Fortuna

Стук каблуков, как крупные дождевые капли по стеклу, Лионель видит, направляющуюся к ним девушку, Джо твёрдой походкой приближается, пока Криштиану отходит немного в сторону. Они оба ждут, аргентинец видит ненависть на глубине чёрных глаз и выпрямляется, но не успевает даже ничего сказать, как звук пощёчины оглушает. Голова поворачивается в сторону по инерции, и он хмыкает, потому что заслужил. Щека горит так, будто к ней приложили раскалённое железо, он даже не хочет трогать её, только на секунду прикрывает глаза. — Так вот почему… вот почему ты всегда был против! — голос ядом проникает в глотку, выжигает пищевод и катится вниз, врываясь в вены. Роналду наблюдает, отсчитывает про себя секунды. — Ненавижу! Ненавижу тебя, ты был мне братом, Лионель! — звук салюта взрывается где-то на другой стороне ресторана, пока он поворачивает голову и смотрит на подругу. — Ты… я… как ты мог предать меня?! — разноцветные искры окрашивают небо и падают, Месси хочет сделать шаг назад и потерять равновесие, он в замедленной съёмке смотрит на то, как девушка снова заносит руку и набирает полную грудь воздуха. Разочарование в себе самом перекрывает гнев Джорджины, но удара не следует, Криштиану крепко держит тонкое запястье с золотым браслетом, не собираясь разжимать пальцы. — Не могу поверить, что мой лучший друг забрал у меня любовь… — Боже, что ты несёшь? — рычит португалец, когда делает шаг вперёд, загораживая собой агента. Боль от первой пощёчины всё ещё горит на лице, пока Лионель хочет отодвинуть футболиста и самому объясниться, потому что это его вина, его допущение происходящего. — Ты хоть раз подумала о ком-то, кроме себя? — А он? Он постоянно думал только о себе, говорил мне, какой ты плохой, что с тобой не стоит даже разговаривать, а сам… — горячие слёзы плавят косметику на женском лице, девушка прижимает ладонь ко рту, чтобы не зарыдать в голос. — Это невыносимо. — Невыносимо — иметь такого друга, как ты. Ты хоть раз задумывалась о том, что Лионель чувствует? Что он делает ради тебя? — Ты ничего не знаешь! — женский крик разбивается о последний выстрел салюта, Криштиану поднимает взгляд и видит, как двери за собой закрывает Модрич, опирается спиной на массивный дуб и ждёт. Никто не должен этого видеть и слышать, Роналду ловит громкий голос Ракитича, приглашающего гостей танцевать. — Ничего… не знаешь. — Напротив, я знаю слишком много даже без его рассказов. Ты — эгоистичная, ничего не замечающая глупая дурочка, которая мечтает о хорошей жизни, ждёт, чтобы к ней относились хорошо и любили, но не хочет давать ничего взамен, — голос холодный, Лионель не двигается, думает, что застынет здесь навечно, поднимает голову к чёрному небу и смотрит на разлетающийся по воздуху дым. Он прикрывает глаза. — Я ничего не знаю о его прошлой жизни, но готов поспорить, он делал для тебя всё, пока ты спокойно жила и не знала проблем. — Мне больно, — сквозь слёзы шепчет девушка, когда крепкие пальцы вдавливают золотой браслет в нежную кожу. — Криш… — Смотреть на то, как ты втаптываешь его в грязь, являясь лучшим другом — отвратительно. Жаль, что ты не узнала раньше, — усмешка ползёт по лицу, расплывается красками гнева и неприязни, Джо смотрит удивлённо и видит, как Лионель появляется из-за спины Криштиану, последний немного поворачивает голову к нему. — Не надо. — О, а я думаю, что надо. Нужно привести человека в чувство, если у него нет мозгов. Лука