At the Brink of Midnight

      Вести чужую машину было как-то странно. Прошлой ночью Брюс об этом не задумывался, а концентрировался лишь на двух вещах: добраться до Бэтпещеры и сделать антидот, однако теперь он отчетливо чувствовал, как это было непривычно. Словно он влез в чью-то личную жизнь.       Брюс взглянул на пассажирское сидение: Джон высунулся из окна, вероятно, наслаждаясь городским пейзажем. Тишина совсем не давила – Брюсу было привычно ехать с ней в машине, но все же захотелось о чем-то поговорить.       — Я все собирался спросить: как тебе удалось достать карточку охранника?       — М? А, это. Я столкнулся с ним в коридоре. А там, как говорится, ловкость рук и никакого мошенничества.       — Впечатляет, — искренне отметил Брюс. — Я долго тренировался над этим.       Джон хихикнул.       — Ну, у меня на это было десять лет! — на секунду замолчал. Он еще смотрел в окно, но, по крайней мере, теперь и его самого было видно. — Знаешь, мне кажется, это машина Джерри.       — Джерри?       — А-ха! Бинокль! — Джон открыл бардачок и вытащил его оттуда. Он был довольно маленьким, и Брюс его узнал. Точно такие же лежали у него дома – отлично выручали, когда дронов не было, или маска барахлила. Только откуда у человека, водившего машину тридцатилетней давности, мог взяться высокотехнологичный бинокль?       — Он бердвотчер*, — пояснил Джон, не дожидаясь ответа. — Конечно, тут не много кого можно увидеть… Вначале я думал, не шпионит ли он за людьми, прикрываясь птицами, — поделился он с улыбкой, — пока не услышал, как он рассказывает про них коллегам. И именно благодаря нему половина Аркхема зовет Крейна «Пугалом» у него за спиной.       Действительно, один из работников назвал Крейна так.       — Дай угадаю – Крейн отпугнул птиц от психбольницы?       — Прямо в точку, Брюс! — Джон засмеялся и шутливо хлопнул того по руке. — Но это было далеко не один раз, Брюси. Птицы избегают его, будто бояться подцепить птичий грипп! Однажды я видел, как они разлетелись во все стороны, а Крейн лишь вышел из машины! — вид у него был задумчивый, но улыбка не сходила с лица. — Думаю, отчасти дело в том, что он ужасно тощий. С таким же успехом его могли просто набить соломой! Хотя, если бы не его отвратный характер, я бы сказал, что он просто душка… — Джон замолк, нахмурившись.       — Он не настолько красив, — возразил Брюс, стараясь следить за нумерацией домов. — Только не говори мне, что ты ревнуешь, — поддавшись к нему вперед, подразнил его Джон. Во взгляде промелькнула искра.       — Конечно, нет, — чересчур резко ответил тот. — Здесь нечему завидовать – он красивый психопат без капли эмпатии и мышц.       — Ох, Брюс, тебе ничто не угрожает, — Джон облокотился на центральную консоль, чтобы лучше его рассмотреть. И хотя Брюсу ужасно хотелось взглянуть на него в ответ, он сдержался. — Ты прекрасно знаешь, что именно ты лучшая достопримечательность Готэма.       Казалось бы, после стольких месяцев Брюс должен был уже привыкнуть к подобным комментариям и лести, однако те до сих пор заставляли внутри него что-то съеживаться и теплеть, что было, на самом деле, совсем не так уж и ужасно. Нечто подобное он годами выслушивал от готэмских львиц и его девушек, которые зачастую надолго не задерживались в таком статусе. Однако именно слова Джона всегда вводили его в ступор. Возможно потому, что он считал себя недостойным этого.       Только Брюс собирался как обычно вежливо отмахнуться от фразы, как вдруг послышался треск пластика, и дешевый подлокотник, и Джон (а последний еще и с визгом) упали прямо на него.       Хотя на дороге больше никого не было, Брюс повернул, чтобы остаться на своей полосе. На его бедре определенно покоилась чья-то рука. Тепло ощущалось даже сквозь ткань джинс, и, казалось пробирались все дальше и дальше.       Опираясь на Брюса, Джон вновь принял вертикальное положение и тут же занялся безуспешной починкой центральной консоли.       — Ох, черт, прости, Брюс, о-оно просто сломалось! И не хочет вставать на место, — пробормотал он, возясь с подлокотником. — Я, мм, наклоню ее ко мне…       Подобных прикосновений у Брюса уже не было очень давно. И хотя он пытался подавить это чувство и закопать где подальше, рядом со всеми остальными ощущениями, которых у него определенно не должно было быть, мозг его быстро додумывал, что было бы, если бы рука поднялась чуть выше. Управлять машиной было бы ужасно опасно, пока ладонь скользила бы по ноге, но он бы не остановился, даже если бы Джон взял его и нежно сжал…       — Ты в порядке?       Совершенно точно нет, но голос Джона, по крайней мере, вернул его в реальность, с которой он быстро терял всякую связь.       — Да, все хорошо, — привычная ложь – он говорил это годами. Но его все равно уколола совесть – так всегда бывало, когда он врал Джону. — Правда.       Джон за ним наблюдал, обреченно вздохнул и вновь прислонился к окну.       — Мне правда жаль.       — Все в порядке, Джон. В конце концов, это не моя машина.       Джон хихикнул, и Брюс немного повеселел.       Через несколько мгновений они оказались у кондо** Крейна. Затормозив, Брюс взглянул на здание на другой стороне улицы – лишь пара окон была освещена, но только у одних не наблюдалось никаких занавесок или жалюзи – они были расположены чуть дальше по улице. Следовало выбрать: взламывать ли парадную дверь, что было бы проще всего, хоть и заняло бы некоторое время (к тому же, у системы безопасности Уэйна был защитный код, открывавший любую дверь). Или же можно попытаться пробраться через задний двор, но для этого нужно было перелезать через забор.       Не было никаких гарантий, что во дворе не окажется какой-нибудь собаки или прохожего, а перед дверью они всегда могут притвориться, что просто возвращаются домой или ожидают кого снаружи.       Брюс припарковался между непронумерованным седаном и старым ягуаром и в последний раз проверил по планшету камеру дрона, оставшегося во дворе – он все так же стоял возле забора, и ничего из окружения, похоже, не поменялось. (Сейчас он вспомнил, ведь в дроне все еще оставался взрывной снаряд. Если понадобится, он мог использовать его для отвлечения внимания.)       — Так, мы взламываем замок и ведем себя естественно, верно? — спросил Джон, и на его лице блеснул восторг, но лишь на мгновение.       — Именно. Если кто-то нас увидит, делаем вид, что просто возвращаемся домой.       Джон непонятливо взглянул на него.       — А не было бы логичней прикинуться, что мы только уходим? В смысле, конечно, вряд ли кто из соседей видел, как тот выходил из шкафа, но выходящим из дома его точно видели…       Потребовалось мгновение, чтобы по широченной улыбке Джона Брюс понял, что тот не только выразил неплохую мысль, но и прокаламбурил. И несмотря на смешанные чувства от того, что им, возможно, придется притворяться любовниками Крейна, ради всего святого, он все равно сдавленно хихикнул.       — Ужасная шутка.       — Но ты все равно улыбаешься! — возразил Джон, довольный собой.       Брюс быстро проверил зеркало заднего вида – рядом с ними никого не было.       — Пойдем, — произнес он и открыл дверцу машины, убрав планшет за спину – его крепко держал ремень изношенных джинсов.       Номер двери Крейна, 619, слегка отсвечивал желтизной от фонаря. Навязчивая мысль, что доктор все-таки мог быть дома, не покидала Брюса, и потому он еще напоследок проверил окна. Все они были погружены в полный мрак, и даже свет от фонаря никак их не спасал.       Представилось, будто Брюс был героем какой-нибудь истории ужасов. Он буквально ждал, что пожелтевшие листья пролетят мимо них на ветру и в итоге мягко опустятся на искусственную тыкву, стоявшую на крыльце соседнего дома, в знак того, что даже природа избегала этого места.       Однако на самом деле Брюс ощутил лишь холодный ветерок, вполне привычный для октябрьского утра, когда нагнулся к дверному замку, стараясь отмычкой поддеть защелку. Джон стоял за ним, опустив руки в карманы пальто.       — Забавно, не правда ли? — начал он. — Все эти люди, занятые своими делами, едят и спят вместе со своими близкими и родными, будто они в полной безопасности… Будто они не живут здесь… — Брюс поменял отмычку, на секунду взглянув на Джона – он смотрел на соседний дом с мрачной ухмылкой. — Словно не живут рядом с монстром… Для них все просто прекрасно.       