***
Кериме улыбнулась высокому мужчине перед собой. Он нервно одёргивал пиджак, торопясь закончить разговор. Самое печальное во всей ситуации, что господин Бояджи и вправду желал как можно скорее расстаться. Ему не нужны слова, разговоры и упрёки. — Я сказала тебе, что была готова проститься с жизнью. У нас будет ребёнок. — Я слышал, — холодно остановил Умут, — мне казалось, что ты осознаёшь, что совместного будущего быть не может. Брюнетка устало закрыла глаза. Джемаль был добрым человеком и настоял на встрече с Бояджи. Как он ошибался! — Тебе страшно. Я понимаю, Умут. — Мне не страшно, я в отличие от тебя не верю в сказки. Живу в реальном мире. Откуда ему было знать, что реальный мир однажды станет иллюзорным? Именно в момент, когда он впервые осознает, что Кериме больше нет на этом свете? Как он мог догадаться, что всё это время жил нелепой надеждой, которую скрывал от себя? Мужчина не понимал, что в далёком будущем отчаянно захочет вернуться в этот момент, чтобы всё исправить. Сказать «да». Сказать правду. Признаться, наконец. Но у любых слов и действий был срок. Они ничем не отличались от товара, который по истечении времени, становился порченным. — Это наша последняя встреча, Умут Бояджи. Я буду жить без тебя. Моя жизнь будет счастливой и долгой. Обещаю. Наверное, силуэт любимой женщины он никогда не сможет забыть. Она уходила, оставляя его одного. В мире стало на одного человека меньше, который готов бороться с ним самим. За него же.***
С того разговора прошло много лет. Умут постарел, стал циничнее и злее. Он больше не жил с оглядкой на прошлое. Темная непроглядная ночь скалилась на него из окна. Сложный вопрос, что чернее? Его жизнь или темень за окном? Старый кулон лежал на столе, почти с краю, поблёскивая серебром. Внутри хранилась фотография женщины, которая не сдержала обещания. Она не прожила долгую и счастливую жизнь. Как и он. Наверное, теперь всё будет мерилом их жизней, которым было не суждено пересечься? — Кериме, — позвал Умут, продолжая пытаться рассмотреть тьму за стеклом, — ты — лгунья. Обещала, обещала мне! Обещала. Каждое слово, взгляд, день и час мужчина помнил до мельчайших подробностей. С тех пор, каждый день он шёл к ней одной из самых страшных дорог в своей пустой жизни. — Я всегда хотел, чтобы у меня был сын. Сильный и смелый, как я. Моя мечта сбылась, но он слабее. У него нет моей хватки. Ягыз, как и ты, держится за иллюзии, забывая о реальности. Золотой ребёнок Хазыма Эгемена. Кулон молчал. Как и призраки прошлого. Никто не желал спорить, оставляя один на один с собственной душой. Печальные мысли перетекали одна в другую, плавно переливаясь в усталом сознании. Сон пришёл внезапно, вырывая из лап безысходности. Умут любил сны. Они были редкими гостями в непроглядной черноте забвения. Особенно цветные сны. Перед ним стояла Кериме. Молодая и красивая, как тридцать лет назад. — Ты звал меня, — тихо заметила любимая женщина. — Звал, — не стал отрицать Умут. Он жадно изучал каждую чёрточку на родном лице, — ты не попрощалась. — Мы простились много лет назад, — возразила госпожа Йылдыз. — Каждый отправился своей дорогой в ад. — Видит Аллах, я желал, чтобы жизнь сложилась иначе. — К сожалению, Умут. Он действительно всё видит. Поэтому ни твоя, ни моя жизнь не сложились иначе. Мужчина покачал головой. Он был против. Будто, это Кериме была виновна, что родной сын не желал знать родного отца. Она улыбнулась. — Больше не стоит вспоминать о прошлом, Умут Бояджи. У тебя есть дочь, которая пока ещё не отказалась называть тебя отцом. Позаботься о ней. — Ягыз? За этим вопросом господина Бояджи скрывалось многое. Сможет ли сын позаботиться о себе. Сможет ли Умут держаться от него подальше. Как будет правильнее? И кому нужны правила? «Я всё старалась представить, что вы с мамой делаете. Мне хотелось, чтобы вы места себе не находили и искали меня.» Пробуждение было резким. Мужчина почувствовал, как затекла шея и ноющая боль ползком пробралась к вискам. Нужно немедленно найти жену и дочь. Первая могла натворить