✖ ✖ ✖
Лука ненавидит погоду. Она постоянно непостоянная, в час дня ты можешь греться под солнечными лучами, а через пять минут тебя по лицу может хлестануть дождь с такой силой, что ты забудешь, где находился. Кожаная куртка кажется как раз кстати, поэтому Модрич надевает её поверх тонкого пуловера и вздыхает, встав под козырёк здания, где находится тренажёрный зал. Иногда он приходит сюда, чтобы лишний раз не думать, разминается, отжимается, качает пресс, пока глотку не начинает драть от сухости. Всё ещё разгорячённое от напряжённых занятий тело отрицательно реагирует на холод. Привычки брать с собой зонт у него нет, а выходить под ливень, чтобы поймать такси — не хочется. Вроде бы тут неподалёку живёт Марсело, но Лука не уверен, поэтому с тяжёлым вздохом блокирует телефон, наблюдая за людьми, что прикрываются лёгкими куртками и сумками, забегая в здания от непогоды. Ливень набирает обороты, начало июля веет холодом и влажностью. Подставив руку под крупные капли, Модрич решает, что лучше пойти и поймать такси, ведь неизвестно, сколько ещё это будет продолжаться. Тонкие кроссовки сразу же промокают после соприкосновения с лужей, хорват тихо матерится и думает, как сделать так, чтобы ноги не промокли насквозь, пока он доберётся до дороги. Сейчас даже никто не фотографирует его, поэтому он с облегчением вздыхает, понимая, что в такие моменты людям интересна лишь своя безопасность. Хорошо. Дождь залезает под ворот куртки, пачкает влагой пуловер, словно гладит спину мелкими дорожками, когда он пытается не поднимать голову, чтобы капли не попадали в глаза. На дорогах ближе к вечеру должно быть больше машин, но, на удивление, поток уменьшается, полосы автомобилей редеют, а он чуть ли не стонет от безысходности, вздрогнув, когда дождь над головой вдруг исчезает. Лука поворачивает голову, увидев, что над его уже промокшей головой держат зонт. Ракитич слабо улыбается. — Нужно было подождать, пока дождь закончится. — Модрич застывает, смотря на то, как капли летят вниз по зонту. Он боится опустить взгляд и инстинктивно делает шаг назад, когда Иван подходит ближе. — Что ты тут делаешь? — Вышел в магазин. Ты забыл? Я живу тут неподалёку. — Лука понимающе мычит и усмехается про себя. Действительно, забыл. В прошлый раз они ехали до дома Ракитича на такси, от него утром он, сбегая, тоже ехал на машине, не удалось как-то разглядеть и вспомнить пейзажи вокруг. — Могу предложить горячий чай, — Модрич всё-таки поднимает взгляд и неуверенно кивает, на лице Ивана расцветает полуулыбка. Больно.✖ ✖ ✖
Лука рассматривает маленькие статуэтки, стоящие около телевизора, пока Ракитич в кухне разбирает пакеты и спрашивает у него о мокрой одежде, тихо попросив снять её для того, чтобы просушить. Лука рассматривает статуэтки и думает, что из запасной одежды у него грязные спортивные штаны и грязная футболка. — У меня… нет с собой одежды, — Иван поднимает на него голову, кивает, пока складывает овощи в холодильник, а потом идёт в маленькую спальню, что кажется очень светлой по сравнению с другими комнатами. Ракитич ведёт себя так, будто ничего между ними не было. Не было этих двух лет, на протяжении которых они оба сходили с ума от боли, не было вообще ничего, словно они блядские лучшие друзья, которые давно общаются, играют в разных клубах, но за одну сборную. Лука смотрит на то, как Иван достаёт из шкафа какую-то одежду, а потом хмыкает, потому что чужая одежда точно будет висеть на нём. Но это лучше, чем ходить в мокром пуловере, пока он тут. Лучше, потому что одежда пропиталась знакомым запахом, и, когда Иван уходит обратно на кухню, он прижимается к тонкой ткани носом, чувствуя себя психом. Если бы только нужные больницы узнали, что творится у него в голове, точно бы упекли на годиков десять. Ракитич поднимает голову, когда он приходит на кухню уже одетый, чему-то улыбается и включает чайник. Атмосферу, царящую сейчас в комнате нельзя назвать комфортной, она немного напрягает, оседает на столы, тумбы, стулья, опускается пылью на столовые приборы. Модрич хватается пальцами за чайную ложку и трёт её пальцами. — Зачем ты это делаешь? — Иван вздрагивает от резкого вопроса. — Что делаю? — Лука смотрит на чужую спину и вздыхает. Ракитич достаёт