Гувернер

Спустя неделю Джи Ху на выходные потащил меня в Макао — на банджи-джампинг. Сиганул молча, не изменившись в лице. Сокол, мать его. Прошу прощения. Что касается меня, я бы даже прыгать не стал, если бы у меня очко не поджималось. Какой интерес, если адреналина как не было, так и нет?.. Похоже, цыпленок просек, что я кайф ловлю от экстрима. Теперь при каждом удобном случае выбираемся на какое-нибудь развлечение. Без друзей. Только вдвоем. Щурится. Заливисто и заразительно смеется, глядя, как я отрываюсь. В его рыжих прядях запутывается солнце и разноцветными радужными искорками соскакивает на ресницы. Я снова чувствую себя молодым… Идиотом я себя чувствую. И так, будто это я воспитанник, которого учитель вывел на прогулку. Я знаю, что это неправильно, и мне должно быть стыдно. Но мне так хорошо, что на совесть уже наплевать. На отвесной горнолыжной трассе я закрываю горящие восторгом бесстыжие глаза защитными очками и несусь вниз на бешеной скорости, надеясь сломать себе шею, чтобы не отвечать за последствия. Я пошел вразнос. За короткий срок мы перепробовали все, что Джи Ху смог придумать. Только цыпленок от такого адреналина кайф словить не может. У него странная реакция на опасность. Он словно удивляется, что вообще способен что-либо чувствовать. Нервы у недоросля стальные. Или вовсе нервов нет. По-настоящему его развлекает социальный экстрим. Проверяет он нервы и выдержку другим способом: хамит. Хамит, провоцирует и нарывается. Правда, хамит слишком уж тонко, чтобы быть однозначно пойманным на оскорблении, играя скорее на том, что у собеседника рыльце в пушку, вот он и реагирует болезненно на самые безобидные слова. Безобидные, как же. Такого злопамятного, въедливого, язвительного типа, как мой цыпленок, еще поискать. И то не сразу найдешь. Вот и он не находит себе достойных соперников на светских рингах. Надо отдать ему должное, воздает он в основном за лицемерие. Но бывает и в особенно скверном расположении духа, когда под раздачу может попасть любой. Управляющий Чон терпеть его не может — рыжий малец несколько раз чувствительно проехался по его влюбленности в Ведьму. Однажды, вернувшись с очередного экстрим-броска, я узнал, что цыпленок где-то между делом успел подать заявку в Джульярдскую школу искусств*, и его даже приняли, несмотря на то, что учебный год в самом разгаре. Слишком много сложностей, чтобы заманить меня в Нью-Йорк. Я тоже не бессердечный, мне тоже не хочется смотреть, как Со Хён набивает себе шишки, увлеченная и не желающая слушать разумных доводов. Еще меньше хочется наблюдать, какая драма разворачивается в душе моего мальчика — вынужденного свидетеля этого обреченного романа. И потом — Нью-Йорк! Нью-Йорк! Нью-Йорк! Голубая столица мира. Неужели и на моей улице будет праздник?.. Слегка ошалелый, я недели две бегал за подписями к опекунам, за разрешением господина Юна, затем по кабинетам школы Шинхва, договариваясь о сдаче экзаменов экстерном или дистанционно, чтобы Джи Ху продолжал числиться учеником Шинхва. Да, цыпленок уезжал не для углубленных занятий музыкой. Он просто хотел на неопределенное время сбежать из Сеула, потому что его гордость не позволяла ему сломаться на глазах у друзей.