дел, а разгребать пришлось бы ему. А вторая. Вторая потерялась. Потерялась много лет назад. По иронии судьбы обе представительницы лучшей половины человечества игнорировали его. Ни первая, ни вторая не ответили на звонки. Тогда Умут набрал в службу охраны, попросив связать его напрямую с Ниязом — начальником отдела. Но и тут был полный провал. Подчинённый оказался занят «важным-преважным» и, разумеется, секретным заданием госпожи Симге, о котором та попросила никого не распространяться. Бояджи мысленно пообещал серьёзно поговорить с женой и решил подключить собственных людей. После выяснения всех обстоятельств, голова заболела ещё сильнее, а желание напиться стало невыносимым. Но очертания сна и голос Кериме были ещё очень реальными. Листая телефонную книгу в смартфоне, Умут осознал, как он соскучился. И, возможно, отдал бы всё, чем владел за несчастные пятнадцать минут разговора с любимой женщиной. Но это желание относилось к нереальным, а проблемы, которые сумела создать драгоценная жёнушка застыли над его шеей в виде свежезаточенной секиры. Один взмах — и нет головы на плечах.***
— Ценю ваше искреннее участие в моей жизни, — холодно ответил Ягыз, ощущая как хрустнул пластик устройства, через которое до него доносился мерзкий голос женщины, которую он начинал ненавидеть всеми фибрами души. — Какой воспитанный мальчик. Тебе привили отличные манеры за океаном. Это было больно? — Что? — Ягыз тянул время, надеясь, что это могло помочь в будущем полиции. Они должны засечь сигнал. Доводить дело до этого нельзя. Разум подсказывал, что мачеха не настолько глупа, чтобы связываться с правоохранительными органами. — Больно — ждать, зная, что твои мечты никогда не сбудутся? — Симге давила, ни капли не пытаясь придать голосу каплю сочувствия. — Больно, когда все старания идут прахом. Если вы причините вред моей жене моему брату, то… В ответ госпожа громко рассмеялась. Смех был наигранным, но призванным расстроить мужчину ещё больше. — Расскажи мне, мальчик, что ты сделаешь, если с ними что-то случится? Убьёшь меня? Не сможешь. Рядом с тобой моя дочь, которой будет очень больно в этом случае. Ты человек принципов и не сможешь обидеть ребёнка. Отомстишь мне через Умута? Я буду только рада. Давно не могу самостоятельно причинить боль мужу, сделаю это твоими руками. Ягыз Эгемен, сын своей глупой матери, расскажи мне, как поступишь? Приёмный сын Хазыма вздохнул. Она сошла с ума. А против сумасшествия не было оружия. Его ещё не придумали. Похоже, Симге не боялась ни бога, ни чёрта, ни Умута. — Мне жаль вас. Этой фразы не ожидала не только госпожа Бояджи, но и Кахара. Девчонка вскинула огромные голубые глаза, в которых плескалась тревога, удивлённо посмотрев на брата. — Как ты сказал? — настороженно переспросила Симге. — Всё, чего вы заслужили — жалость, — повторил мужчина. — Но я более не намерен тянуть. Привезу сестру и выясню, что вам нужно от моей семьи. «Сестру.» Кахара вздрогнула. Он назвал её сестрой. В порыве гнева, не контролируя собственные слова. Не только она заметила перемены. Эдже, безумно переживавшая за Хазан, слабо улыбнулась. Есть вещи, которые неподвластны самому Ягызу Эгемену. — Привези мою дочь. И там мы обсудим все вопросы. — Отец звонил, — юная Бояджи изучала собственный телефон, который сразу был возвращён владелице после окончания разговора. — Много раз. — Перезвони ему. Расскажи, что случилось. Эдже, я вызвал такси. Ты едешь домой под присмотр госпожи Фазилет. Прошу тебя, не вздумай ничего рассказывать. … Через пять минут они спускались на лифте вниз. Машина для сестры Хазан поджидала у основного входа. Ягыз вслушивался в сбивчивый рассказ Кахары, которая особое внимание уделила похищению Синана. Она в красках рассказала отцу кто и что сказал, и как храбро и бойко отвечал кудрявый мачо ворвавшимся бандитам. Ещё немного и вместо пистолетов у «бандитов» появились бы автоматы, поэтому Эгемен деликатно кашлянул, возвращая влюблённую сестру на грешную землю. — Мама решила устроить концерт и похитила их, — закончила