Брюс утратил всякую сосредоточенность.       — Хех, хотел бы я знать, каково это… — сказал в заключении.       В такие моменты Брюс полностью понимал, почему Джон сравнил их с двумя нитями в одном стежке. У него самого мелькали подобные мысли в темные времена, да и в светлые тоже. Скорее, это была яростная забота, что заряжала его, однако себе он врать не мог – временами он ревностно мечтал о блаженном неведении, когда холостяк Брюс Уэйн не был лишь маскировкой и ему было ради чего жить, помимо бесконечного благоустройства города. Но сейчас все было несколько иначе.       Брюс положил руку на плечо Джона. Чувствовалось, что следовало сделать нечто большее, однако не хотелось размышлять, что бы успокоило Джона лучше. В зеленых глазах читалась болезненная грусть.       — Узнаешь. Я уверен в этом.       В ответ Джон едва улыбнулся, в его взгляде появилось понимание и сочувствие.       — А я в тебе, дружище.       Вновь пораженный врожденной внимательности Джона к внутреннему миру других, Брюс снова сосредоточился на двери. Засов немного поддался, и так как Крейн, очевидно, не закрывал дом на все замки, дверь легко открылась.       Первым внутрь зашел Брюс, сосредоточенно вглядываясь во тьму и высматривая что-либо подозрительное во время ввода кода отключения системы безопасности (шестое ноября – его он никогда не забудет). Подсветка сменилась с желтого на синий, и дышать стало немного легче. К счастью, никаких камер в доме Крейн не установил. Или по крайней мере они не были подсоединены к системе…       Занавески не пропускали с улицы ни единого луча света. Поэтому Брюс решил, что включить освещение будет вполне безопасно – он наугад перебирал выключатели, пока не наткнулся на тот, что отвечал за кухню. Свет оттуда просочился и в другие комнаты и прогнал некоторый мрак. Джон осторожно закрыл за собой дверь, заперев ее. (Разумно: если Крейн вернется домой, они хотя бы это услышат.)       Послышался запах ели и едва ощутимой ванили. Планировка комнат была стандартная: возле двери лестница, укрытая ковром, и гостиная с кухней, растянувшиеся в длину и упиравшиеся в светло-оранжевую стену. Вся мебель была выполнена из темного дерева и искусственной кожи кремового цвета, стояла же она на сероватом ковре, который, казалось, сросся с полом. Один диван, кресло и утонченно сделанный кофейный столик возле камина, на котором красовался старый канделябр. Каминную полку занимали лишь очень старые часы на черном кружеве, и о возрасте их говорили не столько старинные числа и форма, сколько громкое и методичное тиканье. Картин на стене было немного, а точнее всего одна, зато большая – на ней была изображена абстракция: кусочки красных линий, нанесенные быстрыми, грубыми мазками разных оттенков, будто художник куда-то спешил.       — Хэй, Брюс, можно твой телефон?       — Зачем?       — Пофотографировать, — произнес Джон с таким видом, словно это было ужасно очевидно. — Если мы что-то сдвинем, то будем знать, как потом это поставить на место.       Аа… Хорошо, что Брюс не спросил его прямо, не хочет ли он сделать селфи.       — Разумно. Но давай постараемся ничего не двигать, — посоветовал он, передавая телефон, предварительно поставив его в режим полета. Джон снял комнату, постаравшись охватить как можно больший ракурс, но только Брюс зашагал прочь, как тот тут же переключился на фронтальную камеру и притянул его к себе.       — Иии одно селфи! Улыбочку!       Брюс здраво рассудил, что сдерживать улыбку на этот раз было явно бесполезно – восторг Джона был слишком заразительным. Позже он мог бы сделать копию фотографии, только уже из более безопасного места; маловероятно, что именно сейчас кто-то изучал его фото. После вспышки Джон отошел в сторону, улыбаясь еще шире.       — Оу, отличное фото, — произнес Джон, прежде чем убрал телефон. — Мне все еще непривычно видеть свое лицо таким, но… Ты сможешь его потом распечатать?       — Посмотрим.       — Ладушки, я тогда пойду проверю кухню, — услужливо сказал Джон, уже направившись туда и достав перчатки. Но за исключением искусственной совы, устроившейся на холодильнике, там не было ничего примечательного: лишь несколько электроприборов да две грубо-сделанные табуретки возле кухонной стойки.       Брюс же решил проверить книжный шкаф немыслимых размеров – он находился в коридоре между двух комнат. Таким образом можно было либо найти что-нибудь интересное, либо получше узнать доктора.       На полках стояли несколько книг по истории демонологии, черной магии и старым религиям – любопытная коллекция, особенно учитывая, что Крейн был пусть и аморальным, но все же ученым человеком…       Там же стояла история Готэма. Брюс взял ее, припоминая свою собственную библиотеку. Да, у него хранилось более раннее издание. В книге была помечена одна страница, и Брюс решил ее прочитать:       «Суд Сов, созданный основателями Готэма, проводился, по некоторым предположениям, в подземных катакомбах, располагавшихся под городом. Сохранившиеся записи встреч этих основателей подтверждают, что их группа являлась культом с характерной параноидальной и преступной чертой: зачастую они писали о некоем «темном боге», пытающимся проникнуть в их город через различные человеческие обличья. Метод же борьбы с ним состоял в похищении и обучении детей раннего возраста (известных, как «когти») сражаться и убивать любого, кто показывал «совам» признаки того, что он был достаточно злым, чтобы стать «темным богом». В одной из записок упоминается их мнение, что невинность детей делает бога слабее, так как взрослые убийцы часто либо извращались, либо сходили с ума после некоторого времени.       По всей видимости, Суд впал в немилость тогда, когда стал приносить в жертву своих собственных членов ради попытки умилостивить темного бога, «который с каждым днем все ближе подбирался к внутреннему святилищу», потому как записи Суда и перепись города свидетельствуют о резком сокращении населения, в то время как в соседних городах такого не наблюдалось. Когда же «когти» неосознанно убили любимого мэра ближайшего поселка по команде «сов», оставшиеся члены Суда бежали из Готэма, опасаясь, что все это время они работали на «темного бога», в то время как все остальные, помимо одной «совы», покончили с собой в подземных катакомбах, пытаясь «очистить себя от грехов». Последняя выжившая «сова», являвшаяся тогдашним мэром Готэма – Винсентом Вульфом*** – была арестована вместе с «когтями». По сообщениям, спустя месяц он проглотил собственный язык.»       Будучи маленьким, Брюс читал эту историю, стащив книжку из папиной библиотеки, чтобы изучить ее под одеялом. Отец никогда не одобрял подобное увлечение сына взрослой литературой, однако Брюс всегда был слишком любопытным. Вспомнилась ночь, когда он ее прочитал: подземные туннели и жертвоприношения, совершаемые людьми в плащах и грубых масках сов – тогда в воображении ярко всплывали их черты. Мысли о том, как они крали детей, чтобы научить их убивать, от волнения не давали Брюсу спать.       Тогда все это казалось и ужасным, и интересным. Теперь же вызвало лишь отвращение и содрогание.       — Эй, Джон? Ты когда-нибудь слышал о Суде Сов?       Джон выглянул из шкафа, в котором рылся.       — Хмм… лишь однажды, кажется. После того, как Леди Вики оставила после себя огромную дыру на полу. Никто прежде не видел тех катакомб. Я вроде как припоминаю, один из санитаров снизу болтал об истории того места, — кружился он на каблуках, держась за дверные ручки шкафа. — А что?       — Крейн отметил его историю.       — Это же был культ безумцев, верно? Все они действовали из-за страха перед каким-то богом? Это вполне в его вкусе…       — Верно… — Брюс поставил книгу на место и продолжил изучать библиотеку.       Одна из полок была целиком отведена Стивену Кингу, на другой же хранилась внушительная коллекция историй ужасов. Основы Г.Ф. Лавкрафта, Мастера ужасов, Сонная лощина и другие рассказы… Все корешки книг с бумажной обложкой были уже старыми, но еще крепко держались, что говорило о бережном уходе, а у твердых еще не стерлись края. Исключением был лишь кожаный переплет Ворона и других произведений.       — Мерзость, — застонал Джон, открыв холодильник. — Кто вообще добровольно может пить томатный сок? — он взглянул на дверцу. — И… кацуп? Мне кажется, правильно говорить кетчуп****.       — ЗвОнит, звонИт, тОрты, тортЫ, — отметил Брюс, слегка пожав плечами.       — Ха ха ха!       Оставшиеся место, помимо порядка двадцати романов, о большинстве которых Брюс никогда даже не слышал, занимали CD диски, некоторые из них он узнал: Сьюзи Сью, Ник Кейв, Eels*****, несколько классических композиторов, – однако многие саундтреки и альбомы кантри Брюс прежде не видел. Судя по обложкам, это была не та музыка, под которую следовало танцевать (а она вызывала у Брюса отвращение), но это точно было не в его вкусе. Взглянув на кухню, Брюс обнаружил старый CD-проигрыватель на одной из тумбочек.       Джон пролистывал календарь, висевший на стене.       — Если бы я не знал Крейна, то посоветовал бы ему почаще гулять…       — На нем что-нибудь есть?       — Ничего полезного, но я нашел записку под пластиковой совой на холодильнике, — произнес он, держа в руке зеленый листок бумаги: «Частный детектив, 10:30, вт», – было написано ручкой. — Для чего тебе календарь, если ты все равно не собираешься на нем отмечать свою встречу с частным детективом?       — Вероятно, он беспокоился, что кто-то может это увидеть.       Джон скептически поднял бровь.       — Кто? Сомневаюсь, что к нему ходят в гости. Помимо сиропов и удивительно большого количества грильяжа в буфете, у этого парня нет здесь абсолютно ничего, кроме самого необходимого, вроде столов и стульев, — он указал на почти голые стены и стал вдруг более задумчивым. — Должно быть, он действительно собирается играть по-крупному.       В голове всплыл образ, воспоминание о том, как оживился Крейн, как на мгновение блеснули его глаза, когда тот предложил Брюсу свои услуги. Мысль, что Крейн пытался изучить его, не особо радовала, но, тем не менее, это было вполне возможно, и потому не стоило раньше времени сбрасывать эту вероятность со счетов. Произойти это могло лишь потому, что Джон был его пациентом…       На пару секунд Джон заглянул за одну дверь, но после со скучающим видом захлопнул ее.       — Просто ванная. Серьезно, у дока отвратное чувство стиля… Из следующей двери ударил резкий запах земли и мускуса. Джон на ощупь пошарил в поисках выключателя, но, по всей видимости, его там попросту не было. Следом вошел Брюс, и в поглотившем его мраке угадывалась только лестница, освещенная снизу тускло горевшей газовой лампой.       — Тсс, что и требовалось ожидать… Что ж, Брюси, спустимся же вместе в чертоги тьмы?       У Брюса дрогнули уголки рта.       — Почему бы и нет.       — Хорошо, что я прихватил фонарик, — весело произнес он, доставая из недр своего пальто Madlite. (Он прихватил его с кухни Брюса? Или из гостевой комнаты?..) — Пожалуйста, отложите все свои вопросы до конца экскурсии, — пошутил Джон, изображая милую экскурсоводку.       Однако он внимательно следил за каждым своим шагом, Брюс же всматривался и вслушивался в любой шорох и любую тень, готовый в мгновение ока встать на защиту Джона. От воспоминания о заминированной лестнице в доме Вейлов все еще вздрагивало сердце.       Возле последней ступеньки Джон включил освещение, послышалось характерное жужжание, замигал свет, а после комната озарилась флуоресцентными лампами – в отличие от всего дома, подвал был завален вещами. Джонатан Крейн определенно пользовался лабораторией. На длинном верстаке стоял перегоночный аппарат, который, кажется, забыли помыть, а рядом – переполненная мусорная корзина. Вокруг также расположились несколько столов с контейнерами для высадки растений, над ними ярко горел свет.       В двух из них была лишь свежая земля, но в третьей оказалось несколько грибов. Брюс сощурился – без сомнений, они были галлюциногенными. Он видел их прежде во время облав на наркоторговцев. Достав из кармана герметичный пакет, положил туда кусочек гриба, лежавший в грязном горшке.       