тут сын, а не дочь. Взаправду унаследовавший силу Луны во всей ее полноте, но — сын. — И это было так страшно? — Сложно сказать, Тимелия. Видения лорда Гвина во многом проистекают одно из другого, как впадающие реки: случится первое, произойдет и второе. Сын и две дочери возвещали многовековой покой и процветание Лордрану, а ради своих подданных Повелитель Света был готов на все. И потому решил обмануть судьбу. Вырастить сына дочерью. Я молча осмысляю услышанное, не зная, что сказать в ответ. С одной стороны лорда Гвина я со скрипом, но понимаю — ответственность за свою страну и тысячи жизней на ней могут толкнуть на самые различные поступки. С другой… угрюмость и холодность Гвиндолина царапают память, заставляя невольно поежиться. — Поэтому он такой отстраненный? — О-о, это сейчас. А раньше был ураган, а не мальчишка. Беснующиеся змеи под порванным подолом, корона набекрень, с пальцев магические искры сбегают без каких-либо катализаторов — только берегись! Подарили ему колокольчик для чудес, так он с него волшебные стрелы призвал. — Серьезно? — не удержавшись, прыскаю в рукав. Гох с добродушной улыбкой качает головой. — Если бы не кольцо, созданное Ситом для иллюзии женственности, нам бы тяжко пришлось. А так — ну, принцесса-сорванец, но да что с младшей, не знающей тягостей войны, взять. Тем более что старшие были не против, а брат еще и поощрял. — Брат — это тот, кто… — не договариваю, но великан меня понимает. — Первенец Света, оставшийся без имени, да. Думаю, решение лорда Гвина сделать сына дочерью как-то било в его мировоззрение… по крайней мере, когда Гвиндолин подрос, тот начал принимать участие в его занятиях, ища лазейки в негласных запретах. Не пускают за пределы города, потому что для юной богини там опасно? — устроим поездку по Лордрану, принцессе полезно узнать о стране, которую ей предстоит оберегать. Хочешь владеть оружием, но леди нельзя копье или меч? — так бери лук и пойдем учиться стрелять, как раз крылатые демоны расплодились, надо ими заняться… первый раз их весь Анор Лондо обыскался. Вернулись под вечер: плачущий Гвиндолин и Первенец с драконоборческой стрелой в плече и улыбкой на пол-лица. Орнштейн чуть ли не сквозь шлем побелел, когда их увидел, а Наследник Молнии лишь рукой махнул: ну выстрел не очень удачный, бывает, брат только учится… Именно он отвел Темное Солнце в Архив к Ситу, познакомив с драконом. Про талант к магии у принца знали все, но только Первенец дал толчок для его развития. — И лорд Гвин не был против? — И был, и не был. Думаю, он и сам понимал, что мальчику требуется какое-то занятие, которое тот по полному праву сможет назвать своим. К тому же его первые разногласия со старшим сыном уже поднимали свою голову, а Гвиндолин являлся той нитью, что крепко скрепляла божественную семью. Но вопрос об обучении магией обсуждался долго. Боги славятся чудесами, не чарами; к тому же отправлять юного принца в Великий Архив одного было слишком опасно, а Наследник Молнии не мог постоянно сопровождать брата. Обсуждение уже начинало накаляться, и тогда Арториас попросту шагнул вперед, сказав «Если все дело в защите, то я готов стать телохранителем Темного Солнца». На том и порешили, рассудив, что один из Четырех Рыцарей сумеет оборонить принца от любой возможной опасности, обитающей в логове Бесчешуйчатого. Великан делает паузу, чтобы налить еще вина в опустевшую чашу. — Сначала Гвиндолин не слишком тепло воспринял Путника Бездны. Рыцарь отца, которого он не слишком хорошо знал — тогда лучше всего он ладил со Стражами Гвиневер, приглядывающей за ним, и с Орнштейном. — А с Драконоборцем-то почему? — искренне удивляюсь я. — Потому что тот был другом его брата. А вот Арториаса принц почти не видел — Волчий Рыцарь уже тогда путешествовал по Лордрану, изредка возвращаясь в столицу. Но недоверие быстро сменилось искренней дружбой и привязанностью: думаю, сама представляешь, почему. — Да как тут иначе, — хмыкаю, вспоминая свою встречу с Путником Бездны. Его обескураживающее добродушие и умение обращаться с собеседником, как с равным, будь то бог Анор Лондо или лесной зверь — помножив все это на благородство и храбрость, почти граничащую