Новый дом

      Октавия забыла о времени, перед ней открылась необъятное море чужой культуры, языка и жизни. Им тяжело было понимать друг друга (по крайней мере, она так тогда думала), но всё-таки они умудрились выучить пару фраз на языке друг друга.       Привет – heya. Пока – leida.Увидимся – aiopyu. Хороший – stanop.       О впитывала новые слова как губка, но они пока могли передавать друг другу знания языка только на… видимые вещи. Например, даже со словами «хороший/плохой» ей пришлось изображать целую пантомиму. Она тогда сорвала из травы какой-то гриб, изобразила, что съела его, и погладила себя довольно по животу. Это было «хороший». А потом повторила то же самое, но с убийственным результатом. Это было «плохой». Языковой барьер был тяжелой, но не непреодолимой преградой, Октавия ещё как собиралась шарить в языке землян, и её никто не остановил бы, тем более какие-то сложности с пантомимами. Линкольн, конечно, посмеивался над ней, но послушно называл, как то или иное слово будет на его языке, а потом повторял, как это будет на английском. Они стоили друг друга.       Девочка долго называла всякие слова, на которые можно было просто указать или изобразить руками, но в голове вертелось только одно слово, и она так хотела спросить про него, но не решалась. Ей казалось, что она уже и так сильно навязывалась мужчине, но просто не могла оторваться.       – Попробуем небольшой диалог? – спросила через какое-то время О, желая проверить свои новые полученные знания. Она, конечно, волновалась, что скажет что-то не то, но была уверенна, что Линкольн просто поправит её и не будет насмехаться. Возможно, немного посмеётся, но не со зла.       – Диалог?       – Эм… Chichnes, – она вспомнила, что назвала слово «разговор», а не диалог. Все эти нюансы изучения чужой культуры восхищали О больше, чем пугали. Ей казалось таким восхитительным изучать язык землян и дарить одному из них возможность понимать её язык.       – Chichnes? Хорошо, – мужчина редко улыбался просто так, это она уже поняла, но при этом он не казался каким-то злым, просто серьёзным и немного суровым. Как Беллами, когда пытался играть крутыша. Только вот Линкольну никого не приходилось играть: высокий воин с развитой мускулатурой и угрожающей, черной и мохнатой одеждой. Наверняка, эта одежда где-то бегала до того, как стала, собственно, одеждой.       Октавия села на траве поудобнее, распрямив спину и отчего-то взволнованно покраснев. Перед тем как начать, она несколько раз нервно облизнула губы, прохладными ладонями пытаясь остудить пылающее лицо, а потом кивнула в знак начала:       – Heya, – она всё-таки помахала ему рукой, хотя уже поняла, что жест скорее просто был понятным, нежели действительно универсальным. Для Линкольна махание рукой в знак приветствия и прощания был внове.       – Heya. Ha ste oso gada? [пер. Как поживает наша девочка?] – уголок его губ пополз вверх, он явно специально решил использовать более сложную фразу, чем ранее предлагал ей на изучение.       Октавия покраснела ещё больше, отчаянно вспоминая разрозненные данные, полученные сегодня от землянина, и в конце концов, решила, что это один из вариантов спросить, как у собеседника дела.       – Stanop. Yu? – девочке безумно нравилось говорить на их языке, хоть ей и казалось, что она жутко коверкает слова и вообще всё делает неправильно. Блестящий взгляд Линкольна поддерживал в ней надежду, что если она и допускает ошибки, то немного.       – Os.       Теперь О была уверенна, что землянин едва сдерживался от улыбки. И всё-таки вместо обиды, девочка чувствовала азарт. В контексте диалога и выражения лица и тона ей удавалось понять значение слова, хотя бы приблизительно и без долгих пантомим. Однако она решила уточнить, как бы поставив диалог на паузу.       – Хорошо, stanop – это так, – и она явила на лицо лёгкую, приятную улыбку, а потом разулыбалась намного шире, – а это os, прекрасно. Да?       