Жнец

Предисловие. Во-первых, бета ушла. F Очень жаль, ибо я сама запятые ставить не умею, хоть изо всех сил и пытаюсь научиться. Придётся жить уж как есть или искать новую бету (Если кто хочет, вакансия открыта). Уберу пометочки «Проверено бетой» из других глав, чтоб не мозолили глаза. Ещё раз, очень жаль. Спасибо за работу. Во-вторых, главы выходят реже, ибо я засела в Minecraft основательно. Тут уж даже господь бог не сможет ничё поделать. В-третьих, я хотела сделать из этой главы тоже типа сборника маленьиких рассказиков, как «Выходной день» (Кстати, не подскажите, в названиях томов все слова пишуться с большой буквы или только первое?), но в POV. Планировала выполнить их в виде рассказов вокруг костра, однако их оказалось придуманных заранее всего две. Решила вот так сделать, тож неплохо. К слову, это предпоследняя глава в арке. Дальше вернёмся к нормальному стилю. Но вот недолго мне довелось радоваться выбитому отдыху для себя и сестрёнки. Из всего отряда Даля один человек всё же умудрился остаться живым. И именно тот, чью смерть, помимо самого Даля, я желал увидеть больше всего — Дина. Та девушка с голубым левым и зелёным правым глазами, бешеными шавками и больной головой. Сказала, амулет посоветовал ей никуда не выходить в ту ночь. Она его слова послушала и приходить не стала. Говорю же, больная. Этот амулет мне подарила моя мама сразу перед отъездом, как раз тогда, когда мы виделись в последний раз, чтобы я всегда о ней помнил. Наша фамильная реликвия, передаётся уже довольно давно. Я попытался сразу же его отнять, но не смог. Шантаж. Наябедничай Дина кому, от проблем бы не отделался. Пришлось идти вместе с ней в город, неведомо куда. (Дина): Постой-ка. Давай отложим наш праздник ненадолго. — Чё ещё? (Дина): Захотелось кое-кого навестить. Сделаю столь прекрасный день ещё лучше… Мы дошли до Пограничного Рынка, где он переходил в простые улицы. На углу расположилась кузня. Туда она меня и потащила. (Дина): Пойдём, не стесняйся. Там же я вновь увидел того воина в маске. Он как раз выходил на улицу. Мы пересеклись взглядами, но не заговорили друг с другом. Не о чём было, да и незачем. И стоило отвернуться на мгновенье, он исчез, а сильный поток ветра захлопнул входную дверь. То ли с толпой смешался, то ли ещё чё. Дина тоже его заметила, но внимания особого не предала. Когда я рассказывал про ночной инцидент и описывал внешность воина, её рядом не было. Встретились на выходе из пещеры. (Дина): Эх, блин. Опять эта дверь. Она, видишь, вон какая старая. Когда захлопывается, иногда замки с блокираторов слетают и сами закрываются. Ну чё встал? Давай, стучись. Я постучал в закрывшуюся дверь и услышал знакомый голос. Но после небольшого ожидания никто к нам так и не подошёл и не открыл. (Дина): Нет, ты неправильно постучал. Так они никогда не откроют. — В смысле неправильно? А как я, твою мать, должен постучать?! Похоже, у них был своеобразный шифр. Дина настучала по двери коротенькую мелодию. И тогда-то к нам наконец подошли. (Кеннет): Чё надо? (Дина): Даров, Борода! Открывай! Гости пришли! (…): П-прошу! Сэр! Н-не открывайте! — (Голос знакомый.) (Дина): Ох! Я уже слышу его! Слышу этот чудееееесный голосок! Кузня принадлежала Кеннету. Он-то нам и отворил. В стенах, к слову, кроме него я встретил и подмастерье. На вид напуганного, будто своей смерти в глаза смотрел. Только недолго. Отвернулся, сел возле точильного камня и притворился, будто работает. Меня небось и не заметил. (Дина): Ну здравствуйте, мои дорогие! Как поживаете? Зато Дина довольно быстро заметила его. Нисколечко не медля быстрым шагом направилась к нему, закрыв тенью и нависнув над головой с широченной ухмылкой. Затевала какую-то игру, в процессе которой над пареньком издевалась. По другому никак. И явно это было лишь самое начало. — (Вот кого он так боится…) Я, как и все прочие работники в комнате, знал, что не могу вмешиваться, потому начал расхаживать по дому. Многое указывало на то, что оба кузнец и его подмастерье здесь жили. В одной из комнат стояло две кровати и лежало несколько личных вещей. Возле промятой сильнее на прикроватной тумбе в рамке был чей-то общий чёрно-белый портрет. Не разукрашенный. Такие в городе много где делают. Мужчина, женщина и маленький мальчик, должно быть, семья. Лицо мужчины мне показалось знакомым, и я решил рассмотреть его поближе. Взял рамку. — Где же я тебя видел… (Кеннет): Ну-ка положи на место! И тут же Кеннет рамку у меня отобрал. С очень недобрым выражением лица. И взглянув на это самое лицо я сразу