***
— Ганс, тебя взяли с наркотой всего в квартале от убийства, ты думаешь, я поверю, что ты ничего не знаешь? — Джон подошёл вплотную к прутьям. — Твои друзья из Рикерс — Айленд очень хотят встретиться с тобой, — сказал детектив. — Шкипер, я не хочу туда, — сделал брови «домиком» Ганс. — Тогда скажи мне правду, — посоветовал ему Шкипер. — Я сказал тебе правду, я не знаю, что там произошло, — сказал датчанин. — Ганс, за последние семь минут ты солгал столько раз, сколько я тебя спрашивал, если не больше. — Шкипер, отпусти меня, а? — улыбнулся преступник. — Что? Отпустить? — разыграл удивление Джон, — отпустить? — повторил полицейский, — во-первых, тебя разыскивают во всех штатах, за исключением Аляски и Гавайев. — Шкипер повысил голос, — во-вторых, тебя задержали с двумя пушками, на которые, я уверен, разрешения нет. В-третьих, ты купил девять килограмм… — Джон подошёл к столу, достал перочинный нож и вскрыл пакет. Аккуратно поднеся лезвие ножа с небольшой горкой белого порошка на нём к носу, детектив принюхался и тут же положил нож, — ты купил девять килограмм кокаина! — закончил Шкипер. Ганс молчал и смотрел на служителя закона. — Для кого покупал? Для продажи или для Савио? Наверняка для продажи, — предположил Джон. — Для Савио, — буркнул Ганс. — Значит вся компашка в сборе, — пристально посмотрел на преступника офицер. — Что ещё ты для Савио покупал? Героин, марихуану? Может экстази? Хотя нет, Савио таким лёгким не балуется. Мет? Ах, как я мог забыть, он же его сам варит! — громко сказал Шкипер. — Ковальски! Досье на нашего скользкого друга, — скомандовал Джон. На столе минутой позже появилась папка «Дело № 8769350», а ниже «Савио Снэйкерс». — Хранение, изготовление и торговля наркотой, — прочитал Константин. — Поищи на Лолу и Блоухола, — скомандовал Шкипер. Судмедэксперт загремел ящиками, на пол попадали карандаши и ручки, по линолеуму зашелестели фотокарточки. Ещё две папки оказались на письменном столе. Рядовой взял одну из них и зачитал: — Лола Джонсон, судима за подстрекательство к проституции и организацию публичного дома, так же за незаконное хранение оружия, в общей сложности отсидела пять лет, — закончил Прапор и вернулся к отчёту, с интересом поглядывая на происходящее. Рико, до сих пор стоящий в стороне, бил дубинку о ладонь, предостерегающе улыбаясь. — Доктор Блоухол Сиверски, осуждён на двадцать лет за организацию картеля, ведение преступной деятельности и торговлю оружием, — подхватил вслед за Рядовым Ковальски. — И наконец! Ганс Йоргенсен, — с улыбкой продолжил Шкипер, — Родом из Дании, разыскивается в тридцати восьми штатах, осуждён в общей сложности на пятнадцать лет за продажу оружия, вооружённое нападение и грабёж, — сев за стол, Шкипер подставил руку под голову. — Сорок восемь штатов, Ганс. Ты, можно сказать, объездил почти всю Америку. Только гордиться тут нечем. — Я спрашиваю ещё раз, последний. Что ты знаешь, — на вопрос это походило меньше всего. — Шкипер, я уже сказал, что не знаю, что там произошло, — Ганс улыбался. — Рико, — безучастно позвал Шкипер, и мужчина сделал несколько шагов к клетке, всё так же похлопывая дубинкой по ладони. — Эй, эй, эй! Я всё расскажу! Только убери его! — завопил Йоргенсен, чуть не запрыгнув на стену. Рико стоял чуть позади Шкипера, пристально глядя на Ганса и щурясь каждый раз, когда взгляд падал на платок с ужасной оранжево-фиолетовой расцветкой. Йоргенсен говорил нарочито медленно, растягивая гласные. Ещё датчанин постоянно как-то хитро косился на Прапора, то облизываясь, то подмигивая: — Ганс, скажи честно, ты — гей? — без тени улыбки, прямо в лоб, спросил Шкипер и сделал шаг назад, на всякий случай посмотрев на Рядового. Ганс захлебнулся возмущением, долго открывал и закрывал рот, порываясь сказать что-то нелицеприятное в адрес солдафона. Но в конечном итоге подавился, икнул и закашлялся, озлобленно прохрипев «нет». Ганс был отменным шулером, правда мог путать не только карты. За два часа бессмысленного допроса Шкипер понял, что пропустил обед. Преступник с наклонностями стилиста не сказал ничего о местонахождении всей компании. Коммандос узнали лишь то, что