Prior Rings

      — Помоги мне понять твои реальные мотивы, Тобиас. — Я никогда не слышал голос Кевина таким расстроенным. — Ты узнаёшь, что Трис целовалась с другим, и решаешь пройти свой пейзаж страха? Что именно ты ожидал там увидеть? Радугу и единорогов?       — Это была одна из моих лучших идей, — бормочу я, кладя голову на руки, тогда как остальная часть моего тела оседает в большом кожаном кресле в гостиной Кевина. Вся ярость, такое чувство, вытекла из меня, и у меня едва хватает сил сидеть в данный момент.       Кевин стонет в явном согласии.       — Да-а-а, нужно быть слишком уж самонадеянным. — Комментарий, вероятно, должен раздражать меня, но я слишком устал, чтобы заботиться. Кроме того, он, несомненно, прав.       Он откидывается на спинку дивана так, что его длинные конечности раскинуты поперёк него; выражение его лица со странным сочетанием напряжения и расслабления, а затем он вздыхает.       — Ладно, — наконец говорит он. — Что сделано, то сделано. — Эту фразу мы постоянно используем на групповых собраниях. Мы не можем изменить прошлое, поэтому должны лишь двигаться как можно дальше от того, что произошло. — Давай посмотрим, что можно вынести из этого.       Я киваю. Из всех людей, кого я попросил наставлять меня, Кевин единственный, в ком я нуждаюсь. Высокий и выносливый; его кожа покрыта татуировками; он демонстрирует свои «Бесстрашные» корни так же, как «Эрудитские» привычки, которые выработал в себе после того, как выбрал эту фракцию десять лет назад. Многие находят его пугающим, но мне он сразу показался близким по духу, и с ним легче находиться рядом, чем со всеми остальными членами группы, из-за того, что они ведут себя как Эрудиты, что напоминает мне о Джанин и всех причинах, по которым мы воевали.       Как и я, как и все в нашем объединении, Кевин подвергался насилию в детстве. Он присоединился к собранию после того, как его бросила девушка: стала изгоем, чтобы убежать от него, и он осознал, что превратился в своего отца. Восемь лет спустя он продолжает помогать всем нам, и, быть может, поэтому группа ему так важна.       Мой голос низкий, когда я описываю страхи и что изменилось в них. Ничего не упускаю, и Кевин не перебивает.       — Маркуса вообще не было в пейзаже? — спрашивает он задумчиво после того, как я заканчиваю.       — Нет. Ни в какой форме. — Я потираю виски. — Полагаю, потому, что он мёртв.       Кевин качает головой, наклоняясь вперёд так, что локти упираются в колени.       — Как правило, это не имеет значения. Страх всё равно остаётся.       Мы молчим мгновение, пока он думает, рассеянно почёсывая щетину вдоль своей квадратной челюсти.       — Ты никого не бил? — спрашивает он.       — Нет. Большую часть я не мог даже пошевелиться. Пейзаж держал меня на месте, так что мне приходилось только смотреть. — Непроизвольная дрожь проходит через меня от воспоминаний о том, что я не мог помочь Трис, потому что был прикован подобным образом. Раньше я видел, как пейзаж замораживал других, но со мной такое случилось впервые.       Кевин кивает, снова садится и поджимает губы.       — Учитывая все обстоятельства, — говорит он медленно и задумчиво, — я бы назвал это прогрессом.       Я в полном недоумении смотрю на него, не в силах ответить. Это точно не прогресс.       Он слегка улыбается, очевидно, понимая, о чём я думаю.       — Всё-таки это пейзаж страха, и ты вошёл в него в самое худшее время, поэтому, когда ты рассказал мне, я был уверен, что это — полный отстой. Но ты никому не причинил вреда, не превратился в своего отца, тебе не пришлось прятаться от того, кто когда-то избивал тебя. В целом, это показывает значительный прогресс в преодолении твоего прошлого.       Я мотаю головой в знак протеста, пытаясь очистить свой разум от образа Питера, избивающего Трис.       — Но было насилие… — наконец говорю я.       — Конечно, было, — подтверждает Кевин несколько пренебрежительно. — Постоянный вопрос в твоей жизни. Это не исчезнет только потому, что ты ходишь на собрания, и, мне кажется, на этот раз насилие было твоим страхом. Это больше похоже на обычный страх потерять любимого человека. У всех нас он есть.       Он протягивает руку, кладя её на моё плечо. Может, он прав насчёт прогресса, потому что я не вздрогнул от дружеского жеста?       — Тобиас, поверь мне. Половина парней в группе превратилась бы в своего обидчика, если бы они вошли в симуляцию в такое время, и убили бы как своих бывших, так и новых девушек. Все нормально.       Я немного киваю, но почему-то его слова меня беспокоят. Спустя какое-то время я понимаю, что это потому, что он назвал Трис моей бывшей.       — Я не знаю, как с этим справиться, — признаю я, мой голос грубый. — Я всё ещё люблю её, и мне чертовски больно думать, что она не любит меня.       Глаза Кевина встречаются с моими, в то время как он печально вздыхает.       — Поверь мне, я понимаю, — говорит он почти нежно. Странно слышать это от него. Он не из тех, кто нянчится с людьми. — Когда я узнал, что Елена вышла замуж… Ну, скажем так, это было самое трудное время в моей жизни. — Он останавливается, и я вижу остаточную боль в его выражении лица. — Но ты должен продолжать идти вперёд. Трис может встречаться или не встречаться с кем-то другим. И тебе, возможно, не придётся это увидеть. Вообще, есть вероятность, что вы когда-либо сможете сойтись. Иногда это срабатывает, а иногда — нет. Ты не можешь позволить этому управлять твоей жизнью.       Его глаза смотрят в мои, убеждаясь, что я слушаю.       — Тебе просто нужно продолжать трудиться, чтобы быть тем, кем ты хочешь быть.       Когда я думаю об этом, мы снова молчим.       — Когда-нибудь станет легче? — спрашиваю я наконец тихим голосом. Бесстрашный во мне говорит, что это жалкий вопрос, но я всё равно его задаю. Мне нужно знать, что впереди есть какая-то надежда.       — Безусловно, — решительно отвечает он. — Медленно, но… да, жизнь со временем становится легче. — Он улыбается уголком губ. — Я никогда не буду извергать леденцы из своей задницы или типа того, но я определённо намного счастливее, чем был. И как бы ни было трудно забыть Елену, должен сказать, что Мириам я люблю больше. Так что иногда изменения к лучшему, даже если это не кажется таким, когда ты проходишь через это.       Но я не могу согласиться с этим. Невозможно представить, что я проведу свою жизнь с кем-то, кроме Трис.       Кевин, кажется, понимает, потому что снова хлопает меня по плечу.       — Должно пройти время, — говорит он. Выражение его лица трудно прочитать, когда он добавляет: — И если это тебя утешит… Заметь, Юрайя не остался в Филадельфии. И Трис не вернулась сюда с ним. Так что считай это пробным испытанием, но я бы не сказал, что она двигается дальше.       Я закрываю глаза, переваривая это, и что-то глубоко внутри меня медленно разжимается. Впервые за несколько часов я могу дышать.

