Гувернер

Тинкербелл готовит мне волшебные завтраки (объясняет это тем, что готовить она любит, но только для себя ей стараться слишком лениво), следит, чтобы я хорошо питался. Когда по пьяни мне случается подцепить какого-нибудь невнятного козла, от которого потом хочется поскорее избавиться, изображает мою стервозную девушку. Со временем стала привычной следующая картина: я выхожу с утра на кухню в поисках холодной минералочки, а Чихуахуа уже сидит на стуле, поджав под себя ноги, и хихикает над моей свеженькой перепиской с Ним. — Я же сто раз просил отбирать у меня телефон, когда я бухой! — бормочу я недовольно. — Тебе столько лет, уважаемый, а ты все еще людям доверяешь, — смеется она. — Как можно лишать меня такого удовольствия? Это так трогательно, ты даже себе не представляешь. — Рад, что тебе нравится, чудовище. Ты еще слезу пусти для убедительности. — Мое сердце обливается слезами умиления, разве не видно? — Огонёк дурашливо оттягивает нижнее веко и старательно вращает глазами. — Оденься нормально, а не как американский бомжующий хиппи, заведи себе человеческого мужчину вместо тех пиявок, которых ты таскаешь сюда кормить, и будут тебе такие же пламенные послания, а то и получше. — Да ну тебя. На кой черт мне сдались человеческие мужчины. Чтоб потом от жалости к себе сдохнуть?.. — отмахивается рыжее чудовище. Женская логика… — Достала! Тебя лечить надо… Зачитай-ка мне лучше новости и почту. В какое пекло мы в этот раз сунемся дровишек подбросить? Не люблю разбирать мелкий шрифт. Да и на слух я информацию воспринимаю лучше.

***

Какой же я был дурак, когда бесился из-за маленького Джи Ху, отданного мне на воспитание. Если бы не этот непредсказуемый поворот судьбы, так и остался бы я старым, одиноким, никому не нужным, унылым педиком и не имел бы в жизни ничего, кроме своей гребаной карьеры и вечного вранья. А теперь у меня есть свобода и двое детей, которых при другом раскладе у меня бы никогда не было. Джи Ху подарил мне семью, с Ним я узнал, что такое любовь и счастье, Огонек подарила мне крылья. Они все тут, в моем сердце, всегда со мной. И этого у меня уже никто не отнимет. Я благодарен своей судьбе — я получил от нее гораздо больше того, на что вообще мог рассчитывать. Иногда я думаю о том, что хотел бы умереть вот здесь, в этой точке, на этой высоте, а не медленно загибаться где-то от крохотной пенсии, старческих болячек, маразма и одиночества. Только бы еще Его хоть разочек повидать… — Ну ты и чудила… — ворвался ядовитый шепот рыжего домашнего демона в мои утренние мечты. Я попытался вспомнить, что было накануне, но понял, что не могу припомнить даже то, как добирался до дома. Дело в том, что мы наконец-то аккуратно завершили одно очень долгое, сложное, довольно опасное и тягомотное дело, неожиданно растянувшееся аж на несколько месяцев, выбрались живыми и чистыми, получили большой (ба-альшой) отпуск со всеми причитающимися долгами по выходным дням, расслабились и отмечали это событие, не просыхая несколько дней. Страшно представить, что там стряслось, если даже мой любимый прибабахнутый тушканчик обозвал меня «чудилой». — Не томи, моя радость… — простонал я, разлепляя пальцами опухшие веки. — Я танцевал стриптиз на барной стойке в женском купальнике? — Лучше бы ты танцевал стриптиз в женском купальнике… Только ты мог до такого додуматься… Ты своему встречу назначил, с конкретным указанием времени и места. Если это, конечно, существующее место, а не романтический сопливый бред… Ла-а-йи-с-Ла-а-я-ву-о-ри. Блин, язык сломать можно, пока прочитаешь. Это в нашей Солнечной Системе находится? — Неуч, питекантроп дремучий, соломенное чучело. Я тебе больше скажу — это даже где-то на нашей планете. Сто раз тебе говорил не давать мне телефон… — Думаешь, будет ждать? — А вдруг будет?.. Я же буду последней скотиной, если не приеду… столько лет… — я поднял отчаянный, полный решимости взгляд: — Сколько у меня времени? — Ты был неподражаемо убедителен в серьезности предложения, толстячок — дал ему целую неделю на сборы. Тут с Луны можно успеть прилететь. — Хрен мне в задницу! Где мой чемодан?! — заорал я и навернулся с кровати, запутавшись в одеяле. Тинкербелл посмотрела на меня скептически, как на безнадежного старого маразматика, и покачала головой: — Лучше я с тобой поеду, что-то сдается мне — нельзя тебя одного отправлять… А если еще и с ним все так же плохо, то вообще беда…