И во тьме лишь твоя мне нужна рука

      Первые дни после произошедшего откровения были наполнены неловкостью и смущением. Жанна не могла перестать думать о том, что все это время Тодд читал ее как открытую книгу. Судорожно она пыталась вспомнить, не погружалась ли при нем слишком глубоко в те размышления, о которых никому не следовало знать. Это делало Гарсиа немного дерганной. Она постоянно пыталась контролировать свои эмоции. Но в конце концов плюнула на все. Работы было безумно много. Теперь к ее обязанностям прибавились еще эксперименты, которые щедро придумывал Родни. Потому, когда волна смущения и интереса схлынула – дни стали совершенно обычными. Жанна с Тоддом занимались делами, ругались, иногда отвлекались на какую-то ерунду вроде обсуждения бульварных романов, содержание которых абсолютно возмущало Тодда.       Но иногда они невольно возвращались к ТОЙ теме. Это случалось внезапно. Они просто работали или разговаривали о чем-то. И вдруг Тодд спрашивал что-то вроде: «Почему вы не продолжили попытки захватить и пленить Барона, в момент, когда он переходит в эту реальность?», или «Почему ты никогда не пыталась воспользоваться его силой, чтобы получить больше власти?», или «Почему никто не попытался разделить вас с Бароном? Неужели ты не хотела бы избавиться от него?». И даже: «Почему вы не нашли способ выключать наведь и отвязывать тебя от людей?».       Словом, задавал обычные для рейфа вопросы. Сперва Жанна сомневалась, стоит ли вообще на это что-то отвечать. Ведь условия договора она выполнила. Потому поначалу мямлила в ответ что-то невнятное. Но, в конце концов, поняла, что все это выглядит как глупые и трусливые отговорки. Ей не хотелось, чтобы Тодд думал о ней и обо всех людях, которые прямо или косвенно работали над изучением этого феномена, как о некомпетентных слабаках. Потому, когда рейф добрался до вопросов о наведи, она постаралась четко обозначить свою позицию на этот счет.       – Послушай, ты же не думаешь, что мы не пытались что-то предпринять? Или что никто этим не занимается? Вон, после инцидента удалось даже собрать достаточно данных, чтобы научиться отслеживать наведь, и я теперь хожу с датчиком под кожей. Но, понимаешь, мы все еще очень мало знаем об этом феномене. Древние, если и знали что-то об этом, никаких внятных записей не оставили. Предыдущие сосуды могли только наблюдать в меру своих возможностей. У них не было ресурсов и знаний для изучения наведи. А ученые из проекта ЗВ работают над вопросом недостаточно долго, и им просто особо неоткуда брать новую информацию. Сейчас у нас нет рабочего решения для наведи или возможности как-то ограничить силы Барона. Может быть, в будущем оно появится. Но я не хочу всю жизнь провести в погоне за недостижимой целью, и под конец обнаружить, что это и не жизнь была вовсе, а больное существование.       После этой отповеди Тодд со своими вопросами от нее почти отстал. Спрашивал иногда о каких-то мелочах или уточнял правильно ли понял некоторые детали рассказа. Но в душу не лез. Он во многом с того момента начал довольно странно вести себя по отношению к напарнице, и Гарсиа это удивляло и волновало. Будто Тодд боялся, что она может его чем-то заразить. Абсурдно для рейфа с их способностью к регенерации и сумасшедшим иммунитетом. Жанна старалась не заострять на этом внимание.       В целом ей стало как-то легче. Не нужно было больше внимательно следить за своей речью. А если что-то происходило, Тодд больше не путался под ногами и не психовал. Ему выдали тот же набор инструкций по обращению с «феноменом Жанны Гарсиа», что и остальным членам экспедиции. Это объяснило ему все несоответствия с привычными шаблонами поведения людей, если дело касалось Жанны. И когда Гарсиа вдруг ощущала потребность полежать тихонечко где-то на полу лаборатории, Тодд только вздыхал и молча забирал на себя часть ее обязанностей. Было что-то в этом странное для Жанны. Какая-то часть ее души чувствовала, что у нее появился тот, на кого она может положиться. Хотя логика и все известные девушке данные твердили ей обратное.       Тодд тоже почувствовал эти перемены в их общении. В ту ночь после разговора с Жанной он так и не смог погрузиться в транс. Слишком много нужно было обдумать, слишком многое было непонятно. Некоторые части рассказа Жанны он в полной мере понял, только когда добрался до чтения бульварных романов. Они приоткрыли перед Тоддом завесу над той частью жизни людей, знаний о которой он сознательно избегал. Но хоть он и находил все это мерзостью, тем не менее, с каким-то мазохистским интересом продолжал читать.       Когда же спустя некоторое время в голове у Тодда появилась и устаканилась цельная картина, он почувствовал в себе какое-то странное изменение по отношению к Жанне. Нет, конечно, это не было даже отдаленно похоже на сострадание. Рейфов вообще нельзя было назвать жалостливыми, даже по отношению к своим. И тем более к корму. Скорее это было что-то похожее на родство. Они оба оказались в западне. Оба в какой-то мере были пленниками не только этого города, но и собственных тел. Оба попав в затруднительную ситуацию, сумели вывернуть все в свою пользу. Сейчас коммандер начал понимать, что с самого начала чувствовал эту похожесть их характеров, потому и неосознанно тянулся к Гарсиа. Пожалуй, не будь она женщиной, он мог бы даже назвать ее братом.       Работать действительно стало легче. Теперь, когда Тодд был в курсе происходящего, к нему вернулось чувство контроля над ситуацией. Между ним и Гарсиа исчезло давно висевшее напряжение. Ему больше не приходилось тратить время и ресурсы на догадки. Оказалось, что благодаря этому в голове освободилось немало места для других мыслей. Тодд ожидал, что его интерес к Жанне после разгадки ее дара угаснет и она снова станет просто одной из многих. Но этого не случилось. Коммандер поймал себя на мысли, что за время их работы научился получать некоторого рода удовольствие от общения с доктором Гарсиа. Признаваться себе в этом было немного странно, но он уже давно знал, что его привязывает далеко не только проект или сила Жанны. Просто теперь он смог в этом удостовериться.       Жанна Гарсиа не переставала его удивлять.       Так в один из дней, зайдя в лабораторию, Тодд обнаружил на общем столе большой прозрачный бокс с живым Иратусом. Увидев рейфа, Жанна противнейше осклабилась и легонько стукнула по верхушке бокса.       – Гляди, нам тут твоего дядюшку привезли! – сказала Гарсиа, и Тодд почти физически ощутил, как она довольна своей шуткой.       