Очередное приключение

      Некоторое время Снейп продолжал лежать с закрытыми глазами, переваривая услышанное. Лемюэль давно уже ушел, но его слова остались, эхом застряв в сознании. «Ваше мнение не имеет значения. Жизнью и смертью моих людей распоряжаюсь только я». Снейп не мог определиться, чего эти слова породили в нем больше — ярости или страха. Пожалуй, все-таки второе. Не боязнь, а нутряную жуть, как от неподвижного взгляда покойника. Подобное чувство Снейп испытывал рядом с Лордом, но не когда сам приносил дурную весть и ждал неизбежного Круциатуса, а когда присутствовал при допросе очередного пленника, и в финале Лорд небрежно бросал Аваду, просто ставя точку в уже законченном деле. Жуть была в этой обыденности неприемлемого, привычности непростительного. И что у Лемюэля точно такая же уверенность в собственном праве распоряжаться чужими жизнями благополучно уживается с учтивыми манерами и вежливой речью, лишь делает сам факт еще более отвратительным. Это для охотников за живым товаром рабы были говорящим скотом, а Лемюэль видит перед собой равноправного собеседника, живого человека со своими страстями и устремлениями... Что ж, он совершенно точно прав в том, что Снейп близко не представлял, какие реалии этого мира породили такое отношение к себеподобным. — Северус Снейп, вы готовы продолжать обмен информацией? — Да.       Это был не то чтобы очень взвешенный ответ, скорее рефлекторный. Говорить местным хозяевам «нет» по пустякам Снейпу резко расхотелось. Если уж проверять, чем на самом деле грозит недовольство «владельца», то не размениваясь на мелочи.       Довольно скоро он пожалел о своем поспешном согласии: теперь все вопросы сервочерепа касались магии, волшебных палочек и заклинаний. Приходилось отвечать одновременно быстро, уверенно и взвешенно, чтобы не дать противнику лишней информации. Снейп использовал все свои навыки двойного агента, но результат всё равно был неприятным: сервочереп регулярно выдавал серии дублирующих друг друга вопросов, явно выискивая нестыковки в ответах Снейпа, а потом и вовсе напомнил: — Вы имеете право отказаться от беседы или от обсуждения конкретных тем. Сообщение заведомо ложных сведений — наиболее нежелательный вариант поведения.       Снейп про себя помянул Мордреда в разных позах и компаниях. Отказаться от обсуждения магии — значит прямо признать за собой намерение этой самой магией злоупотреблять. А с другой стороны, Снейп по-прежнему лежал в паутине датчиков и совершенно не представлял, как может выглядеть обыкновенный магловский полиграф, и на какую точность в определении лжи оный полиграф способен в этом далеком будущем. Лемюэль уже доказал, что наивность — явно не свойственная ему черта, и он запросто мог подстраховаться перед «обменом информацией». Датчиком больше, датчиком меньше, кто ж их знает, что они там считывают... — Господин Снейп, — сменил тональность сервочереп, явно взятый под прямой контроль Четырнадцатым, — я еще раз напомню и подтвержу слова советника Лема о том, что от вас никто не ожидает безусловной искренности. Но настоятельно прошу вас воздержаться от прямой дезинформации, поскольку ошибка при анализе может повлиять на окончательные выводы, в том числе и в нежелательном для вас ключе. Просто отвечайте на вопросы в том объеме, в каком считаете это допустимым, не пытаясь создать иллюзию полноты ответа. Либо откажитесь от обсуждения магии, но предупреждаю, это может затруднить принятие решения о передаче вам вашего артефакта. — Я не отказываюсь, — сквозь зубы процедил Снейп. — Но не на все вопросы у меня есть внятные развернутые ответы, поймите! — Мы с пониманием относимся к любой форме и полноте передачи информации! — бодро заверил его Фиррентис. — Вы готовы продолжать беседу?       А что еще оставалось делать?       