Руки прочь от магии!

      Месяц, один месяц?! Всего через месяц Хэл исчезнет за тяжелой дверью с табличкой «Эйталиты»? Всего месяц на всё, что он еще не успел сделать в мире людей? Всего через месяц я потеряю своего лучшего друга?!       Нас всех подвергли в шок слова Директора. Ну, то есть, насчет себя могу сказать это с твердой уверенностью. Я был просто в ужасе. Хэл же выглядел на удивление спокойно, но я понял, что это из-за действия «барьеров», иначе бы тут все вокруг уже горело черным пламенем.       Джем крепко скрестила руки на груди, вздернула острый подбородок, и мы с Хэлом приготовились к гневной тираде.       — Что, прости? Эйты забирают тебя к себе, как какую-то вещь? И тебе дали месяц чтобы ты прошел тестирование? Чтобы, кюрук тебя подери, ты получил диплом? Я правильно все поняла?       Я вдруг подумал о том, что если бы наша Джем сию же секунду предстала перед всем советом эйтов и повторила бы свой вопрос с такой же интонацией и, разумеется, с этим же взглядом, то никто бы не осмелился забирать от нас Хэла. Побоялись бы.       — Правильно, — отозвался Хэл, невозмутимый и равнодушный как никогда в жизни. — Наверное, уже пора начинать готовиться к экзамену.       Джем размахнулась и сгребла его за ворот рубашки. Хэл замолк от неожиданности и согнулся почти в два раза. Он не такой уж и высокий, на самом деле, но Джем все равно пониже его.       — Лучше бы ты прибил Близнеца насмерть, раз тебя все равно забирают, — злобно прошипела она, почти не разжимая зубов. — Лучше бы ты сразу родился полноценным эйтом и никогда здесь не появлялся!       Она оттолкнула его от себя так, что Хэл едва не потерял равновесие, и быстрым шагом ушла прочь, ни разу не оглянувшись и больше ничего не сказав. Давно не видел ее такой злой.       — Ясно, кто меньше всех будет скучать по мне, — просипел Хэл, потирая шею. — Будь у нее побочная сила… ух, даже самая слабая… — он оттянул ворот рубашки и сглотнул. — Страшно представить, что стало бы с колледжем и со всеми нами.       Я слегка улыбнулся и кивнул. Веселиться желания не было, но не лить же теперь слезы из-за всего этого, в конце концов.       — Ты под арестом? — спросил я, невольно глянув на его руки.       Браслеты были спрятаны под длинными рукавами рубашки, но темнели через белую ткань.       — Зачем? — устало отмахнулся Хэл. — Если я сбегу, то не доберусь даже до города. Они все просчитали… — он тихо ругнулся под конец.       «Сбегу»?       — Тогда сгоняем в центральный округ после лекций? — предложил я. — Возьмем по пицце — у эйтов тебя вряд ли угостят чем-то подобным.       Точно не знаю, но слышал, что эйты не жалуют современную кухню, не признают фастфуд и едят чуть ли не сырое мясо с дикой травой.       Может, это звучит примитивно, но я считаю, что еда — один из самых лучших способов для поднятия настроения. Кто-то занимается ингелой, кто-то в ярости ломает вещи, ну а я предпочитаю поесть.       Хэл попытался улыбнуться — действительно постарался, хотя настроение было далеко не радостное.       — Никогда не откажусь.       Если долго не выбираться за пределы колледжа, то вскоре может создаться впечатление, будто весь мир — колледж. Тогда и твоя собственная роль в нем выглядит более существенной, и правила игры не такие страшные, и вообще все кажется под полным контролем.       Но стоит выйти за ворота, как начинается что-то обратное клаустрофобии. Ты неожиданно вспоминаешь, что за забором столько места, что там может разместиться еще такой же колледж. Ты осознаешь, что и этим дело не заканчивается, и за пределами родного острова где-то находятся другие материки и острова (на каждом из которых может стоять около десятка колледжей). Тебя охватывает паника, ты начинаешь чаще дышать. Затем вдруг вспоминаешь о мире эйтов, который, ну, как минимум в пять раз больше всего твоего мира. Твое состояние близко к обмороку. Ты бледнеешь… и думаешь об остальных мирах, которые спрятаны в толще реальности, миры, которые могут быть еще больше обитания эйталитов... Мозг готов взорваться от перегрузки.       