Он этой радости не разделял и вместо ответа издал только недовольное шипение. На что Иратус мгновенно откликнулся и тоже издал череду шипяще-клацающих звуков. Жанна совершенно неприлично заржала. Почему-то мысль о родстве высокомерных рейфов с этими уродливыми жучарами приводила ее в неописуемый восторг. Кроме того, она была рада наконец-то заняться чем-то напрямую относящимся к ее специальности. Другие ученые в лаборатории отнеслись к этому более скептично.       – Зачем притащила его? – не церемонясь начал Тодд, и как обычно встал слишком близко к Жанне, пытаясь заставить ее почувствовать дискомфорт от нарушения личных границ. – Хочешь умереть – попроси меня, будет быстрее.       – Пффф, нет, конечно, – Гарсиа честно пыталась унять хихиканье, но оно все равно то и дело прорывалось сквозь деловой тон. – Все для дела. Ты не представляешь, чего мне это стоило. Думала Шеппард меня сожрет. Ну, не удивительно, после всего, что с ним произошло. Хотя, не важно. Повезло, что у Махоуни появился в этом деле свой интерес. Иначе ничего бы не вышло.       Тодд не удержался и закатил глаза. Одна из немногих вещей из человеческой мимики, которая скопировалась как-то сама собой и прижилась. Иратус зашевелился и бросился в стенку бокса. Тот выстоял и даже почти не сдвинулся с места. В радиусе трех метров от него народу резко убавилось. Тодд посмотрел на жука со смесью тревоги, раздражения и отвращения.       – Не волнуйся, бокс сделан так, что даже динозавра удержит. Мы два месяца этот проект разрабатывали, – при этих словах, и так слишком довольная Жанна, расплылась в улыбке.       – Ты сегодня слишком уж радостная. Плохой знак. Лучше расскажи все сразу, – Тодд с подозрением прищурился. Наученный горьким опытом, он уже знал, что когда Гарсиа так распирает от довольства – всем окружающим придется несладко.       – Х-ха, да ничего такого. По крайней мере, ты в мои планы не включен. Помнишь, я говорила тебе, что хотела бы получить возможность забирать некоторых интересных животных на Атлантис. Так будет проще их изучать и все такое. Так вот, нам наконец-то дали разрешение! Всю неделю шла подготовка и этой ночью уже доставили первых животных. Иратус, конечно, это отдельный проект, но он тоже часть этого решения, – Гарсиа любовно погладила бокс. Копошащийся жук, кажется, совсем ее не пугал.       – Так что ты собралась с ним делать? – Тодда не особо волновали какие-то там животные. И радости напарницы он не разделил. Но вот Иратус его беспокоил.       У рейфов было своеобразное отношение к этим существам. Тодд был прекрасно осведомлен о родстве их видов. И даже располагал некоторой информацией, которая скорее всего заинтересовала бы лантийцев. Эти знания среди рейфов были из ряда запретных. Прошлое, которое было решено забыть. Данные по этому вопросу были удалены отовсюду. Но Тодд не был бы собой, если бы не сохранил и не припрятал некоторые файлы. Но, к его сожалению, большая часть их все же была утрачена.       Но даже если другие рейфы и были меньше осведомлены, все равно они подсознательно чувствовали беспокойство рядом с родственниками-иратусами. Что именно было его причиной Тодд, пожалуй, не смог бы объяснить даже себе. Но из-за этого чувства рейфы без вопросов уступали жукам добычу и старались держаться подальше. Игнорирование проблем вообще было среди них распространенной тактикой.       – Когда я проходила медобследование, доктор Келлер натолкнула меня на мысль использовать некоторое медицинское оборудование, чтобы изучить процесс питания, собственно говоря, в процессе. Позже мы с ней много об этом говорили и пришли к выводу, что для этого можно было бы использовать Иратуса. Сам знаешь в чем у нас сейчас проблема в исследовании. Я подумала, что если бы могли посмотреть на все изнутри, то это помогло бы нам сдвинуться с места, – Жанна водила взглядом по комнате и Тодд понял, что мысли ее сейчас уже очень далеко. Встряхнувшись, она зачем-то хлопнула ладонями по бедрам. – Что ж, эксперимент назначен на семь часов вечера, так что у нас есть еще время позаниматься своими делами. Ты в нем участвовать не будешь, сам знаешь почему. Доработаешь эту смену с доктором Паком. А завтра уже будем анализировать новые данные, если все получится.       Тодд согласно кивнул. Ему не нужны были объяснения, чтобы понимать почему его не включили в эксперимент. Иметь дело с Иратусом само по себе было довольно опасно и требовало серьезных мер предосторожности. А если в этот момент еще добавится необходимость следить за рейфом… Слишком большая вероятность нажить себе неприятности.       Тем не менее коммандер не хотел оставаться совсем в стороне. В глубине души он признавал, что идея отличная. А не в глубине думал, что все закончится кровопролитием. Впрочем, ни то, ни другое, решил не озвучивать. Потому, пока за Жанной и Иратусом не пришла бригада, они увлеченно обсуждали детали грядущего эксперимента.       Вопреки ожиданиям рейфа, все шло хорошо. Физическая часть работы проходила под контролем одной Гарсиа. Дженнифер наотрез отказалась приближаться к живому жуку или, тем более, наблюдать как он пожирает специально привезенного с его родной планеты крупного грызуна. Жанне это все тоже было не по душе, но она считала, что раз уж обрекла обоих – жертву и хищника, которого в итоге тоже ждало вскрытие – на такую судьбу, то нужно быть готовой смотреть на дело рук своих. К тому же она считала, что довольно лицемерно было бы обсуждать степень моральной этичности такого эксперимента, когда большая часть присутствующих сегодня за обедом с удовольствием уминала бифштексы. Но Дженни Жанна ничего по этому поводу не сказала. Не в ее правилах было читать морали окружающим.       Потому они разделили обязанности. Жанна следила за всем на месте, а Дженни занималась показателями приборов и курировала эксперимент в целом. Вскрытием занимались обе, вместе с командой медблока. Работать в защитных костюмах было неудобно и жарко. С Жанны за несколько часов работы сошло семь потов. Но иначе было нельзя. За счет маленького размера, регенерация у Иратуса работала даже быстрее, чем у рейфов. Потому, даже казавшийся мертвым жук, не факт что являлся таковым надолго. Пару советов от Тодда, конечно, облегчили им задачу, но поработать все равно пришлось изрядно.       В итоге, когда они закончили со всеми задачами, а упакованный в несколько герметичных контейнеров Иратус был отправлен в специальный отдел морга, часы показывали уже два часа ночи. Уставшие ученые без лишних разговоров побрели в свои комнаты. Конечно, проводить такой эксперимент вечером было не очень хорошей идеей, но у них не было выбора. Будь в нем задействована только команда из корпуса биологов, можно было бы выбирать любое время. Но им пришлось на несколько часов полностью перекрыть доступ в медпункт и работать с большей частью медперсонала. Это могло создать проблему для Атлантиса. Потому время выбирали тщательно, учитывая все возможные осложнения, число команд в миссиях и обстановку в целом.       