Перед изучением шкафчиков Джон предусмотрительно все сфотографировал.       — У Крейна здесь полноценная лаборатория…       Если Брюс все правильно помнил, химия – это вторая специализация Крейна, точнее, была ею в университетские годы.       — Попробуй поискать формулу. Я осмотрю его папку.       На полке над стиральной машиной действительно лежала белая папка, рядом со стиральным порошком, и без сомнений, она была связана с ядом. Очень хотелось взять ее насовсем, но Брюсу пришлось ограничиться лишь фотографиями. Одновременно он их и читал. Записи смахивали на дневник, только множество предыдущих формул были грубо перечеркнуты синими чернилами, будто Крейн был зол сам на себя. (или же это вмятины от письма на странице навели Брюса на мысль о его разочаровании.) По мере пролистывания дневника это становилось все более очевидным: встречались такие записи, как «ВСЕ ЕЩЕ не то!!» и «ЗАБЫТЬ – НЕТ РЕАКЦИИ», написанные черным маркером во всю страницу. По некоторым обрывкам бумаги можно было заключить, что нескольких страниц не хватает, и Брюс решил, что именно на них хранилась верная формула. Вряд ли Крейн оставил бы целый дневник, демонстрировавший его полный провал, но вырвал бы всего один листок с еще одной ошибкой.       На некоторых страницах был записан процесс выращивания грибов и их дистилляции. Последние две вообще полностью состояли из них…       С каждым днем грибы растут все быстрее. Сегодня утром я вдруг обнаружил, что даже стал им что-то напевать. Говорят же, что благодаря музыке растения растут лучше, но прежде я никогда этого не пробовал. Это ужасно нелепо…       Пока дистиллировал созревшие грибы, для остальных решил включить Сен-Санса******. Интересно, выбор музыки может отразиться на том, насколько реалистично люди будут представлять себе свои кошмары? – 09/14: Возможно, эта мысль не так абсурдна: сегодня даже прикосновение маленькой ручной куклы к пациенту вызвало у него сильную ответную реакцию…       Старая подруга продала мне редкое растение, сказав, что это именно то, что мне нужно. В наше время доверие – вещь редкая, но, по крайней мере, в ее познаниях в ботанике можно не сомневаться. Но инструкция по уходу за ними просто смехотворна! Столь маленькие цветы не могут быть настолько хрупкими…       Такие крошечные цветы, но какие результаты! Сеанс А.М. сегодня был настолько успешен, что я почти готов объявить создание Токсина Страха полностью завершенным… – 9/28: А.М. мертв! Он настолько обезумел от страха, что по возвращению в свою камеру буквально разорвал себя на части! Потрясающий результат!       Цветы начали увядать. Решил безостановочно проигрывать рядом с ними музыку и увеличить их потребление удобрений, хоть они и до нелепости дорогие…       Цветы умирают. Я не понимаю. Как всего один шаг в инструкции может быть главным условием к их выживанию? Я должен спасти их и сделать как можно больше яда…       Все цветы завяли, но Токсин Страха, наконец, готов. Последний сеанс Дж. Д. был прекрасной иллюстрацией того, к чему людей может подтолкнуть страх. Он был крайне вынослив, но в конце концов мне удалось его сломать. Спасибо вам, малютки; ваша смерть не была напрасна…       — Брюююс, — позвал его Джон, ткнув в бок и едва не заставив подпрыгнуть. — Ты тут, дружище?       Хотелось бы ему ответить отрицательно. Отвращение копошилось у него во внутренностях, а яростная забота о других, обычно включавшаяся у Бэтмена, достигла критической точки. Лишь от одного взгляда на Джона – с макияжем или нет – уже хотелось свернуть Крейну шею. Хотелось спросить, как вообще мог человек обращаться с другими людьми, нуждающимися в помощи, так бесконечно жестоко. Но зная, что его собственный отец наверняка имел схожие мысли насчет своих экспериментов, Брюс счел, что никакого правдоподобного ответа он не получит.       — Да, прости, — вяло ответил он.       — Ничего, иногда я тоже глубоко задумываюсь. Я нашел его тайник, — в руках Джон держал маленький флакон ФДР-26. — Он довольно старый, но ничего лучшего здесь нет.       