допёр, что как раз его на портрете и запечатлели. Не узнал из-за возраста и бороды. Тот, что на картинке выглядел лет на десять моложе, да и фигура совсем отличалась, не толстый и руки не накачанные. Плюс, он улыбался. По-настоящему улыбался. Чего на роже старого кузнеца больше никто никогда не увидел бы. — Дак это что, ты? Ничё се, время тебя явно не пожалело. (Кеннет): Ещё хоть раз тронешь — руки оторву. — А рядом кто? Твои жена и сын? (Кеннет): … — По лицу вижу, что да. Это давно нарисовали? (Кеннет): Не лезь ни в свои дела, мечник. Оставь меня в покое. — Добавь ещё «Меня никому не дано понять» или «Я такой один на свете». (Кеннет): На самом деле наши судьбы схожи гораздо больше, чем ты думаешь. — Ага, как скажешь. Кеннет на эту тему особо не распинался. И я в его дела лезть не стал. Мало ли, чё там случилось. Оба вернулись в главный зал, где Дина так и продолжала нависать над подмастерьем, тупо молча на него пяля. Однако с моим приходом всё переменилось. Юноша странно на меня посмотрел. Очень странно. И затем медленно положил инструменты, выпрямился и сделал несколько глубоких вдохов. (Дина): Ой! А ты чего делаешь? Тот, кто пару секунд назад сидел на хлипком стульчике под Диной ныне возвышался почти до потолка с жатыми кулаками. Намечалось что-то недоброе, чего здесь явно никогда не происходило. (Подмастерье): Й-й-йя больше не н-н-н-намерен эт-то терпеть… (Дина): Хм? Ты чего? (Подмастерье): Х-х-хватит с меня т-твоих издевательств! Подмастерье решил дать ей отпор. Смелый поступок, признаю, но навряд ли хорошо обдуманный. Хотя кто ж его знает, о чём он там думал. Может, она всегда приходила с псами, а раз сегодня их не было, он решил возможностью воспользоваться. (Дина): Охо! Вот оно что! Как запела наша птичка. А силёнок-то… Правда вот, девка этому обрадовалась. Появился оправданный повод ему набить морду, тут даже я понимал. Быстренько схватилась за металлическую шипованную булаву на спине и замахнулась ему по торсу. (Дина): ХВАТИТ?! У неё оказалось больше силёнок в руках, чем можно было подумать, смотря на внешность. Но и у юнца тоже. Поймал рукой, поставив пальцы меж шипов, выхватил и швырнул куда подальше. И неуверенный мальчонка сменился чем-то куда страшнее. (Дина): Так ты решил, значит… Да. Пожалуй, ты прав. Хватит уже. *Хрустит костяшками* Хехехехехеее… пора заканчивать… Ну-ка, помоги-ка мне, браток… — Я не твой «браток». И не собираюсь- (Дина): Ты бы про сестрёнку свою не забывал лишний раз… Мало ли, вдруг это ей жизнь спасёт… Кто знает… На самом деле прямо сейчас я бы с превеликой радостью посмотрел, как эти двое мутузят друг друга до смерти. Уверен, у неё не было и пол шанса в кулачном бою, без оружия и псов. Жаль, что не всё в нашем мире работает честно одинаково для всех. Кому-то палки в колёса вставляются просто за то, что он до сих пор дышит. (Дина): Выбирай: Он или Она? Так и подмастерье оказался не по ту сторону лодки. Стоило ему оскалиться, два коллеги по щелчку пальца схватили за руки и повалили на землю, пока Дина вновь готовила для удара булаву. А я был вынужден не просто смотреть, как из него медленно и болезненно начнёт выходить жизнь… (Подмастерье): Ч-что вы?.. — *Вздох* Прости, братан… Но и принимать активное участие. (Дина): НИЧТОЖЕСТВО! Четыре человека принялись забивать юнца, как настоящий скот. Говорю четыре, потому как Кеннет к ним вскоре присоединился. Не сразу, но присоединился. Как после и я. Три пары кулаков, принадлежащих крепким и здоровым, как скалы кузнецам и тяжеленная шипастая стальная булава дробили кости, мяли кожу и давили мышцы. Уверен, одного точного удара последней хватило б для летального исхода, но та сраная маньячка намерено херачила по рукам и ногам, не задевая важных органов. Пока они не превратились в однородное пюре под кожей. (Дина): О, а тебе всё мало и мало… Хехе, какой ненасытный… НУ ТАК СДОХНИ! Девка явно сил не жалела. Но он никак не мог умереть. Все старались продлить этот процесс, как могли. Тогда-то я и вклинился. Тоже кулаками, по началу, дабы случайно психов не задеть и оттого не навлечь проблем. Бил, что мочи в руках было. Уже вскоре заболели мышцы. Но я продолжал бить. Не потому, что тоже мальца не любил или считал слабаком, а потому, что хотел облегчить ему страдания. Я изо всех сил старался, чтобы он поскорее помер. Чтобы перестал чувствовать всю ту боль. И в какой-то момент я не сдержался, расчехлил саблю и перерезал ему глотку. (Дина): Эй! Ну ты чё?! Я же только разогрелась! Совсем без башки?! — Да тут уже нечего отбивать. Отбивные так не