Ганс был не знаком с убитыми. К концу третьего часа у Шкипера начал дёргаться глаз, но когда датчанин плавно перешёл к теме зауженных джинс, Джон с силой хлопнул кулаком по столу. Раздался мерный треск дерева, в столешнице красовалась вмятина. Прапор опустил голову, растерянно глядя в пол, Рико присвистнул, Ковальски же, до этого дремавший сидя на стуле, крякнул и грохнулся на пол, сонно хлопая глазами. Шкипер недовольно глянул на судмедэксперта, тот виновато развёл руками. Сержант оглядел ладонь и вытащил занозу. Джон подошёл к дверному проёму и подозвал патрульных. — Оформляйте, мать вашу, — раздражённо выругавшись в конце, Шкипер указал на Ганса. Йоргенсен пытался ещё что-то сказать, но не успел. *** Лениво потягивая кофе в закусочной недалеко от участка, Шкипер, сам не понимая почему, в глубине души надеялся, что «Адам-пять-шесть-три» всё-таки заглянет на ужин. Осмотревшись, Джон не обнаружил ни парней из пожарного департамента, ни парамедиков, которые обычно шумно что-то обсуждали. Это всегда несколько раздражало, но стало фактом действительности. Посмотрев на экран телевизора под потолком, понял, почему нет ни тех, ни других. Шли экстренные новости, женщина что-то говорила в камеру, смотря на горящий позади дом. На заднем плане можно было различить жёлтую форму пожарников и тёмно-синюю — парамедиков. Шкипер чуть подался вперёд, внимательно всматриваясь. Дым чёрными клубами валил с верхних этажей жилой девятиэтажки, пламя яркими всполохами металось у окон. Патрульные недовольно отгоняли съёмочную группу, освобождая место для машин скорой помощи. Джон хорошо помнил то время, когда начинал ещё в патруле. Их всегда сгоняли на похожие происшествия. Задача всегда была одна — не позволять прохожим мешать работать ребятам из FDNY. Ты смотришь на это всё, но делаешь что-то незначительное по сравнению с ними. Хочешь помочь, но тебе говорят заняться другим, и ты не можешь перечить. До окончания смены было всего полчаса. Как правило в управлении в такое время много народу, идет смена патрулей. Привычно ленивый вечер: кто-то сдаёт рации, кто-то обсуждает бытовуху. Но не в этот раз. Лейтенант раздаёт указания офицерам. На стоянке почти пусто, где-то вдалеке патрульные сопровождают очередную «скорую». Джон готов поставить сто долларов, что в «Мёрси» нет мест. И ещё тысячу на то, что Марлин снова ринулась в самое пекло. Иногда Шкиперу казалось, что у этой женщины напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, зато чувства долга и ответственности у неё в избытке. Сознание услужливо подсказывает причину. Шкипер помнил дело шестилетней давности, как будто это было вчера. Рядовое, непримечательное, несложное. Очередной рейд в Куинсе. Аресты мелких дилеров, несовершеннолетних парней, замешанных в этом бизнесе. Все предельно просто — догнать тех, кто решил сбежать. В тот чертов день Терри Белл погиб, пытаясь догнать «бегунка». В тот чертов день бледную жену Белла, Марлин Оттер, привезли в участок и сообщили о смерти мужа. В голову начинают лезть странные мысли, Шкипер пытается отогнать их, но всё непременно сводится к раздумьям о том, не пострадал ли кто из знакомых из соседнего ведомства. Под понятием «знакомые» следует в скобках указать имя. Джон гоняет в кружке остывший кофе, дождь мягко барабанит в окна, размытые огни служебных машин яркими полосами света остаются снаружи. Шкипер мысленно просит прощения у Терри Белла каждый раз, как видит егоInsight
13 декабря 2018 г. в 08:27
Афроамериканка в легком тренче что-то суетливо рассказывала мужчине в тёмно-синей форме и золотистым значком на ремне, активно жестикулируя. Полицейский кивал, задавал вопросы и делал записи в блокноте, время от времени бросая взгляд на место происшествия. К середине смены дождь превратился в мокрую пыль. На асфальте лежало три чёрных продолговатых пластиковых мешка с молнией, люди в синих куртках с надписью «NYPD» и тальковых перчатках собирали металлические чемоданчики. Несколько машин с теми же инициалами были косо припаркованы неподалёку, вокруг столбов электроосвещения была намотана жёлтая лента с характерной надписью «Не приближаться!».
