Когда улыбаются звёзды

– И что же за прогноз? – Все будет чудесно, солнечно… – Он помолчал, после чего еле слышно добавил: – И жарко, иногда. – Тогда в лифте, помнишь… – Да, я хотел сказать, но понял, что время неподходящее. – аль, что не сказал. – Мечи смущенно улыбнулась и, набравшись храбрости, спросила: – Ты сказал, что Тине не хочется на тебя часами смотреть, не хочется поцеловать, а тебе хотелось бы меня… – Очень, – не дал он договорить и протянул ей руку. Мечи взяла его за руку. – Тогда почему… – Ты ведь не целуешься со всякими, – напомнил Рудж ее любимую фразу. – Да, точно… – она покосилась на него, – только ты не всякий. Они пошли по усыпанной красным песком дорожке, Руджер молчал, ей даже показалось, что он забыл про ее слова… Потом он перешагнул через невысокое ограждение и ступил на газон. – Идем, – позвал Рудж, – хочу кое-что тебе показать. Мечи недоуменно следовала за ним, гадая, зачем он ведет ее в кусты, почему это таинственное «кое-что» нельзя показать прямо на дорожке. – Не нужно так испуганно смотреть, – улыбнулся он, приподнимая ветку, чтобы та не ударила ее, – не беспокойся, я не увожу тебя подальше от чужих глаз, чтобы до смерти зацеловать. Ее это нисколько не успокоило, можно сказать, разочаровало, ей эти кусты как раз показались прекрасным местом для поцелуя, но у Руджера были явно другие намерения. Он остановился возле маленького холмика у куста и опустился на корточки. – Это могила? – нахмурилась Мечи. Он усмехнулся, а ей стало неловко из-за своего предположения. Руджер отодвинул ладонью рыхлую кучку земли, и она увидела стекло, под ним лежали засохшие полевые цветы. – Что это? – Могила, – он засмеялся, – знаешь, ты права, это могила, в ней я год назад похоронил свои чувства к тебе. Мечи опустилась рядом и как следует разгребла землю. За стеклом помимо цветов лежал свернутый в трубочку листок. – Что там написано? Он вложил ей в руку камень. – Разбей и прочти. Она хотела разбить, но потом отложила камень. – Это так красиво, я не могу. Руджер взял камень, без раздумий разбил стекло, вытащил листок, развернул его и протянул ей. Мечи хотела прочитать, но Рудж все еще не отпускал его. Их взгляды встретились. – Я люблю ее и ненавижу, – тихо произнес он. – Люблю, когда улыбается, и ненавижу, когда смеется надо мною. Люблю ее нежный взгляд, пусть и обращенный не на меня, и ненавижу в нем жестокую надменность. Люблю ее красоту и ненавижу в ней зависть. Люблю слушать ее голос и ненавижу, когда в нем проскальзывает злость. Люблю ее тонкие изящные пальцы и ненавижу ее небрежный почерк. Люблю смотреть на ее губы и ненавижу, потому что никогда не смогу их поцеловать. Люблю ее длинные ресницы, люблю рыжие волосы, люблю россыпь солнечных веснушек на милом лице и ненавижу ее безразличие. Ненавижу ее нелюбовь. Ненавижу ее ненависть ко мне. – Руджер умолк, отпустил кончик листа, и он упал назад в свою могилу, к разбитому стеклу с увядшими цветами. Они одновременно поднялись, Мечи шагнула к Руджеру и поцеловала.