Кризис среднего возраста

POV Тацуми В том, что «утро добрым не бывает», я убедился уже давно. Во всяком случае для меня. Но это — было особенно отвратительным. Едва я окончательно проснулся, как ощутил расплату за все проделанные вчера глупости: голова раскалывалась и кружилась, тошнило, жгло руки под полосками пластыря и бинтов, да вдобавок перед глазами плавали черные круги. Тем не менее, вероятно из чисто природного упрямства, я встал, и закутавшись в одеяло, подошел к окну. За окном весело светило солнышко и звенели птички, отчего меня замутило еще больше. Выругавшись неизвестно на что, я чиркнул зажигалкой, и закурил. Вот почему я такой неудачник? Если бы Моринага не успел вчера, то я: а) не выставил бы себя таким идиотом, а б) не узнал бы насколько я безнадежный кретин. Ками… всего-то лишь доброкачественная опухоль, а я развел невесть что! Но еще хуже все то, что я нагородил Тецухиро. Конечно было нечестно подлавливать меня во вчерашнем раздрае и требовать объяснений. Но дело-то в том, что я все-равно ничего не смог бы объяснить. Что тут объяснять? О чем говорить? Что у меня был мозговой переклин на фоне буйства гормонов, или что я тосковал по каким-то невнятным возможностям и уходящей молодости? Что меня мучил синдром нереализованных возможностей и банальное, глупое любопытство? Все это даже звучит жалко и как извинение, конечно, не прокатывает. Но есть еще одно. То, в чем я не признался бы никому, а уж ему тем более. Никогда. Да даже себе, я смог признаться в этом один только раз, и до сих пор изо всех сил гоню от себя это воспоминание. Дело в том… самое главное… что на самом деле, я подсознательно боялся, что скоро Тецухиро просто потеряет ко мне интерес. Ну… что скоро я осточертею ему окончательно. Ведь очень большую роль в наших отношениях играл секс. Я знал, да и Моринага никогда не делал из этого секрета, что его привлекает и заводит мое тело. Но годы-то идут, и оно, естественно, вечно таким не будет. И что останется в итоге? Отвратительный характер, нелюдимость и трудоголизм? Ну и кого этим можно удержать? Боюсь, что половина моих «глубоко философских» терзаний, так вчера поразивших Моринагу, так же, как и вся эта эскапада с Хосино, есть всего лишь подсознательная борьба с комплексами, и попытка доказать самому себе, что я еще ого-го какой мачо! Вообще-то… я человек достаточно самодостаточный и уверенный в себе. По крайней мере, я раньше так думал и не привык в себе сомневаться, но… все же какая-никакая самокритичность у меня тоже присутствует. Не такой уж я и осел, как многие считают. А к хорошему быстро привыкаешь. И оказаться без любви и заботы моего неуемного кохая мне бы ужасно не хотелось. А в конце концов все получилось даже грустнее и тяжелее, чем я предполагал. Конечно, нормальный человек начал бы работать над собой: развиваться в различных направлениях, искать новое, интересное, необычное. Что-то, чем можно было бы заинтересовать своего партнера. Правильно. Но в том-то и дело, что я всегда был зациклен исключительно на работе. А самое ужасное в том, что подсознательные мотивы своего поведения я понял лишь совсем недавно, а не тогда, когда это было необходимо. Ну да ладно… Все это уже прошлое. А что с настоящим? Нужно же было вчера себя таким дураком и истериком выставить! Не думаю, однако, что Моринага вернется. Это надо быть совсем уж идиотом, чтобы снова с таким придурком связаться! Да и зачем ему это… Он всего лишь хотел понять, почему я оказался таким уродом, а я ничего внятного так и не смог ему сказать. Ну и прощения попросить тоже не смог. Однако у меня есть еще одна теория, зачем Моринага мог бы приехать, и она добавляет лишнюю тонну вины к всем тем мукам