Фэш
Я около минуты стоял возле двери в ее комнату, не решаясь постучать. У меня до сих пор было сомнение, правильно ли я поступил, когда поддался порывам навестить девушку и выяснить, в чем дело. Собравшись, я наконец-то слегка ударил кулаком в дверь. Но ответа не было, тогда я повторил действие.
— Войдите! — послышалось с другой стороны двери. Я выдохнул и слегка улыбнулся, чтобы Василиса не вычислила мое состояние. Я вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Огнева выглядела явно удивленной и, как мне показалось, растерянной. Она нервно дергала края рукавов свитера, отчего в моей голове появлялись очень неприятные мысли.
— Фэш? Не ожидала, что ты придешь, — неожиданно встрепенулась девушка и слегка улыбнулась. Ее щеки имели странный красный оттенок, не похожий на смущение. Я взглянул на ее глаза и тогда то все и понял: она плакала. Но усердно пыталась это скрыть от меня.
«А ты не думал, что она просто боится?» Слова Ника резко били тревогу в моей голове. Она боится показывать свои эмоции?
— Да, решил навестить тебя. Просто ты мне перестала отвечать на сообщения, и я испугался, что что-то не так.
— Нет, что ты! Все… все нормально, — на последнем слове она запнулась, нервно закусив губу.
— Ты уверена? — я сел на ее кровать, не прекращая внимательно смотреть на девушку. Я хочу, чтобы она наконец-то смогла мне довериться. Я хочу, услышать правду. Я хочу знать, что она чувствует и о чем думает.
«Может она просто боится, что в скором времени и ты перестанешь с ней общаться?» Василиса, смотревшая изначально вниз, подняла свой взгляд на меня. И это так странно, мы сидим в тишине и просто смотрим друг другу в глаза. Я просто хочу помочь, а она отказывается. Василиса просто боится признаться в правде не только мне, но и самой себе.
В какой-то момент с ее щеки капает на колени одинокая слеза, но даже она пробивает по моему телу дрожь. Я ненавижу моменты, когда люди плачут. Но когда я сейчас смотрю на Василису, мое сердце сжимается от душевной боли, ведь это я ее довел лишь одним вопросом. «Уверена?». Я сам могу быть хоть в чем-то уверен? Теперь я ощущаю, какой же я все-таки глупец…
— Знаешь, Фэш… — начала Огнева, но тут же осеклась. Она решила подъехать поближе, а я и так понял, что стоит помочь ей пересесть на кровать, чтобы завязалась нормальная беседа. Странный, конечно, вывод, но мне казалось, что это так. — Я разучилась доверять людям. От меня так много друзей отвернулось, что я боюсь снова наступить на те же грабли. Ты прекрасный человек, с тобой очень интересно, но я боюсь привязываться. Боюсь, что и ты меня предашь… Вернее сказать боялась. За последний месяц, да даже пару месяцев,
ты стал для меня настоящим другом. Не уверена, что и я являюсь им для тебя, но ты для меня не просто знакомый. И даже то время, что я тебе не отвечала по совсем другим причинам, ты пришел, ты волновался, а даже такие мелочи значат для меня очень много. Я просто не понимаю, какой смысл моего существования…
Она резко разрыдалась, закрывая лицо руками. Я обнял ее, показывая, что мне не все равно. Меня пугали ее мысли, но ее можно было понять.
Она просто напугана. Я аккуратно гладил ее по волосам, боясь, что она усомниться в искренности моего присутствия, да и вообще моих действий. Мне хотелось заполучить ее доверие.
Василиса начала понемногу успокаиваться. Ее тело перестало нервно дрожать от каждого вздоха. Но ее глаза продолжали слезиться. Не так сильно. Просто слез уже не было. Наверное, она очень много плакала в последнее время.
Почему я сразу не догадался?
— Тут… тут очень душно, — тихим голос проговорила Огнева. Ее взгляд был будто затуманен. — Давай перейдем в другое место. На веранду.
Я помог ей переместиться на новое место. Веранда была крытой, а потому на ней можно было сидеть и зимой, но было прохладно, поэтому посадив Василису на диван, я пошел к ней в комнату за пледом. Но на кухне, по пути, оказалась одна из работниц, которая еще впустила меня в дом. Виктория вроде… Я спросил, где можно взять плед.
— В комнате Василисы. Там большой шкаф, самая верхняя полка, — ответила девушка, а после добавила, — Может вам сделать чай?
— Это было бы очень мило с Вашей стороны.