Время слиплось в тягучий ком мягкой приторной карамели. Сервочереп регулярно менял «владельца» и сообщал о необходимости отдыха, приема пищи или гигиенических процедур. Периодически появлялся медик, снимал данные с прибора в изголовье Снейповой кровати, менял капельницы, коротко осматривал пациента и снова уходил. А все остальное время череп продолжал задавать вопросы, часто повторяющиеся и перефразированные. Освобожденные Лордом сидельцы Азкабана рассказывали Снейпу о сеансах поточной легилименции, когда сменяющие друг друга менталисты просто не дают допрашиваемому передышки и таким образом взламывают даже самую искусную защиту. Слыхал он и о магловских способах допроса: с лишением сна и изматывающим ярким светом в лицо. Интересно, можно ли считать себя жертвой подобных жестоких практик, если тебе регулярно предлагают еду, отдых, не мешают спать, пока сам не проснешься, и напоминают о возможности отказаться от допроса? Снейп считал себя выносливым — особенно в ментальном плане — человеком и опытным шпионом, но ему все труднее становилось вспомнить, повторяется ли очередной вопрос, и, если да, что конкретно он отвечал на него в прошлый раз. Возможно опять же, что через капельницу подавалось что-то, мешающее собранности. А возможно и нет.       ...А Волдеморт со своими Круциатусами и не догадывался, что бывают пытки без малейшего насилия и без намека на агрессию...       В очередной раз проваливаясь в дозволенный сон, Снейп думал только о том, что приди сейчас его темный двойник со всеми своими кровавыми видениями, он бы ему обрадовался как родному. Подумаешь, горы трупов, зато никто не спрашивает, можно ли усилить режущий эффект Секо и до каких пределов! Но двойник ни разу не появился в его снах. Было ощущение настойчивого, напряженного внимания, но где-то вдали, словно наблюдатель хотел бы, но не мог приблизиться. Снейп даже сам попытался сделать движение навстречу, но у него тут же возникло странное и очень неприятное чувство, будто вокруг оживилась хищная пустота и с нетерпением ждет его следующего шага. Он вздрогнул и проснулся.       Всего за время этого затяжного допроса Снейп засыпал и просыпался пять раз. Определить точно, сколько времени прошло, он не мог — от двух до четырех суток. Но после пятого пробуждения наступили перемены: сервочереп поприветствовал его, дежурно спросил о самочувствии и на этом умолк. Привычного уже вопроса о «продолжении обмена информацией» не прозвучало. Минут пятнадцать Снейп наслаждался блаженной тишиной, но потом стала нарастать тревога — к добру ли она, эта тишина? — Вы выяснили все, что хотели? — Получена информация в необходимом для первичного анализа объеме, — нудно прожужжал череп, однозначно показав, что Четырнадцатого на связи нет.       Прошло еще с полчаса, и за это время Снейп успел передумать множество мыслей, в основном неприятных. Снова появился Ютари, устроил ему непривычно подробный осмотр, периодически обмениваясь с сервочерепом репликами, в которых Снейп понимал только предлоги, и в финале удовлетворенно кивнул: — Медицинское наблюдение и постельный режим более не требуются. Воздержитесь от силовых нагрузок еще несколько дней, в этот период может присутствовать некоторая слабость. Если что-то будет беспокоить, сообщайте мне незамедлительно. Вам требуется сопровождение до каюты?       Прежде чем ответить на этот вопрос, Снейп попробовал встать. Он, конечно, никогда не бывал в магловской кардиологии, но все-таки слова местного врача показались ему излишне оптимистичными. Однако ноги держали на диво хорошо. Опять какие-то технологии будущего, на этот раз медицинские?       Тем временем не дождавшийся ответа врач уже разговаривал с кем-то через настенную панель связи. Почти сразу в дверях показался очередной подросток в белой униформе.       Мальчишку звали Август, и он был, дословно, «в вашем полном распоряжении на сегодня». Распоряжаться детьми, если они не его студенты, Снейп не умел, а потому для начала уточнил статус самого мальчика. При местных порядках тот вполне мог вообще оказаться рабом, и тогда ситуация совсем вышла бы за рамки моральных границ. — Воспитанник Заповедника, паж без профиля ученичества, — отчитался подросток. По тону было понятно, что первая часть сказанного — это очень хорошо, а вторая — огорчительно, но не слишком. И пока Снейп соображал, как бы задать уточняющий вопрос, и насколько допустимо сделать это именно тем тоном, каким хочется, сам Август уловил паузу и прямо предположил: — Вам, наверное, здесь многое непонятно? Я могу рассказать, но не знаю, с чего начать... — Начните с объяснения, что такое «заповедник».       