Neurotoxin

После того самого инцидента, окрещенного Гэвином как «случай с пластырем», он отдалился от андроида. А ведь только-только весь участок перестал лицезреть их псевдотайные слежки друг за другом и притирания, когда Гэвин начал несмело подходить к RK900, наглел до тех пор, пока не натыкался на границы дозволенного, и уходил, гневно фыркая. И так же — с RK900, когда он подходил, доводил Гэвина до микро-нервного срыва и уходил, явно знающий о чём-то, о чём не догадывались другие. То ли он составлял подробнейший доклад на тему «Как можно вывести из себя Гэвина Рида за пару минут разговора», то ли строил куда более грандиозные планы, которые были далеко за гранью понимания обычных людей. И, кажется, только Коннор, наблюдая со стороны, более-менее разбирался в происходящем, и его это «происходящее» бесило меньше всех. Точнее, совсем не бесило. Ко всему, что было связано с Ридом и его напарником, Коннор относился как-то по-особенному флегматично. Сам не лез и других призывал не встревать. А «другие» совсем даже не горели желанием лезть: и Рид в гневе как зверь бешеный, и от андроида хрен знает чего можно ожидать. Но затем стало совсем туго. Гэвин, старательно бегающий от андроида по всему участку, был нервным и на всех срывался, едва не рыча от злости, а когда не был — ходил с до слёз тоскливым видом побитой жизнью, но гордой псины. Он выглядел до того несчастным, что, кабы не ярость и щедрая порция презрения пополам с ядом, которыми он отвечал на попытку утешить или подбодрить, его бы вниманием не обделил никто. Гэвин никогда не был человеком хандры. Оптимист из него тоже, конечно, крайне хуёвый, но он мог перенаправлять негативные эмоции. Он злился, сучился, матерился и топал ногами, но не ходил вот так — как в воду опущенный, много и долго выкуривая сигарету за сигаретой, угрюмо и молча глядя куда-то в сторону тоскливым взглядом. RK900 всех морозил одним только присутствием. Но от него нельзя было шарахаться, ибо тогда андроид, вероятно, тут же вспоминал о человеке, который избегал его больше всех. После этого на безразличном лице появлялась тень и хмурая складка между бровей; черты лица обострялись, взгляд ожесточался, а голос лязгал металлом. Такого хоть в стан врага посылай — запугивать и угрожать. Он едва не доводил до слёз новичков, только выпустившихся из академии, и часто зависал, каменея и таращась в одну точку, чтоб потом совершенно по-человечески запустить пальцы в волосы и сжать голову, как если бы пытался утихомирить рой мыслей в голове. А затем, шумно вздохнув, выпрямлялся и снова обдавал арктическим холодом. Было видно, как андроид то и дело давит порывы ухватить ускользающего от него Гэвина за руку, дёрнуть и отвести куда-то за собой, где они бы могли спокойно выяснить отношения. И так же прекрасно было видно, как Гэвин каждый раз спотыкается о то же желание. Они же, чёрт побери, высматривали друг друга каждый раз, когда оставались одни. Одинаково скучающе таращились на остальной мир, словно смотрели на аквариум, разграничивая себя и окружение чем-то твёрже простого стекла. Весь мир находился по одну сторону, и только эти двое, почему-то, по другую. Можно было бы подумать, что эти пидарасы вообще не работают и только страдают каждый поодиночке, но это не так. Андроид исправно писал и правил отчёты, которые Гэвин начинал и не заканчивал. Сидел в архивах, перебирая старые дела, и иногда заглядывал в допросную, дабы полюбоваться, как Рид срывает злость на подозреваемых. Помимо допросов Рид набирал себе одиночных патрулей и выездов: на мероприятия, где нужно было стоять и смотреть, чтоб никто не сцепился; на эти самые драки, где необходимо было просто надавать обоим по щам и разнять; на заявления о вандализме и нарушении общественного порядка, от которых он раньше открещивался всеми правдами и неправдами. Задержание дилеров, вооруженные ограбления и расследование убийств — да, пьяный дебош и открытие очередного торгового центра — нет. Рид явно любил погеройствовать или подвергнуть жизнь опасности. Однако сейчас он явно и упорно нагружал себя работой. Апогея всё достигло тогда, когда Рида обнаружили утром спящим за своим столом. Картина маслом: семь пустых стаканов из-под кофе, полная пепельница окурков, стопка