Жанны хватило только на короткий душ. Едва живая она рухнула на кровать. Завтра предстоял тяжелый день. Нужно было обработать огромный массив данных. И далеко не факт, что в них окажется что-то действительно полезное. В полудреме мысли Жанны путались, перескакивали с одной на другую. Почему-то она вспомнила какое смешное лицо было у Тодда, когда он увидел Иратуса. Сама собой на лице девушки расцвела улыбка, а по телу растеклось приятное тепло. Сон наконец-то укрыл ее.       Данных действительно оказалось очень много. Тодд, и так уже стабильно приходивший в обед, теперь начинал еще раньше. Дело усложнялось еще и тем, что в последнее время отряды ЗВА постоянно приносили информацию из заброшенных лабораторий рейфов, на которые раньше указал Тодд. Кроме того, почти случайно удалось достать результаты исследования рейфов, ссылка на которое была во «флешке», прибывшей вместе с Тоддом на Атлантис. Доктор Пак теперь присоединился к их дуэту практически на постоянной основе, забросив собственные проекты.       Это было очень кстати, ведь Гарсиа все время дергали с делами зоопарка. Кому-то показалось, что зоологам в последнее время обломилось слишком много привилегий. Кто-то подёргал за ниточки в Комитете и началась настоящая свистопляска. Жанна только и делала, что занималась отписками. Что, конечно, не шло на пользу исследованию. И настроению Тодда. Они снова начали грызться по мелочам. В какой-то момент Жанна подумала, что кажется нет никакой разницы, знает ли рейф о ее эмоциях или нет. Он все равно вряд ли способен понять их. С этого момента она совсем перестала переживать по этому поводу.       Тодду не нравилось, что внимание Жанны в такой важный момент устремлено на какую-то ерунду. По его мнению, пара зверушек не стоили таких усилий. Доктор Пак хоть и не был плохим членом команды, а его системный подход импонировал рейфу, но все равно он не мог полностью заменить Гарсиа. В нем не было той неуемной энергии, творческой жилки и капельки безумия, которые делали тандем Тодда и Жанны таким продуктивным. Проще говоря, доктор Пак был до невозможности скучным и Тодда это утомляло. К тому же, уже зашевелившийся голод не добавлял рейфу спокойствия. Потому весь негатив он срывал на Жанне. И удивлялся тому, что если раньше ее эти перепалки либо злили, либо веселили, то сейчас она только расстраивалась и сильнее замыкалась в себе. Он не понимал, с чем связаны эти перемены. Да и сама Гарсиа тоже не могла ответить на этот вопрос. Просто в последнее время ей казалось, что она обрела в рейфе неожиданного союзника и поддержку. И возвращение к прежнему формату общения сильно ее разочаровывало.       Тем временем накал страстей вокруг темы зоопарка все нарастал. Жанна становилась все раздражённее, а доктор Пак все чаще качал головой и говорил, что все это не к добру. В конце концов, одним не слишком прекрасным утром, Гарсиа получила извещение, что проект «Зоопарк» решено заморозить, а животных следует немедленно удалить с территории города. Жанне казалось, что под ней горит земля. Зайдя в лабораторию, она с остервенением бросила на общий стол бумагу с распоряжением. Коллеги тут же подскочили к ней, и принялись передавать друг другу злосчастный документ. Возмущению их не было предела. Они долго добивались этого разрешения, планы исследований уже были написаны и утверждены, а теперь все коту под хвост! Ропот среди ученых нарастал. Только Гарсиа стояла среди них неподвижная и молчаливая. Она уже испробовала все методы, которые были в ее распоряжении. Оставалось только одно… Жанна повернулась к доктору Майеру и попросила собрать всех, кого не устраивает такое положение дел.       Когда немного озадаченный сегодняшней задержкой Тодд вошел в лабораторию, его взгляду предстала абсурдная картина. Он почуял неладное еще пару часов назад, и предчувствия его не обманули. Однако увидеть что-то подобное не ожидал. Жанна стояла на стуле среди толпы ученых и что-то яростно вещала. Коллеги поддерживали ее дружным согласным гулом. Тодд так удивился от увиденного, что не сразу начал вникать в смысл пламенной речи Гарсиа.       – …и пусть этот феникс станет нашим знаменем! – долетел до него обрывок фразы, после чего Жанна подняла над головой небольшую оранжевую и крайне флегматичную птицу.       Ее тут же поддержал нестройный гул голосов. После чего она слезла со стула, и все еще держа над головой птицу двинулась к выходу. Ученые последовали за ней. Рядом с Тоддом она притормозила и совершенно будничным тоном, будто происходящее было в порядке вещей, быстро сказала:       – Профессор Махоуни за тобой присмотрит. У него, кстати, к тебе разговор. Доктор Пак прибудет через час, его задержали. Все, я на забастовку. Вернусь, когда вернусь, – с этими словами она быстрым шагом удалилась, не дав рейфу даже слово вставить. Через пару секунд ее полностью скрыли спины последователей. Вся процессия очень быстро покинула помещение.       В лаборатории наступила гробовая тишина. Потому, когда один из охранников рейфа буркнул себе под нос: «Орлеанская Дева», – его услышали все присутствующие. Немного отошедший от удивления Тодд покрутил головой, ища взглядом профессора. Тот, как оказалось, стоял в дверях комнаты с оборудованием. Сложно было сказать, о чем думал этот человек, но лицо его выражало только скуку. Видимо, Махоуни глубоко ушел в размышления, потому обратил внимание на рейфа, только когда тот направился к своему рабочему месту. Кушетку коммандер демонстративно проигнорировал. Ему не нравился профессор. Тодд счел, что и так слишком часто идет навстречу людям. Он уже позволил двоим прикасаться к себе. Этого достаточно.       Впрочем, профессор взятием образцов заниматься и не собирался. Он вообще согласился на эту авантюру только потому, что увидел в действиях Жанны выгоду для всех биологов. Хотя ее методы Махоуни, конечно же, не одобрял. И он бы ни за что не позволил сделать себя нянькой для рейфа, если б не хотел задать ему пару вопросов. К тому же, профессор все равно сейчас ждал, пока запущенное им оборудование закончит анализ. Махоуни подошел к уже приступившему к работе Тодду и молча сел рядом. Рейф только коротко глянул на него и вернулся к своему занятию. Кажется, он не особо жаловал профессора и это было взаимно.       Какое-то время они молча сидели рядом. Каждый был погружен в свои мысли. Махоуни лениво следил за происходящем на мониторе. Он не мог не отметить скорость, с которой Тодд просматривал информацию и дальше применял ее в работе. Раньше ему казалось, что доктор Гарсиа преувеличивает способности рейфа. Но теперь он сам смог убедиться в ее правоте. Махоуни глянул на наручные часы и понял, что времени до возвращения доктора Пака осталось не так уж много. Размышления подождут. Кашлянув, чтобы привлечь внимание, он спросил:       – Как я могу к вам обращаться?       