Я выбираюсь в соседние округа довольно часто, да и Хэл мотается туда-сюда. Это такие, как наша Джем, редко покидают родной дом (а колледж для нее и есть настоящий дом во всех смыслах), и я вижу, как неуютно она себя чувствует в городе. А может, мне все просто кажется, и Хэл прав насчет того, что у нашей подруги чувств нет совсем.       В колледже можно брать напрокат скейты, велики, ролики, но мы решили обойтись без всего этого. Главной причиной, конечно, было то, что у Хэла опять неполадки с финансами, но не спеша выгулять мозги, как следуя все обдумать, тоже было очень важно. Вернее, мне-то думать было не над чем. Что я мог сделать для Хэла? Как я мог повлиять на решение мистера Директора и эйтов? Кто я такой для них? Я не бесился от собственной беспомощности, а относился к этому философски. Джем бы я мог посоветовать то же самое, только вряд ли она ко мне прислушается.       Мы брели по улицам Роуздилла, не глядя по сторонам и не обращая ни на кого внимания. Да и люди нас тоже особо не разглядывали — хоть мы и были в форме колледжа, все местные привычны к оравам студентов, кочующим от округа к округу. Других подростков здесь мало — в колледже сосредоточены почти все молодые люди города старше десяти и младше двадцати. Это они пусть чувствуют себя неловко среди взрослых и стариков, а нам стыдиться нечего.       Перед прогулкой Хэл переоделся в спортивную форму, потому что он ненавидит брюки, и рубашки, и когда нужен галстук, а еще хуже, если и запонки, и вообще ему туфли уже все ноги натерли. Правда, баскетбольная форма колледжа была не менее узнаваемой, чем обычная повседневная, так что затеряться среди простых горожан ему все равно в ней не удалось бы.       Эта мысль просто проскочила в моей голове, я ни на что не намекаю.       Роуздилл занимает весь остров с одноименным названием и со всех сторон окружен Великим океаном. К несчастью, я вырос в центральном округе, там, где совсем не слышен шум прибоя и не ощущаются ароматы песка и воды. При каждом удобном случае я выбирался к берегу, но… несмотря на кажущуюся простоту, случалось это очень редко. Я постоянно был чем-то занят, не по своему желанию. Знаете, как родители решают вырастить свое чадо универсальным человеком? Его отправляют на кружок танцев, и в музыкальную школу, в клуб радиолюбителей, а еще на курсы астрономии. В итоге вырастает такой болван, как я, который ничего не смыслит в жизни, до сих пор не определился, чем будет заниматься, но зато может станцевать чечетку и спеть «Ты свети, мой фонарь».       Роуздилл не самый продвинутый город, но здесь достаточно автомобилей, в городе у всех есть электричество, радио, телефонная связь, а недавно появилось цветное телевидение. На улицах зеленели новые будки таксофонов, в любом кафе можно было включить музыкальный автомат или сыграть в аркадный. Мне нравилось наблюдать за технологическим прогрессом, отмечая новинки и узнавая об открытиях. Я искренне любил Роуздилл, и, как бы я ни относился к эйтам и их поступкам, приходилось признавать, что всё это мы имеем только по их воле. Эйты держат власть над людьми, и сколько бы те ни восставали, как громко бы ни роптали, это останется так. Люди работают на эйтов, а они позволяют им жить со всеми современными удобствами. Вполне честная цена.       В городе была одна по-настоящему хорошая пиццерия, которая занимала два этажа и еще площадку на улице. На первом этаже стоял цветной телевизор, а на втором играло радио. Меню предлагало около двух десятков видов пицц, а еще закуски, десерты и напитки. После полезной, но такой надоевшей еды в колледже здесь можно было устроить себе настоящий праздник живота по любому поводу и при наличии неплохих финансов, разумеется.       Не хочу хвастаться, но с последним у меня проблем не бывает.       В пиццерии всегда тусовалось много народа, и нам с Хэлом с трудом удалось найти местечко возле окна на втором этаже. Молодая официантка — из тех девушек, что провалили экзамены в колледж — испуганно покосилась на нас, отдала меню и поспешила уйти. Да, студентов в подобных заведениях не особо жалуют. Такой уж у нас сложился имидж, что мы можем только шуметь, разбрасывать вокруг себя еду, быть наглыми с официантами, а потом еще ныть, что денег-то у нас сейчас с собой нет и нельзя ли как-нибудь записать на счет родителей или друзей…       А я люблю ломать плохие стереотипы и себя так никогда не веду.       — Мой Кат, как я уже устал от этого денька, — протянул Хэл, разваливаясь на диванчике, запрокидывая голову на спинку и вытягивая ноги далеко вперед. — Я сейчас думаю, что мне придется срочно готовиться к тестам и экзамену и… ох, может, мне просто повеситься, а?       Я постучал меню по столу, поглядывая поверх него на друга. За спиной Хэла было панорамное окно, выходившее на оживленную улицу. У меня вдруг создалось впечатление, что стекла на самом деле нет, и Хэл вот-вот сорвется вниз. Я слегка куснул себя за губу изнутри, чтобы отвлечься, и глупо махнул рукой в сторону.       — Я могу помочь — с экзаменами или повешением, не велика разница. Только скажи, чувак. Но давай сначала поедим, я просто умираю…       — Обед был два часа назад.       — Знаю, но на нервной почве я становлюсь таким голодным, — я слегка улыбнулся и спрятался за меню, разглядывая названия блюд.       Вообще-то мне кусок в горло не лез, как казалось. Но я надеялся, что когда нам принесут горячий круг пиццы с розовыми креветками, белыми полосками из кальмаров, темными мидиями и можно еще, чтобы там были оливки… Он тепло дышит свежей хлебной корочкой, тонким, щекочущим ароматом соленой воды и нежного-нежного мяса… Уже сейчас у меня что-то забулькало в животе от таких мыслей.       — Кайл, — тихо позвал меня Хэл, пододвинувшись поближе, — как считаешь, меня правда ликвидируют?       Я с трудом оторвался от мыслей о пицце и несколько раз повторил его вопрос про себя, чтобы до конца вникнуть. Ликвидировать? Как не люблю это слово, такое противное на вкус и такое угловатое в мыслях. По большей части это связано с тем, что никто из людей толком не знает, как происходит процесс ликвидации у эйтов. Ну а где незнания, там бесчинствуют домыслы и слухи. Я, например, слышал, что человека (или самого эйта) умертвляют, затем расчленяют, кремируют, а прах развевают над миром людей, где он смешивается с дорожной пылью, землей и просто оседает в домах. От человека не остается ровным счетом ничего материального. Он исчезает из всех известных миров разом.       Когда я вспоминаю этот вариант, то тут же, изо всех сил стараюсь не думать о том, что люди, возможно, дышат этими несчастными, и они откладываются в легких… Брр!       У меня опять ком встал в горле после затрагивания такой темы. Хэл же был совершенно спокоен и серьезен, чего с ним вообще случалось редко. Это все из-за «барьеров», поверьте мне на слово.       — Да ну брось, старина, — небрежно протянул я, листая меню и не смотря на друга. — Никого еще не ликвидировали за то, что у него развита побочная сила. Тебя просто отдадут в колледж эйтов и сделают полноправным жителем их мира. А может, вовсе глянут на тебя и отправят обратно. Всякое бывает.       Я понятия не имел, что на уме эйтов, и что в принципе принято делать в этих ситуациях, а потому мои слова звучали не лучше, чем: «Ветер дует, потому что деревья качаются». Но я пытался подбодрить друга, изо всех сил.       — Почему эйты ответили так быстро и сразу захотели забрать меня? — подозрительно произнес Хэл, почти не слушая меня. — Мне не нравится такая реакция. Я подумал…       Он резко замолчал и выпрямился, смотря мне за спину. Я и оглядываться не стал, а сразу приготовил меню, готовясь озвучить заказ.       — Нам морскую, большой круг, и…       Меню вырвали из рук и хлопнули им меня по голове. Я обиженно ойкнул, оборачиваясь назад, но пока я возился, невидимый противник успел обойти вокруг меня и плюхнуться в кресло напротив. Когда я, наконец, снова повернулся вперед, то увидел, что Хэл давится со смеху, а Джем сердито буравит меня взглядом. Эту ненормальную то днем с огнем не сыщешь, то она вдруг появляется, когда меньше всего этого ждешь. Но, тем не менее, я рад был видеть ее.       