Prior Rings

      Кейли начинает плакать, когда до дома остаётся пять кварталов, и мне хочется к ней присоединиться. Прошёл ещё один удручающий денёк, на протяжении которого мы в разгар летней жары таскались от одного предприятия к другому, ища то, где могут нанять на работу.       Все они, конечно, сочувствовали. В последнее время сочувствуют абсолютно все, но это не значит, что у них есть вакансии, и мы отчаянно нуждаемся в хоть каком-то доходе.       — Все хорошо, Кейли, — успокаивающе бормочу я, покачивая её на бедре, но на самом деле всё далеко не так радужно. Мы не платим за квартиру три месяца, и даже если домовладелец щедро дал нам время, чтобы всё оплатить, он может в любой момент передумать. Если мы с Микки не найдём работу, у нас не будет выбора, кроме как присоединиться к тем семьям, что ночуют в правительственных зданиях.       Полагаю, это было бы не так уж и плохо. Конечно, лучше, чем жить в шалаше на улице, как это делали большинство людей, пока НСША властвовали. Но мы распрощаемся с тем небольшим личным пространством, что у нас сейчас есть, и я знаю, как тяжело будет Микки. Ему всегда нужно было уединение.       Ирония заключается в том, что моя маленькая семья жила значительно лучше, прежде чем не стало НСША, хотя, честно, я не знаю, почему. Безусловно, это не касается кого-либо, кого я знаю, или всего населения. Но каким-то образом тогда Микки всегда приносил хорошие деньги домой.       Я немного хмурюсь, снова задаваясь вопросом, кем он работал. Он не говорит об этом и, очевидно, что-то скрывает, но я стараюсь не давить. Расскажет, когда будет готов, я надеюсь. В конце концов, важно быть честным.

***

      Микки уже дома, когда мы приходим с Кейли. Она кричит от голода, и я быстро сажусь, чтобы поухаживать за ней. Микки наклоняется, нежно поглаживая персиковый пушок на голове нашей дочери, кормящейся грудью, а затем целует меня. Я не могу не улыбнуться. Он всегда делает меня счастливой, каким бы гнилым ни был мой день.       — Есть успехи сегодня? — с надеждой спрашиваю я. Ответом служит его поникшее лицо.       — Нет, — говорит он со вздохом. — А у тебя? — Я всего лишь трясу головой.       Он слегка кивает, отводя взгляд, и я вижу, что он борется со своими чувствами.       — Завтра поищу на западе, — тихо говорит он. — Наверняка что-нибудь найдётся.       — Микки… — Я прикусываю губу. — Думаю, нам надо взглянуть реальности в глаза. Что, если мы ничего не найдём?       Он отворачивается, раздражённо сжимая руки в кулаки.       — Разве у нас есть выбор? Мы уже продали всё, что смогли.       — Не всё… — Но я замолкаю, когда вижу ярость на его лице.       — Мы не будем продавать твоё кольцо!       Я вздыхаю. Знаю, насколько важно для него, что он смог подарить мне обручальное кольцо, когда так мало людей могли его себе позволить. И оно дорого мне, правда. Это самое ценное, что у меня есть: чудесное кольцо с золотым ободком и сверкающим бриллиантом. Только вот вещь временная.       — Микки, это всего лишь кольцо, — шепчу я. — Конечно, я дорожу им, но только потому, что ты мне его подарил. Я предпочла бы тебя и нашу совместную жизнь, а не какой-то кусок металла.       Но, очевидно, он ещё не готов «пойти этой дорогой»:       — Мы не настолько в отчаянии, — рычит он, отворачиваясь от меня, вставая и расхаживая по маленькой комнатке. И я знаю, что сейчас бессмысленно спорить с ним. Когда он упрям, он перестаёт прислушиваться к голосу разума, а разум — единственный способ выиграть данные прения.       — Хорошо, — говорю я мягко. — Просто продолжим искать работу. — Он поворачивается ко мне, и я встречаю его взгляд. — Но если мы не найдём её до квартплаты следующего месяца, придётся подумать об альтернативах.       Он не отвечает.