Тодд прервался и обернулся к профессору. Он постарался скрыть свое удивление. Такого вопроса рейф не ожидал. После того, как Шеппард дал ему имя, все просто звали его «Тодд». До этого, кажется, к нему обращались, пользуясь только местоимениями. Тодд уже даже начал привыкать к этому.       – Можете обращаться ко мне просто – «коммандер».       – Хорошо. Итак, коммандер, в ходе изучения микроорганизмов, живущих в пищеварительном тракте Иратуса, я столкнулся с противоречивыми результатами. Поскольку на Атлантисе вряд ли найдется кто-то разбирающийся в физиологии этих существ больше вас, я бы хотел предложить вам взглянуть на несколько отчетов и дать свои комментарии, – Махоуни не собирался ни о чем просить рейфа. Конечно, вероятность, что Тодд откажет, была высока. Тем более, что это не касалось их с Гарсиа текущего исследования. Но просить было бы ниже достоинства профессора.       Тодд не спешил отвечать. Сам бы он не сказал о себе, что является великим специалистом по Иратусам. Но профессор был отчасти прав. Просто потому, что он был рейфом, коммандер разбирался в этих жуках гораздо лучше любого лантийца. Ему бы ничего не стоило просто взглянуть на данные и высказать свои мысли по этому поводу. Но помогать просто так совсем не хотелось. К тому же, хоть Махоуни и приятно его удивил, Тодд все равно продолжал чувствовать к нему навязчивую неприязнь. В памяти всплыл один из диалогов с Жанной, который состоялся на заре их совместной работы. Тодд победоносно улыбнулся.       – Вам известен принцип quid pro quo, профессор? – спросил Тодд. Махоуни в ответ удивленно выгнул бровь и кивнул. – Я не против помочь, если получу что-то взамен.       – Что же вас интересует? – Махоуни гадал, что может понадобиться от него рейфу.       Тодд ненадолго задумался, склонив голову набок. В самом деле, что попросить взамен? Сейчас было несколько вопросов, которые интересовали рейфа. И все они не касались науки. Поколебавшись, он счел их уместной и разумной платой за небольшую услугу.       – Я хочу получить от вас ответы на некоторые вопросы. Они не касаются безопасности Атлантиса, – поспешил он успокоить Махоуни, пока тот не начал отнекиваться. Заинтригованный профессор выжидающе уставился на рейфа. – Для начала, почему доктора Гарсиа за спиной зовут «Орлеанской Девой»?       Махоуни ожидал чего угодно, но только не такого. Его глаза вылезли из орбит и а брови поползли наверх. Он не понимал, зачем рейфу эта информация и почему тот не спросил об этом кого-то еще. Кого угодно, в общем-то. Профессор был уверен, что любой сотрудник лаборатории без проблем бы ответил на этот вопрос. Справившись с удивлением, он вернулся к логике. Очевидно было, что рейф просто пошел на принцип. Маловероятно, что тот знал, чем занимается профессор, да и какой у Тодда может быть к нему интерес. И вряд ли этот вопрос вообще особо волновал рейфа, просто пришелся кстати к сегодняшним событиям. Коммандер прекрасно понимал, что о действительно интересных вещах никто ему не расскажет. Ведь область его интересов напрямую касается безопасности Атлантиса и Земли. Окончательно овладев собой, Махоуни решил, что вреда не будет, если он ответит.       – Орлеанской Девой называли одну известную историческую личность – Джоан из Арка*, жившую во Франции около 600 лет назад. Она знаменита тем, что была якобы Божьей избранницей, которую Господь призвал, чтобы освободить страну от захватчиков, возвести на трон французского короля и покончить со столетней войной. Джоан была одной из командующих французской армией, что было само по себе немыслимо по меркам того времени. И более того, она была успешным полководцем, брала город за городом. Для своего народа она была героиней. Вы, наверное, не знаете, но раньше у женщин на нашей планете не было равных с мужчинами прав. Впрочем, в некоторых странах до сих пор так и есть. Во времена жизни Джоан женщина была скорее собственностью. Сначала отца, потом мужа. Обычных крестьянок ждал только тяжёлый труд и рождение огромного количества детей. Девушки из знатных и обеспеченных семей получали хоть какое-то подобие образования. Но уж точно женщина не могла стать воином, тем более полководцем! Потому истории Джоан придается такое большое значение, – Махоуни на секунду прервался, чтобы прочистить горло. – О, я отвлекся от сути вопроса. Дело в том, что Жанну назвали в честь Джоан, только ее имя произносится скорее на французский манер. Я точно не уверен почему так, кажется это связанно с историей знакомства ее родителей. Этот факт на Атлантисе ни для кого не секрет, в основном благодаря самой же доктору Гарсиа. К тому же ее манера поведения весьма… эксцентрична. Сегодня она подняла бунт, например. И, думаю, это не единственное их сходство. После какой-то из выходок Жанны кто-то пошутил про Орлеанскую Деву и теперь это прозвище намертво к ней приросло. Надеюсь только, что конец истории жизни Жанны Гарсиа не будет так же печален, как у ее тезки.       – Конец истории? – Тодд ожидал какого-то более простого объяснения и был немного удивлен. Но упоминание профессора об отсутствии у людей той эпохи равноправия полов поставило на место некоторые моменты из псевдоисторических книг, которые коммандер читал.       – Да, в итоге Джоан была взята в плен, осуждена за ересь и сожжена на костре. Те, за кого она сражалась, отвернулись от нее. Героиня, ставшая неудобной, отданная на растерзание врагу. Пешка в руках Божьих, разменная монета – в человеческих, – Махоуни подумал, что последнюю фразу можно сказать и о докторе Гарсиа.       Тодд не знал что ответить. Не то чтобы для него подобное стало шоком. Это политика, он понимал. Но все-таки было что-то в этом рассказе, что неприятно царапнуло где-то в глубине. Мысль зацепилась за последнюю фразу, сказанную профессором. И коммандер решил задать еще один давно интересовавший его вопрос, который вызывал в нем полное недоумение.       – Почему, не смотря на произошедший инцидент, доктору Гарсиа все еще позволено так много? Она совершает импульсивные поступки, нарушает общественное спокойствие. И бунт? – от последнего факта Тодд пришел в негодование. Какой еще бунт, когда у них столько работы?!       Настал черед профессора задумчиво помолчать. Снова. Рейф ударил не в бровь, а в глаз. Махоуни и сам не одобрял всю эту неуставную деятельность доктора Гарсиа. Но со временем ему пришлось признать, что от этого есть польза.       – Как сказать. Не то чтобы ей это все позволяют. На некоторые вещи действительно закрывают глаза, но за многие свои опрометчивые поступки доктор Гарсиа исправно получает дисциплинарные взыскания. Что до произошедшего инцидента, то тут все сложнее. Я никогда не видел смысла винить в чем-то Жанну или относиться к ней с предубеждением из-за случившегося. Думаю, мы все тогда согрешили и были справедливо наказаны за этот грех. Многие мои коллеги и другие члены экспедиции разделяют это мнение.       – Грех? О чем вы? – Тодд разве что зубами не скрипнул. Видимо, это привычка всех людей – говорить загадками.       – Наш грех – безразличие. Господи, мы все видели на похоронах то чертово бардовое платье. На похоронах! Жанна… В тот день была как мраморная статуя. Пришла в неуставной одежде, ни на что не реагировала, просто смотрела как гроб уносят за врата. Только таблички не хватало: «Сегодня я покончу с собой». Все это видели, все знали, как они были близки с доктором Беккетом, и про наведь тоже все знали. Но никто не пошел с ней в тот день. Мы все просто проигнорировали ее, предпочли не замечать происходящего. За этот грех, за свое безразличие мы и заплатили. Не самую высокую цену, скажу я вам. Случившееся стало для нас уроком – быть внимательнее к своим ближним. Здесь, на Атлантисе, вдали от родины, друзей и семей, мы – всё, что есть друг у друга, – Махоуни скрестил руки на груди и криво улыбнулся. Он всегда считал, что тот случай многому их научил. Хоть и горькой ценой. – Надеюсь, вы удовлетворены этими ответами? Приступим к работе?       Тодд согласно кивнул и теперь уже он отвечал на вопросы профессора Махоуни. И хоть оба мужчины все еще не нравились друг другу, до прихода доктора Пака они пообщались относительно спокойно. Тодда снова сдали с рук на руки и день пошел своим чередом. Только непривычное запустение напоминало о том, что на Атлантисе происходит заварушка.       Жанна явилась через шесть часов. Запыхавшаяся, с блестящими глазами и какой-то злой улыбкой. Подмышкой она несла пресловутую флегматичную птицу. За ней в помещение гурьбой ввалились несколько сотрудников лаборатории. Они бурно что-то обсуждали и были исполнены ликованием.       – Все! – Жанна сгрузила на стол рядом с Тоддом и доктором Паком птицу и с победным видом подперла бока руками. Птица удобно уселась и с безразличным видом продолжила взирать на мир.       – Что в итоге? – доктор Пак не разделял всеобщего воодушевления. В душе он радовался, что находился на миссии, а потом должен был присматривать за Тоддом. И ему не пришлось искать оправдания для отказа от участия в забастовке.       – Зоопарк останется. Дотации урежут, мы сможем держать меньше животных и еще пару мелочей, но… Это победа! – Жанна сверкнула глазами. Только сейчас доктор Пак и Тодд заметили, что ее всю трясет. Рейф попробовал прочесть ее фон, но эмоций Гарсиа было слишком много, они сплетались вместе так тесно, что сложно было отделить одну от другой. Коммандер предпочел снова закрыться.       – Вы поплатитесь за эту выходку, Жанна, – констатировал доктор Пак и угрюмо покачал головой.       – Хах! – из уст Гарсиа вырвался нервный смешок, а взгляд стал еще более диким. – Уже! Уже поплатилась. Обвешали меня штрафами с головы до ног. И не только. Но это все ерунда. Я сказала им! Я сказала, что мы не станем больше это терпеть! За все время в экспедиции – это единственные послабления, которые мы получили. Лаборатория и зоопарк. Тем временем, как ученые из других корпусов получают все, что им только захочется. И даже если в ходе их исследований гибнут люди – всем плевать. А тут... Заперли нас здесь как прокаженных! И все, что я слышу – только требования! Давайте нам результаты, разорвитесь на четыре части, чтобы везде успеть, а мы урежем вам дотации, потому что чьему-то драгоценному племянничку не понравилось, что мир не крутится вокруг него! Да черта с два! Так я им и сказала. Руководство ЗВ здесь и на Земле встало на нашу строну и комитету пришлось уступить.       Доктор Пак в ответ только вздохнул. Из комнаты отдыха, куда ушли их коллеги, донесся взрыв смеха и звон посуды. Жанна присела рядом с Паком, подперла лоб ладонью и закрыла глаза. Из нее будто разом вышел весь запал.       – Я знаю, вы и многие другие не одобряете мои методы. И считаете их не разумными и не подходящими людям нашего положения и воспитания. Но я – Гарсиа, а Гарсиа всегда действовали по-своему и никогда не мирились с несправедливостью!       – Я беспокоюсь о том, что однажды вы перегнете палку, и мы лишимся вашего общества, мисс начальница революции, – Пак позволил себе усмехнуться.       – Если вы наконец-то закончили с болтовней, может, начнете уже делать свою работу? – напомнил о своем присутствии рейф, которого эта ситуация уже вывела из себя. Ну что за бесхребетные создания. Будь они на Улье, за такую выходку их бы уже давно пустили на корм. Раздражало к тому же, что оба ученых отвернулись от него и общались так, словно рейфа не существует. Голод давал о себе знать, и Тодда начинала раздражать любая мелочь.       – И правда, что это мы, – тут же спохватилась Жанна. – Доктор Пак, идите отдыхать, вы же только из миссии, – Гарсиа легонько коснулась плеча коллеги и тепло улыбнулась ему. К ней снова возвращалась бодрость духа, а веселье плавно занимало место недавно бушевавшей ярости.       Не скрывая облегчения, доктор Пак поспешил к себе в комнату. Жанна заняла освободившийся стул рядом с Тоддом. Поинтересовалась чем он занят, и придвинулась ближе, чтобы заглянуть в монитор. Она делала так уже много раз до этого, но сегодня все было как-то иначе. В крови бурлило злое веселье. Победа, пусть и такого незначительного масштаба, пьянила. Хотелось сказать какую-то колкость, поддеть рейфа и услышать не менее остроумный ответ.       – Ты не слушаешь, – донесся до нее дребезжащий голос Тодда. Жанна с удивлением осознала, что уже какое-то время он ей что-то рассказывает о работе.       Гарсиа подняла голову и встретилась взглядом с рейфом. В глазах его читалось недовольство, которое вдруг сменилось чем-то неясным. Взгляд у Жанны был дикий, жадный. Она смотрела на рейфа так, как никто никогда раньше не смотрел. Тодду стало не по себе от этого. Он не мог понять ни причин этого взгляда, ни своей реакции. Но никак не мог разорвать зрительный контакт. Жанна искала в его глазах ответ на вопрос, которого не знала.       Положение спасла птица, о которой они совсем забыли. Душераздирающе зевнув, она привстала, чтобы почесать лапкой клюв и переменила свое положение. Оба повернулись к пернатому соседу. Жанна с досадой хлопнула ладонью по лбу.       – Совсем забыла про феню. Надо попросить кого-то отнести ее в клетку, – Жанна оглядела лабораторию, но кроме охраны никого не было. Коллеги все еще обедали в комнате отдыха и отвлекать их не хотелось.       – Что это вообще такое? Почему ты таскаешь с собой птицу? – рейф задал вопрос так, будто эта птица нанесла ему личное оскорбление.       – О, это не просто птица! Это мой главный козырь и самый перспективный проект! Вот, дотронься, – Гарсиа взяла ладонь рейфа в свою, и прежде чем он успел возмутиться, положила ее на птицу.       Сперва Тодд ничего не понял. Его отвлек бесцеремонный жест Гарсиа. Он хотел было высказаться по этому поводу, но что-то зацепило его внимание.       – Холодная! Вернее, комнатной температуры. И твердая.       – Вот-вот! А теперь просунь пальцы под перья. Только осторожно!       Рейф аккуратно раздвинул то, что Жанна назвала перьями. На деле это напоминало скорее длинную толстую чешую. Он прикоснулся к коже, которая была ожидаемо горячей. Недовольная таким раскладом птица клюнула его, но боли он не почувствовал. Хотя руку убрал.       – На родной планете феникса большую часть суши занимают леса. Тысячи километров высоченных деревьев. Там практически нет света, весь его перекрывают огромные кроны и растения-паразиты, живущие наверху. Потому большая часть фауны там имеет тепловое зрение и повышенную реакцию на движение. А вот феникс научился скрывать тепло своего тела. Это поразительно. И если удастся воспроизвести это, то такой костюм сможет сделать человека невидимым для тепловизоров, – Гарсиа легко провела рукой по спине птицы. – Но изучать феникса в естественной среде обитания равносильно самоубийству. Фауна его родины весьма негостеприимна. Да и без возможностей лаборатории – это просто бред и напрасная растрата сил.       – О, надо же, значит, все ради усиления войск? Не ожидал подобного от тебя. Довольно двулично после всех твоих проповедей, – Тодд многозначительно наклонил голову. В его взгляде читалась смесь разочарования и уверенности в собственной правоте.       Проведя столько времени рядом с Жанной, слушая ее разговоры о величии жизни, уважении к другим существам, исследованиях и других высоких материях, коммандер не ожидал от нее такой жесткой практичности. Не ждал, что кто-то вроде Гарсиа может направить свои мысли не на путь мира, а на военные разработки. А следовало бы понимать, что все здесь, в сущности, желают только одного – выжить. Для этого им нужно было стать сильнее. Тодд заметил, что после его слов лицо Жанны сразу потемнело. Взгляд ее снова наполнился едва отступившей яростью.       – А ты думаешь, у нас тут есть выбор? Считаешь, нас бы отправили в другую галактику бабочек ловить в полях? Чтобы иметь возможность заниматься исследованиями, нам нужно показывать результаты, которые будут интересны тем, кто финансирует проект! Думаешь, им нужны наши статейки о здешних видах, которые мы даже издать не сможем в ближайшие несколько десятилетий? Нет, им нужно то, что сделает нашу армию сравнимой по мощи с гоа'улдами или рейфами. Конечно, проблемы лечения болезней, голод и другие вещи тоже их волнуют. Но это вопросы, которые за день не решить. На них нужно время и деньги. А их можно получить, только показывая результаты. И все это бесконечный порочный круг, с которым приходится мириться. Потому не смей… – Жанна ткнула Тодда пальцем в грудь, – …обвинять меня в двуличии. Я могу верить во что угодно, но на мне лежит ответственность за наши проекты и моих людей. Я знаю, как я должна поступать и чего от меня ждут.       В запале она не заметила, что Тодд не отшатнулся от ее руки, как сделал это в прошлый раз. А вот сам коммандер сразу же обратил на это внимание и судорожно попытался понять в чем же дело. Возможно причина в том, что жест был другой? Или в том, что его подсознание перестало реагировать на такой жест от человека, как на угрозу? Или именно доктора Гарсиа он перестал считать угрозой? Отвлекшись на эти мысли, он не сразу нашелся с ответом. Впрочем, эта задумчивость сыграла им обоим на пользу. Раздражение Тодда немного уменьшилось. Жанна же расценила паузу как признание ее правоты, и это остудило ее пыл.       – Что ж, это ответ, который я могу понять, – наконец произнес рейф.       Теперь настала очередь Жанны задумчиво молчать. Но в отличие от Тодда она не анализировала свое внутреннее состояние, а напротив, пыталась угадать, о чем думает собеседник. Внутри был полный раздрай. Переживания накладывались друг на друга. И что-то совсем непонятное скребло изнутри, будто пыталось разорвать плотную оболочку, в которую было заперто. Лучше всего было бы сейчас пойти к себе, выпить успокоительных и просто полежать в тишине. Но этого Гарсиа позволить себе не могла.       – А что насчет тебя? – сама не понимая почему, вдруг спросила она. – Зачем ты занимаешься этим всем? Этот проект… Ты мог бы халтурить, разрешать брать образцы без лишних «жертв», а остальное оставить нам. Ты мог не возвращаться. И я уверена, что ты уже давно мог бы покинуть Атлантис. Наверняка уже прошло достаточно времени, чтобы никто не связал тебя с гибелью комплекса клонирования. Но ты здесь и работаешь не покладая рук. Только зачем? Это тоже не очень вяжется с жизненными ценностями рейфов.       Жанна ожидала, что Тодд как обычно вспылит и пошлет ее куда подальше. Но он неожиданно стал очень серьезным и удивительно спокойным. Взгляд его будто обратился куда-то далеко вглубь себя.       Гарсиа задала ему вопрос, который он и сам не раз себе задавал. Как обычно, она смотрела в самую суть и заслуживала честного ответа. Или хотя бы ответа, который он сам себе дал.       – Я живу уже очень долго. Почти вечно, по вашим меркам. Во времена победы над Древними я уже не был юнцом. После появления наша раса росла и развивалась очень быстро. Я был рожден в эру расцвета, в самом начале войны с Древними. Это было великое время. Столько было создано, изучено, построено! Древние были сильны, но слишком самонадеянны. Порой, беспечны. Мы выигрывали сначала хитростью, затем численностью. Победа была грандиозной! После этого какое-то время ушло на то, чтобы сломить сопротивление остальных рас в этой галактике. Те дни тоже были нелегкими, но в конце концов мы подчинили себе всех и установили уже известный тебе порядок. А потом… время будто остановилось для нас, – Тодд говорил отстраненно. Взгляд его был устремлен в никуда. В памяти всплывали картины далекого прошлого.       – Сначала я не обращал внимания. Всегда есть какие-то дела. Наука и рутина занимали мое внимание. Но с каждой сменой периодов спячки и бодрствования, я все больше замечал, что мы застыли в бесконечном цикле. Питание – размножение – сон. И все по новой. Наука была моим смыслом и моей отдушиной. Но с каждым новым циклом заниматься ей становилось сложнее. Я начал замечать, что многие из старых знаний были запрещены и удалены. Всех, кто занимался «неугодными» исследованиями – в лучшем случае отлучали от научной деятельности. О худшем ты и сама догадываешься. Я начал натыкаться на преграды. Моих собратьев все меньше интересовало будущее. Их устраивал текущий порядок вещей. Я не мог с этим смириться. Я всегда был амбициозен. И когда не смог удовлетворить свои потребности в науке, стал искать их во власти. С годами я получил в нашем обществе самый высокий статус, которого может удостоиться мужчина. Год за годом я накапливал наблюдения, анализировал, размышлял. И однажды смог осознать полную картину происходящего. Я оглянулся вокруг и не узнал рейфов, которые меня окружали. Это был не тот народ, частью которого я родился и жил. Вокруг меня были потребители, уверенные в своей неуязвимости, желающие простых и примитивных удовольствий. Даже потребность в сражениях они заменили жалким суррогатом, так называемой охотой. Со многих таких охот юноши возвращались даже не испортив прически. И эти волосы! Такие холеные длинные белые гривы. Во времена моей юности такие волосы могли позволить себе только Королевы. Я осознал, что мы перестали развиваться. Мы никуда не идем, ни к чему не стремимся. Наоборот, с каждым новым циклом мы теряем все больше. Новые поколения, не знавшие другой жизни, считают этот образ существования – правильными устоями. Но я знаю, что он превратил нас в живых мертвецов. Да, пройдет еще не одна тысяча лет, прежде чем мы уничтожим сами себя. Но такой конец неминуем.       Тодд сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. В комнате отдыха раздался мелодичный перезвон чайных ложечек. Кажется, ученые решили почаевничать. Мысленно Гарсиа взмолилась всем богам, чтобы никому из них не пришло в голову вернуться в основное помещение и поработать. Она была уверена, что в этом случае рейф замолчит и, возможно, уже никогда не продолжит этот рассказ. Тодд говорил очень тихо, чтобы сказанное могла расслышать только сидящая рядом с ним Жанна. Гарсиа придвинулась так близко, как только позволяли приличия. Она следила за каждым движением его мимики, буквально впитывая в себя все сказанное. Сегодня она открывала для себя ту сторону Тодда, которую совсем не знала. Которую, возможно, вообще мало кто знал. Он не рассказывал ничего сногсшибательного, но Жанна чувствовала, что с каждым предложением, что-то внутри нее все сильнее сжимается. Это чувство очень пугало ее. Но так же сильно она не хотела, чтобы оно уходило.       – Сами того не замечая, мы загнали себя в ловушку, – наконец продолжил он. – Наш способ питания сделал нас уязвимыми. Понимаю, тебе кажется, что мы просто бездумно жрем всех подряд между спячками. Но это не так. Нужно следить за тем, чтобы всегда оставалось достаточное количество людей для рождения будущих поколений. И поддерживать количество собственной популяции на определенном уровне. Что временами означает необходимость прореживать собственные ряды от не самых удачных… экземпляров. Все это породило бесконечные интриги и грызню между мужчинами. А Королевы лишь взирали на эту борьбу с высоты своего положения, не пытаясь ничего изменить. Я пытался достучаться до своего народа, до Королев. Пытался убедить их восстановить научные корпуса, остановить «чистки» и прекратить нашу внутреннюю грызню. Но они не слышали. Королевы разделили между собой территории, оговорили условия мирного сосуществования. Активное развитие науки в одном из союзов могло бы означать объявление войны. Общий корпус они тоже не хотели создавать, чтобы не делить власть. Но на самом деле истина была в том, что их все устраивало. Они не хотели менять сложившийся порядок и даже не пытались посмотреть на ситуацию под другим углом. Я искал решение много лет, но не нажил ничего, кроме врагов и сомнительной репутации. В конце концов, я смирился с положением вещей и бросил это занятие. А потом прибыли вы и мой народ наконец начал походить на тех, кого я помнил. Когда я встретил Джона Шеппарда, он вернул мне то, что я потерял много лет назад. Волю к жизни. Мое застывшее время побежало с утроенной скоростью. О, ты даже не представляешь, сколько всего произошло со мной после нашей с ним встречи. Ты не поймёшь меня, но я был счастлив вашему прибытию. И не только из-за известия о новых богатых кормовых угодьях, которые могли бы стать толчком для тех перемен, которых я так долго ждал. Но и потому, что вы наконец-то встряхнули мой народ. Я думал, что ничего лучше не может произойти. А потом встретил тебя. Сначала я отнесся к этому проекту скептически. Думал, что вы гонитесь за иллюзией. Ведь существуй возможность создать искусственное питание – мы бы уже давно это сделали. Но когда после победы над теми, кого вы зовете репликаторами, я попытался найти какую-то информацию по подобным разработкам, то понял, как ошибался. Все эти исследования погибли так же, как и мои начинания. Часто вместе с разрабатывавшими их учеными. Но у нас ведь с тобой получалось. Технологии рейфов все еще далеки от многих технологий Атлантиса. Я снова обрел надежду, что мне удастся все изменить. Если у меня будет способ уничтожить нашу зависимость от пищи, мы сможем двигаться дальше. Сможем развиваться. Возможно, даже построим города. Создадим новое общество, лишенное бесконечного выжигающего нутро голода. Станем теми, кем должны быть. Ради этого я здесь. И терплю ваше общество. Ради будущего для моего народа. Это все, что имеет для меня значение.       Он замолчал, продолжая смотреть куда-то в пространство. Гарсиа поняла, что Тодд поставил точку в своем рассказе, но продолжала как зачарованная рассматривать его. Наконец рейф обернулся к Жанне и заглянул ей в глаза, желая узнать ее реакцию. В этот момент внутри Гарсиа что-то лопнуло, и будто горячая лава потекла по сосудам вместо крови. Она сидела, боясь вдохнуть и не в силах отвести от рейфа взгляд. Жанна поняла, что пропала. Зерно, упавшее в благодатную почву много недель назад, дало росток, который рос и креп день ото дня. Тугой узелок бутона щекотал ее внутренности, обещая скорое рождение чуда. И сегодня он наконец-то распустился прекрасным жарким цветком там, где должно быть сердце. Жанне показалось, что она ослепла и прозрела одновременно.       Из транса Жанну вывел смех коллег, вернувшихся в лабораторию. Девушка рефлекторно повернулась на звук и сбросила с себя оцепенение. Она не знала, сколько просидела так – просто пялясь на Тодда. Секунды? Минуты? Часы? В голове было пусто. Логика подсказывала, что прошло не больше минуты, иначе Тодд уже высказался бы по поводу ее ступора. Жанна почувствовала, как краска начинает приливать к лицу, и решила спастись бегством. Ей нужно было срочно побыть одной. Невнятно извинившись, она сорвалась с места и побежала в сторону туалета. Закрывшись и для надежности несколько раз проверив дверь, Жанна рухнула на захлопнутую крышку унитаза.       