отбивают, как вы щас отбили его. (Дина): Тц… Ой, да хрен с тобой. Уже ничего не поделаешь. Всё равно неплохо получилось. Отличное начало дня. — Закат на дворе. (Дина): Чего?! Так быстро?! Мы же вроде только вышли из лесу, солнце едва взошло… — Из Тоб мы вышли незадолго до полудня. В город пришли хоть и днём, почти к вечеру. Ещё дубасили его где-то час-полтора. Пока ты его туда притащишь, пока сюда посадишь, пока там привяжешь, пока сям отвяжешь. Да ты одно точильное колесо раскручивала вручную минут пятнадцать, чтоб ногти вместе с пальцами и костями стереть. По всем станкам и ко всем инструментам его перетаскала, вот вечер и наступил. (Дина): Надо же… Эх, незаметно время пролетает за любимым делом… Ладно. Идёмте, ребятки. Поможете его вынести. *** Мы к закату оттащили его тушку в ближайшую подворотню и оставили там в куче мусора, на радость крысам. (Дина): Да бросьте его здесь и дело с концом. (…): Ты считаешь, что тут никто не найдёт? (Дина): Да мне плевать. Искать его тупо некому. Хех, да и потом, мы этого выродка так отделали, что в нём даже человека не узнают. Оттуда ушли в таверну через дорогу. Кто-то отмечать отлично прошедшие сутки, а кто-то как обычно: пытаться их забыть. (Кеннет): Слушай, это… Я видел, что ты сделал… — Чё те ещё от меня надо? Отвали. (Кеннет): Спасибо, что помог. — (Чёртовы уроды…) (Дина): Ну эй! Вы! Двое! Чего плетётесь? Поживее! — Рррррр… Солнце зашло быстро. Рынок почти затих, оставались лишь немногие, кто ещё находился на улице. Но и те уже спешили разбрестись кто куда. В баре не было особо людно, но и не совсем пусто. Средненький такой будний. Пока остальные дружественно переговаривались между собой за постепенно пустеющими кружками, не нарушая общей обстановки, достаточно тихой и в каком-то роде даже мягкой и уютной, я молча вышел из общего стола и уселся за стойку, принявшись осушать те, что заказал себе. Однако довелось побыть наедине с тишиной и своими мыслями мне недолго, Дина простилась с остальными и уселась рядом. (Дина): Ой, ну чего ты такой грустный? — *Чик* *Чик*…Ффффф… Она не бурлила энергией, видимо выдохлась после такого-то дня, разговаривала спокойно, немного вяло. Периодически валялась на столе и осматривала меня, сложив голову на руки, иногда привставала и качалась. Как деревце на ветру. (Дина): Та не переживай ты, всё же спокойно. Тебе же, насколько знаю, кучу отгулов накопили. Колись, сколько? — *Вздох* Если скажу, ты заткнёшься и оставишь меня обратно наедине с тишиной? (Дина): Ничего не обещаю. — … (Дина): …Но. Может быть. Я тоже немного устала. *Зёв* Спатеньки охота. — Три недели. А теперь сгинь нахрен. (Дина): Три, значит… Чудно, чудно. — … (Дина): … — Чё ждёшь? Я неясно выразился? (Дина): Хехе, всё-таки захотел поговорить? Сам же сказал, оставить наедине с тишиной. Я молчу. Сижу, попиваю и молчу, на тебя гляжу. — *Вздох* Понятно. (Дина): Что именно? — … (Дина): А. «Понятно». — … (Дина): … Мы просидели в таверне где-то с пол часа. Затем Дине показалась эта обстановка скучной, и она повела меня куда-то ещё. А тех троих оставили позади. Помню, перед самым уходом она опять начала разговаривать сама с собой, точнее, с моим амулетом. Что-то выслушивала, что-то отвечала. Я не помню, старался не обращать на неё внимания. (Дина): Амулет сказал, любая другая таверна будет лучше той в разы. Тип куда угодно, но не оставаться там. Вон, вишь, даже у этой железки вкус лучше, чем у тебя. — … (Дина): О чём думаешь? — О том, как бы тебе череп проломить… (Дина): Не, про это я и так знаю. Помимо. — … (Дина): Лан тебе, если поделишься — легче станет. — Да всё никак не могу выбросить из головы тот портрет… Сам не знаю, с чего вдруг. Вроде никогда подобными вещами не интересовался… (Дина): Какой? — У Кеннета. Нашёл портрет его и видимо его семьи: жены и сына. Думаю, может потому он такой чёрствый, что остался один. (Дина): Ах! Ты про Великий Спектакль? — Чего ещё раз? (Дина): Ой, ой. Ты не слышал? Это просто отличная история. Гарантирую, тебе понравится. — (У меня очень плохое предчувствие…) (Дина): Кароч, слушай. Жил да был, значится, давным-давно кузнец. Молодой кузнец, амбициозный, подающий надежды. Настолько амбициозный, что решил открыть собственную кузню, лишь немного поработав в чужой. Получил парочку положительных отзывов за труды и возгордился. А денег на кузню не было. И кузнец расстроился. Думал он, думал, долго думал, со всей своей семьёй думал, с женой и десятилетним сыном. И придумал! Взять денег у тех, у кого они есть, и постепенно отдавать с заработанного в той