опускает голову и смотрит на свои начищенные чёрные туфли, не знает, куда деть руки и пытается не слушать, но не получается. Сзади раздаются весёлые голоса и громкий смех, пока балкон погружается во мрак с каждой минутой всё больше. — Как ты смеешь… — ошарашено смотрит на португальца Джорджина. — А что, ты удивлена? Не ожидала? — он будто нависает над ней, наклоняется с высоты своего роста, хотя она сегодня в туфлях на высоких каблуках. — Я ненавижу таких, как ты, ненавижу, когда люди пренебрегают близкими и думают, что им всё достаётся просто так. Ты не знаешь меня, ты видишь оболочку и думаешь, что всё прекрасно, но если бы у тебя была хоть капля мозгов… Роналду удивлённо смотрит на то, как холодные пальцы отцепляют его ладонь от запястья девушки. Лионель встаёт между ними, упрямо и больно смотрит в тёмные глаза, закрывает заплаканную подругу собой. — Отойди, Лионель. — Рычание сопровождается разъярённым взглядом, пока Месси чувствует спиной чужую ненависть. Она стекает вниз по шрамам, плавит ремень на брюках. — Нельзя жертвовать собой вечно! — Ненавижу всех вас! — девушка разворачивается, но натыкается на лицо Луки, улыбающегося мило. Улыбка монстра, который заманивает свою жертву в ловушку. Они окружают её вдвоём, она закрывает ладонями лицо и падает на колени, чувствуя, как слёзы пробираются между пальцев. Лионель разворачивается и присаживается к ней тут же, коснувшись плеча. — Не трогай меня! Я думала, что дорога тебе, думала, что ты заботишься обо мне! — Месси сжимает пальцы в кулак и поджимает губы, у него нет сил отвечать на взгляд ненависти в свою сторону. Резкий захват сзади и его поднимают на ноги, Криштиану кивает. — Уведи её отсюда и поймай такси, только чтобы её никто не видел. — Отпусти меня! — рычит Лионель, но крепкие руки обхватывают поперек груди и не дают двинуться. Модрич подаёт руку девушке и та цепляется за неё, продолжает плакать навзрыд и размазывать по лицу косметику. — Отпусти, Криш! — Хватит жертвовать собой! — Месси замирает в чужих руках, ладони которых жгут кожу через рубашку. — Хватит подставляться и думать, что без тебя не справятся! Хоть один блядский раз подумай о себе и своих желаниях! Желаниях? Они завели его в тупик, заставили делать то, что было непозволительно, они заставили его потерять друга, а теперь он рвётся прочь из крепких рук, но обессиленное тело хочет лишь одного — опуститься на холодный бетон. Лионель вместо этого опускает голову, пробует ещё и ещё, вырывается из огня, который сжигает спину заживо. — Ты не понимаешь, у тебя… — Если ты продолжишь, то я завтра же разорву контракт, — Месси ошарашено поворачивает голову назад, наполовину разворачивается в руках португальца, пока тот смотрит ему в глаза и поднимает одну руку, убирая со лба выбившуюся из укладки прядь. — Хватит подставляться, хватит попадать под пули, не предназначенные тебе. Хватит думать, что ты блядский рыцарь, который всех спасёт. — Криш… — Для того, чтобы спасать других, спаси для начала себя, — прикосновения пропадают, будто их не было вовсе. Лионель цепляется за витиеватые перила, вглядывается в темноту, пока его оставляют одного, уходят, чтобы дать подумать. Криштиану немного тормозит на выходе с балкона, коротко оборачивается и толкает двери. Он заходит в душное помещение и задыхается, Иван подходит к нему через минуту. — Где он? — Роналду кивает в сторону балкона и натягивает на лицо улыбку. Сотую за этот вечер.