— Стволы везут в участок, нужно отпечатки снять, фотографии напечатаем и рассмотрим, — пояснял Ковальски:
— Да, кстати, жмуров трое, а протекторов подошв ботинок — четыре, — прибавил судмедэксперт, оглядываясь на лужи. Константин отрапортовал Шкиперу и зашагал к машине. Рядовой бегло оглядел место происшествия и нервно сглотнул. Большие глаза на бледном лице смотрели в никуда. Шкипер удрученно вздохнул и указал на машину. Повторять было не нужно. Рядовой буквально бежал к транспорту. Но перед самой дверью, резко повернувшись, вцепился в края мусорного бака и прочистил желудок. Он отдышался и дрожащими руками открыл дверь. Шкипер сунул ручку за ухо и отдал планшетник близстоящему офицеру.
***
Прапор заполнял бумаги и писал отчёт, нажимая на клавиши ноутбука, в полнейшей тишине звук казался неприлично громким, отчего Рядовой виновато поглядывал на коллег. Рико было абсолютно все равно, он стоял у стены, подбрасывая вверх дубинку. Никто так и не смог узнать, откуда у Ричарда эта вещица. Поговаривали, у Рико она осталась еще со службы в рядах патрульных офицеров. Ковальски вписывал что — то в свой блокнот, смотрел фотографии с места преступления и лицезрел отпечатки пальцев, поднимая плёнку к свету. Шкипер расхаживал по кабинету, изредка высказывая предположения о том, что могло произойти на месте преступления. Коммандос, в итоге, решили придерживаться версии, что эти трое покупали наркоту, поругались с дилером, и тот их застрелил. Джон уже думал идти на обед, когда двое офицеров, постучав, ввели мужчину в наручниках с до одури знакомой рожей. Один патрульный усадил задержанного на стул.
— Я ничего не сделал! Это незаконно! — заверещал новоприбывший.
— Это было у него, — сказал офицер и поставил на стол спортивную сумку. Ковальски оживился, моментально натянул тальковые перчатки и раскрыл сумку. Рико, стоявший за плечом прапора, восторженно присвистнул. Зрелище было подстать фильмам про гангстеров: полукилограммовые пакеты с белым порошком перемотаны скотчем, помятые купюры уложены в пачки и перетянуты тонкими резинками, четыре пистолета лежат в россыпи патронов.
— Это не моё! Мне подбросили! — снова подал голос мужчина. Шкипер потёр переносицу и кивнул на скамью за металлическими прутьями.
жену вдову. Это неправильно. Любить Марлин, флиртовать с ней время от времени, оказывать знаки внимания — все это неправильно.
***
Детективам в таком случае в участке делать нечего, они не расследуют несчастные случаи. Прапор предлагает поехать в больницу, и все его как-то негласно поддерживают. Махнув на прощание рукой лейтенанту, Коммандос удаляются к машине. В автомобиле непривычно тихо, Рядовой понимает — сейчас не лучшее время для беспечных разговоров. Шкипер хочет сделать вид, что ему, в принципе, все равно. Но не может.
У здания больницы люди стоят небольшими группами, кто-то тихо рыдает, иные же не перестают облегчённо вздыхать и благодарить врачей. Расталкивая людей, Джон пробирается к стойке регистрации. Ронда же просто отмахивается — Марлин не самая тяжело-пострадавшая. Шкипер раздражённо выдыхает, но не собирается тратить время на препирательства. Медсестра всё же сообщает, что почти всех людей из пожарного департамента либо отпустили, поскольку пострадали они не сильно, либо кому-то из них нужна серьёзная медицинская помощь. Шкиперу хочется, чтобы Марлин была из первой категории, и Коммандос не нашли её в стенах больницы. Джон велит ждать в машине, Рядовой порывается пойти с командиром, но Ковальски останавливает, многозначительно качая головой. Прапор сомневается, смотрит вслед удаляющемуся Шкиперу и идёт за Ковальски, оглядываясь назад.