самой кузне. Только вот ни у кого другого тоже в городе не нашлось. Кроме одной группы людей… — А… Хмпф, дальше можешь не продолжать. Я уже- (Дина): Ненене, ты дослушай, до самого интересного ещё не дошли. — Ладно… (Дина): Вот, значится, на чём я там… Ах, точно. Вот он взял у той группы… — У Восьми Пальцев, я допёр. (Дина): Да, у Восьми Пальцев. Вот взял он у них денег, и за десять дней и десять ночей построили ему новенькую кузню. Хорошую, добротную, просторную. И как принялся работать кузнец! Первый год дела шли отлично. Обновил оборудование, сделал рекламу. Второй год дела шли отлично. Нанял рабочих. Третий год дела шли отлично. Оформил закупку и продажу в другие города. Но на четвёртый год пришло неприятное известие. Забыл со всем этим кузнец, что долг нужно отдавать, вновь возгордился и почти все заработанные деньги на кузню-то и потратил. Пришли Восемь Пальцев в нужный срок, как договаривались, за платежом. А кузнец и сказал, мол, подождите, пожалуйста, я ещё заработаю и отдам. Но не послушали его Восемь Пальцев и взяли своё. Однако не деньгами… Тем, что для кузнеца было дороже любых денег… — Забрали жену и ребёнка… (Дина): Кузнец в колени упал. Заплаканный, молить начал оставить их и забрать его. Но сказали ему, что не стоит его тельце и половины одного из них, не то что вместе взятых. Тогда кузнец предложил сделку: половину дохода отдавать организации взамен на возврат семьи. Кузнец не сказал, как долго он должен был это делать, и обе стороны понимали, что это значит — на неопределённый срок. Смекнули Восемь Пальцев, что от кузнеца может быть толк, согласились. Приказали не только отдавать заработанные деньги, но и бесплатно делать для их людей оружие, инструменты и доспехи по нужде. Кузнецу не оставалось выбора, кроме как согласиться. — Но там явно был подвох. Куда тогда делась его семья? Где они? (Дина): Да ты дослушай, самое интересное вот как раз. Восемь Пальцев сказали, что перевели его семью в другой город, там, где он бы их никогда не нашёл. Новый дом для них нашли, охраняют ныне, обеспечивают всем для жизни необходимым, едой, водой, одеждой и прочим. Разрешили письма писать, но не более, даже получать нельзя. Ведь без них не было гарантий, что он не остановится и не расторгнет сделку. — Понятно. Он работает каждый день, потому что где-то там его семью держат в заложниках, пусть и не напрямую. Рычаг давления. (Дина): Да дослушай ты! — Ладно, ладно… (Дина): И согласился кузнец на всё это, и теперь работает каждый день, с мыслью, что если перестанет, то отправят его семью на тот свет. — То же самое же ска… (Дина): … — Лан, сама давай. (Дина): Кхем-кхем. А чтобы не заподозрили в нём слабости и приняли за своего, играет кузнец ныне роль озлобленного пердуна. Так бы никто не посмел ему угрожать и поднимать ставки. Несколько лет прошло уже. По сей день он работает ровно столько же, сколько в первый. Один из немногих должников, чьи условия сделки не изменялись ни единого разу. А чтобы поверили ему точно, договорился он и со своим новым подмастерье. Бездомный мальчик, которого он подобрал незадолго после и выходил, как собственного сына. Кузнец по-настоящему его любил, ведь был мальчик так похож на сына родного. Однако, чтобы не показать слабость, вёл себя с ним, как с недочеловеком. Бил и унижал, материл и оскорблял. Голодом морил и про расправу говорил. Но каждый день перед сном повторял он мальчику, что делает это для семьи. Что по-настоящему любит его, ведь был мальчик так похож на сына родного… — Так понимаю, все уже давным-давно про его спектакль знают. (Дина): Агась. Мы ж развед-отряд. Наша работа — всё знать. Но по приказу Восьми Пальцев не говорим. Нравится им сей спектакль, очень хороший. А то, что мальчик от постоянной смены этих двух крайностей сам головой тронулся лишь добавляет остринки. И смотреть на это правда интересно. А учавствовать — ещё интереснее. Прикольно наблюдать за тем, как рожа кузнеца кривиться от издёвок над мальчиком, но как он сам в них всё равно продолжает активно учавствовать. И стоит того, чтобы сделку не менять. Всё равно же выгодно. Жаль, конечно, что сегодня занавес наконец опустился. Но всему суждено заканчиваться. — Это конец? (Дина): Однако… — Хм? (Дина): Насчёт семьи кузнеца… Вот самая интересная часть… Хехехехехе… — … (Дина): Не знал кузнец, что сделали с его женой и сыном, и по сей день не знает. Смекнули Восемь Пальцев, что обеспечивать их — убытки ради убытков. И что двойную, а то и тройную выгоду можно из этой сделки извлечь. Всё равно отправили сына и