За следующие два часа Снейп узнал о месте своего обитания больше, чем за все прошлые дни, и даже несколько больше, чем хотел бы — мальчишка трещал с излишним энтузиазмом и развернуто отвечал не только на заданные вопросы, но и на любое достаточно громкое хмыканье. Выяснилось, что Заповедник — это личная территория Мастера Лема, неподконтрольная законам остального крейсера, и это очень хорошо, потому что Мастер Лем — добрый, а чтимые легионеры, дословно: «лишены снисходительности к людским слабостям». Оценив, как даже в этом «заповеднике» подросток — существо, по определению, безмозглое и вообще не способное на какую-либо разумную осторожность — понижает голос и крайне аккуратно подбирает слова, говоря о «чтимых легионерах», Снейп в очередной раз заподозрил, что нравы далекого будущего куда более суровы, чем в его времени.       В заповеднике же живет около сотни людей, больше половины из которых составляют вот такие вот подростки, выполняющие здесь весь спектр задач разряда «подай-принеси», а официально — взятые Мастером Лемом на воспитание. Снейпу оставалось только смириться с тем, что ему снова предстоит жить в школе-интернате. Ну, по крайней мере, проблемы местной юной поросли его не касаются, и патрулировать коридоры пока никто не требует. «Пока», — зловеще процедил внутренний голос, и Снейп досадливо поморщился.       Потом Август провел экскурсию по общим помещениям заповедника, и сходство со школой только усилилось: не меньше десятка дверей назывались «учебный кабинет». Неосторожно отметив это вслух, Снейп узнал все о местной учебной программе, которая, надо сказать, сильно его озадачила. Подростков — мальчишка утверждал, что дети младше четырнадцати лет попадают в воспитанники к Лемюэлю крайне редко — учат грамоте (совсем дикие нравы здесь, что ли?), этикету (хм...), ораторскому искусству и каллиграфии (неграмотных?), формальной логике (это всё-таки рай!) и арифметике. А еще уйме других вещей, которые уже входят в тот самый «профиль ученичества» и подбираются индивидуально. Еще есть тренировочный зал с набором оружия. На уточняющий вопрос мальчишка добросовестно перечислил: мечи, топоры, алебарды, боевые плети, кинжалы, фехтовальные веера, кастеты, посохи.       Снейп окончательно впал в ступор.       Подводя итоги: есть общество с без малого средневековым укладом жизни, а то и более архаичным, поскольку работорговля в порядке вещей. При этом огромные космические корабли, высочайшие технологии: один только летающий механический череп чего стоит. И настороженное, но в целом потребительское отношение к магии. И боги с демонами как часть всем известной реальности. Единая картина из этих фактов собираться отказывалась наотрез.        Он как раз прикидывал: отослать ли мальчишку, чтобы не мешал осмыслять информацию, или наоборот, взяться за допрос со всей основательностью, а не просто слушать, что тот чирикает, когда мальчишка указал на очередной отнорок коридоров и сказал: — А там архивы и открытая библиотека. — Библиотека! Ею можно воспользоваться? — Разумеется, она для того... — Вы свободны, юноша. Дорогу в свою каюту я найду.       Это действительно была библиотека! А благообразный пожилой мужчина за заваленным свитками столом оглядел Снейпа долгим оценивающим взглядом и, видимо, сделал более лестные, чем медик, выводы о его интеллекте. Сказал только: — Прошу, уважаемый. Здесь нет закрытых материалов, всё к вашим услугам. Если потребуется помощь — обращайтесь, — и снова погрузился в свою работу.       Снейп медленно прошел вдоль полок, изредка касаясь пальцем корешков и умбиликов. Пожалуй, следовало начать с чего-нибудь из истории или даже философии...       Он выбрал том с витиеватым (тоже в архаичных традициях!) названием «Рассуждение о природе тяги человека к познанию сокровенных и опасных таинств Имматериума» и опустился на обтянутую белой искусственной кожей скамью. Пролистал книгу по диагонали, оценивая качество бумаги, которая оказалась не бумагой, а тонким пластиком наподобие того, что использовал Лемюэль, и затейливость шрифта, явно стилизованного под готический. Некоторые знаки и символы были изображены настолько вычурно, что узнать их удавалось только по контексту. Снейп для интереса расшифровал несколько наиболее заковыристо начертанных слов... и понял, что видит совершенно незнакомые символы. Читать и понимать прочитанное это не мешало. Он прочел глазами, а потом