Fissure/ Надлом

— Поверить не могу, что ты способна на такое. Девушка скептично приподнимает правую бровь. — Я не удивлена. — Ты не имеешь на это право, ты слышишь меня? Я никогда не позволю тебе… — А может именно из-за того что ты мне не позволяла, я дошла до этого? — голубые глаза потемнели от гнева, — Меня тошнит от твоего притворства. — Я не узнаю тебя. — Для начала было бы неплохо знать обо мне что-то, не так ли? — ответили презрительно. Доктор Дюран поднял обе руки над головой, призывая к тишине. — Стоп. Так только хуже. Напоминаю, что это терапия, и она направлена на ваше примирение, а не ссоры, которыми, я уверен, вы обе сыты по горло. — Надо же, а вы не дурак, — притворно удивилась Маринетт, — Ладно, теперь я начинаю верить, что вы не покупали диплом в метро. — Вот видите, — обреченно вздохнула Сабина, — Когда мы заходим дальше, получается это. — Мы сможем все восстановить, будьте уверены, — мужчина поднялся с кресла, — С вашего позволения, я покину вас на пару минут. Он погладил девушку по плечу и вышел. Маринетт презрительно скривилась. — Меня все устраивало, — процедила она, не смотря в сторону матери. — А меня нет. Ты моя дочь, Маринетт, и я люблю тебя больше всех на свете. Я знаю, как тебе плохо и больно, но поверь, мне нисколько не легко. И мне не наплевать на тебя, как ты думаешь. — Именно поэтому ты привела меня к этому мозгоправу? — девичий голос предательски задрожал, — Ты не хочешь искать проблему, тебе проще доверить это чужому человеку. — Мы уже пытались сами, Маринетт, пытались! — отчаянно крикнула Сабин, — И где мы нашли тебя? Где? Не услышав ответа, она продолжила: — Я старалась. Старался и папа. Мы прожили в браке семь лет и мечтали о ребёнке. Родилась ты — наше счастье, наш свет. И мы были счастливы отдать тебе всю свою любовь и заботу. Мы были замечательной семьёй. Так где же я ошиблась, Маринетт? Где? За что ты так ненавидишь меня? Не в силах вынести этого, женщина закрыла лицо ладонями и заплакала. Её плечи подрагивали и вынести этого Маринетт не могла. — Я…не знаю, мама. Вы с папой замечательные родители, и я благодарю вас за это, за вашу любовь. Но я…не чувствую себя счастливой, не чувствую себя нормальной, — девушка неуверенно повела плечами, — Я не ненавижу тебя, я люблю тебя и папу. Ближе вас нет никого. Мне стыдно, очень стыдно за свои ошибки. Все, что я делаю — сплошные ошибки, все мои слова — белая ложь. Я вру друзьям, срываюсь на тебе. Я знаю, что так только раню тебя ещё больше, но иначе я не могу. Я ужасная дочь. Прости меня. — Маринетт! — кричит Сабина, но девушка уже бежит прочь из кабинета, почти сбив Дюрана с ног.

