Гувернер

Тощая, жилистая, рыжая, нахальная, с подростковыми замашками — это, пожалуй, исчерпывающий комментарий для первого впечатления. Я сверился с данными, чтобы убедиться, что ей действительно уже есть двадцать один, потому что выглядела она совсем ребенком. Ребенок или не ребенок, однако уже через полчаса я признал, что еще в жизни не встречал более закрытого человека. А закрытых личностей я знал немало, начиная даже хотя бы с собственной персоны. Ее глаза насмешливые, шалые, пустые и непроницаемые, светоотражающие, как у кошки. Раздражающая манера разговаривать цитатами или псевдофилософскими сентенциями. Надо ее в деле посмотреть, вот что. Если дело свое знает, остальное как-нибудь решим — и не таких видали. Я не нашел ничего умнее, чем спросить: — Пьешь? — Умеренно, — ответила она уверенно. — А ты, правда, гей? — Это тебя так волнует? — полюбопытствовал я, позабавившись ее прямотой. — Меня волнует, будешь ли ты по пьяни руки распускать. Я ведь и оторвать могу. Ненароком. — А, вот ты о чем. Правда. — Такая смешная. Чихуахуа. Оторвет она, ручонками своими. — Пристаю только к мужчинам. — И что, с женщинами совсем не можешь? — Могу, наверное. Теоретически. Только зачем? — В том смысле, что «и зайца можно научить курить, но будет ли зайцу от того польза и удовольствие»?.. — Вроде того. Интересуемся русской литературой, значит? — Вроде того. Советского периода. Я немного ее потестировал, погонял по спортзалу, загнал в тир. Заметил, что железо слушается и липнет к ее рукам, как к Магнето. По мишени она мажет намеренно. А та чушь, что черном по белому выведена в ее личном деле насчет ее меткости, появилась, по-видимому, вследствие того, что ее прежние инструктора были либо слишком загружены, либо не хотели связываться — силком же стрелять не заставишь. Понятно, почему ее в итоге мне скинули — упрямая, скрытная, неуживчивая, неуправляемая, себе на уме. Старается, конечно, на человека походить, но перспективы ее карьерного роста я бы обозначил как сомнительные. Потому как, несмотря на то, что к ее результатам нареканий особых нет, но от стиля ее работы начальство не в восторге. Я взял пока на заметку и отправился в бар спаивать молодежь. — Вот дьявол! — проворчала эта невозможная девица, едва пропустив пару стакашек. — Я тебя уже ненавижу. — Объяснитесь, мадемуазель, — пьяно и чуточку возмущенно икнул я. — Что я вам сделал? Нет, ну в самом деле, пою ее тут за свой счет, пытаюсь мосты навести, чтоб приятней вместе работалось… — Понравился. Но ты же ненормальный неугомон. Тебя у меня заберут, или сам догадаешься скопытиться. Я буду безутешна. Сопьюсь. И что хорошего? — Не каркай. И не нагнетай, — сказал я, подливая и пытаясь настроиться на ее птичий язык. — Ешь, пей, молись, чтобы мы жили долго и счастливо. — Этот фильм я тоже знаю, — кивнула девушка и послушно выпила. И в скоростном режиме стала накидывать сверху. Короткая стадия расхожих афоризмов у моей подопечной закончилась внезапно. Я еще только разогнаться успел, а девица уже лежала мордой в стол. Вот и поговорили. Я закинул ее на плечо и притащил к себе домой, как добычу. Сгрузил на кровать, крепко обвил руками и ногами, успел пробормотать: — Цыпленок, кажется, я нашел тебе сестричку. Моя. Никому не отдам, — и тоже отключился.