бумаги под щекой и фирменная белая куртка «Киберлайф» на плечах. Очевидно, таким его андроид и нашёл. Но вместо того, чтоб по обыкновению погнать домой, отбирая у всякий раз обалдевающего и возмущающегося Рида работу, укрыл курткой и оставил спать в участке. Даже не решился разбудить. Рид сонно похлопал глазами, вяло, кисло поворчал на разбудившего его Коннора, даже в таком состоянии легко отличив того от RK900, заметил куртку на своих плечах, помрачнел и… закутался плотнее. — По утрам всегда было так холодно? — недовольно проворчал Рид и поплелся к кофемашине, дабы снова влить в себя искусственную бодрость, настолько крепкую и горькую, что любому покажется густой и невыносимой на вкус. Смотреть на это было почти больно. — Эй, Рид! Задумавшись, Гэвин и не заметил, как вместо табака начинает выкуривать фильтр, и как огонёк на конце сигареты уже начинал обжигать пальцы. Поморщившись, он вдавил бычок в пепельницу и обернулся, с неприязнью глядя на потревожившего его лейтенанта. — Чё надо? — Заканчивай пиздострадать и иди направь энергию в выбивание дури. Тебя в допросной ожидает один мудила, — доставая собственные сигареты, хрипло кинул лейтенант и вдруг попросил: — Прикурить дай. — А твой пластмассовый ёбырь мне потом голову не открутит? — криво, натянуто ухмыльнулся Рид, но это выражение с его лица тут же стекло, оставляя после себя бренность бытия и безысходность. Безразлично хмыкнув в ответ на подначку, Хэнк принял из рук протянутую зажигалку, поднёс к зажатой между губ сигарете и с наслаждением затянулся, выдыхая в открытое окно, в которое Рид только что пялился с выражением тоски и скуки. — Тебе — нет. Мне — ещё как. Но оно тебя ебёт? — Не ебёт, — согласился Рид, забирая зажигалку и пряча в карман. Разминая шею и плечи, он лениво поинтересовался: — Кто? Наркоман? Ворюга? Убийца? — Насильник, — стряхивая пепел на подоконник, ответил Андерсон. — Педофил. — Подонок. Значит, сдерживаться не буду, — помрачнев, скупо кивнул Гэвин, захрустев кулаками. Пожалуй, поэтому он и выбрал профессию полицейского: не только потому, что после армии это было самое оно, но и за возможность бить ёбла мудакам, которые этого заслуживают. Тем более, ему жизненно необходимо было видеть людей хуже, чем он сам, убеждаясь, что ещё есть, куда падать, и вырезая в сознании острым лезвием границы, за которые никогда не заступит, покуда поклёвывающая полудохлую душу такая же полудохлая совесть, сука, подаёт признаки жизни. — Вы лучший, детектив Рид. Мираж. Иллюзия. Глюки. Голос андроида в его голове — ебаные галлюны, не иначе. Это всё блядский недосып, но под рукой нет андроида, который стал бы лить в уши всякое ЗОЖ-говно. — Ты завис или где? — нахмурился Андерсон, махнув рукой в сторону двери из курилки. — Иди уже, мрази сами из себя признание не выбьют. — RK900, Вас просят в допросную. Проблемный девиант. Несколько раз моргнув, «отключаясь» от базы участка, в которой, казалось, перепроверил на грамматические ошибки едва не треть всех отчётов, RK900 нахмурился и пристально уставился на Коннора, сканируя взглядом, однако лицо того было непроницаемо-спокойным. — Почему именно меня? — поинтересовался он, едва уловимо щурясь. — Насколько мне известно, Вам оказывают куда большее доверие и предпочтение большая часть сотрудников. К тому же, на Вашем счету куда больше успешных допросов. Статистически логично было бы обратиться к Вам. Коннор, наконец не выдержав зрительного контакта, потупил взгляд и показался RK900 несколько смущённым. Ответ на его недоумение был робким и тихим: — Думаю, о Вас сложилось не самое лучшее впечатление в коллективе. Мне хотелось… подтолкнуть людей к принятию Вас как нового сотрудника и зарекомендовать как специалиста. Прошу прощения, возможно, я лезу совсем не в своё дело и ставлю вас в неловкое положение. Я немедленно извинюсь перед… — Всё в порядке, не стоит, — несколько смягчился RK900, шумно вздохнув и на секунду сжав переносицу, будто собираясь с мыслями, однако всё равно глядя будто сквозь Коннора, задумчиво и немного рассеянно. — Ваша… забота весьма… трогательна, хотя и пренебрегает профессиональной этикой. В следующий раз предупредите меня заранее, дабы избежать таких конфузов. Лицо RK800 мгновенно просветлело, озаряясь