рассказ девчонка, вздыхая. — Боюсь, что мне не позволят общаться с Синаном… Мужчина зарычал в буквальном смысле слова и выхватил аппарат из рук сестры. — Господин Бояджи, насколько опасна ваша жена? Она наблюдается у психиатра? — Боюсь, что это не твоё дело, Ягыз, — осадил Умут. — С женой я буду разбираться сам. Главное — не вмешивайте в это дело Кахи. Она слишком мала для подобных разговоров и событий. Когда диалог, наконец, завершился, девчонка сурово посмотрела на брата снизу вверх. — Я не поеду домой, пока есть непонятные моменты между мамой и тобой. Она всё это делает из-за отца. Ягыз нахмурился, вглядываясь в худенькое личико. — Не понял. — Отец её провоцирует. Мама очень боится потерять то, что имеет. Она привыкла, что всю жизнь теряет то, что дорого. Осталось немного по-настоящему ценного: брак, имя и я. И, конечно, активы и ценные бумаги. — Мне ничего от вас не нужно. — Я это знаю. А она нет, — пожала плечами малышка.***
В принципе, пока Хазан была без сознания у Синана было время обдумать сложившуюся ситуацию. Нельзя сказать, что он не переживал по поводу того что их держали в заложниках, но парень понимал что Симге не зайдёт дальше того, что натворила прежде. В глубине души парень надеялся на фамилию отца, которая всегда могла вытащить из любой передряги. Ещё ни разу не попадал в ситуации, когда ему по-настоящему угрожали. Не исключено, что это было впервые. Но из всего можно было сделать один вывод: знакомство с Кахарой того стоило. Возможно, впервые в жизни он понял старшего брата, а ситуация, связанная с треугольником прошлого, осталась далеко позади. Злость исчезла и на смену пришли совершенно другие эмоции. Единственное чего хотелось — чтобы брат был счастлив и Кахаре ничего не угрожало. Синан заметил шевеление и подполз ближе. — Хазан, Хазан? Ты меня слышишь? Она еле-еле помотала головой и вздохнула. Было больно дышать. Интересно, какую гадость ей вкололи, что тело отказывалось слушаться. Не получалось элементарно поднять руку. — Ты не лезь на рожон, — деловито начал родственничек. — Они сильнее, с оружием, и явно не собираются никого трогать или убивать. Почему бы не попробовать договориться мирно? — Я ещё не договаривалась с шакалами, — возмутилась девушка, пытаясь пошевелить плечами, медленно разрабатывая шею. — Каждый из этих уродов сядет в тюрьму. Я постараюсь. — Сначала выберись живой, а потом угрожай, — усмехнулся турецкий мачо, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Я раньше не замечал в тебе этой интересной черты. Затянулась пауза, госпожа Эгемен растирала ладонями колени, игнорируя последнее замечание. Краем глаза она изучала крышу, прекрасно зная, что подсобные строения строились достаточно быстро. Чаще всего верхней части уделяли меньше всего внимания. — Мы всё ещё в состоянии холодной войны? — уточнил кучеряш, придвигаясь ближе. — Ненависть не прошла? — Прошла. За что тебя ненавидеть? — Хазан усиленно прислушивалась к собственному телу, не вникая в слова младшего брата мужа. — Почему ты не спрашиваешь о какой интересной черте идёт речь? — удивился Эгемен. Она фыркнула и попыталась встать. Получилось плохо, но когда Синан дёрнулся, чтобы помочь, то остановила жестом. — Мы никогда с тобой не были близки по-настоящему. Каждый жил сам по себе. Неудивительно, что ты не замечал многих качеств во мне. Как и я в тебе. Парень замер, рассматривая её лицо в тусклом свете непонятного сарайчика, куда их затащили. — Как и ты во мне? — Наступил день, Синан Эгемен, а я говорила, — Хазан ухмыльнулась и выпрямилась намного увереннее. Нужно выбираться из этого места. Симге не получит того, что хочет. Ясемин права. Ровно за секунду «до» нужно лишить сумасшедшую дамочку желаемого, смешав все карты. — Какой день? — в голосе кудрявого мачо слышалась паника. — О чём ты? — Я сейчас полезу на крышу, а ты, когда придёт время, сообщи этой дуре, что меня здесь нет. — С чего ты взяла, что я не пойду? — Для тебя это игра, Синан Эгемен. А для меня нет. Кудряш закатил глаза и улыбнулся. Наверное, решил, что