Позволь мне помочь тебе

Мягко говоря, Катсуки не очень любил читать. Особенно вслух. Под ночь язык заплетался, а из предложений получалась бессвязная каша. Хотелось закончить побыстрее, поэтому он не особо и старался. Был бы блондин на месте Изуку, он бы обязательно выхватил книгу из рук рассказчика и от всей души шибанул бы ей непутевому по голове. Но либо Мидория был слишком хорошо воспитан, либо ему было действительно интересно слушать эти бредни. Он не отрывая взгляда от Катсуки, судя по выражениям лица, вел усиленную мозговую деятельность, пытаясь отделить друг от друга слова и понять смысл. Но хер, что поймёшь в словесной каше, ещё и на больную голову! — Каччан, так не пойдет! Ты совсем не стараешься! Лениво оторвав взгляд от приевшейся бумаги, Бакуго пристально посмотрел на Мидорию, который излучал явное неудовлетворение. — Чё? Я же читаю, что тебе ещё надо?! — Ты мне даже картинки не показываешь,– обиженно надув губки пробубнил Изуку. – Сидишь в другом углу комнаты, хотя должен рядом со мной, на кровати. Плохо ты обо мне забо... Только сейчас до него дошло, что дело он имеет с Каччаном, скупым на любые эмоции и поступки, который не будет с ним мил и нежен и будет выполнять тупые на его взгляд просьбы на отъебись. — И-извини, что перебил. Я слишком много требую, – виновато опустив голову тихо пробормотал Изуку. – Просто... Просто именно так, как я говорил, делала мама... И я именно так воспринимаю заботу. Хотелось бы, чтобы ты был ласков, как она – Изуку залился краской, и поняв, что он только что сказал, взял подушку, и уткнулся в нее лицом. Нахмурившись, Бакуго бросил взгляд на окно. И когда только успела наступить ночь? Громкие и быстрые шаги. Хлопок двери. Раздраженный более обычного парень по одну ее сторону. И расстроенно-изумленный по другую.

***

Ветер поздней осени охлаждает, заставляя растирать оголенные руки. Ноги сами привели его на улицу в такой холод, и, видимо, не зря. На темной улице нет фонарей. Тяжёлые тучи прятали небесные светила, не позволяя видеть дальше кончика носа. Поглядывая на единственное светлое окно, парень видел темный силуэт, который явно за ним наблюдал. — Чертов неженка! То ему не нравится, это ему не нравится! Книжку ему почитай, картинки блять покажи, а потом что, сука, целуй его перед сном?! Не зажрался ли он?!! Принцесса хренова! Кое-как найдя ровную дорожку. Бакуго решил прогуляться туда-обратно. Может, согреться получится?

***

Мидория все внимательнее вглядывался в черноту, пытаясь отыскать в ней столь дорогую фигуру. Окутанная тьмой, она была невидима для глаз. — Где Каччан? Он же вернется?! Спокойно, Каччан найдет потом дорогу. Он скоро вернётся, – успокаивать самого себя не получалось. Беспокойства меньше не становилось, а к старым ещё и прибавилась боязнь оставаться одному. Рядом с Катсуки он чувствовал себя более защищённым. Резкий щелчок и дом захватывает чернота, словно на улице. Однако первым, на удивление, просыпается не паника, а страх за того, кто на улице. На ощупь, машинально, стиснув зубы, Изуку дошел до входной двери. Открыв ее с ноги, Мидория вышел на улицу, и, сжавшись от пронзающих струй ветра, выпустил все силы в отчаянном крике: — Каччан! Прошу, возвращайся! Я боюсь! Он уже спустился с крыльца и был готов пуститься на заранее тщетные поиски. Пытаясь ухватить мглу, ощупывая пространство рукой, он наткнулся на что-то теплое. Это точно он! — Ты нашелся, Каччан! Я так сча... — Придурок, зачем вышел в такой холод не улицу!!! Ещё больше заболеешь же! Марш домой, а то я за себя не ручаюсь!!! — А ты что, волновался за меня? – хитро прищурившись, спросил Изуку. — Нихера! Я никогда не волнуюсь! Я-я даже не знаю слова "страх"! Ясно?! – Бакуго мысленно благодарил темноту, за то, что она скрывала лёгкий румянец. Но голос все равно выдавал смущение. И это было заметно. — Несомненно, Каччан, – мягко произнес зеленоволосый. – Ты самый храбрый и никогда на волнуешься! Я всегда это знал. Но самолюбие тешила плохо скрытая истина. — Плохой из Каччана лгун. Все же он волнуется. Это определенно успех!