Гувернер

Удивительный человек этот Мин. Там, где появляется он, любая трагедия, не говоря уже об обычных жизненных неурядицах, превращается в фарс. Утром мне от Джи Ху на телефон пришла фотография с изображением чьей-то упругой попы в мужских трусах. А к фотографии прилагалось пояснение: «Пятая точка опознана, подлинность подтверждаю. Не забудьте отдать Мину выигрыш!» Я пока смеялся, снова чуть не расплакался. За Джи Ху мне стало немного спокойней. Мин не даст ему совсем уж раскиснуть. Китайчонок на время превратился в мои глаза и уши и регулярно звонил мне, докладывая о состоянии цыпленка. Хоть Мину, не привыкшему задерживаться в унылой обстановке надолго, и скучновато становилось в Сеуле, где он даже отойти далеко от Джи Ху не мог, а из самого Джи Ху компания в эти дни особенно веселой не была, он, вопреки обыкновению, не уехал на поиски новых впечатлений, оставшись рядом с другом. К его вящему огорчению больше как с другом. Могу со всей ответственностью сказать, что для Мина это был настоящий подвиг, который я очень ценю. Он, наверное, еще ни для кого подобного не делал. Более того, недели через полторы после той вечеринки Джи Ху позвонил мне сам и попросил научить хоть чему-нибудь, что позволило бы ему не быть бесполезным в драке. Наконец-то! Основы у нас уже были, поэтому мы доработали несколько приемов в прямом контакте. Я немного боялся сцен от Джи Ху, когда он в первый раз пришел ко мне как к инструктору. Но, вроде, обошлось. Было ли это проверкой связи (то есть моего обещания помогать ему в случае необходимости) или чем-то еще, я не мог сказать точно. Но Джи Ху умный мальчик, и мне хотелось думать, что он понял меня — я желал ему только добра, когда решил оставить его. Вскоре Мин уехал домой. А Джи Ху отчислился из Джульярдской школы и вернулся в Шинхва. Так что, мое предупреждение о карточках F4 оказалось своевременным и к месту — а ведь я говорил про них из-за того, что друзья иногда рассказывали Джи Ху об очередных неудачниках. Им это казалось веселым. Джи Ху такие игры занятными не показались, когда он в школе столкнулся с ними лицом к лицу. За то время пока нас не было, детские забавы с этими карточками закономерно переросли в совсем не детские и довольно жестокие преследования. Однажды, еще в самом начале учебного года, Джи Ху позвонил мне в середине рабочего дня и не своим голосом затараторил прямо в ухо: — Хён, что мне делать?! Они же сейчас его точно насмерть забьют. Я не могу больше слышать это! Помогите мне, пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Я не знаю, что делать! И уйти не могу… Они же покалечат его! Что мне делать?.. Я испугался, что дело серьезное, — не так уж часто он теряет самообладание и становится разговорчивым — и, еще не успев выслушать, в чем там дело, начал думать, как выбраться с работы, заметавшись по коридорам от двери к двери. — Так, Джи Ху, отставить панику! Я ничего разобрать не могу, когда ты так частишь. Ты сейчас где? — В школьном туалете, в кабинке. За дверью целая толпа кого-то избивает… — И ты боишься выйти? Тебе не стыдно меня разводить, с работы сдергивать? Что за дурацкие шутки? Тебя недавно слетевший с тормозов Ву Бин отметелил — ты даже глазом не моргнул, а сейчас тебя потасовка какой-то школоты пугает? И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Это опять ваши розыгрыши? — я начал сердиться. — Нет, хён! Я не издеваюсь! Свои собаки — это свои собаки, я от них, и от бешеных, знаю, чего ждать… Но этих чужих я знать не знаю, и они вообще на людей сейчас не похожи, озверевшие какие-то… — Выходи и уходи спокойно. Им сейчас