Калейдоскоп бедствий

      Обычно он берёт чай. Классический Эрл Грей, крепко заваренный и легонько обжигающий язык. Практически символ взрастившей его страны — ледяной Англии.       Чай — это напоминание о доме. Холодном, практически покрывающийся льдом изнутри в особо морозные зимы, где иногда утром приходилось ждать, пока вода в кране подтает. В такие дни нянечка брала чайник и заваривал горячий напиток, давая по рукам, когда маленький Сагуру тянулся погреть руки о тепло посуды. А потом он усиленно дул на обжигающий руки и язык чай и улыбался, весь сжавшийся в комок.       Чай — больше, чем напиток для него, скорее, некий символ. Запах и вкус ностальгии по детским временам, когда самой большой проблемой было тайно прочитать ночью книжку так, чтобы нянечка его не спалила и не отобрала. А ещё — остывшая грелка утром.       Но сейчас он пьёт другой напиток — кофе. Медово-цитрусовый.       Цедра чуть горчит на зубах, пока мёд ласково нежит язык. Странный немного, Сагуру не может признать вкус. Может, дикий. А может — какая-то незнакомое ему растение. Но точно не шалфей. Впрочем, это неважно.       Важнее ассоциации, верно?       Хаттори — как раз цедра с мёдом, а не красный перец, как ему казалось раньше. Не обжигает, лишь немного горчит от некоторых поступков.       Сагуру мягко улыбается, делая очередной глоток тёплого кофе. Иногда и впрямь стоит изменить своим привычкам, даже если в глубине души — самый жёсткий консерватор, что только может существовать. С поправками на современные тенденции, конечно.       Ещё один глоток, ещё несколько кусочков цедры с привкусом мёда.       Новый вкус дома. И пусть это не доказано пока, он видит достаточно — Хаттори, что пьёт и плюётся от слишком крепко заваренного чая, которого у него целая чашка. Всего в двух или трёх столах от него, до сих пор не заметивший его и в одиночку гипнотизирующий то напиток, то чайник, будто надеясь, что от долгого взгляда вкус станет лучше.       Если бы. Чем дальше, тем крепче и хуже с непривычки.       Сагуру улыбается. А после резко подсаживается к ошалевшему кансайцу и отпивает из чужой чашки привычный напиток, позволяя крепости ударить по ностальгии и размягчившимся после нежного кофе рецепторам.       Интересный вкус. Давно стоило так сделать.        — Эй!.. Какого... — Хаттори мучительно краснеет. Наверняка по многим причинам: и увидеть его не ожидал, как и отбирания чашки, и нарочитого касания той же части, где были теплые губы. Косвенный поцелуй.       Для японца это понятие значит больше, чем для европейца.       Хаттори молчит. Смотрит, пока он пьёт чай, краснеет сильнее. А после хватает чашку Сагуру и отпивает из неё сам, мгновенно размякая под удивительно нежным для такого сочетания напитком.        — Я думал, что ты чай пьёшь обычно, — вздыхает тот более расслабленно, делая ещё один глоток.        — Обычно и беру. Но взял кофе, потому что ты опередил меня, — отвечает он, самую малость жалея о невозможности разделить вкусы прямо сейчас. Не в кафе же при всех, и так многие косятся из-за его выходки с чашкой.       Но оно того стоило. Необычный вкус сочетания кофе и крепкого чая тому подтверждения. Хотя, конечно, его с такими вкусами точно не поймут.