Брюс рассмотрел его. Он был на одно поколение ниже, чем тот фальшивый образец, что принес домой Брюс. Стоило ли оно того? Наверное, можно было сравнить состав данного яда с тем, что получил Джон, и тем самым понять, в чем заключалась разница. Также он мог сохранить его и в случае необходимости создать противоядие.       — Этого должно хватить, — Брюс осторожно взял флакон из протянутой руки Джона и положил его в карман. — Хорошая работа.       — А ты что-нибудь нашел? — спросил он, указывая на открытую папку.       — Думаю, рабочую формулу он взял с собой, и все, что удалось выяснить – это что он использовал какие-то особые цветы в сочетании с грибами от «старой подруги».       Джон приподнял крашеную бровь.       — Полагаю, это и есть секретный ингредиент?       — Был. По всей видимости, все они увяли.       Джон взглянул куда-то наверх, словно заметил что-то, но через мгновение вновь обратился к Брюсу.       — Ооо! Знаю!       Он засеменил к мусорке и прежде, чем Брюс успел его предостеречь от прикосновений вообще к чему-либо, начал в ней копаться. К счастью, это длилось недолго.       — Та-дааа! — в руках у него был мертвый, высохший, коричневато-желтый цветок. — Брюс, — начал он, приближаясь к нему с нежным взглядом, — примешь ли ты от меня этот таинственный увядший цветок?       — Оу, Джон, не стоило, — саркастично ответил Брюс, тоже невольно улыбаясь, пока с высочайшей осторожностью клал мертвое растение в еще один пластиковый пакет. Если повезет, удастся найти пыльцу, которую можно будет исследовать. — Мне кажется, больше здесь ничего нет.       — Да, никаких секретных панелей или гигантских часов, скрывающих за собой дверь, — пошутил Джон с хитрой ухмылкой. —Пойдем глянем, где наш доктор видит жуткие сны.       — Сначала поставь крышку мусорки на место.       — О, хех, точно…       Наверх они поднялись тихо, перед этим дважды проверив, чтобы все лампы были выключены, а двери закрыты. Брюс все еще украдкой посматривал на главный вход, предусмотрительно готовый к тому, что в любую минуту в дом могли войти. Глубокий вздох – он убеждал себя, что в случае чего они смогут сбежать через черный; к тому же, у Джона был абордажный крюк, а он бы поспособствовал быстрому побегу…       — Знаешь, я думаю, не может ли Крейн находиться под защитой свидетелей или еще чем в этом духе, — вслух размышлял Джон, осматривая пустой коридор после того, как включил первый попавшийся выключатель. — Я нигде не видел ни одной фотографии.       — На форуме бывших студентов, что я просматривал, упоминалось, что он не любит фотографироваться. Мне удалось отыскать лишь две, и то они были по работе.       — Хмм… Может, когда-то у него было другое лицо?       — Я думал об этом, однако в медицинской карте никаких пластических операциях не значится, — Брюс открыл ближайшую дверь – за ней оказалась спальня. — Мне кажется, ему просто нравится конфиденциальность.       Джон сделал фото, посмеялся над одеждой Крейна, а уже после с головой окунулся в шкаф. Обычное количество рубашек и брюк, но в тоже время приличное число джинсов и фланелевых рубашек.       — Ага, конечно. Мистер я-публиковался-в-крутейшем-журнале-по-психологии любит конфиденциальность. Брюс, знаю, ты мало с ним знаком, но этот парень хочет, чтобы все вокруг знали, как он невообразимо умен. Такие люди уж точно не отдают предпочтения конфиденциальности.       Брюс пошарил в тумбочке. Но в ней не оказалось ничего интересного, кроме как библиотечной книги, которая, видимо, была очередным ужастиком.       — Тогда почему, по-твоему, он не любит фотографироваться?       Тот повернулся к нему, явно разочарованный.       — Агх, это я и пытаюсь выяснить, Брюс!       На туалетном столике, напротив окна, стояло лишь одно фото в старой деревянной рамке, и похоже, Брюс с Джоном заприметили его одновременно. На нем можно было рассмотреть молодого паренька и двух восторженных взрослых возле него; на заднем плане виднелся заброшенный дом. Очевидно, это был молодой Джонатан и его родители. Он даже выглядел в какой-то мере счастливым. В его маленьких глазах возможно было разглядеть искру жизни.       — Боже, он выглядит в точности, как они, — пробормотал Брюс, всматриваясь в лица.       В стеклянном отражении он мог видеть, как взгляд Джона сначала метнулся к фото, а после к Брюсу.       — Может, ему не нравится то, как он выглядит, — предположил Джон, пытливо глядя на Брюса. — Тебя же всегда принимали за богатенького красавца, да?       Фото Брюс поставил на место, не совсем понимая, к чему вел Джон.       — Да, почти. Пока с отличием не закончил институт, — он снял на планшет фотографию в рамке, предполагая, что она могла таить в себе какую-нибудь ценность.       — Именно. Первым делом всегда бросается красивое лицо. Вероятно, Крейн не хочет, чтобы все лишь восхищались его внешностью… — Джон вновь пристально посмотрел на фотографию. — Особенно учитывая то, что он действительно выглядит, как точная копия своих родителей. Готов поспорить, они мертвы.       Хотя у него самого была такая же мысль, Брюс все равно от нее поморщился. Фотографии своих любимых родственников ставят там, где часто их видят, и, так как это было единственным местом в доме с хоть какой-нибудь фотографией, а также по совместительству спальней, то для Крейна это определенно что-то значило.       — Пойдем дальше.       — Так точно, — произнес Джон писклявым голосом, словно кому-то подражал*******.       Ни прихожая, ни ванная не дали никаких плодов, а быстрый взгляд в медицинский шкафчик ясно дал понять, что у Крейна совсем не было лекарств.       Последней неисследованной территорией в доме остался офис, и когда Джон включил там свет, Брюс если не разделил, то точно понял причину его потрясения.       Не покидало стойкое ощущение, что в данной комнате жил другой человек. В то время как весь остальной дом был скромно меблирован и скуп на какой-либо декор, офис же был буквально переполнен полками с DVD дисками, VHS кассетами, книгами, а на одной из стен и вовсе были развешены различные маски. Компьютер затесался куда-то в уголок.       Было даже несколько постеров с фильмами ужасов, самый большой из них висел прямо над полкой, на которой, по-видимому, хранилось все, что было связано с работой. Словно один из сезонных магазинов, что были разбросаны по всему городу, объединили вдруг со старым прокатом кассет.       — «Ходячее Пугало»? Боже, да это точно та еще дрянь, — проворчал Джон, поморщившись, глядя на старый постер: на нем от руки была нарисована темная фигура на кресте посреди пшеничного поля. — Я никогда даже не слышал об этих актерах.       Брюс окинул взглядом полки. Ничего, кроме хорроров, документалок про создание этих самых хорроров, true-crime шоу******** и часовые спецвыпуски, рассматривающие поведение преступников. Там же располагался небольшой телевизор со встроенным VCR, покоившимся чуть выше, на другой полке рядом со стеной масок. От одного их вида Брюс почувствовал себя старым.       — Так, посмотрим: Психология нового времени, Современный психоанализ, и прочее-прочее-прочее … Хах, Лучшие монстры кино, как неожиданно…       Брюс взглянул на стену масок.       — У него тут целая коллекция…       Джон повернулся, все еще стоя на коленях.       — Кажется, пару из них я прежде где-то видел. Та странная маска мыши выглядит знакомой.       Брюс взглянул на лысое, гротескное лицо летучей мыши. Под ней была небольшая дощечка – Мен-Бэт, 2015.       — Как ты думаешь, это фильм?       —… хах, одной недостает…       Взглянув наверх, Брюс действительно обнаружил пустое место в верхнем ряду. Разобрать надпись он не мог.       — Бинокль все еще у тебя?       — Да, конечно. Держи, дружище, — с игривой улыбкой сказал Джон, протягивая небольшой бинокль.       Брюс сфокусировался на дощечке: Ходячее Пугало, репродукция – Дж. Крейн.       — Он взял маску Пугало.       Глаза Джона округлились, улыбка пропала с лица.       — Ох… она… — взгляд метнулся на полку. — Я видел ее раньше.       — Видел?       — Да… — Джон затих. Он приобрел задумчивый и одновременно уязвимый вид, будто пытался вспомнить что-то ужасное. — На последнем сеансе… Она была у него. Мне… мне кажется, он был в ней.