совести, которые я испытываю. Дело в том, что… для него были всегда важны мои поступки. Оно и понятно, ведь нормально выражать свои чувства словами я никогда не умел. И только по тому, как я поступал, он мог догадаться, что он для меня значит. А еще… еще он, действительно, любил меня. Таких нас, исключительных, было в его жизни всего двое. И так же как и тот, первый, я умудрился с головой окунуть его в боль измены и разочарования, хотя и кричал об обратном. Когда он сбежал… наверняка он старался построить отношения с кем-то еще. Нормальными людьми, которые достойны его куда больше, чем я. И, наверное, у него ничего не получилось. Однажды, после одной из наших обычных сор, он как-то обмолвился, что видимо с ним что-то «не так», что он какой-то «дефективный», поэтому его так никто и не смог по-настоящему полюбить. Я-то тогда отмахнулся, как и всегда. А у него, наверняка, где-то в подкорке эта глупость застряла, вот и приехал узнать, что же с ним «не так». Бедняга… На самом деле вся его беда заключается только в одном — его тянет влюбляться в мерзавцев. Внезапно мои размышления были прерваны долгим приступом тошноты и следом волной ледяного озноба. Я вдруг остро ощутил, что совершенно замерз, а кроме того понял, что если сейчас же не лягу, то грохнусь в обморок тут же, у окна. На негнущихся ногах я доковылял до кровати и рухнул плашмя. Дальнейшее вспоминалось с трудом: голова раскалывалась, будто кто-то взял ее в тиски и сдавливал, дожидаясь, пока она треснет; руки и ноги были ледяными. Волны озноба сменялись приливами удушливого жара. Я то сдергивал несчастное одеяло, то снова старался укутаться в него дрожащими руками. В голове, как в мутном бульоне плавали невнятные мысли о том, что надо бы надеть хоть что-нибудь на себя, а также выпить хотя бы одну чашку кофе. Но все эти светлые идеи тут же сметало ураганом из жара, холода и тошноты. Внезапно одина из мыслей взбудоражила меня настолько, что я аж подпрыгнул. А вдруг Тецухиро приехал вовсе не за тем, чтобы копаться в выдуманных мной комплексах? Возможно он всего-то и хотел, что плюнуть мне в лицо, но увидев, до какого жалкого состояния я опустился, он не уедет. Не бросит меня из благородства и сострадания. А мне не нужна его жалость!!! Я хочу, чтобы он оставался со мной потому, что простил, потому, что поверил в то, что я сожалею и потому, что… он любит меня. А не потому, что я настолько безнадежен! Я этого не вынесу!!! Кажется последнюю фразу я выкрикнул. Кажется мне даже удалось — таки вскочить, но пол под ногами закрутился, вызывая новый приступ тошноты и головной боли. И что-то теплое, мягкое и тяжелое прижало мои плечи к проклятой кровати снова. От бессилия и боли я застонал, мне казалось, что еще немного и моя голова точно взорвется. Из глаз брызнули слезы. Они стыдно текли по щекам, но мне было так плохо, что не было сил даже стереть их. Ками, ну за что мне все это! Ох… да… я знаю за что… Наконец боги, Ками, или еще кто сжалились надо мной, и я провалился в благословенную тьму. POV Моринаги Ночью я так и не смог уснуть. В голове, словно записанные на пленку, бесконечно крутились слова семпая. Понял ли я то, что он попытался мне объяснить? Наверное да. Конечно, меня возмущал его некий инфантилизм, но если учитывать что все те многие вещи, которые бывают у обычных подростков он пропустил, то, возможно, Соичи все же заслужил немного снисхождения. Но самым главным, и тем что ощутимо качнуло чашу весов в его сторону, были слова Тацуми о том, что он на самом деле любил меня. И его робкий, но такой красноречивый жест о настоящем. Вы наверное скажете, что я идиот, и что вовсе не стоит верить красивым словам и робким жестам. Что изменники всегда