с безрассудной удалью, вы получите просто непрошибаемое обаяние. Я, на тот момент ветреная бродяжка, прониклась в одно мгновение. На Гвиндолина, видимо, тоже сработало. — Значит, сэр Арториас пробыл рядом с Темным Солнцем всю его юность? — Именно, — кивает Гох. — И, что немаловажно, как-то сумел объяснить молодому принцу ту ответственность, что ложилась на него через обязанности и образ богини, сгладил шероховатости и непонимание. Гвиндолин начал появляться на приемах и советах, как богиня, чинно и благосклонно принимал вопрошающих, понемногу втягиваясь в государственные дела. Увлекся рисованием, научившись через него терпению, стал чаще появляться в городе, поддерживая легенду отца о лунной дочери. Все близкие ко двору вздохнули спокойно… В окончании фразы есть какая-то тревожная недосказанность, от которой у меня в груди проползает сквозняк. Великан замолкает, словно собираясь с мыслями. Молчу и я, терзая медовую сердцевину мягкой лепешки — есть мне не хочется, но так легче удержать внутри поток вопросов, способных перебить повествование. — Все изменилось, когда Наследник Молнии ушел из Анор Лондо к драконам, — наконец, произносит Гох, и его слова тяжелы, словно обломки титанита. — Сейчас многие говорят, что его изгнали, но это не так: Первенец ушел сам. Как сейчас помню то утро, когда мы узнали об этом… лорд Гвин сделал все, чтобы его уход не отразился на государстве, но полностью убрать этот след оказался не в силах. Он отпечатался и в Гвиндолине, искренне любившем брата: принц замкнулся, стал угрюмым, постоянно молчал, погруженный в свои мысли. Гвиневер как могла возвращала его в хорошее настроение, но влияния принцессы Солнца не хватало надолго. К тому же словно в пику отцу тот окончательно отказался от чудес, сосредоточившись на магии — а когда Повелитель Света указал ему на это, заявил, что впредь собирается практиковать то, что действительно является его силой, а не доставшееся в наследство умение. Властителя Лордрана подобный ответ взволновал не на шутку: старший сын только что отринул свою семью, а теперь еще и младший противится родовому наследию… на следующий день он созвал всех ближайших советников, нас, Четверку Рыцарей, и устроил тайный совет: стоит ли наложить запрет на занятия чародейством для принца Гвиндолина. Спор был долгий и ожесточенный, но, к счастью, лорд Гвин отказался от этой идеи. — Сэр Арториас его убедил? — с замирающим сердцем спрашиваю я. Почему-то шепотом. Впрочем, Гох все равно меня разбирает, качает головой: — Понятное дело, он выступал против. Но, как ни странно, сильнее всего на воспрещение взвился Орнштейн. Хавела — главного противника любой магии, громче других поддерживавшего эту идею — обложил по-строевому, дело едва до поединка не дошло. А под конец заявил: «Принцу и так нелегко с его извечным женским маскарадом, хоть он с достоинством несет эту ношу. Но если лишите Темное Солнце любимого занятия и искусства, по праву являющегося его силой, то он вполне может сбежать к старшему брату — и, видит Пламя, я первый напрошусь к нему в сопровождающие». Арториас промолчал, но поднялся и встал рядом с капитаном. Такое понимают без слов; как и то, что за Путником Бездны без оглядки пойдет Сиаран. Да и я тоже, если по-честному, не пристало мне боевых товарищей бросать. — Ну ничего себе… — бормочу я себе под нос, покачивая в ладони чашу с благоухающим напитком. Картина моего представления об обитателях Анор Лондо рушилась в голове, как бумажное осиное гнездышко под порывами ветра. Рыцари Гвина во главе с капитаном, выступающие против решения Повелителя Света? Подобного я не могла даже предположить. — Я… я не знала. Особенно про его брата. И про разногласия с лордом Гвином. Думала, что просто недостаточно долго прожила там, чтобы познакомиться с чудесами, рожденными силой Темного Солнца. Пламя милосердное… и… и что мне теперь делать? Нет, я не говорю, что мне лучше не возвращаться в Анор Лондо, об этом и речи быть не может, но… — Если бы ты решила сбежать от трудностей, то тебя точно обучал кто-то другой, а не я, — знакомый голос раздается откуда-то от подножия башни. Гох хмыкает прямо в чашу, а я взвиваюсь на ноги, словно