Я зашел в комнату Огневой и подошел к шкафу. Плед я нашел быстро, но проходя рядом со столом, я увидел тапочки и решил их тоже взять, чтобы Василиса не простудилась. Я присел на корточки, чтобы поднять их. Стоило мне взять обувь в руки, как я увидел, что под ними лежало лезвие…
Огнева какого черта?! Зачем ты так? Зачем все это?! Я поднял его. Мои руки тряслись. Черт, мне было жутко. Я вспомнил, как видел порезы на руке Василисы в новогоднюю ночь, но надеялся, что все изменилось. Мы ведь начали хорошо общаться, я ведь так старался сделать ее хоть немного живее. Нет. Наверное, дело в чем-то другом. Она еще не все мне рассказала… Я положил лезвие в карман.
Хоть на одно оружие у нее будет меньше.
Я покинул комнату с осознанием того, что пора спасать Огневу от собственных предрассудков. Виктория заканчивала разливать чай по кружкам. Поставив их на поднос рядом с тарелкой с печеньем, она улыбнулась и сказала, что поможет донести до веранды. Поставив на маленький стол поднос, она покинула веранду, а я подошел к Василисе и накинул плед на ее плечи, надел тапочки, а после сел рядом. Я аккуратно подал Василисе кружку и взял себе. Она смотрела потерянным взглядом на чай. Ее губы пробивала мелкая дрожь. Я боялся спугнуть ее своим разговором, боялся снова заставить плакать, а потом молчал и просто сидел рядом.
— Я никому не рассказывала правду. Никогда… — тихо начала рыжеволосая хриплым голосом. Она отпила немного чая, а после поставила кружку на колени, не отпуская. — Я всегда сторонилась говорить события того дня, просто потому что в тот момент в моей жизни изменилось все. Это было 17 февраля. И теперь я ненавижу этот день. Он мне показал правду этой жестокой жизни.
Я гуляла с друзьями…
бывшими друзьями. С ними я всегда была спокойной Василисой, как с родителями. Бешеной я была только с тобой, сама не знаю почему. Они неожиданно предложили пойти на заброшенное здание, про которое постоянно рассказывали ребята из нашей школы. Я долго отказывалась, говорила, что если родители узнают, посадят меня под домашний арест. Лучше бы я придерживалась этого мнения и дальше. Но в какой-то момент я просто сдалась и мы пошли в сторону заброшенного здания, которое находилось рядом со школой. Оно очень старое, а потому крайне не безопасное. Когда мы зашли внутрь меня всю трясло от страха. Я хотела сбежать, сказать что у меня появились срочные дела. Но я промолчала. И это было моей роковой ошибкой.
Мы находились там около часа. Походили по верхним этажам, которые были на восемьдесят процентов разрушены. Ребята решили пройтись по второму, который выглядел более целым, но это была лишь иллюзия. Там был узкий проход, по которому я жутко боялась идти. Первые пошли мальчики, а я смотрела, как под ними прогибается пол. Потом шла моя подруга чуть ли не вприпрыжку. И добавила больше трещин. Осталась я одна. Я прошла большую часть, как оступилась, скорее запнулась за гвоздь, торчащий из одной трещины. Я инстинктивно схватилась за что-то, но предмет был крайне неустойчивый. Пол подо мной провалился. Я оказалась на первом этаже, заваленная остатками этого самого прохода. Все тело пронизала страшная боль, что не хватало сил даже закричать. Ребята что-то крикнули, вроде что сейчас позовут взрослых и вернуться. Но они так и не пришли. Я не могла двигаться, а ведь это был морозный день. Я начинала замерзать и понимать, что надо действовать иначе помру там.
Лучше бы я умерла.. Я изо всех сил пыталась убрать с себя доски, какие-то другие материалы, но смогла освободить лишь малую часть тела. Я еле смогла достать телефон и набрала другому знакомому, который жил рядом. Он ответил, но даже не выслушав меня сказал, что он занят и не может сейчас говорить. Он сразу отключился. Я набрала отцу, понимая, что вариантов больше нет.
К тому времени меня начало клонить в сон, но я осознавала, что спать нельзя. Отец приехал очень быстро, словно ему не надо было ехать через весь город, но для меня время ожидания длилось вечность, ведь я боролась за свое существование. В какой-то момент я перестала чувствовать что-либо и это было жутко, ведь я решила, что умираю. Из моих глаз текли слезы, которые на холоде больно обжигали щеки. Отчаяние и страх — единственное что я чувствовала в тот момент. Отец приехал сразу со скорой. Я слышала, как он зашел в здание, как кричал мое имя, хотя все вокруг было как в вакууме. Он и врачи нашли меня и именно в тот момент, когда мое тело начали откапывать.