она сошла с ума. Или страдала отсутствием мозга. — Я понял. Иди, давай помогу залезть? Поддерживая бывшую девушку, Синан осведомился: — Хазан. Какой день наступил? — Ты сказал мне тогда в лодке. Что не можешь посочувствовать, потому что справедливость существует. Всё верно, Эгемен. Она есть. Ты смеялся над тем, чего у тебя никогда не было. Появился шанс почувствовать всё на своей драгоценной шкуре. Теперь тебе смешно? Речь шла о Кахаре и он это понял, но не успел среагировать. Тело девушки исчезло в проёме. Всё, что ему оставалось — крикнуть вслед: — Не наступил. Я всё ещё считаю это бредом! Было неясно кого пытался убедить Синан. Себя или Хазан. Возможно, следовало выбраться вместе с ней, но он понимал, что это глупо. Далеко она убежать не смогла бы, территория охранялась. Судя по всему они находились недалеко от кладбища. Кажется, что-то подобное однажды было. Только тогда рядом с госпожой Эгемен был брат. Оставалось поверить Кахаре на слово, что её мать не зайдёт далеко. Но больше всего в нём жила вера: Ягыз скоро будет здесь. Он не из тех, кто сидел сложа руки, когда над близкими людьми нависала опасность.***
Некоторое время брат с сестрой ехали в напряжённой тишине. Никто не решался начать разговор. Первым не выдержал Ягыз. — Возможно, мне стоит извиниться за слова, произнесённые после ужина. — Возможно или стоит? — поинтересовалась Кахара, усмехнувшись. — Стоит, — твердо ответил Ягыз. — Мне всегда тяжело верить людям. Особенно тем, кого я не знаю. — Что изменилось? — она отвернулась, ожидая стандартного ответа. Сейчас он заявит, что она не плохой человек. Что ошибался. Что нельзя судить детей за ошибки родителей. Но ответ удивил девушку. — Ты мне напомнила меня. Бояджи ожидала услышать всё, что угодно, только не это. — Тебя? — Я давно разделил людей на два типа. Кто-то отчаянно ищет тех, кто смог бы полюбить в ответ. Кто-то отрицает, что в этом есть необходимость. Очень долгое время и я отрицал. Моя вера в любовь заканчивалась на любви к родителям. Я до сих пор до конца не могу сформулировать, что означает это чувство. Возможно, это то, что не поддаётся словам. Кахара вздохнула. Она отлично понимала его состояние. — Ты боишься за неё. — Боюсь, но если сейчас позволю страху взять вверх, то не смогу контролировать ситуацию. Девчонка замолчала. И снова ей было знакомо это чувство. Удивительно, как они могли вырасти порознь, но при этом быть настолько похожими. — Отец любил твою маму. — Я в этом совсем не уверен. — Может быть, в этом и есть весь смысл? Может быть, люди не всегда любят одинаково. Не все плохие поступки направлены на то, чтобы причинить боль другим. Мама не хотела сделать больно Кериме. Она хотела, чтобы ей самой больше не было больно. — Могу понять желание твоей мамы, но не могу понять методы. Мужчина покачал головой. Он не был согласен со словами Кахары. Нельзя ради собственного блага ущемлять права других людей на счастье. Нельзя оставлять того, кого любишь. Но если сравнить ситуации… Умут был тысячу раз не прав. А его супруга могла получить прощение. Во всяком случае, Симге пыталась бороться. Человек, уступивший жизненным обстоятельствам, не заслуживал быть понятым. А господин Бояджи именно так и поступил — сдался. — Ты знаешь, она запрещает мне видеться с теми, кто может стать дороже неё. — Я могу ответить, почему она поступает с вами подобным образом. Ей всю жизнь приходилось доказывать, что она достойна любви. Сужу по твоим рассказам и по информации, которой владею. Кахара молчала. По едва уловимому движению хрупких плеч, Ягыз понял: она сочувствовала матери. — Дай угадаю. Ты её понимаешь, верно? Взгляд кристально голубых глаз был обращен на него. — Меня пугает твоя способность читать мои мысли. Теперь была очередь Ягыза удивлённо посмотреть на юную сестрёнку. На самом дне зелёных омутов искрились тепло и маленькие-маленькие лучик человеческого понимания. Она робко продолжила: — Если хорошо угадываешь мои мысли, как думаешь, я послушаю твой совет касательно Синана? Мужчина отвернулся. В размытом