***

      Все по-прежнему находятся в комнате отдыха, когда я наконец возвращаюсь в свою фракцию. Кристина смотрит на меня, и я решаю упредить любую реакцию:       — Я разговаривал с Кевином. — Она закрывает рот, который только что открыла, и кивает. Мы договорились, что в такие моменты я буду беседовать с ней, Зиком и Кевином, так как скрытность мне не очень помогла.       — Хорошо, — просто произносит она. — Ну и каков вердикт в отношении Юрайи?       Мои мышцы напрягаются при упоминании его имени — и даже больше, когда я вижу, что он все еще сидит на диване, — но на этот раз я могу контролировать себя. Мой взгляд останавливается на нём, замечая его тревожное выражение лица и то, как он ерзает, когда сидит. Очевидно, он чувствует себя виноватым, и, по-моему, так и должно быть. Он предал нашу дружбу.       Но в то же время… я не могу сказать, что он полностью неправ. Ему нравилась Трис с самого начала, как и мне. Зик уговорил его ради меня переключиться на Марлен, но кто знает, что бы случилось, если бы он этого не сделал. Трис легко могла выбрать его.       И вдруг я понимаю, что к этому все сводится. Мне плевать, что Юрайя любит Трис. Ну, я не могу винить его за это. Она чертовски привлекательна. Важно то, что она чувствует.       — Она ответила на поцелуй? — спрашиваю я у него.       Юрайя ненадолго закрывает глаза и слегка качает головой.       — Нет.… — Судя по голосу, он не уверен в этом. — Она вроде… застыла. Я думаю, она была слишком шокирована, чтобы отреагировать. — Его лицо становится грустным, когда он добавляет: — Было в общем-то ясно, что она не заинтересована.       Как будто вес, что давил на меня, разом высвободился, сделав мои ноги нетвёрдыми от облегчения. Не могу сказать, что чувствую радость в этот момент — не тот день для этого, — но боль определённо меньше.       Я киваю пару раз.       — Можешь переезжать, — говорю хрипло.       Юрайя не отвечает, и я не уверен, что он мне поверил, но я слишком истощен, чтобы обсуждать это. Вместо того, чтобы делать это, я начинаю идти в направлении своей комнаты.       Я одной ногой за дверью, когда Зик произносит:       — Но ты ведь знаешь, что рано или поздно она будет двигаться дальше? Будь то Юри или кто-то еще. Когда-нибудь тебе придется с этим смириться, никого не убивая.       Я останавливаюсь. Как бы я это ни ненавидел, Зик прав. Это только вопрос времени. И суть в том, что Трис заслуживает счастья. Если она найдёт его с кем-то другим, жить с этим — моя забота, даже если я не буду иметь понятия, как это сделать.       — Я в курсе, Зик, — говорю я смиренно, не оборачиваясь. — Давай просто будем жить от одного дня к другому.