какой-то наивной, доверчивой улыбкой, и RK900 вновь осознал, за что Коннор так всем полюбился. Так почему же, имея практически идентичную внешность, они были столь разными? — Дело о девиантах будет на столе. Вы сможете скачать его по номеру и проанализировать на месте, — добавил Коннор прежде, чем оставить RK900 наедине с собой и смутным чувством, что только что он где-то упустил очень важную деталь разговора. Некий… скрытый подтекст. Однако повторный анализ реплик ни к чему не привёл. — Какого хуя? — справедливо возмутился Рид, даже не перейдя через порог допросной. Однако его очень мило подтолкнули к этому, в буквальном смысле. Дверь позади Гэвина захлопнулась, и он тут же понял, какое это было наебалово, когда взглянул на озадаченно нахмурившегося RK900. — Что Вы здесь делаете, детектив Рид? — безукоризненно вежливо, но озадаченно спросил андроид. Несмотря на то, что, казалось бы, ничего такого он не сказал, Гэвина тут же накрыло волной раздражения, горячей и тяжёлой. — Очевидно, то же, что и ты — ахуеваю с того, какими лживыми пидорами могут оказаться знакомые. Ну, блять, не впервой, переживу, наверное. А вот «знакомые», когда я выберусь отсюда — очень вряд ли. — Ближайший час можете на это даже не рассчитывать, — тут же раздался хриплый голос «знакомого» лейтенанта из динамика под потолком. — Заебали. Весь отдел уже неделю вымораживаете, короли драмы. Орите, ругайтесь, деритесь, ебитесь — что угодно делайте, но чтоб вышли уже помирившиеся с собой и друг с другом. — Простите, детектив Рид, RK900. Это вынужденная мера, — раздался затем сдержанный и нисколько не виноватый голос Коннора. — Ваш конфликт снижает работоспособность всего коллектива на 20%. — Потому что, блять, этим ленивым мразям и сплетникам заняться нехрен, кроме как чужие конфликты развязывать! И вообще, нет никакого конфликта! — заорал не своим голосом Рид, со всей дури влупив в одностороннее бронированное стекло кулаком и злобно скалясь. — Сраный роботоёб и его ебаная секс-кукла! Какого хуя?! — Успокойтесь, детектив Рид, — скривившись, будто от зубной боли, холодно осадил его андроид, вставая из-за стола. И тут же обратил гнев на себя: — Нет, блять, я не успокоюсь! Меня, сука, заперли вместе с грёбаной консервной банкой, ибо я, видите ли, не устроил коллектив своим хмурым еблом! Это нихуя не их собачье дело, так какого хуя… — Замолчите, — скрипнул зубами андроид, предупреждающее сделав шаг вперёд, но Рид сделал то же самое, обнажая зубы в зверином оскале: — А что, если нет? Что ты сделаешь? Ударишь меня? Выебешь? Ещё как-то унизишь? Что ты мне сделаешь, ведро ебаное? Не подходи ко мне, слышишь, сука?! Я тебя на винтики разберу, пластиковый кусок говна! Но ни на какие угрозы андроид не реагировал, и только надвигался вперёд с медлительностью и неотвратимостью ледокола, и Рид уже почти зажмурился, ожидая получить оплеуху или сразу сломанную челюсть. Но нихуя. Андроид одним резким движением прижался, зажимая Гэвина между собой и стеклом. И когда Гэвин, продолжая материть его и орать, бил в спину и лягался, прижался только крепче, вжимая лоб с мигающим алым диодом в плечо. В какой-то момент у Гэвина закончился то ли мат, то ли воздух, то ли запал продолжать. Он просто кончился, не выдерживая напряжения, в последний раз ударив по лопатке долбанного андроида и затихнув, загнанно дыша. Его истеричные крики всё ещё звенели в ушах, в воздухе, но всякий адреналин уже отступал, уступая место дикому чувству усталости. — Отпусти меня, пластиковый еблан, — вяло, горько выплюнул он, поджимая губы и осознавая, что хватка на его талии со временем не станет слабее. — Вам лучше? — как-то непривычно мягко, тихо поинтересовался RK900, медленно отстраняя голову от его плеча. — Нет, — честно ответил Рид, поморщившись и мотнув головой. — Но кого-то ебёт? — Меня ебёт, — копируя манеру Гэвина, хмыкнул в ответ андроид и вернул свою голову обратно, может, чуть придвигаясь к шее — так, что его глубокое дыхание ощущалось уже где-то за ухом. Гэвин хотел что-то ответить, но на полувдохе расхотел. «Бессильный мешок с костями», мелькнуло в мыслях, когда он устало опустил будто вылитую из свинца голову на чужое плечо и прикрыл глаза, в которые точно песка насыпали. Чувствуя, как его только крепче