✖ ✖ ✖

— Ты проиграешь, — улыбка знакомая, поднимающая уголки губ вверх. Стадион впереди шумит, трава кажется невозможно мягкой, пачкает тёмную форму, когда они бегут по полю и падают. — Очень сомневаюсь в этом. Гул болельщиков ударяется о крышу, поднимается в воздух, он касается ладонью чужой груди и закрывается, пинает мяч пяткой, оборачивается и обходит сразу двух защитников, тяжело дышит и усмехается, увидев раздражённый взгляд с правой стороны. — Ты проиграешь. — Не сегодня, — мяч целует сетку, со всей скорости влетает в ворота, пока он разворачивается и влетает сам в сплетение рук своей команды, слышит смех и смотрит на радостные лица, смотрит, как они гордятся им, потому что это его второй забитый мяч за клуб. Белая форма тонет в зелёном газоне, когда он чувствует знакомое дыхание рядом. — Готов проигрывать, Лионель? — Готов поставить тебя на колени. Тьяго испуганно смотрит на папу, который со сжимающимся внутри вдохом поднимается, резко открыв глаза. Мальчик смотрит на отца, по шее и лицу которого течёт пот, Лионель опускает взгляд. — Пап? — неуверенно желает доброго утра сын, а Месси как-то странно улыбается и сгребает его в объятья, прижимаясь губами к виску Тьяго. — Ты мокрый! — родной запах расплывается внутри разноцветной палитрой, та яркими красками замазывает чёрные с серым разводы, стекает вниз по спине и пачкает края шрамов сине-гранатовым. — Папа! — Лионель с улыбкой смотрит на сына и спокойно выдыхает. — Соскучился по тебе. — Мы тоже! — Матео запрыгивает на кровать немного неудачно, аргентинец успевает подхватить второго сына и тоже заключить его в объятья.