отражении бокового стекла было видно, как он нахмурил густые брови. Тревожная морщинка пролегла поперёк лба. — Ты послушаешь меня, Кахара Бояджи. Есть причины, почему я так думаю. Первая: я твой брат. Вторая: ты хочешь со мной подружиться. — В этот раз ты не угадал, — девчонка рассмеялась. — Ошибся. Мистер точность не смог прочитать мысли. Неприятные ощущения, да? Я не хочу с тобой подружиться. — Почему? — Потому что мы уже подружились, Ягыз Эгемен. Он не стал ничего отвечать, вдали показался дом. То самое место, куда однажды подвозил Кахи. — Ты придумал что скажешь? — Мне нет нужды думать над этим. Пусть твоя мать думает, как объяснит всё, что происходит. Из машины они выбирались в полном молчании. Сестра тревожно поглядывала на брата. У него был очень серьезный решительный вид. Перед входом в дом их обыскали и проверили металлоискателем. — Сегодня мама перещеголяла саму себя, — цокнула Кахара. Госпожа Симге встречала гостей, восседая на огромном мягком диване в императорской позе. Она неспешно пила ароматный напиток из фамильной чашки. Дорогой фарфор переливался благодаря яркому освещению, которое обеспечивали огромные люстры, висящие под самым потолком. — Чай? Кофе? Господин Ягыз, прошу вас, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома. Надеюсь, что ситуация, в которую с вами попали по вине моего драгоценного супруга, разрешится в скором времени. Мужчина прошёл вглубь помещении, не отрывая взгляда от говорившей. По каменному выражению лица было сложно угадать какие эмоции его обуревали. Он сел в кресло напротив, сцепил руки в замок и, не мигая, принялся смотреть на госпожу Бояджи. — Как вы посмели? Это не моя мать, которая не может дать сдачи. Это моя жена. Боюсь, что в этот раз вы перешагнули черту. Назад дороги нет. — Ты всегда был отчаянным ребёнком. Сколько тебя помню. О, прошу не удивляйся! Я навещала тебя в Америке. Это длилось много лет подряд. Мои поездки прервались благодаря рождению дочери. Тогда я тебя пожалела, позволив вернуться домой и вновь обрести семью. Но что в ответ? Чёрная неблагодарность. Хазым Эгемен не сдержал слова, данного много лет назад. Сын Кериме снова передо мной. Вновь угрожают отобрать то, что по праву — моё. Кахара сделала шаг в сторону матери. На её лице застыло выражение немого ужаса. Видимо, зная родительницу, она не могла поверить, что та, зайдет столь далеко. — Умут на старости лет стал чересчур сентиментальным. Возомнил, что имеет право называть тебя сыном. Странная логика. Будто он может повернуть время вспять и поднять мертвого человека из могилы, искупив ошибки прошлого. — Всё рассказанное — очень трогательно, но неинтересно, госпожа. Скажите, что вам нужно от меня и моей настоящей семьи. Слово «настоящей» было подчёркнуто отдельно особой интонацией. Но кажется, подобная формулировка вполне устроила госпожу Бояджи. — Я говорила это неоднократно. Ты и твоя семья должны держаться как можно дальше от нас. В особенности, от моей дочери. Ягыз некоторое время молчал, видимо, обдумывая предъявленную претензию. Когда подошла прислуга с подносом, на котором дымилась чашка с ароматным чаем, он вежливо качнул головой, вздохнув. В глубине души мужчина принял решение. — Прежде чем слушать вас дальше, хочу убедиться, что моими родными всё в порядке. Мне нужно поговорить с Хазан. Симге усмехнулась, подцепив печеньку в декоративного столика, инкрустированного драгоценными камнями. — Я диктую условия. Сначала ты выслушаешь и согласишься с ними.***