говорят так, чтобы разжалобить. Возможно. Возможно даже, что это справедливо для всех… Для всех, но не для Тацуми. От семпая подобные признания я слышал, наверное, только несколько раз, да и то, когда он был основательно пьян. А еще… еще он просто поразил меня своим одиночеством: ни семьи, ни друзей, ни приятелей, ни хотя бы какой завалящей любовницы или любовника. Он всегда был социофобом, но раньше, во время наших многочисленных ссор, с ним всегда хоть кто-то, но оставался рядом. Семья или ассистенты… А тут… тотальное, страшное одиночество. Словно вакуум, которым он окружил себя. Не знаю… Будь я на его месте, я бы тоже, наверное, заболел. Или сошел с ума. В этой маленькой, такой тесной и неуютной квартирке. На самом деле, мое сердце просто разрывалось от жалости. Я не смогу оставить его. Слишком многое связало нас вместе навсегда: и моя любовь, которая, как это ни странно, вовсе не исчезла, а словно бы назло стала сильнее; и его раскаяние, и прожитые вместе годы, и пройденные испытания, и… его болезнь и неприкаянность. Единственным камнем преткновения оставалось то, в каком качестве я останусь вместе с ним: друга или возлюбленного? И тут уж я хотел, чтобы он четко обозначил свою позицию. Конечно, я хотел большего. Он нужен мне весь и полностью, но одновременно… мое время унижений было уже давно пройдено, а ему все еще предстояло искупить свою вину. Я знаю, как он не любит говорить о своих чувствах. Да что там говорить, даже задумываться о них его можно заставить лишь под нажимом. Но в этот раз так просто отвертеться не получится, Соичи. Я хочу получить ясный и вполне определенный ответ. ***************************************** Совсем ранним утром соваться к Тацуми я не рискнул. Все же вчера был слишком тяжелый для него день, и, наверняка, ему тоже нужно немного отдохнуть. Но к десяти часам мое терпение кончилось. Меня просто убивала неопределенность. Дверь в квартиру была прикрыта так, как я и оставил ее вчера. Выбитый накануне замок также валялся в углу прихожей, из чего я сделал вывод, что Тацуми еще не вставал. В квартире было тихо, но внезапно из спальни до меня донеслись непонятные приглушенные звуки. Я быстро стянул уличную обувь, собираясь подойти и заглянуть в комнату, как услышал слабый вскрик: " Я не хочу!» и замер в нерешительности. Еще некоторое время за приоткрытой дверью царила тишина, а потом раздался настолько странный звук, что я все же решился посмотреть, что там творится. Всклокоченный и бледный, с красными пятнами на щеках, Тацуми лежал поперек кровати, как и вчера, завернутый лишь в одно одеяло. Вся постель под ним сбилась, а его самого трясло в ознобе. Тот самый звук, который возбудил мое любопытство, издавал сам же Соичи, а точнее его зубы. Да, видимо дрожь сотрясающая исхудавшее тело, была действительно сильной. На приветствие он никак не отозвался, и когда я приблизившись, несмело взял его за руку, то почувствовал, что Тацуми просто плавится от жара. Кожа под моими пальцами была очень горячей, покрытой испариной. Вот черт! Так и знал что все эти игры до добра не доведут! Нужно было остаться! А теперь болезнь, наложилась на нервный срыв, да еще вчерашняя кровопотеря! Так… «Скорую» вызывать — не выход. При том, что у медиков и так есть подозрения по поводу аварии, то если его заберут после еще одной суицидальной попытки, из больницы он явно выйдет не скоро. А потом… с любой нормальной работой можно будет попрощаться. Поэтому нужно оказать необходимую помощь, так сказать на месте. Слава Ками, что я ей владею, ведь мой бывший супруг всегда оооочень не любил врачей и лечиться. Разворачивая одеяло, чтобы обтереть тело прохладной водой, стараюсь не сбиваться на