Линкольн лишь моргнул утвердительно, но ей и этого было достаточно. Она начала считать себя гением расшифровки чужой речи, что явно придало уверенности всё ещё немного взволнованной О.       – Yu na tag ai. Chomouda? [пер. Ты звал меня. Зачем?]       – Kos… yu nou laik osirkru. Skaikru ste noseim. En yu seintaim unik[пер. Потому что… ты не одна из нас. Скайкру – другие. И ты ещё более особенная].       Октавия с открытым ртом слушала эти длинные фразы, и каждое слово, даже неизвестное по значению, выжигалось у неё в памяти. Он ответил на вопрос серьёзно, кажется, даже серьёзнее, чем того требовала ситуация. Но О, к сожалению, мало что поняла. Линкольн и не надеялся, по всей видимости, на то, что девочка его поймёт, потому что он просто покачал головой и осторожно погладил собеседницу по растрепанным волосам.       – Ничего. Позже поймёшь.       Это немного расстроило Октавию, но она решила по возвращению в лагерь записать куда-нибудь слова Линкольна, чтобы точно их не забыть. К слову об этом…       – Чёрт! Меня же ребята ждут, совсем забыла, – девочка вскочила с места, не учтя, что уже как полчаса, если не больше, сидела, сложив ноги бабочкой, и те совсем затекли. Так что она неловко рухнула на землянина, и ничего в этом романтического не было. К тому же, О ударилась о его твёрдое тело, даже мех не спас. Если только чуть-чуть.       – Moba [пер. Прости], – пробормотала девочка, чувствуя, как удивленно приобнял её мужчина, помогая восстановить равновесие. Она чувствовала себя идиоткой, но… прямо перед глазами у неё оказалось плечо лука Линкольна. По всему телу пробежала дрожь, пальцы зачесались от неистового желания взять лук в руки, но для этого ещё было слишком рано в их только зарождавшейся дружбе. Хотя она уже знала, как будет «лук» на языке его хозяина.       Впрочем, у неё завалялся в голове другой не менее интересующий её вопрос, так что она отстранилась ровно настолько, чтобы встать на ноги и позволить подняться Линкольну, после чего, задрав голову (как же неудобно быть такой маленькой!), спросила, чувствуя, как неумолимо расцветал румянец на её лице:       – Как будет «красивый» по-вашему?       Ох, снова этот птичий наклон головы!       Октавия положила ладони на щёки и улыбнулась максимально мило, как только смогла, захлопав глазами. Она не знала, как по-другому показать красоту, не понимая, что Линкольн прекрасно понял её и сейчас внутри него знакомым для девочки желе таяло что-то муторное и тяжелое, прожившее там с ранних лет её жизни.       – Meisen, – проговорил он совершенно искренне, вглядываясь в светлые глаза напротив. – Meisen plangona [пер. Красивая воительница], – он видел в ней то, насколько же большим она могла стать, если дать ей свободу. И хотя сейчас покрасневшая, как маков цвет, юная жительница неба мало походила на воина, он знал, через что она прошла, он знал о ней гораздо больше, чем, возможно, ей бы хотелось, чтобы он о ней знал.       – Yu meisen, – неожиданно рискнула произнести она, и Линкольн удивленно вскинул брови. Они оба не ожидали подобной смелости, и на этот раз уже мужчине пришлось несколько смущенно отводить взгляд. – Это я сказала вчера, когда ты снял маску. Просто для справки, – смогла справиться с собой О, но в глаза собеседнику уже не смотрела. К тому же, ей надо было бежать. – Ну ладно… меня всё-таки друзья ждут. Ai op yu? [пер. увидимся].       – Через три дня. Подарок, – он отцепил от ремня один из кожаных мешочков и протянул его переминающейся с ноги на ногу Октавии. Любопытство победило смущение, и девочка взяла подарок, заглядывая за шнуровку.       – Орехи, ух ты! Они же сытные, круть! А где их можно достать? Мы ягоды вчерашние полдня искали, – она подняла взгляд на мужчину, а увидела перед своим лицом невиданной красоты маленький красный цветок, пятилепестковый и с белой сердцевиной.       – Там, где эти цветы.       –Mockof [пер. Спасибо], – она взяла с собой и протянутый цветок. Ей не хотелось уходить, несмотря на неловкость прошедших минут, но она не хотела и подставлять друзей, шлявшихся по лесу уже незнамо сколько только ради возможности этой встречи. К тому же… всего через три дня они встретятся снова.       Так что О взяла себя в руки, помахала Линкольну в последний раз и убежала поскорее, захватив с собой и короткостебельковый букет лилий. Зои будет в восторге, когда она ей всё расскажет.       ***       И Зои была в восторге. Полном. Она даже немного начала завидовать своей подруге, ведь у той теперь был очень необычный друг. Впрочем, это была белая зависть, Монро никогда не пожелала бы Блейк-младшей чего-то плохого.       Они быстро сдружились в тюрьме для несовершеннолетних: во-первых, они были почти одного возраста, Зои оказалась старше лишь на полгода, а во-вторых, в тюрьму им «повезло» попасть примерно в одно время. Так что вместе (ещё плюс Кларк) подруги выживали в новых условиях, постепенно сближаясь и становясь едва ли не сёстрами. Конечно, первое время Зои не могла уложить в голове тот факт, что Блейк сестра бывшего охранника Беллами Блейка. Девчонка едва ли была знакома с последним, но всё-таки несколько раз виделась с парнем и даже перекинулась с ним парой слов. У неё в голове не укладывалось, как матери и брату Октавии удалось прятать её столько лет, даже учитывая дополнительный паёк Беллами. Младенцы же кричат и плачут постоянно, а звукоизоляция в каютах не полная.       И всё-таки это недоумение быстро сошло на нет, потому что О оказалась невероятной девочкой. Стоило ей сбросить большинство страхов (проверки, волнение за брата, за мать, темнота и одиночество), как младшая Блейк раскрылась настоящей боевой ведьмой. Она всегда трезво оценивала свои силы и в драку с превосходящими силами противника не лезла, будь то слишком сильный парень или слишком большая группа. Но все, кого О оценивала, как доступного соперника, оказывались посрамлены. Да, даже Зои видела, что Блейк дерётся скорее отчаянно и бессистемно, чем грамотно, но это не мешало ей кровью, потом, когтями и зубами вырывать свои победы.       Под защитой брата О подуспокоилась, на взгляд Зои. Стала более расслабленной, дружелюбной, более открытой, чего не позволяла себе в тюрьме. Видимо, так влиял на неё именно Беллами, так как с ним Октавия всегда знала, что если ей не повезёт упасть, тот обязательно протянет ей руку помощи. Этому Монро тоже по-доброму завидовала.       Но землянину в друзьях всё-таки немного больше.       Так что стоило Октавии выйти из кустов, счастливой, как начищенный чайник, и красной, как помидор, Зои подлетела к ней пулей:       – Ну что? Ну как? Не томи, давай же, рассказывай! Он снова дарил подарки? – Монро не догадалась опустить глаза на её руки до конца своей пулеметной очереди, а потом разулыбалась. – Он стопроцентный романтик! Только их же в воду даже не поставишь, если только в корыте плавать будут, – оценила девчонка длину стеблей, ведь О даже было не совсем удобно их держать.       – Ну… может, длиннее они просто не растут. До сих пор не знаю, откуда он их берёт, – ответила ей Октавия для начала, вдохнув глубокий, приятный запах цветов. Монро хитро сощурилась, разглядывая красные пятна на лице бледнокожей Октавии, и захихикала:       – Ах ты чертовка, да ты втрескалась в этого землянина по уши! По тебе же видно! – у самой Зои были пока лишь лёгкие влюбленности, когда ей казалось, что вон тот парень ничего такой, а вон тот вроде как посмотрел на неё заинтересованно, но ничего большего. В лице подруги она видела влюбленного до головокружения человека. О потянуло на экзотику в качестве первой любви. Зои улыбнулась до боли в скулах – определенно, у неё самая классная лучшая подруга, с которой в жизни не заскучаешь.       Пока она всё это обдумывала, Октавия успела привести триста доводов, почему она не влюблена, но Монро смело пропустила всё мимо ушей.       – Он снял маску? Он красавчик под ней? Красавчик же, по глазам вижу, – девчонка тыкнула подругу в бок локтем и растрепала ей волосы, её буквально распирало от хорошего настроения, желания тоже когда-нибудь встретить прекрасного незнакомца, который бы учил её выживанию и дарил лилии. Это, конечно, далеко от стандартного принца из сказок, но тоже очень неплохо.       О ничего не ответила, лишь покраснела ещё больше и просто кивнула, зарываясь лицом в цветы. А потом словно бы что-то вспомнила и резко вскинула взгляд на подругу:       – Он мне орешки дал. Хочешь попробовать? И где кстати Монти и Атом? – парней действительно не оказалось рядом, Монро уже минут десять ждала Блейк в одиночестве.       – Они пошли отлить и сказали, что всё равно уже время подходит, так что они пойдут в лагерь. Я напомнила им про обещание молчать, да и не думаю, что они тебя выдадут.       – Тогда нам тоже надо поспешить, орехи в лагере поедим, – Октавия снова улыбнулась, и Зои была так счастлива видеть подругу в таком настроении. В тюрьме та часто грустила, тоскуя о брате и матери, зная, что, вероятно, её ждёт смертельный приговор по достижению совершеннолетия, потому что и так, и сяк она являлась «лишним элементом» на «Ковчеге». А здесь они все стали свободны. Да, им будет тяжело, учитывая, как мало они знали о Земле и как нужно рисковать для добычи новых данных, но теперь с новым знакомым Октавии («и твоей первой любви, О», – снова хихикнула про себя Зои) дело пойдёт в гору, Монро была в этом уверенна.       Пока они шли к лагерю, а оставалось пройти тут совсем немного, девушка не удержалась и принялась расспрашивать о подробностях встречи с землянином. Понимая, что времени мало, О делилась лишь общими сведениями:       – Его зовут Линкольн. Больше я почти ничего про него не узнала, потому что мы, в основном, учили язык друг друга, ну, знаешь, чтобы хоть немного понимать, что говорим, не используя при этом дибильные пантомимы. Ты не представляешь, как тупо я себя чувствовала, когда пыталась изобразить лошадь!       Зои рассмеялась, представив, как малышка Октавия старательно игогокает и фырчит.       – Но зато… – тут девочка понизила тон до шёпота, – он сказал, что у них есть лошади. Представляешь? Настоящие, живые лошади! Он там ещё что-то добавил, но я не поняла, всё-таки хоть я быстро запоминаю вещи, мы не могли успеть многое за час.       – Это так круто! А ну-ка, скажи что-то по-землянски, – Монро даже остановилась перед подругой, чтобы та не смогла убежать к воротам, которые уже виднелись за деревьями. Но вместо весёлости, О неожиданно серьезно посмотрела на неё и взяла её руки в свои, кое-как сжав свой букет в локтях.       – Это ты правильно говоришь. Он выучил меня паре фраз, которые помогут избежать смерти или конфликта с землянами. Слушай внимательно, хорошо? Я не могу всем подряд трепаться об этом, но хотя бы вас обезопашу, а соответственно и тех, кто с вами в группе будет куда-нибудь ходить. Oso nou gaf nou go nenin [пер. Нам не нужны проблемы], oso nou gaf nou wor [пер. мы не хотим войны], ai nou lufa sichau [пер. я не хочу неприятностей]. Насколько я поняла, все эти фразы успокаивающие, обозначающие, что мы не пытаемся нападать и агрессировать в их сторону. А, после этого тебе стоит добавить фразу: ai nou get in trigedasleng. Последним ты скажешь им, что не знаешь их языка, потому что они могут начать разговаривать с тобой на нём. Вот. Это должно хоть как-то помочь в случае чего.       Зои смотрела на неё во все глаза. Они ни одной фразы не запомнила, кроме знакомого слова «война», но она была в восхищении от способности подруга буквально за час выучить столько всего. Конечно, разговорная часть языка трудна лишь запоминанием кучи слов, но всё-таки она готова была поаплодировать Октавии.       – Ты мне это потом на листочке запиши, я же ничего не запомнила, – рассмеялась Монро, но не легкомысленным смехом, а скорее немного нервным. Всё-таки то знание, которое О предлагала ей, действительно могло помочь в сложной ситуации.       ***       Беллами несколько раз за последние два дня пытался поговорить с сестрой, та вела себя откровенно странно, постоянно залипая с мечтательным видом и перешептываясь с Монро. Нет, перешептывания между близкими подругами как раз волновали парня в последнюю очередь, но всё равно в комплексе это выглядело чрезвычайно подозрительно.       Октавия постоянно бормотала себе под нос что-то на тарабарском языке, всё рвалась пострелять из лука, и Беллами пришлось несколько раз наказывать Харпер, когда та сдавалась О и пыталась научить её стрельбе. И ещё пару раз других стрелков, особенно отчаянно он отгонял от сестры Атома, потому что видел прекрасно, что не всё так просто в его отношении к Октавии.       В итоге, он абсолютно обессиленный сидел на грубо сколоченном вчера деревянном стуле, вздыхая стариком и запрокинув голову, чтобы видеть темнеющее небо. Звёзды на Земле проявлялись рано и светили так ярко, какими не казались даже в космосе. Иногда Беллами всё-таки оставался до самой ночи, чтобы понаблюдать за этой красотой в тишине и покое. Правда, комары быстро загоняли его в корабль.       А ещё Кларк не оставляла его ни на минуту, всегда была где-то поблизости, по крайней мере, в пределах лагеря. Она сначала пыталась проситься с ним на вылазки, но они оба сошлись на мнении, что единственного врача, хоть и чисто номинального, рисковать потерять просто не могут. Беллами не слишком волновала эта опека, на самом деле, ему было даже приятно, потому что обычно он заботился: о матери, о сестре, о их маленькой семье. А тут кто-то проявлял заботу о нём, спрашивал, как он себя чувствует, помогал решать дела. Приятно, что тут скажешь.       Блейк усмехнулся своим мыслям, даже немного расслабившись, всё равно О молчала, как рыба, а ведь парень чувствовал, что что-то происходит. Из отрывка одного подслушанного разговора, Беллами понял, что его маленькая сестрёнка влюбилась в кого-то. Или по крайней мере, так думала Монро. Если она в кого-то влюбится, это не такая проблема, но вот если кто-то позариться на неё… вот тут уже как глава семьи Белл готов бы вмешаться. Среди детей более младшего возраста, то есть, возраста Октавии, в лагере были одни девочки. Парни, в основном, оказывались старше даже Кларк, что уж там говорить об О. Поэтому пока не прилетят остальные люди с «Ковчега», Октавия могла забыть о личной романтической жизни.       Беллами хотел бы помнить про собственную личную жизнь, но к сожалению или к счастью, он слишком уставал волноваться за всех и нести ответственность за каждый поступок каждого из подростков, чтобы выделить из общей массы ещё кого-то помимо сестры и помогающей ему во всём Кларк.       Иногда парень позволял себе представить, с кем бы он вообще мог завести здесь отношения, он не сильно старше более взрослых представительниц женского пола в лагере: разница составляла три-четыре года, максимум, что он мог спокойно воспринять, пять лет. С Кларк его разница составляла пять с половиной.       Беллами опустил голову и почти сразу же наткнулся взглядом на белокурую макушку вышеупомянутой девушки. Кларк сортировала собранные орехи и ягоды на небольшие порции, они теперь шли как добавка к пойманному мясу. Октавию теперь не задирали не только, потому что Беллами так сказал, но и потому что она пока была самой продуктивной добытчицей еды (не считая мясного продукта). Парень мог сколько угодно орать на неё в мыслях и волноваться, но её риск всегда стоил того. Она добыла им уже три вида еды, которую можно было добывать собирательством. А это значило, что они смогут продержаться до момента, когда расчистят место под огороды и поля и когда смогут одомашнить хоть кого-то на убой, как бы это жестоко ни звучало для выросших на станции детей.       