✖ ✖ ✖

— Иван привёз тебя вчера, — мама накладывает им троим завтрак, улыбается и ставит перед детьми тёплый чай, которому они радуются так, будто отец купил им новые игрушки. Чай пахнет карамелью, Лионель гладит Тьяго по голове. — Что у тебя случилось? — Что? — Месси отвлекается от любования детьми. — Ты около часа простоял на веранде, просто смотря куда-то, ты делал так только тогда, когда был чем-то обеспокоен, — божественно пахнущий омлет с зеленью, заставляющий желудок долбиться о мышцы внутри. Лионель разглядывает вилку в своей руке и растягивает губы в полуулыбке. — Обсудим это позже. Он желает, чтобы позже наступило никогда. Волновать маму и тем более беспокоить её, он не хотел, но после произошедшего в голове ни одной мысли, в которой бы не было ненависти, чёрными змеями опутывающими шею. Лионель думает об этом, думает со вчерашнего вечера и не может смириться, он не может так просто всё потерять. Он хочет после завтрака встать и поехать к подруге, но понимание того, что она не захочет его видеть, бьёт по плечам, вызывает на лице обречённую улыбку. Из-за своих чувств и эмоций он потерял лучшую подругу, из-за того, что вовремя не остановился и не подумал. Какой бы дурочкой она не была, она дорогой для него человек и… — Если ты продолжишь, то я завтра же разорву контракт, — пальцы сжимаются на вилке, он вглядывается в свой завтрак и понимает, что еда перестаёт лезть в горло. Женщина обеспокоенно смотрит на сына, наблюдает, но решает пока что молчать. Иван сказал, что у Лионеля сегодня выходной, значит, он останется подольше. Халк тихо хрюкает во сне около ног хозяина, пока Месси смотрит на свои пальцы. — Для того, чтобы спасать других, спаси для начала себя, — сыновья вздрагивают от стука падающей вилки, аргентинец улыбается им и просит прощения, пока внутри чужой голос чешется на языке, зализывает края шрамов, словно не желая, чтобы они расползались дальше. Он хочет сжать виски пальцами, но не хочет пугать детей ещё больше. Он даже не доедает, целует маму в щёку и выходит из кухни, направляясь в сторону машины. Испания таки прогоняет тучи, солнце светит ярко, режет глаза. Он идёт босиком до машины и садится на водительское сидение, захлопнув двери. Пачка сигарет, которую он начал ещё месяц назад предательски дрожит в руках, пока он закрывает огонь зажигалки ладонью и чувствует жжение на лице. Дым расползается по салону. — Хватит подставляться, хватит попадать под пули, не предназначенные тебе. Он не может так просто взять и… ничего не делать, не может сидеть на месте, когда его близким больно, не может закрыть глаза и делать вид, что ничего не происходит, потому что происходит слишком многое. Дым касается кожи, как горячие пальцы португальца заполняет собой всё пространство, устремляется в открытое окно, пока он откидывает голову назад и думает совсем не о том. Он должен думать, как исправить всё, как сделать так, чтобы девушка простила его, но вместо этого вздрагивает, когда чувствует горячие пальцы на плечах, они сбегают вниз, трогают кожу, устремляются назад. Сигарета тлеет, пахнет непривычно, но вызывает улыбку, потому что так часто он давно не курил. —…тогда почему ты всё ещё мыслишь здраво? — вопрос Ивана цепляется за касания, Лионель понимает, что здраво он уже давно не мыслит. С того момента, как дождь касался ног в шлёпанцах, а он пытался сделать что-нибудь, чтобы не задохнуться. Перед глазами кадры, с усмешкой и тёмными глазами, с руками, которые сбрасывают с его плеч пиджак, вспышки фотокамер и сделанный вид прекрасного расположения духа, прекрасных отношений футболиста и спортивного агента. Перед глазами руки, сжимающие грудную клетку и шипение, голос которого трогает ревность, собственничество. Он ползёт по шее, забирается в уши и вибрирует. За грёбаный месяц с небольшим они изменились оба до неузнаваемости. События заполняют черепную коробку, мелькают под веками, пока сигарета не обжигает пальцы, Лионель тушит её в пачке, бросает туда же окурок и закидывает обратно в бардачок. Зажигалка щёлкает, снова и снова загорается огнём перед глазами, который когда-то пугал. Он сжигал кожу, оставлял после неё расплавленное месиво, пока Месси лежал на асфальте и смотрел через прикрытые веки, как его жизнь горит. — Ты проиграешь. — Только не тебе. Он всегда держал данные им общения, забивал мячи, смотрел на раздосадованного португальца и смеялся, потому что было с кем, было над чем. Он чувствовал себя победителем, а теперь мальчишка вырос и думает, как выкарабкаться, но только из чего? Тебя что-то не устраивает, Лионель? Тогда почему ты терпел? Почему спокойно сносил все рычания в свою сторону, почему покорно ждал и смотрел на то, как красные губы целуют загорелую кожу? — Сынок… нам нужно поговорить, — солнце через лобовое стекло греет чёрные шорты, он поворачивает голову к маме, улыбается как-то обречённо. — Скажи, — женщина подходит ближе, когда он протягивает к ней руку через открытое окно, берёт её мягкую ладонь в свою. — Что делать, когда тебе больно от собственных чувств? — мама удивлённо смотрит, а потом как-то ласково улыбается и накрывает его руку второй ладонью. — Я бы посоветовала тебе… жить, — Лионель поднимает удивлённый взгляд. — Люди живут, совершают ошибки, влюбляются, ненавидят, но живут. — Месси открывает дверь машины и выходит, сразу же попав в тёплые объятья. — Ты — моя гордость, я знаю, что ты не можешь поступить неправильно, а если поступил, значит, так было нужно. — Кому? — Ей. Люди в нашей жизни не появляются так просто, Лео, — аргентинец крепче обнимает женщину и вдыхает знакомый до щипания в глаза запах. — Если в твоей жизни появился тот, кого ты можешь, не хочешь отпустить, значит, он нужен тебе. — Но это... это несёт за собой ужасные последствия. — Чувства всегда опасные и ужасные, мальчик мой, — тёплая ладонь согревает сердце, Месси с улыбкой смотрит на маму, улыбающуюся ему ответ. — Но именно они делают из тебя человека. Ты сделаешь правильный выбор, я уверена.