эротические моменты и думать только деле. Ками, как он похудел! Но все равно так же невообразимо прекрасен! Аккуратно обтирая полыхающее тело смоченной в воде тряпицей, я всеми силами старался держать себя в руках и не поддаваться искушению поцеловать незащищенную нежную кожу живота. Все это не вовремя и совершенно ни к месту! Насухо вытерев, и завернув его в одеяло, я пошарил в аптечке. Вчера было совершенно не до того, чтобы разглядывать ее содержимое, но слава Ками, минимальный набор средств от простуды там присутствовал. Нагрев чайник, набрал теплой воды и растворил жаропонижающий порошок.  — Соичи, — потряс его за плечо, — Соичи, тебе нужно это выпить. После нескольких попыток привести его в чувство, янтарные глаза все же немного приоткрылись, и я помог принять Тацуми полусидячее положение.  — Выпей, это снизит температуру. Но он не двигался, изучающе глядя мне в лицо.  — Что?  — Зачем ты возишься со мной? Разве ты не должен меня ненавидеть?  — Я не ненавижу тебя. И я вчера уже говорил тебе об этом.  — Да, припоминаю… Но ты хотел знать, почему я так ужасно поступил с тобой, а я… я ведь так и не смог тебе объяснить,… — он помолчал еще немного, — Так что это? Жалость? Откровенно говоря, я хотел пошутить. Сказать что-то вроде: «Ну как можно не пожалеть эдакое недоразумение?». Чтобы немного разрядить обстановку. В последние годы нашей совместной жизни я уже мог позволить себе подобное. Но вглядевшись в его напряженное, какое-то замкнутое лицо, решил, что не стоит и тяжело вздохнул.  — Немного. Но…  — Не нужно, — обрубил Соичи, — не стоит возиться со мной из жалости.  — Ты хочешь, чтобы я ушел? Оставил тебя? Сегодня или навсегда? — задавая эти вопросы я пристально смотрел на него. Да… получу я внятный ответ сейчас навряд ли, конечно, но пожалуй стоит сделать ему некоторую скидку, хотя бы сегодня. Прямые заявления моему возлюбленному всегда давались с большим трудом поэтому раз уж меня угораздило влюбиться в него, придется буквально читать ответ по лицу, ведь Тацуми никогда не умел скрывать свои эмоции.  — Нет, я не хочу чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты остался со мной, в моей жизни. Но не потому, что тебе жаль меня, а потому что ты все еще любишь и попытаешься простить. Решай сам, способен ли ты на это. Но если ты только жалеешь — тогда уходи! — выдал Сочи, глядя на меня воспаленными и больными, но тем не менее очень решительными глазами. Признаюсь, он меня ошеломил… но также признаюсь, что долго думать и выбирать мне не пришлось, ведь на самом деле, я принял свое решение еще ночью. Однако я хотел услышать еще кое-что. То, что поможет преодолевать мне мои страхи и сомнения, от которых мне, конечно же никуда не деться. Кто-то может и посчитает меня наивным дураком, которому ничего не стоит втереть очки, но я-то знаю, что произнести эти три слова для Тацуми не просто подвиг, а целое эпохальное свершение. И если сейчас он их скажет, то я постараюсь ему поверить.  — Хорошо. Если я останусь с тобой… и не из жалости, как ты хочешь, то и я кое-что хочу узнать. В каком качестве я останусь рядом с тобой? Друга, бра… — Возлюбленного, мужа, единственного — как пожелаешь. Я люблю тебя, — говорит он так просто, будто бы говорил об этом тысячи раз. И вот это, действительно, повергает меня в настоящий шок. Сейчас я чувствую такое… Он никогда бы не сказал подобного, если бы не раскаивался, если бы не думал обо мне, если бы не любил… Может, кто-то скажет, что не стоит верить красивым словам, но… я действительно верю. И даже если он и обманывает меня, я все равно не смогу отказаться от него, хотя озознаю, что мне будет очень и очень непросто. Ведь истинная любовь - это научиться прощать.