Гувернер

Моему рыженькому четырнадцатый год. У многих сверстников его круга уже нет ни нянек, ни гувернеров. Их место заняли личные шоферы, развозящие подростков по репетиторам, учителям, торговым комплексам и всюду, куда прикажут или разрешат родители. В нашей жизни не меняется почти ничего. Один день, как две капли воды, похож на предыдущий. Меняются количество и названия внешкольных занятий. Неуловимо изменилась атмосфера, которую приносит с собой Со Хён. Раньше живая, смешливая, неусидчивая и деятельная, теперь Со Хён мечтательна и рассеянна. Вместо прежних затей с готовкой, изобретательными переделками и веселым переворачиванием дома вверх дном — разговоры. В основном о девичьих мечтах. Но я не особенно прислушиваюсь. Сегодня Со Хён не приходила, а Джи Ху не притрагивался к своей скрипке, хотя обычно редко выпускает ее из рук, когда выдаются свободные часы. Мы читаем «Лолиту» Владимира Набокова. Я уже давно перестал говорить, что какие-то книги ему читать рано. Читаем каждый со своей книжкой и в своем кресле. Мне тоже пришлось ознакомиться — не может же учитель быть глупее ученика. Ха-ха, потому что неправда. Читать меня заставил юный воспитанник якобы для того, чтобы я, как взрослый, мог объяснить ему моменты, сложные для понимания ребенку. Мне не нравится атмосфера в комнате, мне не нравится выбор книги. На первых же главах у меня перехватывает дыхание. Неконтролируемой волной нахлынули воспоминания о школьном лагере и моей первой любви. Невидящими глазами я смотрю перед собой, чтобы не коситься бдительно на мальчика, и осторожно сглатываю застрявший в горле ком, строчки перед глазами плывут. Цыпленок поднимает обеспокоенный взгляд: — Учитель? Я сказал, что, видимо, простыл, и мне нужно принять лекарство. Ушел на кухню, отдышался и вернулся со стаканом воды. Сел обратно в кресло и заметил, что мой живот порядочно заплыл жирком. Что я тут делаю?! В этой комнате, в этом доме?.. Президент Юн куда-то исчез с политической арены. Мои отчеты давно выслушивает только по телефону, а то и вовсе принимает лишь почтовой корреспонденцией. Может, про меня уже забыли? Может, напротив, помнят, что контракт у меня до совершеннолетия парня… Я отупел, размяк и морально разлагаюсь. Рыдаю над книгой про урода, которому самое место на электрическом стуле. А ведь в секретные службы шел за подвигами и адреналином. Мое тело изнылось по свободе и адекватным для него нагрузкам. Я с ума схожу от безделья и несоответствия своих способностей и стремлений нынешнему роду деятельности. Я солдат, спец, штучный товар превратился в наседку с цыпленком, год за годом деградирую и заплываю жиром! Сидел и, низко опустив голову, осторожно выравнивая дыхание, долго смотрел в книгу, только чтобы не поднимать злые глаза на паренька. Он, конечно, не виноват. Только мне от этого не легче. Усилием воли заставил себя читать дальше. Цыпленок тоже склонился над книгой. Боковым зрением пытаюсь определить, заметил или нет, что я не в себе… Нет, не заметил — дыхание ровное, рыжая челка закрывает от меня половину лица, мягко касаясь щек… Ловлю себя на том, что он мне чем-то, ускользающим от сознания, напоминает любимого мальчика из школьного лагеря. Не чертами лица. Улыбкой?.. Некоторыми жестами?.. Так же щурится от света?.. Или так же двигает губами, беззвучно проговаривая слова?.. Черт! Ни в какие ворота не лезет! Сослался на головную боль и начинающуюся лихорадку и ушел в свою комнату. И не нахожу себе места. Мне душно и тесно в этом доме. И в этой комнате я ощущаю себя запертым в ловушке зверем. Я схожу с ума. Лишь немного взяв себя в руки, задумался о его сегодняшнем выборе книги. У этого прирожденного интригана даже птички просто так не чирикают. Он хочет со мной поговорить о чем-то для него важном, но не решается. Я подозреваю, что о Со Хён. Я давно знаю, что Со Хён обещает превратиться со временем в волнующе красивую женщину. Из тех, по кому мужчины способны буквально сходить с ума. Возможно, Джи Ху заметил, что на Со Хён уже обращают внимание даже взрослые мужчины. Ничего хорошего для Джи Ху это не предвещает, однако я уже не могу заставить себя вернуться в гостиную, чтобы выслушать о его сомнениях и страхах, деликатно и молчаливо поддержать, догадываясь по застенчивым паузам о его первых нежных чувствах. Только не сегодня. Боюсь, что сегодня уже не смогу убежать от собственных воспоминаний и сдержать слезы. Мне оставалось только мысленно просить у цыпленка прощения, бессонно пялясь в потолок.