подброшенная лавовым гейзером. Перевешиваюсь через каменные выступы — и, углядев внизу фигуру в знакомом серебристом доспехе с голубым плащом, едва удерживаюсь от восторженного воя. Вроде того, что немедленно издал Сиф, заметивший наверху мою встрепанную мордашку. — Рада встрече, сэр! — Я тоже, Тимелия, — Арториас отвечает мягким кивком, а потом снова возвышает голос. — Гох, отпустишь гостью? Вечером еще раз оба тебя навестим, даю слово. — Ладно уж, Путник, забирай свою добычу, — гулко соглашается великан и, осторожно подтолкнув меня в спину своей ручищей, добавляет — так, чтобы слышала уже только я. — Не переживай, непоседа, разберешься со всем. У таких, как ты, безвыходных ситуаций не бывает, вы их просто на упрямстве проскакиваете. — Надеюсь, ты прав, — вздыхаю я, прежде чем начать примериваться к спуску. — Ну, что Соколиный Глаз успел тебе рассказать? Я с некоторой осторожностью кошусь на Волчьего Рыцаря, размеренно шагающего рядом. Мы оба бредем по лесной тропе до жилища Путника Бездны: полуденное солнце весело играет в лесной кроне, рассыпается бликами по начищенной рыцарской броне и стальным вставкам моего доспеха. Сиф неутомимо рысит слева, то и дело ныряя в заросли и возвращаясь обратно на утоптанную прогалину дороги. — Сэр, вам не нравится, что я отправилась к нему? — Нет, что ты, — мужчина с улыбкой качает головой, развеивая мою тревогу. — Просто хочу узнать, чего уже не требуется пересказывать. — А, это… ну, Гох мне в основном про детство лорда Гвиндолина рассказал. Про то, почему его как богиню воспитывали, про его брата, про вашу дружбу с Темным Солнцем… — Про совещание Повелителя Света? — Тоже, — бурчу я под нос, невольно отворачиваясь. Это место в услышанной истории мне не нравилось больше всего: лорда Гвина я видела лишь раз в жизни, но он вызвал у меня только искреннее уважение с ноткой благоговения. А тут такое. — Я только не понимаю, почему после всего вы опять ушли из города? Ваша обязанность — сдерживание Бездны, я помню, но оставлять принца без поддержки… — Именно поэтому я и ушел, едва нужда во мне отпала, — замечает Арториас — и, поймав мой непонимающий взгляд, поясняет. — В тот день мы все выступили против решения Повелителя Света, несмотря на все безграничное уважение к нему. Останься мы в Анор Лондо… Нет, холоднее ни к кому из нас относиться не стали бы, и уж тем более разжалование не грозило, но лишний раз беспокоить лорда Гвина не хотел никто из нас: после ухода Первенца он стал более внимательно присматриваться к окружающим его близким. Поэтому я и Гох покинули столицу — нас там ничего не держало. У Сиаран ее Клинки Повелителя, Орнштейн, как капитан, скорее позволит себя живьем спалить, чем бросит своих подчиненных. Я киваю, примериваясь к сказанному. Перепрыгиваю мшистое бревно, оказавшееся на пути, рассеянно провожу ладонью по холке пробежавшего рядом Сифа: вымахал волчонок, уже скоро по грудь мне будет… — А почему тогда вы отправили в город меня? Да еще и Кольцо с волком дали, словно подчеркнув, кто я такая, жирно так. Для чего? — Все для того же: чтобы показать свою поддержку. Гвиндолин ведь только-только ковенант основал, да и то — скрытно, чтобы не задавались вопросы, отчего лунной принцессе вздумалось собрать под свое покровительство охотников на зло. Не хочу думать, сколько препон ему пришлось преодолеть, чтобы добиться этого, но помог, как сумел. Теперь в Анор Лондо знают, что я все еще слежу за происходящим в нем. И что все так же верен Темному Солнцу. — А почему не сообщили, что… — я замолкаю, пытаясь как-то собрать слова в более-менее приемлемую формулировку. Потому что «какого хрена мне не сказали, что богиня на самом деле бог?!» как-то совсем невежливо звучит. Хотя степень моего возмущения передает, этого не отнять. — Я намекнул, — замечает Арториас, без труда разобрав вихрь эмоций, пронесшийся по моей мордашке. — Большего сказать не мог: Гвиндолин должен был сам открыться тебе, достигнув достаточной степени доверия. Сама подумай, как бы он отреагировал, узнав о том, что я все рассказал тебе заранее? — Плохо, — киваю я. — Ладно, поняла вас, сэр. И вообще все, что случилось… наверное, теперь мне будет гораздо