Оставь заигрывать с тоской своей, Точащею тебя, как коршун злобный. Как ни плоха среда, но все подобны, И человек немыслим без людей. Я не зову тебя к простолюдинам, Мы повидней компанию найдем. Хоть средь чертей я сам не вышел чином, Найдешь ты пользу в обществе моем. Давай столкуемся друг с другом, Чтоб вместе жизни путь пройти. Благодаря моим услугам Не будешь ты скучать в пути. И. В. Гете
Начинало потихоньку светать. Девушка легонько потормошила Глеба за плечо, надеясь, что он хотя бы немного выспался. Юноша тут же приоткрыл один глаз, улыбнувшись Лине. Почему-то от такого простого жеста, она слегка покрылась румянцем. Но удача была на ее стороне, и тусклый свет фонаря не позволил парню разглядеть реакцию своей спутницы. — Я бы хотела встретить рассвет на смотровой площадке. Оттуда открывается восхитительный вид на Москву, — тихо проговорила девушка. — Ты что, смущаешься? — развеселился Голубин. — Нисколько, — отрезала Лин, встряхнув золотисто-рыжей гривой волос. — Ну и ладно. Так что, пошли? — и, резво подскочив с колен девушки, блондин, схватив Лин за локоть, потащил ее по деревянной дорожке, в направлении огромного здания РАН. — Знаешь, мне это строение всегда казалось каким-то мистическим, что ли. Смотря на него, представляю, что здесь мог бы происходить бал Сатаны, описанный у Булгакова. Эти блестящие штуковины на крыше выглядят устрашающе, — как ребенок, улыбаясь, поведала Романова. — Я никогда над этим не задумывался, но сейчас, присмотревшись, полностью с тобой согласен. — Ты читал «Мастера и Маргариту»? — Конечно, и «Белую гвардию», и «Собачье сердце», и «Записки юного врача». Мне кажется, или ты подозреваешь меня в необразованности? — шутливо пожурил девушку Глеб. — Ох, прости, просто я до сих пор не могу прийти в себя, ведь различия между имиджем и сущностью — просто огромны. Я, конечно, подозревала, что не все рэперы ограниченные дебилы, но все же… очень непривычно, — усмехнулась Лин. Она правда не могла привыкнуть к тому, что перед ней стоит тот самый PHARAOH, который постоянно читает про секс и наркотики. Она не считала это чем-то зазорным, но образ жизни этого парня разительно отличался от его внешней оболочки. Это приводило ее в некоторое замешательство, иногда казалось, что она просто спит, поскольку реальность была слишком хороша, чтобы быть правдой. Несмотря на то, что Лина постоянно проводила время в различных компаниях, и было достаточно много парней, желающих добиться ее, не было ни одного, зацепившего ее сердце. Нет, один был, и он снова написал ей, через несколько часов после того, как Глеб забрал девушку, несмотря на то, что в его личной жизни царила идиллия, подтверждаемая многочисленными фотографиями в социальных сетях. Но по какой-то причине, Илья не мог успокоиться. И никому не дано было узнать, что творится в его голове на самом деле. Складывалось ощущение, что он и сам этого не знает. Но Лин это абсолютно не беспокоило. Она настолько была увлечена своим собеседником, что даже не заметила пришедшее сообщение. Лин вспомнила строчки из стихотворения Есенина: «Ты теперь не так уж будешь биться, Сердце, тронутое холодком...», и улыбнулась своим мыслям. Звериная тоска, накрывшая ее после случайной встречи в музее, испарилась, как роса под жарким солнцем. Ей казалось, что ее сердце наконец начинает оттаивать, отходить от долгой заморозки, как будто уже много месяцев кто-то старательно накачивал его лидокаином, а теперь анестезия начинает сходить. Так бывает, когда долгое время состоишь в отношениях, приносящих одни разочарования, и способность чувствовать атрофируется, а потом появляется новый человек, который просто берет, и разрушает эту ледяную клетку. И на этот раз, этим «новым» человеком оказался беззаботный блондин, с кучей тараканов в голове. Вдвоем они наконец добрались до смотровой площадки, и замерли, будто громом пораженные. Все небо, начиная от университета (МГУ) и заканчивая храмом Христа Спасителя, видневшимся вдали, покрылось легкой розовой дымкой, напоминающей зефир. Над башнями Сити висела огромная круглая луна, которую временами закрывали лениво плывущие по небу