сахарницу и задерживает дыхание, когда его дёргают за локоть, повернув лицом к тому, в глаза которому он всё ещё боится посмотреть. Он выпускает из рук стеклянную банку, а Модрич опускает взгляд, смотря на то, как сахар рассыпается у их ног. — Не делай вид, что не знаешь. Два года прошло, — Иван закусывает губу изнутри и не поднимает взгляда, немного повернув голову и заметив, что две руки не дадут сделать шаг в сторону, Лука цепляется пальцами за тумбу и пытается заглянуть в светлые глаза. — Я… — мысли путаются, сворачиваются клубком с иглами внутри черепа и не хотят высовываться наружу, пока Ракитич беспорядочно пытается зацепиться хоть за что-нибудь взглядом. — Я помню твой запах, — Модрич сдаётся первым, поддаётся вперёд и утыкается носом в чужое плечо, прикрывая глаза. — Помню каждый твой жест и каждую улыбку. — Иван поднимает голову вверх и пытается не поддаваться вперёд, поясница начинает болеть от сильного нажатия тумбы сзади. — Я помню всё и это больно. — Я знаю, — Ракитич поджимает губы и смотрит на ярко горящую люстру, пытаясь сделать так, чтобы она ослепила его и лишила нос обоняния. Невозможно чувствовать знакомую горечь на языке и в носу, невозможно сдерживать руки, которые хочется положить на плечи. — Я знаю, Лука. — Тогда почему? Два. Чёртовых. Года. — Модрич поднимает голову и смотрит прямо в глаза Ивана, который не знает, куда сейчас деться. Жизнь, о которой он мечтал, рушится у него на глазах из-за того, что он несчастен, что он одинок, потому что сам сделал это с собой. Сам сломал свою жизнь и человека, который был ею. Он ведёт себя, как глупый подросток, боится, не может сделать шаг вперёд, что изменит его жизнь, изменит настолько, что станет хорошо, станет легче. — Почему ты отталкиваешь меня? — Я не отталкиваю тебя, — Ракитич смотрит, как ворот его широкой футболки немного сползает с худого плеча, понимает, насколько Лука меньше его, хотя по его характеру так и не скажешь. Ему бы быть под сто восемьдесят сантиметров, размером с Криштиану или даже больше, а он низкий и худой, всегда бежит впереди, перебирает ногами и забивает так, будто занимается футболом с пелёнок. Талант, недооценённый в своё время, ломается на поле Реала, пока они стоят с двух сторон и смотрят, смотрят, смотрят друг на друга. — Я просто… придурок. — Как самокритично, — вдруг разворачивается Модрич, наступая на просыпанный сахар ногой. Крепкие руки обхватывают поперёк груди и тянут назад, Иван вдыхает знакомый запах, утыкаясь носом в шейные позвонки с такой силой, будто хочет вдавить их внутрь. — Что ты… Вань… — Ракитич сжимает руки крепче, дышит через раз и прикрывает глаза. Сахар начинает растворяться под горячими ступнями, Лука опускает голову. — Отпусти. Ракитич. — Тихая просьба переходит в рычание. — Мне жаль. Жаль, что я был придурком и просто отпустил тебя. Жаль, что думал только о себе или не думал вообще, Лука… — Иван вздрагивает от звонка в дверь и поднимает голову. Модрич освобождается из крепких рук и вдыхает полной грудью, пока Ракитич горько хмыкает и идёт открывать вечернему гостю, готовясь проклинать его с порога. — Лионель? — Месси удивлённо смотрит на растерянного друга, а потом замечает стоящего в гостиной Луку. — Я не вовремя? — Иван мельком оглядывается на Модрича и нервно улыбается. — Я… — Всё нормально, дождь прекратился? — Лука опережает мысли товарища по сборной, Лионель заторможено кивает и всё ещё не переступает порог квартиры друга. — Мелкий идёт, а так… — Хорошо, я пойду тогда. Спасибо за… чай, — Ракитич вздрагивает, усмехается и утыкается лбом в дверь, Месси смотрит на него непонимающим взглядом. — Вещи завезу завтра. Через три минуты Лука тихо прощается с Лионелем и уходит, пока аргентинец коротко оглядывается на него, а потом всё же заходит. Иван закрывает за спиной аргентинца дверь. — Я всё-таки не вовремя? — Нет, всё в порядке. — Почти. Лука чувствует, как по лбу бьют мелкие капли и вздыхает, посмотрев время на телефоне. Дороги вновь заполняются машинами, асфальт задыхается под колёсами, пока он трёт шею и ловит такси. Город к ночи просыпается, Ракитич подметает рассыпанный сахар и собирает осколки сахарницы, попросив Лионеля подождать его немного. Через полчаса дождь снова начинается с удвоенной силой, долбит по окну и пачкает влагой одежду, одолженную ему часом ранее. Лука толкает дверь собственной квартиры и почти вваливается в неё, стягивая на ходу футболку со штанами и почти добегая до ванной. Кожа краснеет под прикосновением мочалки, покрывается белыми полосами, Модрич морщится, когда шею жжёт тёплой водой.✖ ✖ ✖