— Господин, — охранник неловко переминался с ноги на ногу, периодически поправляя галстук, который жал. — Какие будут указания? Освободить Синана и Хазан? Мы выяснили их местонахождение. Седовласый мужчина задумался. Хотела того или нет, но Симге создала идеальные условия для его примирения с детьми. Он мог одним выстрелом наладить отношения и с сыном, и с дочерью. — Не нужно ничего предпринимать. Отвезите меня к ним. И не дожидаясь, залез в машину. Появившийся шанс нужно было использовать по максимуму. Далёкое прошлое, которое постоянно напоминало о себе, засело тяжёлым грузом на усталых плечах. Иногда тяжело было признаться себе, что он не простил супругу. Умут никогда не отрицал собственной вины, понимая, что всё случившиееся было заслуженным. Кроме одного. Всю боль, страх, потери заслуживал только он и никто больше. В этом не была виновата ни Кериме, ни суррогатная мать Кахары. Но обе сейчас покоились в могилах. Когда Бояджи решил купить компанию Эгеменов в первый раз, подозревая о правде, Хазым не пошел навстречу, нажив серьезного врага. Господин Бояджи был терпелив и умел ждать. Вторая попытка купить компанию увенчалась успехом. Старший сын Хазыма не блистал умом и сразу клюнул на названную сумму. Умуту было интересно всё, что связано с родным сыном. Какими проектами тот занимался, что умел, чем жил, как жил и был ли счастлив. Конечно, для Симге было шоком прямое решение сблизиться с сыном. Ушло то время, когда она могла открыто угрожать. У него не осталось ничего ценного, чем можно было бы шантажировать. А она была умной женщиной и прекрасно это понимала. Её попытка сблизиться с Хазан провалилась. Не вышло подобраться к его сыну. Тогда мужчина бросил ещё одну удочку, заявив, что всё потеряло смысл и его состояние, которое он заработал, будет переписано сыну. Для достижения максимального результата не препятствовал общению дочери с семейством Эгемен. Провокатор не рассчитывал на хороший результат, но дальнейшие события его устроили. В игру вступил младший брат. Неожиданно, Кахи привязалась к нему. Дальше дело оставалось за малым. Внушить мысль Симге, что совсем скоро она лишиться всего. «Жертва» оказалась загнана в угол. Впервые в жизни было очень легко управлять её страхами. Женщина знала только один способ воздействия на людей: шантаж и угрозы. Поэтому и воспользовался старым проверенным методом. Это была прекрасная идея. План был самым простым. Любимая супруга должна натворить дел, а он всё исправить. При таком раскладе, в глазах детей Умут Бояджи был бы спасителем. Конечно, он бы ничего не попросил взамен, сказал что всё понимает и будет рядом, если понадобится помощь. Ягыз был благородным человеком. Наверняка не увидел бы в его действиях ничего плохого. Обычно, хорошие люди старались разглядеть порядочные качества в других. Самое время стать спасителем и вернуть сыну, что дорого больше всего на свете — любимую жену. С этими мыслями мужчина направился к месту нахождения заложников. Сюрприз, который ожидал его перед старым сараем, был неприятным. Люди, которым хорошо платила ненавистная жена, оказались преданными. Пришлось пойти на уговоры, угрозы и обман. — Я хочу поговорить с Эгеменами, — заявил Умут и отхлебнул из услужливо принесенного стакана воды. — Минуту, господин, — один из охранников удалился, чтобы проверить состояние удерживаемых в плену. Вернулся он с ещё более плохими новостями. Как выяснилось, количество заключённых сократилось с двух до одного человека. — Кто сбежал? — хозяин устало потер виски. Мужчина знал ответ, но всё же спросил. — Госпожа Хазан. Она сразу оказала сопротивление И не стала никого слушать. — Нашли её? — Господин, неподалеку кладбище, планируем отправиться туда. Далеко убежать девушка бы не смогла. — Её важно найти. Он разозленно фыркнул. Непослушная, упрямая, взбалмошная дура. Но Аллах или провидение сегодня помогали или не мешали. В момент, когда Бояджи решил, что всё потеряно, раздался звонок. — Ваша жена, — виновато сообщили ему. В тот же миг родился новый план. Если отыщет супругу Ягыза, это ещё больше сблизит его с сыном. — Подними трубку и скажи, что она пропала. Ни слова о том, что я здесь. Если во время поисков девушка будет сопротивляться, можете не церемониться. Умут был доволен собой. Всё шло как нужно, лучше чем он планировал. Загвоздка заключалась в том, что он не знал, где находилась девушка. Хазан была совсем рядом, впитывая каждое слово. Бывшая боксерша в ужасе зажала рот рукой. Теперь всё встало на свои места.***