тяжелые белые облака. Сам небосвод был насыщенно-синего цвета, уходящим в щемящий глаз ультрамарин. Ребята просто стояли у самого края, опираясь на перила, не в силах вымолвить ни слова. — Знаешь, мне бы хотелось когда-нибудь переночевать где-нибудь в лесу или в горах под звездами. Столько путешествую, но ни разу не была в походе с палатками на лоне природы, — задумчиво вглядываясь в небо, произнесла Лин. — Я запомнил, — ответил Глеб. Он любовался ее восторженным выражением лица, ее искренностью и открытостью. Почему-то ему хотелось защитить ее от всего мира, в том числе и от себя самого, поскольку он знал, что внутри каждого человека живет множество диких зверей, которые могут в любой момент выбраться из глубин подсознания и разорвать нежданного гостя. Его радовал тот факт, что рядом с ней он проявляет свои лучшие качества, и что это получается абсолютно естественным путем, ему не приходится даже стараться. Но в то же время он чувствовал, что не сможет все время оставаться настолько белым и пушистым, и что скоро демоны, прячущиеся у него в голове, выйдут наружу. И он не хотел, чтобы в этот момент Лина была рядом с ним. — О чем-то задумался? — рыжеволосая слегка теребила рукав его толстовки, привлекая к себе внимание. — Да так, неважно, поехали? — его лицо тут же приобрело более осмысленное выражение, и он направился к машине. Алкоголь, казалось, окончательно выветрился и растворился в организме, как и остатки этой прекрасной ночи. Неожиданно он остановился, причем настолько резко, что Лин, идущая за ним, врезалась в его спину, не успев затормозить. — Да что такое? — потирая лоб, пробормотала девушка. — Хочу запомнить этот день, давай сделаем фото? — мило улыбнувшись, проговорил Глеб. — А память тебе на что? — Лин продолжала ворчать что-то непонятное, а блондин просто притянул ее к себе, и, достав из кармана айфон, начал делать снимки. На первых фотографиях девушка выглядела очень надутой и недовольной, а Голубин наоборот светился. Затем Лин решила отомстить, и ткнула парня в бок, от неожиданности он скорчил смешную физиономию, и камера радостно все это запечатлела. А в конце было пару фото, где Романова повернулась к Глебу, чтобы о чем-то его спросить, но оказалась прижата к его шее, и, блаженно улыбаясь, задыхалась его ароматом, а юноша в это время смотрел в пространство с очень задумчивым, но счастливым видом. Наконец вырвавшись, не сказать, что охотно, но достаточно решительно, из стальных объятий Глеба, рыжеволосая показала ему язык, и понеслась к машине, а он лишь закатил в ответ глаза, доставая из кармана ключи от ауди. Его невероятно забавляло поведение Лин, и он искренне наслаждался их времяпровождением.***
Уже сидя в машине, на этот раз уже за рулем, заведя мотор, он спросил у Лин: — И куда мы едем? На что девушка, не задумываясь, произнесла: — Я — домой. Глеб снова закатил глаза, и ему показалось, что такими темпами скоро он сможет увидеть свой мозг. — Как скажешь. Они неслись по безлюдной утренней Москве, на часах стрелка лениво двигалась к пяти утра. Лин засыпала на переднем сидении, клюя носом. Голубин, вздохнув в очередной раз, положил под ее голову подушку, лежавшую на заднем сидении, а девушка даже не проснулась. Около ее дома, он, не решившись нарушить ее сон, решил посмотреть фотографии. Снимки заставили его улыбнуться, и непонятно, что взбрело ему в голову, но он принялся быстро обрабатывать последний — тот самый, где Лин стоит спиной к камере, а он обнимает ее. Наложив несколько фильтров в VSCO, и повысив зернистость, он залил фотографию в свой инстаграм с подписью: «Ищи меня на луне». Получилось немного двусмысленно, но ему было все равно. Он надеялся, что Романова не подписана на его профиль и не увидит этой публикации, потому что в своей голове ясно представлял, как рыжеволосая фурия, злобно усмехаясь, избивает его какой-нибудь домашней утварью. То, что она могла так поступить — не вызывало у него сомнений. Откуда у Лин, в его машине, могли появиться сковородка или швабра — вопрос логичный. Глеб решил не отпускать Лин, и любыми правдами-неправдами напроситься к ней на завтрак. Там-то