Джем тоже была в спортивной форме, но оставила гольфы и куртку в колледже. На ней остались только майка и короткие шорты. Вместо кед были роликовые коньки. Джем стянула их прямо здесь и забралась в кресло вместе с ногами, скрестив их. Все это заняло меньше десяти секунд, и вот она снова смотрит на меня в упор. Пухлая нижняя губа поджата, брови сползли к самым глазам. Я слегка приподнял уголки губ в ответ, но это не помогло.       — Вы, два кугалунга, почему не взяли меня с собой? — воскликнула Джем, полностью завладев нашим вниманием.       — Но ты же ушла, мы больше тебя не видели, откуда нам было знать… — начал было оправдываться Хэл, но Джем лишь ударила его кулаком под ребра.       Хэл отодвинулся на другой край диванчика и выразительно глянул на меня. Я едва заметно кивнул, соглашаясь с ним. Девчонки такие же непредсказуемые, как и природные катастрофы, в особенности, если их насылают эйты!       Заметив наше переглядывание, Джем разозлилась по-настоящему. Подхватила с пола один ролик и замахнулась им.       — Хватит лыбиться, дурачье! Быстро рассказывайте, что вы тут без меня выдумали!..       Она скривилась, когда к нашему столику подошла официантка. Та недоуменно и почти со страхом уставилась на нашу подругу, которая продолжала держать в одной руке конек. И прежде чем разразился скандал, я выпалил:       — Нам пиццу «морская», самый большой круг, а также среднюю пепперони и маленькую вегетарианскую. И три мохито без алкоголя, пожалуйста.       — И салат со шпинатом, — голосом, холоднее льда, добавила Джем.       Когда наш заказ был доставлен, официантка получила свои чаевые и, так ничего не сказав на наше неожиданное и весьма грубое пополнение, удалилась, мы наконец-то смогли нормально поговорить. Я имею в виду, не размахивая обувью, не собираясь нигде вешаться и больше не урча животом на всю пиццерию.       — Мы обсуждали ликвидацию, — спокойно начал объяснять Хэл, и я едва не поперхнулся мохито. — Что ты думаешь об этом?       — О ликвидации? — Джем и бровью не повела, пытаясь языком вытащить листик салата, застрявший между зубами. — Никогда не было повода подумать о ней. А ты мечтаешь, чтобы тебе оказали такую честь?       Для девчонки ничего святого нет, она над чем угодно готова потешаться.       — А разве это не логичный вывод из всего, что происходит в последнее время? — Хэл начал нервничать. Он даже отложил кусок пиццы и полностью повернулся к Джем. — Я не нужен эйтам. И людям здесь тоже. Понимаешь? Ни там, ни там. Ликвидация — единственный выход, и именно это они и сделают.       — Аппетит не порти, — оборвала его Джем, продолжая спокойно пережевывать свою порцию. — Не приходил в голову такой вариант, что ты им вообще не сдашься, и тебя отправят обратно?       — Слишком маловероятно, — упрямо возразил он. — Они решат, что меня опасно оставлять, в любом из миров.       Мне не нравились его мысли, но я не мог найти ничего убедительного, чтобы ответить. А Джем, похоже, забавляли его опасения. Было ли хоть что-нибудь, способным напугать ее по-настоящему? Так, чтобы у нее сбилось дыхание и перевернулось сердце в груди? Не хотелось об этом думать, но я понимал, что если со мной или Хэлом что-нибудь случится — даже тогда Джем едва обратит на это внимание.       — У кого-то звездная болезнь. Ликвидация — затратный процесс. Возиться из-за очередного дефектного? Больно надо. — Джем отвела взгляд и взяла свой бокал с мохито.       Хэл собирался что-то ответить, но вместо этого поступил весьма мудро — откусил от своей порции, молча прожевал и только после этого заговорил снова: негромко и уже без явных эмоций:       — У меня нет никакого желания проверять, кто из нас прав. У меня нет никакого желания вообще идти к этим уродам и ждать, что они решат со мной сделать.       Джем проглотила последний кусочек своей травяной пиццы и потянулась, прикрыв глаза. Она удивительно похожа на кошку и на птичку одновременно. Небольшое, гибкое тельце и короткие, мягкие волосы, похожие на перышки. Она почти всегда казалась такой расслабленной и ленивой, но стоило тронуть ее, как мгновенно бросалась в атаку. Могла заклевать до смерти, разодрать когтями на клочки. А затем, как ни в чем не бывало, возвращалась в свое гнездышко и продолжала дремать дальше.       — Я же говорю, вы что-то уже задумали, — наконец произнесла она, посмотрев на нас. — Колитесь. Сейчас же. Что. Вы. Задумали?       Я собирался возразить, что ничего мы не придумали и вообще, что она несет, как Хэл вдруг произнес — тихо, но предельно ясно:       — Пора валить отсюда.       Я наивно понадеялся, что он имеет в виду пиццерию.       Джем промахнулась и ударила палочками мимо миски с салатом.       — Ты хочешь сбежать из колледжа? — прошептала она, округлив глаза. — Куда? Навсегда?       Она даже раскрыла и поставила меню, словно за ним можно было спрятаться от всего мира. Я тоже пододвинулся к столику поближе, одновременно с этим посматривая по сторонам. Верно, до этого мы не привлекали к себе никакого внимания, а сейчас выглядели как супер-секретные агенты, которые стали заметны всем вокруг.       Хэл склонился над столом, отодвинул пустой бокал и зашептал, для пущей секретности прикрыв рот рукой:       — Я не собираюсь быть куклой в лапах людей или эйтов. Я уйду из колледжа на время и вернусь, когда про все уже забудут, и шумиха уляжется. Не думаю, что это займет много времени. Еще успею потанцевать на выпускном балу.       Возможно, Джем и ожидала что-то такое, но только не я. После заявления Хэла у меня буквально челюсть отпала. Никто ранее на моей памяти не пытался сбежать из колледжа. И мне самому никогда подобные мысли в голову не приходили, на них просто не было причины.       — А как же экзамены? — растерянно пробормотал я, не в силах поверить, что все может быть так просто и легко.       Хэл лишь легкомысленно пожал плечом, даже не посмотрев на меня.       — Ерунда. Я один из лучших баскетболистов, как они смогут меня?..       — Выставят на раз-два, — жестоко перебила его Джем. — Это тебе не прогулять одну лекцию, знаешь ли.       Я заметил, как руки Хэла напряглись. Ой, не любит он плохих новостей, но, по крайней мере, сейчас он не мог рассердиться по-настоящему, и это удивительным образом внушало еще больше беспокойства.       — Фрейлейн Отличница, кажется, вы сгущаете эффект, — протянул он. — Если я вернусь как раз к сроку сдачи экзаменов, то все будет тип-топ, я более чем уверен. Начальство и профы любят говорить, что мы полные кугалунги, ничего не сдадим, а за один косой взгляд нас выставят вон. Расслабься, это просто показуха.       — Ну-ну, посмотрим, — в тон ему ответила Джем и тут же продолжила: — Да и что даст этот твой побег? Думаешь, тебя не найдут? Или что они обо всем начисто забудут? Ты просто очень наивный или очень оптимистичный?       Хэл отодвинулся от столика и скрестил руки на груди. Кажется, он уже успел пожалеть, что рассказал Джем о своем плане. Да и разве от нее можно было дождаться слепого восхищения или одобрения? Она — Укол. Она не хвалит, а ищет слабые места, в которые тыкает, за которые щиплет до тех пор, пока не побеждает противника.       Или не заставляет его защититься лучше.       — Я все продумаю, — упрямо пробурчал Хэл, постукивая пальцем по одному из браслетов-барьеров. — Но оставаться и ждать своей казни я точно не намерен. Не на того напали.       Джем сердито вздохнула и провела рукой по коротким волосам, встрепав их. Она красит пряди в разные цвета — сейчас, например, у нее просматривались розовые полосы на фоне светло-светло русых волос. Я иногда намекаю ей, что интересно и наверняка очень красиво она выглядела бы с длинными волосами, но Джем каждый раз смотрит на меня, точно на психа после этих слов и упрямо подрезает волосы, едва они начинают касаться плеч.       Лучше бы Хэл так рьяно следил за своей прической. Его густая шевелюра шоколадного цвета нередко переходит рамки дозволенного, закрывая ему глаза, а сзади завиваясь колечками. Но он откладывает поход к парикмахеру до тех пор, пока кто-нибудь из симпатичных студенток колледжа не намекает ему об этом. Или не предлагает свои услуги.       — Пойми, глупенький, жизнь не закончится, когда тебя отправят к эйтам, — спокойно и медленно говорила Джем, пока я рассеянно проводил рукой по собственным коротким волосам. — Может, именно там тебе и место? — Она помедлила и добавила, отводя взгляд: — Хотя я не думаю, что они оставят тебя у себя. Ты слишком слаб для них. Может, только посмотрят поближе, прочтут лекцию, что нужно вести себя спокойнее (и я с ними буду согласна), а может, даже сохранят тебе один из «барьеров» (это бы я тоже одобрила). И все. Не стоит заблуждаться насчет того, как ты дорог этим тварям. У них и без тебя проблем полон рот. Ты для них просто один из пунктов, с которым нужно как можно скорее разобраться. «Побег»! «Ликвидация»! «Шумиха»! Даже если бы ты прибил Близнеца насмерть — даже тогда все не было бы так критично. Ты же не один такой особенный, вас тысячи в этом мире.       Не знаю как Хэла, а меня слова Джем окончательно успокоили. Просто камень с души. Я откинулся на спинку кресла, перевел дыхание (я и не заметил, как начал буквально давиться воздухом) и посмотрел на Хэла. Тот, наоборот, был раздосадован, но ругаться с Джем на глазах всей пиццерии он не стал. Наверное, от «барьеров» действительно есть какая-то польза.       А тем временем в закусочную набилось много народа, вокруг нашего столика слышались смех, болтовня, шуршание бумагой и звон посуды. В воздухе витали плотные ароматы горячего теста, томатов, копченого мяса, плавленого сыра, пряностей и сладких напитков. Еще немного, и мой желудок решит, что мы ничего не ели за последние часов пять и потребует новой порции.       Наверное, Хэл тоже подумал о чем-то подобном. Он раздосадовано посмотрел по сторонам и резко поднялся на ноги.       — Пойдемте домой, здесь больше нечего делать.       «Домой». Он сам-то понимал, какой смысл вкладывает в это название колледжа? Понимал, на что собирается пойти, оставив его? Оставив свой дом и семью? Нет, Джем права, никуда ему не деться, все это просто детские угрозы, выкрикнутые в мальчишеском запале. Чего скрывать, у всех бывает такое время, когда хочется куда-нибудь, от кого-нибудь, из-за чего-нибудь сбежать. Даже если это лишь домик на дереве во дворе.       Джем надела ролики, Хэл взял ее за руку, чтобы она не навернулась, и мы пошли через толпу посетителей, стараясь протиснуться между ними как можно скорее. Взрослые, семьи с маленькими детьми, пожилые и школьники младших классов. Никаких подростков или студентов, а потому нас провожали взглядами чуть дольше, чем остальных людей. Мне так и казалось, что все только и делают, что пялятся на мой рот. Я крепче сжимал вместе губы, ощущая, как острые концы зубов впиваются в плоть, и опускал лицо, жалея о том, что забыл надеть шляпу. Умом я понимал, что люди смотрят на что угодно: на татуировки Джем, на «барьеры» Хэла, на мой рост и форму, в конце концов, и им дела нет до того, как выглядит мой рот. Понимал, но все равно чувствовал смущение. Как всегда.       Мы спустились на первый этаж и почти дошли до выхода, как вдруг наткнулись на компанию шумных женщин, которые не могли найти себе столик. Когда мы начали обходить их, я узнал одну — самую громкоголосую, — и у меня кольнуло в груди. В тот же момент женщина обернулась к нам и ахнула.       — Кайл! Что ты тут делаешь?       Клянусь, мое настоящее имя услышала как минимум половина пиццерии — я видел, как на нас посмотрело несколько человек. Хэл и Джем тоже недовольно покосились на женщину, но что поделать! Я улыбнулся, стараясь не растягивать рот шире дозволенной мной самим нормы, и поздоровался в ответ:       — Привет, мам. Как дела?       Это всегда неловкая ситуация, когда гуляешь с друзьями и неожиданно натыкаешься на предков. Вдвойне неловко, если у тебя такие предки, как у меня.       Моя мать заметна всегда и везде. Она выбирает одежду необычных фасонов, броские украшения и питает страсть к яркому макияжу. Отсутствие побочной силы или внешности она компенсирует умением говорить много и громко. С ней бесполезно спорить, и она способна договориться с кем угодно, даже, наверное, с самими эйтами.       Мне от нее достались лишь черные волосы и высокий рост. Все коммуникабельные навыки растерялись где-то по дороге ко мне.       