Оттер сидит в пустой комнате отдыха, все толпятся в холле. Шум приглушённо доносится из коридора, свет мягко струится сквозь окна. Шкипер обошёл половину больницы, даже заглянул на стоянку, но нашёл женщину здесь. Волосы растрёпаны, пряди, выбившиеся из хвоста, падают на лицо, копоть на скуле и смазанная помада дополняют картину. Марлин сидит в одной майке, рубашка с пятнами крови небрежно брошена на спинку кресла. Женщина хочет поздороваться, но вместо этого получается только закашляться. После приступа кашля Марлин болезненно улыбается, но огонёк хитрости по-прежнему играет в её зелёных глазах. Шкипер вздыхает, по лицу можно прочитать «я не удивлён». Оттер усмехается и морщится, кажется, она научилась понимать его без слов. Тем временем Джон садится в соседнее кресло, делая вид, что ему безумно интересны стенды с информацией о профилактике венерических заболеваний. На самом деле ему что-то мешает смотреть на неё в открытую, Шкипер опять не знает — почему. Сержант замечает перебинтованное предплечье правой руки, но не задаёт лишних вопросов. Да и зачем? Всё уже известно. Шкипер достаёт платок и оглядывается, надеясь, что лишних свидетелей сия действия не будет. Если бы кто-нибудь из работников больницы увидел, как Шкипер, несколько грубоватый детектив, достаточно долгое время служивший на флоте, пытается аккуратно убрать чёрное пятно с лица женщины и стереть смазанную помаду, при этом придерживая подбородок — слухов не избежать, а уж расспросов — тем более. Марлин смотрит удивлённо и благодарно одновременно. Шкипер с не меньшим удивлением замечает на её щеках персиковый румянец. Непривычно, сейчас Марлин не саркастичная и несколько отстранённая парамедик, а женщина, которая умеет красиво смущаться, хлопать ресницами и в некотором роде представлять из себя влюблённую дурочку, просто дурочку. Шкипер же пытается быть нежным настолько, насколько это получается, так как понятия «Шкипер» и «нежность» несовместимы в принципе. У обоих не слишком хорошо выходит соответствовать эти образам, издержки профессий, они накладывают ощутимый отпечаток на поведение в быту. Шкиперу помнится, что Рядовой как-то говорил, что если о женщине заботится и уделять ей внимание — она расцветает. Марлин же отчаянно не смотрит Шкиперу в глаза, убирая остатки тушь и судорожно пытаясь поправить причёску. Выходит, откровенно, не очень. Неожиданно Марлин начинает смеяться, хрипло, но счастливо. В конце она облегчённо выдыхает. Джон криво улыбается, понимая причину. Приходит осознание того, что ты жив и в относительном порядке. Мужчина поднимется на ноги и протягивает руку, удивляясь хватке Оттер. У женщины изящные длинные пальцы. Она хватается за его локоть. Её немного ведёт, но полицейский с лёгкостью придерживает женщину, умудряясь при этом открывать двери. Горячие руки Шкипера на талии отрезвляют, Марлин старается запомнить эти странные ощущения, когда тебя кто-то обнимает.
На задворках сознания женщина ещё помнит, что ей дали несколько отгулов. Но на плече Шкипера слишком удобно, а спать хочется очень сильно. Около дома парамедика встаёт вопрос, как тащить её наверх. Физические нагрузки это, конечно, хорошо, но в данной ситуации ещё нужно постараться не уронить женщину. Благо, лифт работает, а забег на двадцатый этаж отменяется. Сначала Шкипер проклинает звук, оповещающий о прибытии на нужный этаж, но потом готов материться вслух, когда приходится шарить по карманам в поисках ключей от квартиры. Марлин что-то недовольно мычит, когда Ковальски залезает в задний карман её брюк, судмедэксперт виновато смотрит на Шкипера.
Рико раскладывает диван, а Прапор старательно взбивает подушку и всё никак не может разобраться с одеялом. Пока Ковальски снимает с Оттер ботинки, Шкипер поудобнее обхватывает женские бёдра, подмечая, что у Марлин подтянутое тело. Щупать дальше не позволяют морально-нравственные устои.
Рядовой заботливо укрывает Оттер одеялом. Ковальски проводит ещё минуту в поисках аптечки, она представляет собой оранжевый чемоданчик, забитый тем, что, видимо, удалось утащить с работы. Константин кладёт его на барную стойку, объясняя, что это для удобства женщины. Утром нужно будет менять повязку.