***

Когда это случается в первый раз, она не придаёт этому значения. Занятия усложнились, задавать стали больше, а времени из-за обязанностей героини все меньше и меньше. Маринетт уже не помнила, каково это — валяться в постели воскресным утром и никуда не спешить. Её тело помнило только бесконечные патрули, бег от коллежа до дома, прыжки по крышам, бои с акумами. И боль. Когда заныли все мышцы, она просто достала из аптечки матери согревающую мазь и умчалась на новую фотосессию ненаглядного Адриана. На фоне красоты возлюбленного, нового нападения акумы и шуток Кота Нуара боль позабылась. Талисман Удачи сделал еще хуже. И боль пришла с удвоенной силой, явно не собираясь покидать героиню Парижа. Сцепив крепко зубы, Маринетт опрокинула таблетки обезболивающего и, бросив невыполненное домашнее задание, устроилась на кровати. От ужина пришлось отказаться и через некоторое время она забылась. Но боль не ушла. Глубокой ночью она уже выла в подушку. Маринетт казалось, что горит все её тело. Доковыляв до кухни, она бесшумно проглотила чуть ли не половину пузырька и вернулась к себе. Эта ночь казалась ей самой длинной. К великому счастью, к утру стало немного легче. Тело била крупная дрожь, и даже горячий душ, под который залезла девушка, никак не помог. Быстро одевшись, Маринетт подошла к зеркалу и обомлела. На неё смотрела она сама, но в сто раз хуже. За одну ночь щеки опали, под глазами появились ярко-фиолетовые мешки, и лицо было пепельно-серым. Лишь голубые глаза оставались неизменны. Маринетт не очень любила пользоваться обилием косметики и всегда кривилась от лица Хлои Буржуа, которая ходила со шпаклёвкой каждый день. Тушь для ресниц и прозрачный блеск для губ — единственное, что было на поверхности туалетного столика. Дрогнув, она рванулась к шкафу и выудила большую косметичку, подаренную мамой на праздник. Полетели тональные крема, пудра, консилеры… С синяками на теле было сложнее. Пришлось удлинить рукава пиджака, благо с этим проблем не возникло. Обычный тональный крем мог замаскировать лицо, и пришлось недёшево заплатить за маскирующий набор косметики для тела. «Я просто переутомилась» — с улыбкой заверяла она всех: маму, Алью, Тикки. Красная квами лишь печально кивала головой не в силах противостоять воле хозяйки. Ледибаг продолжала мило улыбаться на камеру и заверять горожан о минувшей опасности. По ночам Маринетт Дюпен-Чен захлёбывалась собственными криками и слезами. Кто говорил, что быть героем весело?

***

— Отличная работа! — под шквал аплодисментов и вспышки фотокамер, Ледибаг и Кот Нуар стукаются кулаками в своём излюбленном жесте. — Ледибаг, скажите, вам не кажется странным что атаки акум стали все чаще? По вашему, Бражник готовит какой-то злодейский план? — спрашивает Надья Шамак, привлекая внимание героини к себе. Секунду, пока девушка обдумывает ответ, за ней следят и другие: Алья за спиной Надьи, держащая телефон перед собой; Нино стоящий рядом со своей девушкой; Хлоя, стоящая посреди своей широкой гостиной перед экраном телевизора. Адриан, с тревогой вглядываясь в лицо возлюбленной, под маской Кота Нуара. — Вам не о чем беспокоиться, — улыбается Ледибаг, под маской которой Маринетт превозмогает боль, — Как бы Бражник ни старался, ему не сломить нас! Мы всегда будем на шаг впереди него, и когда-нибудь я сорву с него маску и Камень Чудес. Довольная толпа улюлюкает от восторга, а она продолжает улыбаться, излучая самоуверенность и силу. — Ведите себя хорошо, жучки, — прощально помахав рукой, она прыгает и скрывается на крышах Парижа, уверенная в то, что заставила их поверить. — Ты серьёзно думала, что я поверю в это? Оставив толпу вслед за Ледибаг, Кот Нуар бежит за ней и шестом преграждает дорогу. Она непонимающе смотрит на него. — Это полный бред, — плюет он ей в лицо, — И если их ты провела, то точно не меня. Девушка склоняет голову, пряча глаза. — Кот, послушай… — Я не нуждаюсь в сопливых историях, — чеканит парень, — Их можешь приберечь для этого хиляка Венсана. Он больно хватает её за руку. — Я требую правды, — зеленые кошачьи глаза встречаются с напуганными голубыми, — Не сомневайся, я способен её принять. Но Ледибаг лишь медленно покачивает головой. — Расскажу сейчас, и ты не найдешь себе места. Прости, Котик, — она резко вырывает руку и делает шаг назад, — Не в этот раз.

***

— Жюлиан. Парень стремительно оборачивается, выхватив пистолет из кобуры. Голубые глаза снисходительно поблёскивают, и он тут же стремительно опускает свое оружие. — Рад видеть тебя, Ледибаг. Что-то случилось? Героиня улыбается и качает головой. — В городе затишье. Я пришла по делу. — Ты наконец расскажешь о своей таинственной цели? — Теперь в её таинстве нет смысла. Время на исходе и шансов уже нет, — оставив окно открытым нараспашку, она поудобнее устраивается на подоконнике, — Ты должен знать, потому что…защита этого города также зависит от тебя, как и от остальных героев.