Гувернер

Это была жаркая ночь, которую мне не забыть никогда. Цыпленок читал стихи, пел песни, нес всякий бред — я деликатно пропускал все это мимо ушей. Но когда я приблизился к нему, чтобы помочь раздеться, Джи Ху двумя руками ухватил меня за голову, притянул к себе, уставился мне прямо в душу своими огромными глазами и издевательским тоном мне выдал: — А ты ведь умираешь, как хочешь меня поцеловать… Ну же, хоть себе признайся, человек ты мой в футляре. Целуй, чего смотришь? А завтра я сделаю вид, что не помню, значит, не было. Я хорошо впечатал ему свой кулак в живот и ушел в свою комнату, кляня про себя мелкого засранца на чем свет стоит. Эффектно так ушел. Потом пришлось не очень эффектно вернуться, чтобы забрать ноут и все телефоны к себе. Придурок малолетний! Мне казалось, что стук моего сердца слышен во всем доме. Еще совсем чуть-чуть осталось потерпеть до окончания его контракта. Дай Боже не сойти с ума до этой знаменательной даты! Буквально через несколько минут я услышал быстрый и тяжелый топот ног. Цыпленок влетел в мою комнату и застыл на пороге, не решаясь подойти ближе. Глаза сумасшедшие. — Ты уйдешь? — срывающимся и несчастным голосом зло спросил он. — Когда все кончится, ты уйдешь? — Мне придется, — как можно более мягко сказал я. — Я всего лишь наемный служащий, и меня не спросят. — Не уходи, — глухо попросил мальчишка. — Я предложу тебе новый контракт — телохранителя… или еще что-нибудь придумаю. Не уходи. Пожалуйста… Трясущимися пальцами мальчишка начал неловко расстегивать пуговицы на рубашке. — Я могу… если нужно… наверное… Не бросай меня. Ты мне нужен. Не предавай. Только не ты. Если ты хочешь, у нас могут быть отношения… я готов… — Джи Ху покраснел и замолчал, нервно теребя рукав. — Я слишком старый для тебя, — Боже, что я несу?! Сам не понимаю, что говорю. — И вообще это глупо. Еще никому и никогда не удавалось удержать кого-то таким способом. — Если ты полюбишь, ты не бросишь, я знаю… — В этом смысле ты мне не интересен, — жестко сказал я. Джи Ху прищурился. А мне плевать, что это вранье. И что он об этом знает. Ничего от этого не изменится. Так что, это уже не важно, верит он мне или нет. Оспорить мои слова он не сможет, а я от них не отступлюсь. Ради него. Ему ведь совсем не это даже надо. — Я никому не скажу, если ты боишься. Никто не узнает. Только не исчезай. Я не смогу в этом доме один. — Еще раз заикнешься об этом — и я тебе мозги вышибу, понял? И точно уже тогда исчезну навсегда, — рассердился я, но сжалился над его отчаяньем: — Не надо так. Я не уйду насовсем. Я постараюсь сделать то, что от меня зависит, чтобы быть рядом. Я обещаю. — Правда? Дорого же мне обойдется это обещание… — Правда. Но научись уже решать свои проблемы, а не придумывать вместо этого новые себе и окружающим. — Может, это и есть мой личный способ решать проблемы. Может, меня завораживает сам процесс: раз пасьянс не сходится, снова и снова перетасовывать колоду, чтобы потом, затаив дыхание, ждать, какой расклад будет на этот раз. Возможно, лучшим решением как раз и являются самые неожиданные и непредсказуемые комбинации. Чем больший хаос в начале, тем интереснее результат. Неужели ты не чувствуешь, какая здесь заключается красота и гармония? Разве не так поступил христианский Бог, создав мир из Хаоса? — Добром это для него не кончилось, — напомнил я. — Люди его сына распяли на кресте. — Но своего-то он добился, — хмыкнул цыпленок. — В него поверили… — Иди спать, — сказал я. — Я в тебя и так верю. — Ты не исчезнешь? — Нет. — Хорошо, — с облегчением вздохнул цыпленок, состроив ребяческую гримаску, и послушно лег в постель. Я подоткнул ему одеяло, как делал это для него в детстве, убедился, что он заснул, и тихонько вышел. На часах было четыре утра.