И сейчас, пока одни ее подружки умилялись надо мной («ой, как вырос!», «какая стильная форма!», «какой взрослый уже!»), а другая часть заметила Джем (Хэл как-то выпал из поля зрения) и, разумеется, начала улыбаться и шушукаться на этот счет, маменька повисла у меня на шее и смачно поцеловала в щеку. Кажется, она до сих пор предпочитала ту густую помаду алого цвета…       — Милый, что ты здесь делаешь? В колледже все в порядке? — затараторила она, наконец-то отступив от меня.       Я не видел родителей уже целый квартал или немного больше — со времен зимних каникул. Тогда я уезжал домой на десять дней, как и большинство других воспитанников колледжа. И было что-то неправильное в том, что я встретил мать раньше следующего отпуска или, чего уж там, раньше выпускного.       — Все хорошо, мам. И в колледже все круто. Мы просто выбрались на прогулку.       Маменька вроде бы успокоилась, но тут же вспомнила о больной теме:       — А как же экзамены? Ты хорошо готовишься?       Я заметил, как Джем и Хэл кидают в мою сторону многозначные взгляды, переминаясь с одной ноги на другую. Да и мамины подружки уже успели потерять к нам интерес и теперь снова пытались подыскать себе свободный столик. Пора заканчивать с этим неожиданным визитом, хотя мне, если честно, хотелось бы еще немного поговорить с мамой — об отце, например. Но зависнуть на полчаса разговора с мамой, пока меня ждут друзья, было до ужаса бы неловко.       Знал бы я тогда, что в следующий раз увижу маменьку заплаканную, перепуганную, уверенную, что ее сына больше нет в живых…       — Конечно, готовлюсь. Все будет супер, — пообещал я. — Мам, нам пора идти, передай привет папе и Уолту.       Уолт — мой младший брат, и я вроде как должен вспоминать о нем, чтобы передавать приветы и спрашивать о здоровье, даже если не всегда хочется. И нет, он учится не в колледже Озера Грез, хотя ему уже четырнадцать. У него… очень неудобная дефектная внешность.       Тут мама спохватилась, что я уже взрослый и ужасно занятой студент. Родители частенько забывают о подобных вещах.       — Да, конечно, милый! Уолту передам, а вот отец сейчас не дома.       Меня это нисколько не удивило, папы часто не бывает дома. Он мэр Роуздилла, довольно занятой человек. Но маменька не могла не сказать следующую фразу, чтобы добавить важности этому отъезду:       — Его срочно вызвали к совету эйталитов. Там что-то случилось.       Мы с друзьями переглянулись. В принципе, ничего нового — эйты крутятся в центре двух миров, еще бы у них ничего не случалось! — но нас все равно насторожило это заявление. Потому что если у эйтов что-то случилось именно сейчас, когда они готовятся загрести к себе Хэла, то мы должны об этом знать. А вдруг, это как-то связано с ним? Очень маловероятно, но если у них скоро праздник «Избавься от всех дефектных» или что-то в этом роде, то не мешало бы предупредить нас.       — А что именно? Что-то с городом?       Мама колебалась, беспомощно смотря на меня. Кажется, она ляпнула информацию, которая не предназначалась широкой публике. Но видя большой вопрос в моих небольших глазах, маменька сдалась, вплотную подошла ко мне и быстро зашептала на ухо, обдавая сладким ароматом парфюма:       — Точно не знаю, милый. Что-то вроде розыска, как будто они что-то или кого-то потеряли. Агентов из эйталитов стало больше в городе, созывают советы. Мне кажется, сейчас что-то похожее на тот сдвиг. Многих отсюда вызвали к ним туда. И никто не знает, что именно стряслось… по крайней мере, я не знаю.       Она быстро отступила от меня, поправила шляпку и улыбнулась на прощание, словно ничего и не было.       — Хорошо учись, милый. Пиши и звони почаще. — Она мимолетно махнула рукой Джем и Хэлу, не зная их настоящих имен и уже давно забыв клички.       Она поспешила присоединиться к своим подругам, ни разу не обернувшись на меня, как будто испугавшись, что сказала слишком много, и из-за этого меня вот-вот сцапают агенты от эйталитов.       Заметив, что Хэл и Джем буквально пожирают меня глазами (серые и цвета ореха) от нетерпения и любопытства, я тихо прокомментировал:       — Всё чудастее и чудастее.