жену кузнеца отрабатывать. И ох, как же они отрабатывали… Конечно, жёнушка продержалась всего где-то месяц, если не меньше, а вот сынишка смог прожить целых пол года. И наверное дальше б жил, если б не пришло ему в голову организовать побег. Думал, если подговорит всех своих ровесников, то хоть кому-то, да доведётся убежать. Всех не поймают. И был он прав от части. Одна девчонка убежала. Однако остальные двадцать, он, в том числе, стали собачьим кормом. Жаль было потерять такой ценный ресурс, как двадцать живых детей, но зато на еде для собак сэкономили. — То есть… Его семья подохла почти сразу… А он годы корячится за троих с мыслью, что они ещё живы… (Дина): Да-с. Писемки всякие раз в месяц пишет, мол, «Ох, как же я скучаю»; «Ох, как же я вас люблю». А мы с друзьями каждый раз ржём, когда перечитываем. Кстати, вот и конец истории. Терь можешь скок хошь вопросов задавать. — Чёт мне… Вообще больше не о чём спрашивать не охота… (Дина): Ты же, надеюсь, не расскажешь ему? — Хах… Будто у меня есть выбор. (Дина): Ну да, тоже верно. *** Из той таверны меня повели по всяким другим барам. Небось, весь город обошли. Побухать почти везде успели. Может быть, дело в том, что я уже успел неплохо выпить, или ещё в чём, но впервые мы с ней разговорились. Да, пожалуй, из-за бухла. Ибо половину следующей ночи я вообще не помню. Чё-то вроде выслушивал её россказни, сам рассказывал, расспрашивал. Но и намёка не имею, про чё конкретно. (Дина): Ох… Кхм. Кхм. — Сильно крепкое? *Хрипит* (Дина): Вкусно… Кхх. Кх-кх-кх… Ох, ой. — Если ты этим попыталась произвести на меня впечатление — найди другой способ. *Хрипит* (Дина): Да не, не… Кх… Мне правда нравится… Кх… — Мм… Хорошо пошло… И ты вот от такой мелочи щас подыхаешь? (Дина): … — …К слову, как вообще кто-то настолько непохожий на бойца оказался в элитном отряде главной преступной организации страны? (Дина): Ещё от тебя мне не хватало подобных высказываний. — Я тебе про себя сейчас рассказал после первой же просьбы. Твоя очередь. (Дина): … — Мне правда интересно узнать ответ. (Дина): Я не хочу об этом говорить. — Тем лишь подогрела мой интерес. Колись, не стесняйся. (Дина): … — Обещаю, никому другому не расскажу. (Дина): Ты, конечно, человек-слово, но доверять тебе лично мне нет ни одной резонной причины. — Должен же быть способ тебя разговорить. (Дина): Да чё те не имётся-то? С чего вдруг такая смена настроения? — Впечатление, которое ты производишь, очень неправильное. Будто сломанное. Выглядишь, как самая безобидная девушка на всём свете, но ни от кого в жизни я не чувствовал такой опасности. Раньше я думал, что это самый простой психоз. Тогда здесь нет ничего не обычного. Щас же, проведя с тобой какое-то время, я понимаю… *Вздох* Ладно. Признаю, был не прав, виноват. Может, ты и не такая больная на голову маньячка, какой казалась… Ну может и такая, но, по крайней мере, не без причин. И эти причины я хочу узнать. (Дина): Ты… правда мной так заинтересовался? …Нет. Нет-нет-нет. Это всё равно ничего не меняет. — Хм… Так и не можешь мне довериться… Раньше подобного не случалось. Постоянно лезла, нос совала куда не попадя, а сейчас совсем другая. И чем больше времени с тобой провожу, тем сильнее начинаю тобой проникаться. (Дина): … — Хмпф. Что ж, раз не можешь позволить никому знать, то не позволяй и дальше. Но мне ты всё-таки расскажешь. (Дина): Это как? Уже в хлам нажраться что ль успел? — Предлагаю так: ты расскажешь, а я потом напьюсь так, что ничего этого не вспомню. Не буду помнить — не проболтаюсь. Да и по сути ты так никому ничего не говорила, раз никто ничё не помнит. (Дина): А это… более надёжное решение. По рукам. Но учти, я сама прослежу. — Идёт. — (Вроде и булавой машет, а хватка на удивление слабая…) Повторите нам! *Хрипит* (Дина): …Кх. Лан, оставляю это на тебя… — Фух… Ну. Рассказывай. Как ты оказалась там, где оказалась. (Дина): Да и… рассказывать особо нечего. Я выросла в очень далёкой отсюда деревне с обычаями и порядками, которые от местных отличаются кардинально. — Это объясняет твою внешность. (Дина): Эй?! — Прости. Я не в том смысле. Я всё не мог понять, почему у тебя такое лицо странное. Вроде и красивое, а вроде и необычное. Дело было в национальности. Я таких людей уже встречал, но немного, потому забыл. Да и на лица у меня память херовая. На голоса — отличная, а на рожи… Ладно. Продолжай. (Дина): Когда впервые попала в Э-Рантэл, по ощущениям словно пришла в совсем другой мир. Например у нас в домах не было дверей. Ни единой. — В смысле? Как вы тогда из них