Гувернер

Ни я, ни Огонек не страдали развитым чувством самосохранения. Имели мы его, да. Но не страдали от него. И люто друг друга за это ненавидели. Именно поэтому очень скоро мы решили жить вместе, чтобы, как престарелые супруги, всласть собачиться на бытовые темы и надоесть друг другу до чертиков. А еще немного потому, что нам обоим надоели маленькие тесные квартирки, больше похожие на кроличьи клетки, а на двоих мы могли себе позволить снять жилье попросторнее и попристойнее — две спальни, большая гостиная и немаленькая плазменная панель с игровой приставкой. В данном вопросе мы быстро и дружно сошлись во вкусах. Быстро распихав свои вещи по полкам шкафа, я заварил чай и, отхлебывая по дороге из одной из чашек, пошел спросить у девчонки, не нужна ли ей моя помощь. На пороге ее спальни я резко тормознул и не сумел удержать чай в собственной ротовой полости, фонтаном брызнув на полкомнаты. Огонек любовалась только что бережно вывешенным и расправленным постером с фотографией паренька, который когда-то скрасил мне одну незабываемую ночь. Я перевел взгляд на имя парня и хмыкнул: ну, вот и познакомились, очень приятно. — И ты туда же, — рассмеялся я. — Фапаешь? — но потом заметил, что взгляд девушки расфокусирован, и смотрит она куда-то мимо портрета. — М? — коротко откликнулась она, выйдя из задумчивости, и попыталась сосредоточиться на изображенном на постере лице. Однако взгляд ее снова непроизвольно скользнул мимо. — Да, наверное, — пробормотала она, явно думая о чем-то постороннем. Потом собралась и призналась: — Я бы этого товарища, наверное, даже не узнала, если бы где-то вдруг встретила. Никогда не могла разглядеть его черты. Я смотрю на этот плакат и всегда вижу совсем другое лицо и думаю совсем о других людях, — Огонек широко улыбнулась и легкомысленно закончила, — которых я не могу повесить на свою стенку, потому что скотч их не удерживает. О! А вот и повод «дожать», понял я и потащил ее обновлять наш «домашний кинотеатр» — слезовыжимающий фильм у меня уже был наготове. На финальных титрах Огонек сверкнула глазами и расплылась в жизнерадостной улыбке: — А тут у нас кто-то умелец и любитель мозг повыносить, я смотрю… Хорошая попытка. Я даже до конца фильма надеялась, что сработает. Поэтому засчитано. — Я все-таки однажды найду что-нибудь специально для тебя. Это же невозможно и не нормально все в себе держать. Иногда и поплакать не мешает. Тем более девочкам. Очень хорошо на нервную систему действует, чтоб ты знала, — начал ворчать я, недовольный провалом отличного плана. Огонек весело рассмеялась: — Ну, попробуй. Хотя лезть мне в душу я бы не советовала. Ничего интересного там нет. Без всего этого сухогруза общаться со мной намного приятней. Не переживай, толстячок, план был что надо — я обычная девочка и тоже люблю поплакать над всякими историями, но у меня просто не получается. Извини уж. — Иди сюда, маленькое чудовище, — привлек я ее к себе и сжал в стальном захвате. — Так и быть, живи пока и радуйся. Как же мне этого не хватало в моей одинокой жизни! Я испытывал настоятельную и неистребимую необходимость кого-то любить. Мою любовь Огонек принимала неловко и неумело, неуверенно и грубовато. А я был счастлив уже тем, что она позволяла мне себя любить. Я с восторгом проделывал над ней все то, чего ни при каких обстоятельствах не мог себе позволить с Джи Ху: целовал волосы и лицо, навязчиво обнимался, подкладывал ей из своей тарелки кусочки повкуснее, валялся на диване перед телевизором, переплетясь конечностями и набиваясь всякой хрустящей вреднятиной.