✖ ✖ ✖

Он знал, как чувствуется ненависть. Она чёрная, витиеватая и острая, впивается в сердце, когда не надо и отступает, когда нужна. Она своевольна, непобедима, ты не сможешь управлять ей, даже если захочешь. Она не подчиняется, не даёт тебе победить, она просто есть и расползается чёрными нитями по телу. Он знал, как чувствуется зависть, всепоглощающая, зелёная, как в блядских описаниях и книжках. Она была невыносима, заставляла смотреть на того, кто был врагом, соперником, она была жгучей и прямой, а потом хватала ненависть за глотку, сплетаясь с ней и сдавливая горло. Он знал, как чувствуется гнев, красными сигналами в мозге, по всей черепной коробке и взрывом. Он не давал остановиться, делал его лучше, сильнее, увереннее. Зависть утихала, возвращалась, ненависть целовала её в висок, пока он смотрел на молодого футболиста перед собой. А теперь он смотрит на мужчину, и гнев сковывает глотку. Он не знал, как называется чувство, которое било по коленям. Это нельзя было назвать любовью, потому что она была воздушной и ласковой, касалась сердца и отгоняла ненависть, она была сладкой и приторной, непохожей ни на что. Она была отвратительной и не могла справиться с чувством, что было тёмно-красным, гнев смешивался с ненавистью на себя, когда он смотрел. Он хотел получить идеальное тело себе, подчинить рассудок человека, который прикасался ладонью к грудной клетке и разбивал зависть, обрезал ненависть, глушил гнев. Он не встречал таких людей. Ни разу в жизни, он повторял себе это постоянно, пока захлёбывался в эмоциях, пока хотел трогать, прикасаться. Пока думал о том, как сжимает в пальцах светлую кожу, вгрызается зубами в шею, он думал о том, что люди вокруг него глупые, но потом появился он. Тёмно-красный цвет не выделялся на фоне остальных, но душил ненависть с завистью и гневом, когда он целовал тонкие губы, прикасался к мягким тёмным волосам. Желание подчинить переросло в желание подчиниться, он мысленно опускался на колени, сначала на одно, потом на другое, целовал ладонь, протянутую к нему, и прикрывал глаза, признавая поражение. Он говорил себе, что не проигрывает. Но проигрывал каждый раз, тогда на поле и сейчас. Ему хотелось уничтожить, сломать, а потом рёбра хрустнули, проткнув лёгкие. Он схватился за шею и поднял голову, а улыбка, совсем слабая и чёрная опутала сознание. Паук сам угодил в свою паутину, запутался и сдох. Лионель был невысоким, но когда Криштиану вставал на колени, Месси возвышался над ним. Желание получить в свои сети жертву застигло врасплох, ненависть скулила вместе с завистью, они были придавлены чем-то, любовь визжала внутри, потому что ей было больно, пока он касался пальцами шрамов на чужой спине. — Папа? — Криштиану-младший удивлённо смотрит на оцепеневшего отца, пока они смотрят, кажется, Мстителей. — Всё нормально, — он целует сына в макушку, сжимает его в своих объятьях и выдыхает. — Интересно? — мальчик быстро-быстро кивает, закинув в рот арахис и угостив лежащего рядом с ними щенка, который заметно подрос. Роналду гладит по голове маленького пса и улыбается. Жаль, что в жизни супергероев не бывает.