выходили и попадали внутрь? (Дина): Мы просто двигали стены. То не являлось чем-то сложным даже для меня в юном возрасте. Их делали не из камня или дерева, как у вас, а из толстой бумаги. Или вот ещё, все деревья у нас имели совсем другой цвет — розовый — а у вас деревья и трава одинаковые. — Ух ты. Круто. А ещё чего-нибудь расскажешь? (Дина): Давай щас закончу это и после расскажу. Сегодня же. Список я могу долго продолжать, но остановлюсь на одном пункте. В отличие от вашего народа, у нас не принято делать женщин воинами. Только мужчины сражались. И деревня наша, кстати, как раз специализировалась на том. Все наши мужчины поголовно были бойцами в каком-либо роде. Женщины делали всё остальное. Кроме, пожалуй, охоты. Как и я, потому что мамы не было, только папа. Ещё с малолетства меня научили исполнять домашние обязанности, буквально лет с семи. — Мда. Тогда понятно. Небось, не слишком легко приходилось. (Дина): Кто сказал? — Просто у меня есть знакомая с похожей историей. У неё с отцом тёрок было немерено. (Дина): Глупости несёшь. За что бы не взялась, папа всегда и во всём мне помогал и поддерживал. Он вообще никогда от меня не отворачивался. Наверное, единственный в мире человек, который меня по-настоящему любил… Частенько брал меня с собой на всякие сборы и прочее, потому как дома не хотел ни с кем одну оставлять. Показывал мне разные места, по военным лагерям водил, на солдат смотрели. — И на поля боя? (Дина): Совсем дебил? Семилетней девочке показывать сражения. Ишь до чего додумался, болван. — Я не… (Дина): Проехали. В общем именно эти поездки и картины с детства меня вдохновляли. Отцом, как и прочими воинами, я восхищалась с самых ранних лет. Потому, повзрослев, захотела стать одной из них. Я прониклась идеей превратиться в настоящего воина. Но вот староста и наш учитель моего рвения не разделяли. Мало того, что меня все всегда воспринимали, как самую на вид безобидную и… как бы выразиться… милую? Нет, не подходит… Что-то типа меньше всего похожей на воина или… — Женственную? (Дина): …Можно и так наверное. Да, пусть так. Самую женственную, будто последнюю, кто вообще из девушек мог бы вызваться. Иногда это даже становилось поводом насмешек. Но редко, мало кто позволял себе меня обижать. Как раз из-за этого. Отец всё видел и понимал. Он говорил, что сам во всём виноват, но исправить ошибку не сможет. Я так не считала, ни про первое, ни про второе. Упорно просилась к мастеру боевых искусств в ученицы. И всегда получала отказ, каждую попытку… Кроме одной. По-моему, где-то через месяц, как умерла его жена, он согласился. С одним условием… С двумя на самом деле: первым и не говорить папе про первое. — И на что ты согласилась? (Дина): Я… тогда уже почти была совершеннолетней, так что… — …Оу. Тогда понятно. Как жёнушка откинулась, он сразу на тебя глаз и… (Дина): … — (Никогда бы не подумал, что увижу на её лице слёзы…) Ладно, больше не будем об этом. (Дина): Не, не, всё нормуль. — Он хоть не старый был? (Дина): Как сраный изюм со своей седой… проклятой… бородёнкой… — … (Дина): Прости, отвлеклась. В общем, я была достаточно взрослой, чтобы понять намёки, но ещё слишком юной и глупой, чтобы уметь работать головой. Согласилась почти без раздумий. Папе так и не рассказала. Помню, как пришла домой с этой новостью, он жутко обрадовался, а потом начал вести себя странно. Наверное, дело в его вере в традиции, даже большей, чем у остальных. Решил разузнать, что заставило такого статного и мудрого человека старой закалки согласиться. Мастер, конечно, всё заметил и договорился со старостой. Оба были друзьями ещё с детства, так что навряд ли староста отказался помочь. Он просто взял и… Просто… П-прости, й-я… *Вздох* Так… Просто взял и отправил моего папу на войну. Или лишь сказал, что на войну. На деле никто, кроме них двоих правды не знал. Отправили-то его одного, а не в батальоне. Как бы то ни было, на войну, не на войну, но он ушёл… и не вернулся… — Если тебе тяжело про это вспоминать, то не продолжай. Я уже могу додумать картину: время шло, и вскоре ты сломалась, пришила этих двоих и сбежала. (Дина): *Всхлип* Хехе… На самом деле ты почти угадал… Я занималась у него на протяжении полутора года. Как ни странно, учили меня так же, как и других, до того же уровня. Я не отставала от группы, иногда даже преуспевала. Но потом во время спарринга с ним что-то внутри ёмкнуло. Впервые повалив его на землю, я почувствовала счастье, какого прежде не ощущала никогда… И всё ради того, чтобы этот старый хер меня публично унизил. Сказал, я