— Что-то случилось? — Лионель хмыкает и ставит пакет с двумя бутылками вина на стол, Ракитич удивлённо смотрит на него, а потом без лишних слов отправляется на кухню за бокалами. Месси скидывает с себя пиджак и галстук, заворачивает рукава рубашки, грузно упав на мягкий диван и закинув руку за голову. Он с утра не был дома, а мысль заехать к другу вечером появилась неожиданно, хватая за руку и притаскивая к дверям супермаркета, где он и купил вино. — Лео…? — Мне нужно пару бокалов и я всё расскажу, хорошо? — Иван заторможенно кивает и садится в кресло, приготовив штопор. Красная жидкость касается прозрачных стенок, шумит, пока хорват разливает напиток, а потом Лионель вглядывается в неё, выпив первый стакан залпом. Он не знал, к кому можно пойти, стоял на крыльце здания, где находится офис около получаса, бесполезно скользя пальцем по дисплею, потому что ближе, чем Ракитич, у него не было никого. Разумеется, была ещё Джорджина, но там не ограничилось бы бокалами вина, которые бы точно разбили о его голову. Иван присаживается в кресло, делает осторожный глоток и ждёт, пока Месси готов будет рассказать ему о причине такого визита. — Почему Лука… — Нашёл его под ливнем, он весь промок и я решил, что помогу… — Лионель улыбается, а потом хмыкает, наливая второй полный бокал. — Чувствую себя виноватым. Прости. — Ракитич пожимает плечами, будто ничего, всё нормально, он попробует другой раз. В другой раз. — Я не знаю с чего начинать, я настолько заебался за последние дни, что просто… — Начни с самого начала, зацепись за одну мысль, — Иван тихо встаёт и просит Месси поднять голову, тот приподнимается и с облегчённым вздохом укладывается на колени Ракитича, который запускает пальцы в тёмные волосы. Становится хорошо. — С самого начала не было этого всего, я просто… давай я приведу пример. — Лионель допивает второй бокал вина и отставляет на столик пустой стеклянный сосуд, за который всё же цепляется взглядом. — Есть человек, он не такой, каким кажется, постоянно пытается казаться тем, кем не является на самом деле, ты вроде и бесишься с него, думаешь, как он тебя достал, хочешь убежать, а потом тебя бьёт по голове кувалдой. Ты смотришь на него, понимаешь, что только перед тобой он показывает себя настоящего, но всё равно пытается казаться другим, каким его хотят видеть люди. Как в грёбанном театре. — Ракитич переваривает в голову чужие слова, а потом до него доходит, и вино застревает в горле. — Ты же не говоришь о… — натянутая улыбка делает лицо неузнаваемым, Лионель будто только что сожрал целиком лимон и пытается не морщиться от кислоты, которая жжёт глотку. Горло всё ещё болит. Месси тихо кашляет в кулак и тянется за бутылкой, чтобы налить себе ещё. Сделать это лёжа немного проблематично. Иван помогает, потом смотрит, как аргентинец так же лёжа пьёт и закатывает глаза. — Ты серьёзно сейчас, да? — Как никогда. — Поэтому отговаривал Джо? — Лионель скептично относится к чужой улыбке, потому что фыркает, в душе надеясь, что всё это ему снится. Что нет никаких странных позывов, эмоций или чувств, есть сон, кошмар, в котором он попал куда-то, откуда не может найти выхода. Скоро он проснётся тем же агентом Ракитича и Пике, улыбнется им с утра, расскажет о беспокойном сне. Жаль, что реальная жизнь трахает в мозг, пока он большими глотками пьёт вино. — Я не понимаю… на моей памяти, ты не рассказывал мне ничего такого. — Ничего такого и не было, ни разу, ни об одном человеке, на которого я смотрел, я не думал о том, где касаются его чужие руки, или где могу коснуться я в следующий раз. Я не прогибался никогда, но недавно чуть не упал перед ним на колени прямо в лужу, просто… —… пиздец, — заканчивает за Лионеля Ракитич, тот благодарно кивает и заливает в себя третий бокал. Бутылка быстро пустеет, как и мозг, потому что мыслей после высказанного не остаётся, но легче от этого не становится. Совсем.