✖ ✖ ✖

— Ты холодный, — Иван прикрывает глаза, когда лба касаются горячие губы. Лука касается его лица, ведёт пальцами по щекам и запечатывает на губах короткий поцелуй. Они сидят в гостиной Ракитича, смотрят какую-то программу с животными и отдыхают после вкусного обеда. — Я знаю, я всегда холодный, — Модрич смеётся и запускает руку в жёсткие волосы, думая, что будто и не было пропасти в два года, будто они всегда сидели здесь, улыбались и целовали друг друга, пока была свободная минута. Он прикасается губами к шее, скользит ниже, оттягивает футболку, пока Иван весь сжимается и прикусывает губу. Животные кажутся неинтересными, скучными, когда Ракитич судорожно выдыхает, почувствовав руку на животе. Тёплые пальцы отодвигают резинку домашних шорт, Лука трётся носом о плечо и извиняется поцелуями за порванную ткань. Тихий смех разбавляет приятную тишину, дрожит в пространстве вокруг них. Иван цепляется рукой за спинку дивана и поддаётся назад, не может управлять телом. Модрич усмехается, вытаскивает руку из-под мягкой ткани и сжимает её вокруг вставшего члена, воздух накаляется, кажется невозможно горячим, пока он поворачивает голову Ракитича к себе и целует мягкие губы, улыбаясь в них. Неожиданный звонок в дверь заставляет обоих замереть. — Мы кого-то ждали? — Иван жмёт плечами, а Лука поднимается, одёрнув длинную футболку. Звонок повторяется, когда он уже открывает дверь. Взъерошенная девушка шокировано смотрит на него, думает, что ошиблась квартирой, но потом видит знакомую обстановку и нагло проходит. Модрич, если честно, просто охуевает с поведения этой особы. Охуевал два года назад, охуевает сейчас. Стабильность. Ракитич накрывает намёк на неудавшийся секс подушкой, трёт глаза. — Ты знал?! — хорват непонимающе смотрит на девушку, стоящую напротив него. — О чём? — Лука останавливается на входе в гостиную, приглаживает волосы и ожидает продолжения разговора. Пришла переманить Ивана на свою сторону? — О Лионеле и… — Модрич опускает голову и уходит на кухню, Ракитич вздыхает. — Недавно узнал. — И не сказал? — Джо взмахивает руками, а потом закрывает ладонями лицо и опускается на столик, стоящий сзади. — Я думала, что… — Слушай, в этой ситуации я на нейтральной стороне, я ваш друг и всё такое, но… — Иван не знает, что ещё сказать. Родригес смотрит сквозь пальцы на него со взглядом надежды, чтобы он поддержал, но он не хочет ругаться с Месси, тем более как-то вставать между ними, потому что тогда весь огонь придётся на него. Возможно, в этой ситуации он плохой друг, но принимать ту или иную сторону — глупо. — Я думала, ты поддержишь меня, — Лука возвращается с кухни со стаканом воды, протягивает его готовой зарыдать девушке. — Что он тут делает? — Живу, — холодно отвечает Модрич, опускаясь на диван и закинув ногу на ногу. Родригес непонимающе смотрит на игрока Реала, потом на Ивана, и снова… Ей не к кому пойти, когда случалось что-то плохое, она всегда шла к Лионелю, он всегда успокаивал, поддерживал, давал советы, а теперь он предал её доверие, забрал у неё мечту, которой она жила. Мужчина поджимает губы и смотрит на Луку. — Возможно, тебе не стоит винить Лионеля? Криш не меньше виноват, и… — Тебя это не касается, — огрызается на Модрича девушка, Иван сжимает пальцы на подушке. — Следи за языком, — Родригес ошарашено смотрит на Ракитича, с громким звоном ставит стакан на столик. — Ненавижу вас всех! Через минуту дверь квартиры хлопает, а Лука подсаживается ближе, прижимает Ивана к себе. — Не вини себя, ты сделал всё правильно. — Она так не считает, — он думает, что где-то поступает плохо, а где-то хорошо, не может решить в какую сторону ему двигаться, потому что они оба дорогие ему люди. Модрич прикасается губами к макушке, гладит мягкую кожу на шее и улыбается. — Её давно нужно было привести в чувство, Криш с этим справился.

✖ ✖ ✖

С приходом в нашу жизнь людей, мы чему-то учимся. Учимся на их ошибках, на их действиях, наблюдаем за эмоциями. Новые люди дают прочувствовать новые эмоции, но Лионель не новый человек в его жизни, правда та жизнь на поле закончилась давно. Новые люди возрождают в нас чувства, которых мы не видели, оставаясь в одиночестве. Новые люди рисуют на наших лицах улыбки и врываются в сознание неожиданно. Криштиану поднимает на руки щенка, целует в чёрный нос и выходит во двор, жмурясь от яркого солнца. Лионель коснулся его новой жизни собой, коснулся мозга жизнью, которая была у них когда-то. После неё у Месси на спине расползались шрамы, пока Криштиану выстраивал крепость вокруг себя, куда не мог проникнуть даже луч света. Лионель не был этим лучом, он просто щёлкнул пальцами и стена рассыпалась. Роналду наблюдает, как пёс бегает по траве, падает, трётся спиной о зелёный газон. Лионель не излучает солнце, скорее холодные языки пламени, огонь, который жжётся льдом, замораживает кожу, не даёт свободно двигаться и дышать. Лёд плавится под его взглядом, пока Криштиану касается линий на его ладонях пальцами, прикрывает глаза. — Готов проигрывать, Лионель? — Готов поставить тебя на колени.