произнес вслух первую строчку в оглавлении: «О человеческих устремлениях», внимательно вслушиваясь в звучание. «In humana desideri», — четко проартикулировали его губы. Библиотекарь вновь оторвался от свитка и заинтересованно посмотрел в его сторону. — Прошу прощения, — Снейп решил прощупать почву, — на каком языке эта книга? — Высокий готик. Вас что-то смущает? — Там, откуда я родом, этот язык имел другое название. — Любопытно! Какое? — Классический английский, — Снейп говорил, продолжая буквально пробовать на вкус каждый произносимый звук. Сомнений не было, говорил он на каком-то подобии латыни, но не на английском языке точно. — Английский... — в свою очередь библиотекарь тоже покатал незнакомое слово на языке. — Никогда о таком не слышал. — А я никогда не слышал о высоком готике... Благодарю за консультацию.       Снейп развернулся спиной к собеседнику и снова пошел вдоль полок, пытаясь осмыслить очередное приключившееся с ним чудо. Впрочем, в его жизни уже наблюдалась откровенная передозировка невозможного, и факт «говорения на языках» просто терялся на фоне всего прочего. Впору было поблагодарить неведомого чудотворца — хорош бы он был, ни слова не понимая в новом мире...        Снейп снова начал наугад раскрывать книги. Примерно половина из них была написана на том вычурном языке, который он до недавнего времени считал архаичным шекспировским английским, а другая — на жутком суржике с бездной заимствований, который на слух воспринимался как кокни. И если сначала Снейп заподозрил, что наличие просторечий зависит от общего качества текста, то постепенно пришел к выводу, что это два разных типа языка. И в отличие от «высокого готика» во втором языке довольно часто попадались заимствования из индоевропейских языковых групп. За консультацией он опять обратился к библиотекарю. — Это низкий готик. Наиболее обиходный из принятых здесь языков. Честно говоря, я редко встречаю людей, для которых высокий готик ближе низкого. Я был изумлен, когда вы заговорили, уважаемый. Это ваш родной язык? — Да, — вдаваться в подробности Снейп не стал, но тут же решил провести эксперимент с реальностью. — Вернее, один из родных. Вы понимаете меня?       Потребовалась серьезная концентрация, чтобы выговорить последний вопрос именно на английском, а не на том, что почему-то казалось английским. Библиотекарь заинтересованно склонил голову, явно прислушиваясь. — Знакомый корень «понимать». Но такого языка я не знаю. — Думаю, он мало распространен за пределами моего мира, — искренне предположил Снейп, и библиотекарь согласно кивнул в ответ. А Снейп примерил случайно получившийся образ и понял, что он идеален для его целей. — Да, мой мир вообще довольно закрытый, скажем так. Так что, вероятно, мне действительно нужна ваша помощь, уважаемый!       Библиотекарь изобразил полную готовность к сотрудничеству. — Как видите, я не знаю даже, как называется язык, на котором я разговариваю. — осторожно сформулировал проблему Снейп. — В своем мире я был довольно образованным человеком, но здесь, кажется, не знаю самых очевидных вещей. Боюсь, мне нужна книга в духе «все об окружающем мире для самых маленьких»...       Библиотекарь усмехнулся, показывая что оценил шутку. Снейп свои слова шуткой не считал, и вообще признание собственной некомпетентности, в какой бы то ни было сфере, всегда давалось ему большой кровью, так что ответная улыбка получилась несколько корявой. Библиотекарь снова просканировал собеседника оценивающим взглядом. — Вы недавно не только в заповеднике, но и на корабле? — Несколько дней. И остального корабля я, собственно говоря, не видел вообще. — Что ж... Я не знаю, какие у вас договоренности с нашим Мастером. Но у вас нет его знака, — он указал на серебряную нашивку на собственном рукаве — стрела, пронзающая спираль. Такие эмблемы действительно были на одежде большинства виденных Снейпом людей. — А значит, скорее всего вы не останетесь в заповеднике навсегда.       Снейп тщательно скрыл ликование, которое вызвали в нем эти слова. Оно было бы тем более неуместно, что библиотекарь произнес их с явным сочувствием. — Да, вполне вероятно, что не останусь... — Тогда первое и наиважнейшее для вас — вот это, — библиотекарь подошел к отдельно стоящему стеллажу-колонне, полностью занятому одинаковыми томами. — Для всех, живущих на «Черном Ветре» вне заповедника, это знания, отсутствие которых может стоить жизни.       