Проснулась я уже в больнице и то через сутки, может больше. Я плохо помню то время. Помню лишь испуганное лицо родителей, кучу проводов вокруг, ужасный запах медицинских препаратов. До меня не сразу дошло осознание того, что не получается управлять собственными ногами, ведь первые полторы недели я вообще почти не двигалась, почти не ела. Спустя некоторое время врачи сказали, что спинной мозг сильно пострадал и мои ноги… грубо говоря больше не принадлежат мне. Они неуправляемые. Я долго плакала, билась в истерике, но только когда родители уходили. Я боялась показать им то, на сколько я потерянна. Я хотела умереть, жалела, что вообще позвонила в тот день отцу. Я жалела, что вообще когда-то родилась.
Но еще больше меня убили те ребята, ведь они даже не написали мне… Они даже не поинтересовались жива ли я. Им было плевать. А в какой-то день, спустя недели три мне позвонил друг, который сбросил вызов. Он спрашивал, почему я перестала ходить в школу, ибо учителя не говорят причину. Хотелось сказать что-то противное, едкое, но я ответила, что мне все равно там не рады. И он начала ругать меня, говорить, что я эгоистичная дурочка, раз так считаю. Я из уважения к себе отключилась, и больше мы не общались. В один момент я потеряла всех, кто значил для меня так много, всех людей, кому я верила…
В марте меня отпустили домой. Говорили, что есть шансы вновь начать ходить, главное делать упражнения, но сам видишь — результатов ноль. Я сильно замкнулась в себе, осознавая, что такие люди, как я, никому не нужны. И с этим сложно спорить, ведь от меня так много проблем и сложностей. В какой-то момент я вообще перестала понимать саму себя, будто мой разум больше мне не принадлежит. Первое время часто мне снился тот день, тот момент, когда я падаю. И это просто ужасно. Даже во сне я не могла расслабиться и быть прежней.
Я сидел и хватал каждое ее слово. Я просто не мог поверить, что кто-то смог обойтись так жестоко с девушкой, подобной Василисе. Но с другой стороны это объясняло, почему она так боится открыться людям, ведь именно из-за них все это произошло. Однако, я так и не мог понять, почему же сейчас Огнева стала вести себя так странно? А потому я озвучил свой вопрос:
— Но что же с тобой происходит сейчас? Надеюсь, я никак тебя не обидел и не заставил усомниться в своей искренности?
— Нет-нет! Что ты! Ты тут совсем не причем. Просто я самая настоящая дура.
— С чего ты вязла? Как по мне ты наоборот очень умная и начитанная…
— Знания, полученные в книгах, я никак и никогда не применяю в жизни, а потому и дура. Я не знаю, как мне поступить… Мой лечащий врач предложил мне опробовать новый препарат, который может дать мне возможность вновь ходить, но я не знаю, надо ли мне это? Черт возьми, я вообще не вижу смысл своего существования. У меня по сути никого нет, я абсолютно одна в этом мире. Я просто напросто никому не нужна…
— И поэтому ты постоянно режешь себе руки? — тихо спросил я. Она посмотрела на меня со страхом и удивлением. — Я увидел на твоей руке кучу царапин, когда ты спала в Новый год. А сейчас в комнате, когда ходил за пледом лезвие. И ты не права! У тебя есть прекрасные родители, домработница для тебя как настоящий друг. У тебя есть я! Да, раньше мы не общались, но сейчас… Я узнал настоящую тебя. Жаль, что в таких обстоятельствах, но сейчас я понимаю, что был глупцом, когда осуждал тебя все время. И ты должна не раздумывая пробовать участвовать в этом тесте препарата, ведь это самый настоящий шанс вернуться в прошлую жизнь, но при этом исключив не нужных людей. Тебе не так много лет, да у тебя еще вся жизнь впереди. И я думаю, что ты бы хотела их провести не прикованная, как сейчас к одну месту, а в движении. И даже если это не даст результата, медицина не стоит на месте. Через некоторое время создадут новое лекарство, которое ты также можешь опробовать. И я всегда буду с тобой, всегда смогу поддержать, ведь теперь я твой друг, а друзья друг друга не бросают.
— Спасибо тебе! — Василиса улыбнулась и обняла меня. Настоящая Василиса. Кажется я наконец-то нашел путь к освобождению бедной девчонки из-под власти прошлого. Теперь я точно не могу ее бросить, ведь знаю, через что она прошла. Я должен ей показать, что жизнь может иметь не только черный цвет.
— И прошу, забудь про лезвия. Перестань убивать себя!
— Хорошо.