Оставшись наедине с собой, Гарсиа со стоном отчаяния запустила пальцы в волосы. Сердце колотилось как бешеное, а вся кровь из тела, казалось, прилила к голове. Хотелось кричать и биться головой о стену. Слишком много эмоций обрушилось на Жанну в один момент. Она будто очнулась ото сна, в котором провела много месяцев. Все попытки прийти в себя и совладать со своими чувствами делали только хуже. Ее болтало между болью, ужасом, отчаянием и эйфорией. Время играло против нее. Гарсиа понимала, что ей нужно какое-то решение прямо сейчас. Разбираться с собой и рефлексировать она будет потом. Сейчас ей нужно привести себя в порядок – внешне и внутренне, чтобы никому, а особенно причине происходящего, не пришло в голову, что с доктором Гарсиа приключился совсем не внезапный приступ острого несварения.       «Если не можешь переплыть реку – отдайся течению», – вспомнила Жанна сказанную кем-то фразу. Она всегда находила ее несколько абсурдной, но сейчас ничего другого не оставалось. Девушка сделала глубокий вдох. Потом еще один, и прикрыла глаза, отпуская чувства на волю, позволяя им быть, принимая их в той форме, в которой они существуют, не пытаясь бороться. Через несколько вдохов ураган начал стихать. Лишние эмоции, вроде паники, совсем отступили. Другие же просто немного притупились. Жанна запретила себе фокусироваться на происходящем внутри. Сейчас нужно было доработать этот день и удержать лицо. Остальное подождет.       Окончательно выровняв дыхание и убедившись, что кровь, ударившая в голову, вернулась туда, где ей положено быть, Жанна встала. Руки и ноги немного дрожали. Она прошлась туда-сюда, сделала несколько приседаний. Благо, размеры помещения позволяли. Стало немного легче, мозг переключился на физическую активность, дрожь ушла. Жанна умылась холодной водой, чтобы немного освежиться и только после этого решилась глянуть на себя в зеркало. Она ожидала увидеть там что-то несуразное, гротескную версию себя с ввалившимися глазницами, бледными губами и черными дырами отчаяния вместо глаз. Но увидела просто немного растрепанную и чуть более румяную обычную себя. Вздохнув с облегчением, Жанна поспешила привести в порядок волосы.       Что ж, оставался только один вопрос – прочел ли Тодд ее эмоции? Гарсиа знала, что большую часть времени рейф закрывается от нее. Во время их разговора он был поглощен своими воспоминаниями, так что была большая вероятность, что Тодд не читал свою собеседницу. Но даже если так, он мог заняться этим в любой момент. Сможет ли он понять, что происходит с Жанной – она не знала. Но в любом случае, нужно было что-то предпринять. Повспоминав бесчисленные беседы со своим психотерапевтом, она решила попробовать сместить фокус. Жанна вспомнила родителей, которых уже давно не видела и очень скучала. Сердце защемило от нежности и ностальгии. То, что нужно. Набор похожий, но оттенки совсем другие. Вряд ли рейф станет копать глубоко, если вообще что-то заметит.       В лабораторию она вернулась, сохраняя полное внешнее спокойствие. Как бы невзначай потерла рукой живот и изобразила на лице неловкую улыбку. Коллеги глянули на нее краем глаза, занятые своими делами, а Тодд вообще сидел спиной и что-то листал на мониторе. Птицы рядом с ним уже не было. Видимо, кто-то сообразительный отнес ее назад в клетку. Подсев к рейфу, Жанна наклонилась к нему и тихо произнесла:       – Спасибо за честный ответ, – смотреть при этом она старалась только в монитор. Тодд ограничился кивком.       Жанне очень хотелось поднять на наго взгляд, поискать в его мимике и поведении следы того, что он прочитал ее и ВСЕ понял. Но она не решалась, боясь выдать себя и спровоцировать новую эмоциональную бурю. Сосредоточившись на мониторе, Жанна сама не заметила, как с головой погрузилась в работу.       Вернулась в комнату она ближе к полуночи, выжатая как лимон. Остаток рабочего дня прошел без происшествий благодаря ее выдержке и умению сосредотачиваться на важных вещах, временно отсекая все остальное. Но здесь, в собственной комнате наедине с собой, ей не было нужды сдерживаться или притворяться. Жанна рухнула на кровать, а сверху на нее свалилось все, что она отодвинула на задний план. Со стоном она спрятала голову под подушкой, но это не помогло. Отбросив подушку в сторону, Гарсиа стала как ненормальная кататься по кровати. Хотелось кричать, плакать и смеяться одновременно. Надо же было так вляпаться.       – Ну вот и все, – Жанна перестала метаться и замерла, глядя в потолок. – Теперь точно конец.       Хотелось соврать себе, что все это только иллюзия, мимолетная фантазия. Что скоро эти чувства сами развеются как дым. А еще лучше – помочь им развеяться, затащив в койку какого-нибудь красавца на пару дней. Но Жанна знала, что лгать себе бесполезно. А в сторону других мужчин сейчас даже смотреть не хотелось. Наконец-то ей стало понятно, почему она с такой радостью в последние недели мчалась в лабораторию, почему то и дело залипала на своего нетривиального коллегу, отчего его случайные прикосновения вызывали в ней совсем неуставные эмоции. Почему его мнение по всем вопросам было так важно, почему все время так хотелось что-то значить в его глазах. Все это были симптомы давно известной ей болезни. Она не обращала на них внимания, списывала их на какие угодно нелепые причины. Лишь бы не замечать правды. И вот сегодня правда нанесла ей апперкот. Бить в ответ было совсем нечем, осталось только признать поражение и свернуться клубком боли в углу ринга.       Жанна влюбилась в рейфа. Так, как не влюблялась ни в кого до этого. Он был грубым, высокомерным и заносчивым. Убийцей и хищником. Но в то же время, он был тем, кто готов был положить что-то большее, чем собственную жизнь, ради своего народа. Ядерная смесь из жестокости и самопожертвования, щедро приправленная острым умом, черным, но искрометным юмором и спокойной силой. Разве был у Жанны хоть один шанс НЕ влюбиться? Тодд как будто специально был создан для нее. Жестокая шутка судьбы – подбросить ей того, с кем никакие отношения были просто невозможны.       Жанна почувствовала, как ее захлестывает отчаяние. В горле заскребло, хотелось плакать, но слез, как обычно, не было. Она знала, что должна похоронить в себе это чувство. Задавить, пока это еще возможно. И не позволить никому ничего заподозрить. Ведь даже если отбросить невозможность взаимности со стороны Тодда, подобного ей не простят свои же. Они могли закрыть глаза на ее попытку самоубийства, простить поступок Барона, смириться с ее собственными выходками. Но этого ей точно не простят. Если кто-то узнает, что доктор Гарсиа самым постыдным образом влюбилась во врага рода человеческого, то ее не просто отстранят от исследований и снимут с руководящей должности, но и, скорее всего, совсем выбросят из проекта, поставив клеймо предателя и сумасшедшей. Разлучат с Тоддом.       Ничему из этого Жанна не могла позволить произойти. А значит, теперь ей придется учиться жить с этим секретом.