до тебя дела нет, Джи Ху. — Я… я не могу его так оставить… — Ну так в чем проблема? Сам им навешай. Я тебя зря учил, что ли? Только не забудь как самооборону потом директору представить. — Как вы себе это представляете? Я тут выхожу весь такой из кабинки — белый рыцарь со стульчака, как дурак-Дон Кихот, крышкой от унитаза махая, чтобы спасти общешкольного козла отпущения? Да надо мной вся школа завтра смеяться будет. — Ага, еще скажи, что Джун Пё обидится, когда тебя национальным героем объявят, — усмехнулся я. — Мне не до смеха, хён. Вы себе не представляете, что здесь происходит… Где-то на заднем фоне я различил приглушенные звуки ударов. — Почему же. Вполне себе представляю. — Что мне делать? Только чтобы без всенародной славы спасителя или местного дурачка… Ай… — Что там? — Его, кажется, головой об раковину приложили… А если он умрет?.. — Вот что. Возьми себя в руки, успокойся, сделай страшное лицо… — Чт-то? — Представь, что тебе опять предложили моделью работать. Представил? — Нашли, что вспомнить! Я же серьезно! — И я серьезно. Вот с этим лицом, руки в брюки, выходишь, подходишь к этому вашему мальчику для битья, типа у тебя к нему дело, а дальше уже можешь говорить любое, что тебе в голову влетит. Любую чушь, все равно что, хоть дорогу до ближайшей библиотеки спрашивай, лишь бы это их отвлекло и заставило на пару секунд подзависнуть. Это их отрезвит, лишит азарта, а дальше дожмешь надменным взглядом и шуганешь, как облезлых помоечных котов. И все. Даже руки из карманов вытаскивать не придется. — Точно сработает? Вы уверены? — Если сохранять абсолютно невозмутимый уверенный вид, то в девяти случаях из десяти срабатывает, люди ведутся. А ты сможешь, я точно знаю. Ты же всю жизнь такие фокусы проделывал. Подумаешь, эти кулаками машут. Последствий от пары-тройки зуботычин бывает гораздо меньше, чем могло прилететь от публично оскорбленных тобой серьезных дяденек, их жен и детей, которых ты доставал своими замечаниями на приемах. Вот увидишь, этих трусов как ветром сдует. Они только на вид и толпой такие храбрые, но как только чувствуют силу, сразу хвосты поджимают. Давай! На счет «три». Раз, два… Джи Ху отключился и снова позвонил минут через десять. — Сработало, хён… — слабым голосом сообщил он. — Рад за тебя. А с парнем что? — Жив, вроде, и в сознании. Я медсестре нашей позвонил, должна прийти. — Так ты ушел оттуда? — Конечно. Еще решит, что это я за него заступился, а это не так. Я не только о нем думал. Я больше за Джун Пё испугался, за Ву Бина, за И Джона. Вы были правы. В Шинхва дети не из самых бедных семей учатся. Кто знает, на что будут способны их родители, случись что-то непоправимое, если даже вы грозились из-за меня — не родного вам человека — кровную месть развязать. Вы ведь не шутили? — Нет, Джи Ху, не шутил, — медленно произнес я, даже не зная, плакать или смеяться от его своеобразной логики. И вспомнил о своем незавершенном расследовании. Н-да, дети имеют обыкновение вырастать… И становиться злопамятными мстительными суками или козлами. Не знаю почему, но с недавних пор мне стало принципиально важно достать моего давнего обидчика, даже если я сам на этом погорю (а я погорю). Я уже не мог думать ни о будущем, ни о Нём, ни о карьере, ни о здравом смысле, настойчиво советующем не нарываться на неприятности, — слишком много я узнал о той грязи, что этот тип разводит вокруг себя. Мысли о возмездии стали будто навязчивой идеей, и я все меньше мог им сопротивляться; меня затягивало в какой-то водоворот из улик и фактов, за которыми я уже даже не гонялся — они находили меня сами.