Снейп посмотрел на обложку выданного тома, потом — на библиотекаря, проверяя, не издевается ли тот. Но в ответ получил только взгляд, полный еще более глубокого сочувствия. — Это копия на высоком готике, я так понимаю, он для вас удобнее. Данную книгу можно и даже рекомендуется забрать в личную собственность. И, уважаемый, — тут библиотекарь снова оценивающе заглянул Снейпу в лицо. — Я склонен верить вам, что в своем мире вы были образованным человеком, а значит умеете анализировать и делать выводы. Тот факт, что именно эта книга подлежит раздаче всем желающим и является первоочередной и жизненно необходимой для изучения, сам по себе должен многое сказать вам о порядках на «Черном Ветре».       С темно-синей обложки на Снейпа скалился клыкастый череп с нетопыриными крыльями по бокам. Над ним на фоне геральдического полотнища красовались тисненые золотом слова «ave dominus nox», а под ним значилось: «Корабельный Устав гранд-крейсера класса Отвергающий „Черный Ветер“».       Воспользовавшись щедрым предложением, Снейп утащил сомнительную добычу к себе в комнату. Конечно, поведение библиотекаря слегка походило на то, как мадам Пинс всем первокурсникам рекомендует к ознакомлению «Историю Хогвартса». Но, с другой стороны, как первый источник информации для маглорожденных та же «История Хогвартса» была далеко не худшим вариантом. Так что, оставив за скобками несомненную унизительность статуса местного «первокурсника», Снейп честно приступил к чтению.       На первый взгляд это был обыкновенный устав, написанный тем специальным казенным языком, который маглы считают единственно подходящим для серьезных документов. Для начала знакомства Снейп просмотрел названия разделов и пролистал талмуд по диагонали, выхватывая только особо специфические слова и положения. Но чем дальше, тем больше занимательных фактов начало вскрываться, каверзно выглядывая из-под сухих формулировок. Например, в тексте было прямо указано, что данный корабль является центральной базой обновленного Легиона Повелителей Ночи. Отсюда следовало, что либо корабль ну о-очень большой, либо слово «легион» обозначает не совсем то, что привык понимать под ним Снейп в количественном плане. Предписанные знаки уважения легионерам, кстати, оказались на диво умеренными, Снейп-то уже подсознательно ожидал указаний падать ниц и лобзать ботинки, а в результате все сводилось к обыкновенной почтительности и сильно походило на хогвартсовские правила в той их части, которая (увы, чисто теоретически) регламентировала поведение студентов по отношению к преподавателям.       Среди однозначно запрещенных деяний обнаружился прием наркотических веществ вне специально отведенных мест: то есть на корабле (Космическом! Военном!) в принципе наркотики были доступны и легальны. Также осуждались несанкционированные жертвоприношения, из чего следовало, что бывают и санкционированные — не слишком радостная новость. Недонесение о контакте с сущностью Варпа тоже считалось преступлением, и Снейп задумался о том, является ли таковым разговор во сне. Информация о полагающихся за названные проступки взысканиях была дана только в виде ссылок на пункты соответствующего раздела, расположенного в самом конце тома, и Снейп заглянул в него, чтобы выяснить, на какое наказание успел нарваться, буквально не приходя в сознание после сердечного приступа.       И вот тут-то стала понятна причина сочувственных взглядов и прочих оговорок. На корабле практиковались телесные наказания, а, вернее, изуверские пытки по любому поводу. Несколько вариантов смертной казни, призванных растянуть агонию приговоренного на часы, если не на дни. Десятки видов калечащих истязаний. Обыкновенная порка плетьми полагалась лишь за самые мелкие нарушения вроде опоздания на рабочую смену. Для многих преступлений существовала коллективная ответственность, когда за проступок одного человека казнь полагалась рабочей бригаде или всей семье преступника. И оговорок насчет минимального возраста ответственности Снейп не нашел, хотя целенаправленно искал их.       