зарвалась, что с такими темпами воина из меня не выйдет никогда, и заставил убираться. Мыть полы, там, подметать и прочее. Работа монотонная, а потому провоцирующая на раздумия. Дак ещё и на такой почве… Й-я… сама не уверена, что на меня нашло. Но что-то явно. Мелочь, однако… Я стала совсем другой… — У тебя тупо накипело. Бывает, терпишь, терпишь, даже сам того не понимая, а потом из-за какой-нибудь хернюшки срываешься. И потом спрашиваешь себя: «Что вдруг со мной стало»? Эта внутренняя перемена длилась годы, а не пару минут. Просто ты старалась её не замечать, ведь это б значило, что придётся отказаться от мечты. Вот только в какой-то момент последний спасительный рычажок внутри дал осечку. (Дина): Да… Слушай, и правда. Сейчас я вижу. Откуда у тебя такие познания? — В своё время приходилось читать много книжек про то, как работают человеческие мозги и как их чинить. (Дина): П-понятно… Ну да, так и случилось. Какой-то внутренний щелчок произошёл тогда во время спарринга. К ночи я прямо посреди мытья полов бросила швабру и пошла в оружейку. Башка словно отключилась. Без её вмешательства руки взяли со стойки охотничий нож и булаву, и я направивилась с ними в дом старосты. Зарезала его во сне. Не перерезала горло, а натурально зарезала. Тело уже окончательно освободилось от контроля, а в голове остался чистый белый лист. Ничего ему не сказала, никак не менялась в лице. С каменной рожей делала в нём новые дыры, не обращая внимания на то, что он уже был мёртв. — … (Дина): Как рука остановилась, что-то щёлкнуло в голове вновь, и я вернулась в школу. Нашла учителя медитирующим, как обычно, в подобное время. Он устрашился, увидев меня залитую кровью и с ножом в руке. Естессна, поднялся и встал в стойку. Я выпустила нож из руки и слепо бросилась в кулачную драку. Из которой, кстати, вышла победителем. Опустевший мозг значит ноль реакции на раздражители. Ничто не перенаправляло мой фокус с боя. Я вновь повалила его на доски. Он всегда говорил, чтобы я почаще улыбалась, даже через боль. Так что… это я и сделала. Я улыбнулась. Так широко, как только смогла. Щёки заболели. Но я продолжала. Ведь улыбка та была самой что есть настоящей. Я действительно хотела улыбаться. И нет, не только из-за ужаса у него на лице. Одержав победу я доказала ему, себе и вообще всему миру, что я сильнее. Что превосхожу его, как боец… Что я — настоящий воин… Чёрт, никогда не забуду ту искривившуюся рожу… Перед тем, как она превратилась в натуральный мясной блин от удара булавы. Ах, и брызнула кровь во все стороны… И разлетелись ошмётки… — Это ведь не конец, так? Ты сделала что-то ещё. Говорю, смотря на прошлую твою историю. (Дина): Нет. Не конец. Той же ночью я прошлась по всем домам в дерене. Расправилась с остальными также, как со старостой… Мне казались неправильными их традиции и суждения. Никто не держал меня и мои намерения достигнуть вершины всерьёз. Никогда. Все видели во мне только простую… безобидную девочку… Так что я решила доказать обратное и им. К утру вся деревня сгорела до тла, а я уже была оттуда далеко-далеко. Пешим ходом дошла до границы, где Аззам меня и подобрал. Он, в отличие от жителей деревни, смог разглядеть во мне воина. Пригласил в свой боевой отряд, рассказал про мою работу, и конечно же я, не дослушав часть про зарплату, жильё, еду и прочее, согласилась. Так в нём и состояла до прошедшей ночи. — … (Дина): Ну? Доволен тем, что узнал? — Хмпф, таким нельзя быть довольным. Я на то и не рассчитывал. (Дина): Нахер тогда затеял? Чтоб лишний раз меня огорчить?! Я, конечно, понимаю, надоедала порядком, но ходить с козырей?! За что ты со мной так?! — Я всё уже сказал. Просто захотелось узнать, как ты докатилась до жизни такой. Потому как начал сомневаться, что ты обыкновенная маньячка. (Дина): «Маньячка»? По-твоему, я настолько плохой человек? — А у тебя есть сомнения? Лично для меня, да. Да, настолько. Но хотя б не без причин. (Дина): Хех… — Что смешного? (Дина): Эх, глупенький, всё никак не поймёшь. До сих пор думаешь, что один такой хорошенький у нас, среди монстров. Нет в мире плохих людей. — В смысле нет? Как это, сука, нет? (Дина): Никто на свете не считает себя плохим человеком. Кроме побитых жизнью, но их мало. Каждый — герой в собственной истории. Да, есть общепринятые герои и общепринятые злодеи. Мы, например, вторые. Но ни единая душа в стенах тех катакомб так не считает. «Спроси кого угодно, бандит ли он по жизни, и все ответят хором, что однозначно нет». Аззам мне этот маленький стишок