Симге гордо взирала на своего врага. Во всяком случае, она считала Ягыза таковым. Он стоял на своём и пришлось уступить, позволив поговорить с близкими людьми до озвучивания условий. Но стоило ей услышать, что Хазан нет — вся бравада мигом слетела. — Твоя жена сбежала. — Что? Эгемен вскочил на ноги и Кахаре почудилось, что он сейчас бросится с кулаками на её мать. Мужчина успел сделать два шага, когда девчонка преградила дорогу. — Стой! Мама ни в чём не виновата! Никто не знал, что Хазан сбежит. Нам нужно вместе поехать туда и найти её. Я прошу вас обоих. Давайте закончим с этой нелепой войной. Она повернулась к матери. — Ему не нужны наши деньги, как и Умут. И я… я не нужна. Отпусти их. Ягыз — человек слова. Симге сидела бледная, как мел. Напряжённо раздумывая, а потом махнула рукой. — Мои люди сообщат адрес. После этого женщина сделала то, чего никто не ожидал — расплакалась. Сказалось напряжение, копившееся все эти годы. — Мама! — Кахара бросилась к ней, обнимая. — Мама! Оставь всё это. Я прошу тебя, давай уедем. — Ты уедешь со мной? Казалось, что госпожа Бояджи при всех привилегиях была лишена простого сострадания стороны близких людей. И предложение дочери очень удивило её. — Симге! — громко позвал Ягыз. — Какие условия? Озвучь. Теперь я хочу знать. — Умут хотел переписать всё на тебя, затем развестись со мной и забрать дочь. Как я и сказала, держись подальше от нашей семьи и не подписывай никакие документы. Умоляю. Он чертыхнулся. — Госпожа! Я говорил ранее, мне от вас ничего не нужно. Только адрес! Блондинка едва уловимо махнула рукой прислуге. Через минуту в помещении появился мужчина с бумажкой в руках. — Они там. — Я поеду с тобой, — решительно сообщила Кахара. Два синхронных голоса перебили её, возникая против принятого решения. Она посмотрела по очереди на брата, затем на мать. — Вы знаете, что я всё равно поеду. Лучше сделать это по-хорошему. — Я привезу её домой, — твердо пообещал Ягыз. Взгляды невольных врагов встретились. Женщина знала этот взгляд. Как и выросшего мальчика перед ней. Он выполнит обещание. Хазым Эгемен мог по-настоящему гордиться приёмным ребёнком. Когда за ними хлопнула дверь, Симге слабо улыбнулась. — Нет, ты ошибся. Больно, не тогда, когда все старания идут прахом. Больно, когда они были направлены не на того человека.***
Прыжок с крыши дался непросто. Нога, повреждённая в аварии, заныла, сигнализируя о необходимости передышки. Но у Хазан не было подобной возможности. Глупо было надеяться, что ситуация окажется быстро решаемой. Услышанные слова повергли её в шок и одновременное придали сил. Нужно уносить ноги подальше от этого места. Человек, способный хладнокровно приказать не церемониться с врагами — опасен. Нельзя позволить Ягызу сблизиться с лицемерами. И пойти на их условия тоже. — Шакал, — злобно выругалась девушка. — Умут Бояджи, ты — шакал! Да проклянёт тебя Аллах, сократив твои дни! Ориентируясь по памяти, побрела в сторону дороги. Удивительно, её не искали. Это и не было важным. — Посмотри на меня, госпожа Фазилет. В каком состоянии твоя дочь. Мысль о маме больно кольнула в области сердца. Мама, Эдже, дом. О Ягызе она старалась не думать. Если сейчас позволить мыслям о любимом мужчине просочиться на мгновение в голову, то она разревётся. — Я тебе говорила, божье наказание! Говорила. Но ты меня никогда не слушаешь! Хазан вытерла слезинку, которая без спроса скатилась по щеке. Невольно вспомнилось, как однажды в детстве её забыли забрать из школы. Они недавно переехали в новый район и девочка не знала дорогу. Ребёнок прождал час, потом два. Никто не приходил. И тогда она решила, что сама доберётся до дома. Злость и обида придали сил. Но когда Чамкыран вернулась домой, то обнаружила машину скорой помощи у самой двери. Она бежала со всех ног, умоляя, чтобы всё было в порядке. Соседке Бинназ, которая гостила у них, стало плохо. Фазилет суетливо бегала, ругалась на врачей, а отец стоял в стороне, наблюдая и не мешая. Малышка остановилась в нерешительности, не зная как себя вести. Маленькому ребёнку никто не объяснил, что нужно говорить в сложных