Если в разговоре с двойником избыточность кровавых образов подтолкнула Снейпа к действию, то теперь наоборот, открывшаяся реальность выглядела настолько жуткой, что переставала вызывать хоть какие-то эмоции. Снейп просто произнес вслух: — А ты шутник, Мерлин. Это всё-таки ад, — и приступил к подробному изучению Устава с самой первой страницы. Просто в надежде постичь, что за существа изобретали эти кровавые указания, и есть ли у них причина для такого... "отсутствия снисходительности к людским слабостям".       Через некоторое время он отложил книгу и задумчиво постучал пальцем по подбородку. Картина вырисовывалась... неоднозначная. Картина железной диктатуры, совершенной в своей рационалистической бесчеловечности. Пожалуй, если бы он начал подробное знакомство с Уставом именно с начала, еще не зная, какими методами предполагается поддерживать описываемый порядок, то счел бы этот свод правил идеальным, а его автора — мудрым и прозорливым человеком. Устав не допускал ни малейшей расхлябанности, не требовал ничего, кроме дисциплины и безусловного выполнения своих обязанностей. При этом на корабле присутствовали специальные заведения, на территории которых большинство ограничений не действовало, и любой имел право бесноваться и травиться всякими веществами в свое полное удовольствие. Зато выход из этих зон допускался только для полностью протрезвевших посетителей и после медицинского освидетельствования. Совершенное общество, где дуракам предоставлена безопасная для нормальных граждан возможность угробить себя и друг друга! Неясными оставались только многочисленные запреты, касавшиеся взаимодействий с Варпом, но тут Снейп предполагал, что ему просто не хватает информации. В остальном же... ох, Мерлин, если бы студенты в Хогвартсе жили по таким законам, то преподавание было бы любимым делом Снейпа! Но финальный раздел «О проступках и воздаяния» перечеркивал всё. Можно сколько угодно шипеть сквозь зубы о том, что в школу необходимо вернуть розги, но даже у нетерпимости Снейпа к дуракам был предел. Судя по мальчишке, осторожность которого в словах еще несколько часов назад показалась воистину удивительной, все описанные зверства имеют место отнюдь не только на бумаге.       От мрачных размышлений его отвлек мелодичный сигнал придверного терминала. Несколько секунд Снейп сверлил взглядом нагромождение кнопок, а потом решил довериться банальной логике и просто открыл дверь. За нею обнаружился Лемюэль. — Доброго дня. Уделите мне несколько минут.       Отказывать ему Снейп не стал по многим причинам. Коротко кивнул и отступил в глубь комнаты. Лемюэль вошел следом. — Во-первых, рискну предположить, что вы еще не освоили устройство связи. При звуковом сигнале вот этот тумблер вниз — и вы сможете разговаривать с тем, кто вас вызывает. Вызывать вас могут хоть с терминала по другую сторону двери, хоть я из своего кабинета, хоть Фиррентис из Кузни, способ общения один и тот же. — Благодарю за информацию, — благодарности в голосе Снейпа не было ни грана, но Лемюэль только вежливо улыбнулся в ответ. — А во-вторых, я зашел предупредить. На завтра мы планируем демонстрацию возможностей вашей волшебной палочки. Если вы не возражаете. Как и обсуждали — на защищенном полигоне и под присмотром Фиррентисов. — Не возражаю, — так же сухо отозвался Снейп. Лемюэль кивнул и зацепился взглядом за Устав на тумбочке. — Отличный выбор чтения. Весьма информативно и познавательно, не так ли? — Не то слово. Я не хотел бы встретиться с автором этого труда. — Я вас понимаю. Но просто к сведению: автор и идеолог «этого труда» — наш чтимый капитан Зо Сахаал. А скромный консультант и соавтор некоторых положений — я.       Ну что ж, значит шпионское чутье все же не дает сбоев, и недаром слова мальчишки Августа о доброте Мастера Лема сразу показались Снейпу некоторым преувеличением. Он промолчал, но, видимо, излишне красноречиво. Лемюэль выжидающе смотрел на него несколько секунд, а потом неодобрительно поджал губы. — Если у вас есть вопросы как практического, так и общефилософского плана, я готов их обсудить. Не сейчас, с вашего разрешения, но в ближайшее время. Если вам будет угодно. — Я обдумаю ваше предложение. — Хорошо. В любом случае завтра мы с вами, надеюсь, увидимся у Фиррентиса. Вот кнопка вызова дежурного. Ему сообщите, если пожелаете побеседовать раньше. Доброго дня.