Возвращаясь мыслями к настоящему, а не будущему, Беллами неожиданно подумал, что вообще-то Кларк была достаточно симпатичной девушкой. Хорошая жизнь на «Ковчеге» не дала ей стать худощавой, как большинству обитательниц бедных районов: у неё были смешные щечки, полнокровное телосложение и периодический здоровый румянец на скулах. А ещё проницательные голубые глаза. В общем-то, Гриффин не была, так называемым «типом» Беллами, но что-то в ней цепляло. Они хорошо сдружились, и по этой причине парень не знал, стоит ли портить дружбу чем-то большим, тем более, что пока Блейк не чувствовал какой-то дикой любви и страсти к этой девчонке.       Да и чувствовал он за собой несколько нездоровое помешательство на безопасности сестры. Это в него вложили с детства, и теперь он не мог физически отбросить сестру, даже если очень хотелось иногда. Он всегда поставит её вперед любой девушки, даже самой любимой, потому что сестру он любил больше. Кровь гуще воды.       – Беллами, что-то случилось? Ты какой-то потерянный, – у Кларк сияли глаза, когда всё шло нормально и не было никаких проблем, когда у неё было отличное настроение. В эти моменты она казалась не просто симпатичной, а красивой, и Беллами обязательно улыбался ей в ответ.       – Нет, просто задумался. Октавия странно себя ведёт, приходится отгонять от неё назойливых ребят, к тому же думаю о перспективах развития нашего лагеря. Прошло меньше недели, и пока мы справляемся неплохо, но надолго этого не хватит.       – Хм, я тут подумала… Когда мы настроим связь, – Беллами считал привычку Кларк говорить не «если», а «когда» в разговоре с ним, очаровательной, она пыталась поддержать его, – мы сможем получить припасы с «Ковчега». Возможно. Отец явно что-то недоговорил мне, но намекнул, что они смогут оттуда помочь нам знаниями, и только. У меня есть теория, но если честно, это скорее догадка и предчувствие, нежели что-то, подкрепленное фактами.       – Выкладывай, ты смышленная, так что вряд ли эта твоя теория будет полной ерундой, – Беллами поддерживал её по-своему, но по улыбкам девушки понимал, что она прекрасно осознавала специфику общения с ним.       – Прошло уже девяносто пять лет со времени катастрофы, не думаю, что «Ковчег» рассчитывал на время, сильно превышающее столетний рубеж. Фермы не могут работать бесконечно, постепенно процесс переработки отходов может дать сбой, на станции несколько раз случались крупные аварии, и все – в последние двенадцать лет. Моё мнение – «Ковчег» тонет, если можно так выразиться. Возможно, он даже перенаселен. Мне кажется, что отец разработал этот план, чтобы дать шанс в первую очередь нам, а потом уже остальным спастись от неминуемой гибели станции. И если бы мы умерли здесь от радиации, это всё равно была бы более милосердная смерть, чем медленно убивающий голод, кислородное голодание и прочие неприятности.       Беллами никогда не задумывался об этом. А ведь действительно, «Ковчег» собирался впопыхах, его просто не могли оснастить чем-то запасным, продумать план ещё на сто лет. Парень считал удивительным, что они продержались так долго, учитывая обстоятельства катастрофы прошлого.       – Возможно, нам стоит спросить это, когда мы восстановим связь, – парень подмигнул Кларк, которая явно сильно загрузилась этой темой. Впрочем, неудивительно, ведь там у неё осталась семья: её отец и мать. У Беллами всё ценное было уже на Земле. И хотя канцлер Джаха своими законами заставил его сестру жить в страхе и прятаться под пол, а мать отправил в открытый космос, там, наверху, остались невиновные дети, семьи всех этих подростков, за которых он был сейчас в ответе, его друзья и знакомые. – Всё будет хорошо, Кларк. Мы справимся.       Гриффин немного расслабилась, улыбнувшись в ответ.       – Орешков? – она протянула ему немного в руке, и Беллами отчего-то рассмеялся, как сумасшедший, отпуская весь стресс прошлых дней.