вжимают в почему-то горячее, как печка, тело андроида. Куда более мягкое, чем думал Гэвин. С куда большей осторожностью, чем он мог себе представить. Это были объятия, с какой стороны ни посмотри. Этот… андроид его обнимал, чтоб успокоить, и Рид был не настолько бесчувственным, чтоб просто это проигнорировать. Его так не обнимали, пожалуй, с… Детского сада, наверное. Когда между ним и Элайджей ещё не было таких разительных отличий, и оба они рыдали, когда падали носом в асфальт, и обоих родители так же утешали, успокаивали, ласково журчали что-то на ухо, призывая быть мужественным. — Вы правы, Гэвин, — тихо, уверенно говорил ему в шею андроид, обдавая дыханием чувствительную кожу и едва не касаясь её губами. — Они не имели никакого права вмешиваться в вашу жизнь. Они сами виноваты в том, что позволяют себе обращать внимание на чужую личную жизнь. Это с их стороны просто вопиющая бестактность, которую нельзя оставить безнаказанной. И когда мы выберемся — я лично напишу жалобу с просьбой временного отстранения от любых дел. «Неуважительно», «грубо», «некорректно», «аморально». Просто, блять, сахарный сироп, прямо в уши. Сладко и душно как от медовухи, настолько, что сбивается дыхание, и невольно алеют скулы. И чем дальше — тем больше голос андроида становится похожим на раскатистое мурлыканье, от которого позвоночник прошибает током. — Но отчасти я им благодарен, — выдыхает вдруг он, слегка отстраняясь, дабы заглянуть в помутневшие глаза напарника. Он смотрит жарко, но с трепетом, и внутри что-то неумолимо трескается, ломается на мелкие осколки и болезненно впивается в плоть, а что помельче — попадает в кровь и царапает сосуды изнутри. — Я не могу без вас, Гэвин. Мне невыносимо, когда вы прячетесь и шарахаетесь от меня. Вы нужны мне, Гэвин. — Ты бредишь, — на грани слышимости шепчет Рид. Его колотит. Он… Он не понимает, какого хера с ним творится. Его рвёт на части. Он знает, что нельзя верить. Слишком больно снова поверить в подобную чушь. Он всё время будет ждать, когда эти слова остро полоснут по душе, а лучше — сразу по горлу, ведь лучше сдохнуть, чем чувствовать себя обманутым и покинутым. Из этого не выйдет ничего хорошего. Но он хочет верить. Хочет, чтоб чувство доверия пьянило, обжигало лёгкие на вдохе, потому что этот грёбаный RK невыносимо нежен. Он хочет верить в то, что яд — сладкое лекарство со специфическими побочками. Он уже знает, что блядски быстро на это подсядет, и что ломка будет просто ужасающей. — Вами, — шепчет ему в губы машина, и от всего этого — от уверенного шёпота, от горячих ладоней, крепко прижимающих к себе, от взгляда, от голоса — его клинит. Это не он подаётся вперёд, впечатываясь в чужой рот грубым поцелуем, получая поразительно мягкий ответ, не он сжимает куртку на чужой спине, пытаясь стащить её с плеч, не у него в поцелуе начинают дрожать губы, не с его щек сцеловывают неуместную влагу, горячо и чувственно шепча что-то упоительно ласковое. Это кто-то другой. Не Гэвин. И это не он видел в глазах андроида то, от чего сердце болезненно било в грудную клетку изнутри. Он не ощущал, как перехватывает его дыхание от его вида. Не слышал, как подрагивал голос. И уж тем более не знал, как побелели участки, соприкасающиеся с человеческой кожей. Откуда бы? Это всё чувствовал не он. Кто-то другой. — Гэвин, — выдохнул ему в шею андроид, невесомо касаясь губами. И Гэвин судорожно вздыхает, закусив губу, откидывая голову чуть назад и невидящим взглядом уставившись в лампу на потолке. Самовнушение не помогает. Он поцеловал жестянку. Он всё ещё не против целовать жестянку. И всё ещё чувствует влагу на щеках. Ощущая, как начинает утихать сердцебиение, думает — если об этом кто-нибудь узнает, хоть одна живая душа, то он сначала пристрелит андроида, а потом от стыда застрелится сам. — Богом клянусь, если ты мне врёшь, проводишь какие-то ебаные эксперименты над людскими эмоциями или ищешь выгоду для работы — я тебя изуродую и сдам в металлолом. Насрать, что Гэвин не верит ни в каких богов ровно столько, сколько себя помнит. Пусть только попробует обмануть его доверие — и Рид позаботится о том, чтоб он был первым и последним напарником RK900. Даже если это будет последним, что он сделает в своей грёбаной жизни.