его и могла поджидать опасность. Почувствовав, наконец, остановку машины, девушка, лениво потягиваясь, посмотрела на Голубина. — Не накормишь бедного парня завтраком? — сделав жалостливые глаза, попросил Глеб. Лин лишь усмехнулась и выползла из машины. Парень все ждал подвоха, ведь не могла же она так легко пригласить его к себе домой, но Романова, потягиваясь, направилась к воротам и остановилась у калитки, ожидая его. В квартиру они поднимались молча. Едва зайдя внутрь, девушка скинула с себя кеды и пошла в ванную. Да, не слишком гостеприимно, но для Лин умыться сейчас ледяной водой было важнее всего на свете. Слегка освежившись и прогнав сон, девушка, уже улыбаясь, вышла из ванной и направилась к застывшему в коридоре Глебу: — Помой руки, а то не пущу за стол. Уборная за углом, надеюсь, что в душ тебе не нужно, так как он на втором этаже, — в приказном тоне сообщила она слегка опешившему парню. Он молча проследовал к раковине, выполняя требования, а Лин, тем временем, летящей походкой направилась на кухню, решая, что бы ей хотелось съесть. Она пришла к выводу, что для раннего утра, лучшим выходом будет омлет с сыром и томатами, и, поставив на плиту сковородку, и налив туда немного оливкового масла, приступила к приготовлению апельсинового фреша. Глеб медленно двигался в направлении кухни, осматриваясь по сторонам. Квартира девушки привела его в восторг: он давно не видел таких огромных шкафов, полностью забитых книгами. На стенах висели картины — в большинстве своем графика и абстракция. На полу стояла ароматическая лампа, которую Лин каким-то волшебным образом умудрилась успеть зажечь. Аромат эвкалипта и мяты растекался по коридору, заполняя все пространство. На кухне уже вовсю кипела жизнь. Едва парень зашел, как ему в руки всунули стакан с соком, а затем рыжеволосый вихрь унесся к плите, закидывая на сковороду кусочки мелко нарезанных помидоров, засыпая все карри и сыром. — Через пять минут будет готово, — оповестила Глеба девушка, — будешь кофе? — Если тебе не сложно… — он чувствовал себя немного неловко. В последний раз ему готовила мать, когда он приезжал в их с отцом загородный дом, и к такой заботе со стороны девушек он не привык. Обычно все заканчивалось ужином в ресторане, а до завтрака в его квартире никто не задерживался. Пространство пропиталось запахом кофейных зерен, и Глеб в очередной раз удивился, глядя на то, как девушка собственноручно варит терпкий напиток в турке. — Не люблю кофемашины, — пояснила Лин, увидев его вопросительный взгляд, и снова отвернулась, следя за тем, чтобы кофе никуда не убежал. Глеб в этот момент отвлекся на светившийся экран своего телефона. Писал Депо: «Так вот куда ты смотался посреди вечеринки.» — 5:10 (А) «Ну да, что-то в последнее время, общество раскрашенных кукол меня не привлекает.» — 5:10 (Г) «Ого, чувствую грядет эра больших перемен.» — 5:11 (А) «Перемен требуют наши сердца))» — 5:11 (Г) «Я хочу с ней познакомиться получше, нужно устроить что-нибудь.» — 5:11 (А) «Подумаю над этим)» — 5:12 (Г) Неожиданно лицо Глеба исказилось, и он подскочил на месте, вглядываясь в экран айфона. У него на лбу появилась жилка, а пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки. — Лин, мне срочно нужно уехать, прости, — протараторил он, бросаясь к выходу. — Что такое? — девушка ничего не понимала, лишь рассеянно смотрела на его спину, скрывшуюся в коридоре. — Потом объясню, нужно ехать, — абсолютно безэмоционально произнес он, и, чмокнув ее в щеку, исчез за входной дверью. А Лин так и осталась стоять посреди коридора с зажатой в руке ложкой, молча матерясь, и не понимая, что заставило парня сорваться в 5 утра непонятно куда, бросив все. Услышав непонятное шипение на кухне, девушка стремглав бросилась туда, но кофе уже успел пролиться на металлическую поверхность плиты. Она лишь взмахнула руками, и, прикрыв крышкой сковородку с готовым омлетом, направилась в свою комнату. Ее очень расстроило поведение Глеба, который так рвался позавтракать с ней, а в итоге уехал, не объяснив причину. Завалившись на кровать, она моментально заснула, отогнав от себя все невеселые мысли.