рассказал. — По-твоему, насильники, убийцы, работорговцы и наркоторговцы, все они не считают себя бандитами? (Дина): А ты считаешь себя бандитом? — Что? Нет. (Дина): Вот и ответил на свой вопрос… Ты от нас ничем не отличаешься. Кроме того, что являешься главным героем в своей собственной жизни. А главные герои — редко когда злодеи без мотивации… — И в каком же месте я — злодей? (Дина): *Пожимает плечами* Не знаю. Может, и нигде. Может, и везде. Сказать могут лишь другие. В том-то и дело, идиот. Пойми уж наконец. Уверена, на свете живёт масса людей тебя ненавидящих. Верно? Всеобщих любимцев просто не бывает. Каким бы добреньким человек ни был, он всегда либо ненамеренно кому-то солит и сам не понимает, либо вызывает зависть. — Ну… Из-за вас и ваших поручений в городе меня явно невзлюбили. (Дина): А чё это сразу из-за нас? Тя кто-то заставлял? — Да. Нож у сестрёнки под горлом. (Дина): Тоже мне отговорка. Если б правда хотел — давно б исправился. Но ты не хочешь. Ты не чувствуешь, что причиняешь кому-то вред, спасая сестрёнку. Злодеи как раз так и делают… Плюс, остальным-то ты при встрече этого не рассказываешь. Откуда им знать? Если отбросить эту часть, ты — обыкновенный бандит. Как и я. Как и все мы. Но лишь в глазах других. — Ты с каждой выпитой бутылкой становишься умнее и адекватнее? Пока выглядит так. И знаешь, прежняя мне больше нравилась. Хотя бы нравоучения не читала… (Дина): А ты никак не напьёшься… Давай уже. Обещал. Выполняй. — Эх… ладно, ладно… Только прошу, если надумаешь опять нотации мне читать — закрой варежку и не мешай… (Дина): Ничего не обещаю. — …Спасибо. (Дина): До дна? — До дна. *** Проснулся утром, непонятно где. В чьей-то квартире или номере. Одна комната с двухместной кроватью, дешёвой кухней, обеденным столом и большим окном над подушками. Голова трещала по швам, а запах перегара я даже сам чувствовал из своего же рта. Ни тогда, ни сейчас ничего не помнил и не помню. Да и особо вспоминать не хочу и не хотел. — Ох… Вот же срань, где я… (Дина): Ммммм… Проснулся?.. Утро доброе… — Какого?.. Минуты через две после пробуждения глаза перестали намыливаться, и я обнаружил, что в кровати не один, дак ещё и голый. Похоже, та сраная маньячка намеренно напоила меня и затащила к себе. Боюсь представить, что той ночью она со мной делала… — Ну почему каждый из вас, уродов, хочет меня трахнуть… (Дина): Правда так сильно не понравилось? Я хоть и давно ни с кем этим не занималась, но вроде… — У меня девушка есть, дура ты тупая… Твою мать, твою мать… Как я вообще мог… Нет, это твоих рук дело. Напоила и сюда приволокла. (Дина): Не волнуйся, я ей не расскажу. Она не узнает. Хехе, если хочешь, могу сделать так, чтобы она больше никогда ничего не узнавала. — Чёртва мразь… Я те щас глаза выдавлю… (Дина): Ты правда настолько не рад меня видеть? — Я никогда в жизни не буду тебе рад… Особенно после этого… (Дина): А вчера ты так не думал. Говорил, что понимать меня начал, мол, я не такая уж и плохая, как выгляжу. — В жизни б подобную херню не сказал о тебе, маньячка сраная. Даже б во сне… Даже б в пьяном угаре… Ох, чёрт… (Дина): Не помнишь? Неужели правда прокатило? Я думала, эта шутка такая и подыграла. На самом деле я была не против поделиться с кем-то за столько времени. — Ты чё несёшь, а… (Дина): Не, походу всерьёз говорил. Скажи, что последнее ты помнишь из вчерашнего? — Твою сраную историю… (Дина): Хм, всё же помни- — Про кузнеца и то, как его по сей день дурят… (Дина): Ах, это. И всё? Больше ничего? — Нет, на твоё счастье… Если б помнил — на месте бы придушил… прямо здесь… Хотя… что меня сдерживает… (Дина): Тихо, тихо, успокойся. — Рррррррррррррр… (Дина): (Как интересно. Похоже, мы вернулись на прошлую ступень взаимоотношений. Эх, навряд ли удастся повторить цепочку.) Слушай, ладно. Прошлого не вернёшь. Смирись. Давай просто сделаем вид, что ничего не было. Идёт? Раз ты всё равно не помнишь. — Что-то же было… (Дина): В правду ты верить не хочешь. Потому что точно сказать, правда ли она вообще не можешь. А если отбросим правду, вообще что угодно могло произойти. Откуда те знать. Явно не от меня, меня ты не слушаешь. И раз не от меня, то и ни от кого больше. — … (Дина): Я… эм… на самом деле буду рада ещё с тобой побеседовать… пообщаться… Мне понравилась наша вчерашняя беседа по душам. Честно. — Ага, нахер надо. (Дина): Но, похоже, не судьба этому больше случиться. *Вздох* Очень жаль. — Ты можешь уже заткнуться? Я хочу поскорее найти свои вещи и свалить из этого змеиного гнезда подальше. (Дина): Конечно, конечно… Как скажешь.