проще принять тот факт, что меня знатно прополоскали в настоящем омуте тайн. Ну да ладно, не утонула же. И причин целый ворох, как оказалось… буду доверять дальше. — Хорошее решение, — невозмутимо соглашается Путник Бездны. И, взлохматив мои вихры — сегодня я без шлема, защищаться не от кого — иным, куда более бодрым голосом заявляет. — Но, раз уж ты снова появилась в моем окружении, стоит подучить тебя паре приемов. Например, владению щитом, от которого ты отказалась почти сразу: теперь, когда ты сражаешься бок о бок с другими бойцами ковенанта, эти навыки тебе пригодятся. Да и вряд ли в твоем окружении еще кто-то способен научить тебя хорошему блоку. — Не соглашусь, сэр. Совсем недавно я познакомилась и даже подружилась с одним странствующим рыцарем — вы бы видели, как он принял удар той великаньей дубинки! — Правда? И какого его имя? — Рендал из Балдера, — оттарабаниваю я, а потом удивленно смотрю на усмехнувшегося Арториаса. — Вы знаете его, сэр? — Как ни странно, да. Ты знаешь, что твоя удача навела тебя на встречу с наследным принцем этого государства? — Вы шутите?!.. Мраморные ступени, белоснежные до ломоты в зубах, ложатся под ноги. Сегодня неизменный ритуал поднимания на верхотуру замкового ансамбля Анор Лондо не раздражает меня, как обычно — размеренные шаги помогают успокоиться. Привести мысли в порядок, убаюкав их этим строгим ритмом. Сейчас мне это нужно. Я вернулась в столицу. Покинула лес затемно, попрощавшись со всеми, и на всех парах чесанула по дороге: желание добраться до города как можно быстрее жгло мне шкуру, словно укусы целого выводка молниевых шершней. Быстрее, еще быстрее! Часть пути я даже пробежала на четырех лапах, словно дикий зверь: с отрочества подобной фигней не занималась, но, видимо, зря: теперь мышцы приятно гудели без намека на усталость. Надо будет почаще так развлекаться, пользы много, а то, что взрослым лесным духам приличествует хождение на двух ногах — дурость полная. Да и не такая уж я взрослая, всего-то сотня лет с хвостиком. Вообще не возраст. Последние ступенчатые пролеты остаются позади, волнение то и дело подступает к сердцу… один вопрос занимает меня целиком, клокочет в сердце обжигающей лавой: «что я скажу Темному Солнцу?» Все время, что я провела в обратной дороге, он бродил во мне, ища выход-ответ — и правда, что мне следует сказать, увидев своего бога? Промолчать? Извиниться? Поддержать? Сделать вид, что ничего не случилось, и продолжить службу, как до этого? Что?.. Занятая раздумьями, я почти не замечаю, как мой путь оканчивается смотровой площадкой: той самой, куда — кажется, целую вечность назад — привел меня Арториас. Сейчас там опять стоит мольберт и краски разложены на изящном постаменте. Да и тонкая фигура в белоснежных одеяниях с клубящимися ногами-змеями под подолом все так же задумчиво замерла перед неоконченной картиной, прикусив тонкую кисть. Почти тем же движением оборачивает голову на звук моих шагов, упирает в меня пристальный взгляд, скрытый серебристой пластиной короны… Я медленно подхожу ближе. Преклоняю колени, опуская голову — одна из змей оборачивается вокруг моей щиколотки, но потом сбегает живым потоком обратно на мраморные плиты. — Тимелия, — тихо произносит Гвиндолин. Его тихий шепот спокоен, как обычно, и этот шелест все так же можно принять за женский голос — но я слышу в нем звонкость и силу. Ту, что укрывается за иллюзией колдовского кольца, но которую нельзя вытравить или спрятать. Звучность его сущности. И ответ, безуспешно разыскиваемый столь долго, сам прыгает мне на язык. — Милорд, — уверенно и четко откликаюсь я, вкладывая всю свою решимость и верность в это короткое слово. В Бездну вкрадчивую ложь обращения «миледи»: узнав правду, я не собираюсь отворачиваться от нее. Поднимаю голову, без страха заглядываю в лицо своего бога — и вижу, как тонкие губы Темного Солнца трогает улыбка. — Рад, что ты вернулась, — негромко замечает он, прежде чем вернуться к своему занятию. Поднявшись на ноги, я бреду к своему излюбленному месту на солнцепеке у колонны и с удовлетворенным вздохом устраиваюсь там. Не отвечаю, что тоже рада, но моих слов не нужно. Гвиндолин и так это знает.