ситуациях. — Доченька, — наконец, отец увидел её, позвав к себе. — Ты пришла сама! Какая умница! — Вы меня забыли, — обиженно надулась она. — Я чуть не заблудилась. — Ты не можешь заблудиться, Хазан. Ты же моя дочь. Много лет спустя выросшая девочка, которая успела повзрослеть, влюбиться, стать супругой самого лучшего человека на Земле, улыбнулась. Тогда он смог одной фразой убедить её не расстраиваться. В жизни случались ситуации, которые были важнее. — Ты не можешь заблудиться, Хазан! — строго отругала себя упрямица. — Тебя ждёт Ягыз. Ягыз. Она произнесла это имя. Наверное, он безумно переживал и обнаружил пропажу. Однажды, Эгемен нашёл её, когда другие не смогли. Это было чудом и реальностью. Или чудом, ставшим реальностью? В конце концов, если чудесам не мешать, они обязательно случаются. Девушка сделала шаг, а потом ещё один, стараясь не наступать на больную ногу. Главное — идти. Если её не спохватились, шанс — есть. Когда перелесок закончился, Хазан выдохнула. Но скорее от разочарования. Она узнала старые ворота неработающего кладбища. Рядом с ними стоял знакомый джип господина Бояджи. — Не надо! — громко крикнул ей Умут, облокотившись о машину. — Ты добралась сюда. Я восхищён. Но прошу тебя — без глупостей! Девушка фыркнула. Псих. Глупость и Хазан — синонимы. Особенно, если она в отчаянии. Забыв о ноге, помчалась вдоль забора под крики отца Ягыза, а потом юркнула в щель, образовавшуюся между прутьями. Дело было сделано. Кладбище. Только теперь её преследовала не свекровь, а свёкр. Отношения с родителями мужа явно складывались плохо. С этим нужно было срочно что-то делать. Например, уехать на другой край света. В Америку. Спасительную Америку. Госпожа Эгемен пробиралась, пригибаясь между курганами, стараясь не наступать на совсем старые могилы, мысленно умоляя усопших о прощении. Ни звука. Лишь шорох от её шагов. Не посмотрев вниз, она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Хазан не удержалась и закричала, поздно осознавая, что в подобной тишине её услышат. Падение было недолгим. Девушка до крови закусила губу. Бедная многострадальная нога. Снова на неё пришёлся основной удар. Но лучше думать о боли, чем о том, что кладбище — её второй дом. Помимо этого, она вновь умудрилась свалиться в могилу. Старую могилу, где был захоронен человек. От страха хотелось выть. Но спасло осознание, что рядом, совсем близко, слышны шаги. — Хазан! Я не причиню вред! Я хочу помочь… Голос Умута был убедительным и очень добрым. Как у маньяка. — Я всегда мечтал о сыне. Доченька, не мешай нам. Ему необязательно всё знать. Мы можем сказать, что я нашёл и спас тебя. Подтверди мои слова. Симге Бояджи окажется в психиатрической клинике. Никто не посмеет навредить тебе и моему сыну. «Тебе лечиться надо!» — мысленно ответила «сноха», стараясь дышать ртом. — Я не буду больше делать вид, что не знаю, где ты. И если продолжишь в том же духе, здесь и останешься. Она закрыла глаза. Это не могло быть реальностью. Плохой сон. Она проснётся. Рядом будет Ягыз, который снова пожурит за то, что его любимая жена ужасная соня. А потом Хазан приготовит завтрак и проводит мужа на работу. После к ней придёт девочка из турецкой семьи и они сядут за учебник, чтобы позаниматься… Умут поддел носком обуви край могилы и маленькие комья полетели на голову госпожи Эгемен. И тогда Хазан не выдержала. Старое тихое кладбище огласил звонкий голос отчаявшейся девушки: — Ягыз!!! Она вложила в этот крик всё, что мучило и пугало. Боль, страх и надежду. — Ягыз!!! Когда Бояджи зачерпнул землю руками и прицелился в неё, девушка тихо попросила: — Прости меня, Ягыз. «Я его сняла, потому что решила начать всё заново. Без тебя. Ты заставляешь меня то падать, то взлетать. Я не знаю, чего ожидать. Мне было бы спокойнее одной.» Кажется, подобные слова она сказала мужу у спортивного клуба? Нет, ей никогда бы не было спокойнее одной. Нужно успеть попрощаться. Или встать и дать сдачи. Перед тем, как она приняла решение, в голове эхом звучали слова отца: «Ты не можешь заблудиться, Хазан!»