***
Пока Мастер Фу был занят приготовлениями, девушка рассматривала иллюстрации в гримуаре*, подмечая детали костюмов и оружие супергероев. — Оружие остаётся неизменным, — заметил старик, поглядывая на Маринетт исподлобья. — Костюм меняется, показывая уникальность каждого нового носителя Талисмана, — темноволосая подняла взгляд на окно, — Мне пора домой. Родители будут волноваться. — Отвар должен ещё немного настояться, — Мастер закрыл крышечку керамического горшочка и сел рядом с Дюпэн-Чэн, — А теперь расскажи что тебя тревожит, Маринетт. Девушка вздохнула и начала: — Я боюсь что поступаю неправильно, скрывая от Кота Нуара все. То что Адриан, — она сглотнула и её правое веко задергалось. Непросто было говорить о его настоящей личности, но скрывать что-то и от Хранителя она не могла, — Он остаётся в неведении, да и не только он. В прошлый раз я просто бросила его на крыше, ничего не объяснив. Я не имею право так с ним поступать. — Маринетт, почему родители рассказывают своим маленьким детям про Санту и не признаются что подарки на Рождество на самом деле купили они и положили их под ёлку? — При чем тут Санта? — девушка вопросительно взглянула на старика, пытаясь разобраться в словах китайца. — Они хотят скрыть от них жестокую реальность жизни, хотя бы на время пока они не будут готовы к правде, ведь они любят их. Они вынуждены строить замки иллюзий, потому что хотят видеть их счастливыми в это неведении, заставляя верить в эту прекрасную ложь, — он подошёл к плите и открыв крышку, добавил щепотку листьев который Маринетт никогда не видела. — Ты любишь Кота Нуара и не хочешь чтобы он изводил себя понапрасну. Да, придёт время и он всё узнает, от тебя, а может от кого-то другого. Но это случится тогда когда он будет готов к этому. — Или когда у меня уже не будет выхода, — голубые глаза печально взглянули на своего собеседника. — Выход есть всегда, Маринетт, — он мягко покачал головой, наливая из горшочка отвар в маленькую чашечку и подал её девушке. — На какое-то время это должно помочь тебе, — она послушно приняла снадобье из рук Мастера и парой глотков осушила посуду. — Тебе пора идти домой. Проведи время с семьёй, — она поднялась и её квами подлетела к хозяйке. — Кот Нуар должен верить в ЛедиБаг, — сказал он, когда она оказалась рядом с дверью, — А друзья Маринетт Дюпэн-Чэн должны думать что их милая подруга просто подхватила обыкновенную простуду. Темноволосая вздрогнула и распахнув дверь, выбежала прочь.***
Вытаскивая из духовки яблочный пирог, Сабина испытывала чувство дежавю. На часах снова было полвосьмого и Надья Шамак уже вела выпуск вечерних новостей, когда Том уже заканчивал с тестом. Стол, как и тогда был накрыт и дожидался только хозяев. А её снова не было. Ей хотелось как и тогда, крикнуть об этом Тому, но в ставший в горле ком не позволил ей этого. По телу пробежали мурашки, когда она услышала знакомый скрежет в замке двери. И заставила себя повернуться лицом к дочери, не как тогда. Нельзя отворачиваться от неё. Нельзя. Её голубоглазый ангел смотрит на неё с любовью и с радостным криком «Мамочка!» летит к ней в объятия, бросив букет её любимых белых роз на стол. И она смыкает свои руки, утыкаясь в её макушку носом, вдыхая запах своего ребёнка. И чем отчаянно дочь хватается за неё, тем крепче материнские руки, обхватывающие её тело. — Прости, — еле слышно выдыхает Маринетт, — пожалуйста прости. Она целует её в волосы и внутренне задыхается. Прости меня, мой ангел, прости за то что отвернулись тогда и сейчас. Но она не сможет сказать ей этого потому что нельзя. И все тут. Дочь наконец отстраняется и бежит звать на ужин отца. Слышаться веселые голоса, шутки мужа и хихикание дочери. Она разрезает пирог и несет его за стол. Глубокой ночью она снова зайдет на чердак и убедившись что девочка спит в своей постели, улыбнется и вернётся к мужу. Ей не стоит знать что после её ухода, она отбросит одеяло в сторону и ЛедиБаг снова выйдет на сцену.