Руки прочь от магии!

      Скобы мешают и без конца напоминают о себе. Я снова и снова провожу по тонким перегородкам языком, пытаясь представить, что это теперь часть моего тела.       — У меня от них рот болит, — жалуюсь я, но взгляд матери заставляет меня замолчать.       Дантист снимает с лица повязку, с улыбкой оглядывает меня и подводит итог:       — Лучшая модель! Только появилась на рынке. Всего год использования, и вы не узнаете себя!       Мне становится уж совсем неловко, и я ерзаю в стоматологическом кресле. Я бы предпочел еще узнавать самого себя, иначе во что еще остается верить?       — У него будет нормальная, человеческая челюсть? — с надеждой спрашивает мать, стоя неподалеку.       За ее спиной плакаты о том, как правильно чистить зубы.       Брови доктора встают «домиком». Он понижает голос, наверное, думая, что так я его не услышу.       — Разумеется нет, мэм. Это побочная внешность. Ее не исправить.       Я так и думал. Ну и ладно, ничего страшного. Но матушка дает волю своим эмоциям:       — Но вы же говорили!.. Но вы же обещали!.. Но это же последняя модель!.. — запричитала она, заламывая руки.       Ее рот изгибается в опрокинутую букву D. За ней дети на плакате смеются и скалят свои крошечные, круглые зубки.       Дантист приподнимает руки, защищаясь.       — Мэм, боюсь, здесь даже хирургическое вмешательство не поможет! Да и зачем? Мальчик здоров, нет проблем с дыханием, приемом пищи и произношением. Вам не о чем волноваться!       Но матушка дрожит, прижимая руку к своему идеально-правильному рту. Мне тоже становится немного грустно при взгляде на нее. Меня самого мои зубы не волнуют так, как ее. Ну да, они немного не такие, как у остальных людей, и что? Мне они никак не мешали. Вот Уолту его руки еще как мешали, но тут точно никакие скобы не помогут.       Мы прощаемся с дантистом и выходим из больницы. На улице тепло и сухо, несмотря на позднюю осень. Светит солнце, высыхают лужи, и мне становится жарко в толстой куртке, шапке, перчатках и всем прочем. Но мама говорит: «Натяни шарф повыше», и приходиться слушаться.       Я снова и снова провожу языком по брекетам, представляя, что теперь они — часть меня. Только бы мне разрешили их снять перед тем, как я впервые пойду в школу.       Моя голова превратилась в подушку. Старую, тяжелую подушку, набитую гусиным пером. Я пытался приподнять ее, но был не в силах даже открыть глаза. Все тело казалось одним сплошным куском чего-то неподъемного и большого, что я не в состоянии сдвинуть с места.       Мало-помалу я начинал распознавать звуки, которые пробивали путь к моим ушам через плотную подушку, в которой лежала моя голова. Я отчаянно вслушивался, но не мог понять слов.       — Пломбра врамзбустдилть кемго!       — Вхы дмуааделте?       — Нпрелсрыолмшнерненшно!       Говорившие замолчали. Что-то щекотно кольнуло мою руку, и по ней вдруг забегали мурашки — много-много мелких, невидимых лапок заполнили руку изнутри и начали ползти дальше — на шею, грудь, лицо, вторую руку… Рот наполнился соленой слюной, горло рефлекторно сдавило. Из глаз выползли слезы, и я наконец-то с трудом приподнял веки. Все вокруг как в тумане. Впрочем, когда мой взгляд сфокусировался на лице передо мной, я быстро прозрел и пришел в себя.       Передо мной нависла голова, напоминающая кукурузу, потому что кожа была сплошь покрыта мелкими наростами, образующими пупырчатую корочку коричневого цвета. Среди наростов можно было с трудом разглядеть маленькие глазки и впалый ротик. Сверху торчал жухлый пучок темно-коричневых волос.       Во всем остальном существо было точно таким же, как обычный человек и щеголяло в голубом медицинском халатике.       — Я же говорила, госпожа Аврора, он быстро очнется после моей небольшой помощи, — радостно гукнуло оно.       Его голос звучал приглушенно, но это не отменяло ласку и доброту в нем. Рядом с нами и правда появилась прекрасная эйта, и я окончательно растерялся. Что вообще произошло?       — Был риск, признайте это, — коротко ответила Аврора, наклоняясь и заглядывая мне в лицо. — Л5, милый, как ты себя чувствуешь?       Я видел, как нервно она скрестила свои тонкие ручки на груди, и это напомнило мне о маме. Как в моем воспоминании. Странно, что все эти схожие детали так накапливались, точно слои в торте. Или я все еще слишком плохо соображал.       — Я в порядке. Полном порядке. Наверное, мне стоит пойти, — пробормотал я, переводя взгляд с одного лица на другое и одновременно с этим стаскивая с себя простыню, пытаясь приподняться с кровати.       И только сейчас я заметил, что на мне из одежды только трусы. Это оказалось очень некстати. Рядом со мной находилась госпожа Аврора и это странное существо, которое тоже могло оказаться нежной девушкой. Я поспешно натянул на себя простыню снова, попутно отмечая, что в палате довольно холодно и вообще неуютно. Кукурузное лицо подало мне мою одежду и начало объяснять:       — Я починила и твое колено, и твои зубы заодно. В целом-то ты был в порядке, но даже маленькие трещины могут расколоть тебя надвое.       Слушая ее, я ощупывал грудь. Кожу покрывала шершавая пленка, точно засохшая грязь, и мне невольно хотелось соскрести ее с себя.       — Что это на мне?       — Специальная защита, которая отпадет сама, когда твое тело полностью восстановится, — с гордостью ответила эйта. — На это понадобится время. Тебя сильно обожгло…       Видимо, взгляд Авроры заставил доктора замолчать и не говорить об этом больше. Она опустила голову и отвернулась. Я пока поспешно натягивал одежду, с приятным удивлением отметив, что кто-то выстирал и погладил ее. Я, конечно, не самый изнеженный человек в мире, но предпочитаю ощущать чистоту и комфорт, а не запах трехдневной рубашки.       Кажется, я весил целую тонну! Ноги заплетались и подкашивались. Я хихикал, хватаясь за кровать, и старался не убиться на ровном месте. Аврора и мисс Кукурузное Лицо наблюдали за мной точно заботливые родители за своим малышом.       — Я как будто напился, — выдал я, наконец-то более-менее заняв устойчивое положение. Подъем с кровати приравнялся к целому подвигу.       Аврора слегка склонила голову.       — И часто с вами такое бывает?       — Всего однажды, на одной из папиных вечеринок. В колледже я пил колу вместо пива.       Я замолчал, уставившись в пол. Вечно я несу какую-то ерунду, только бы не говорить о главном.       — Где номер Т23?       — С господином Игигом и К44. В резиденции. Совету было бы очень нежелательно знать о том, что произошло, и поэтому мы передали им, что я повела тебя знакомиться с царством мано.       Опять эти загадочные мано, которые непостижимым образом связаны со мной! Я действительно желал увидеть их, узнать о них. Поэтому у меня аж сердце застучало сильнее при упоминании их.       — И мы правда пойдем к ним?       — Не думаю, милый Л5. Мы и так потеряли около двух часов.       Да уж, после такого мне, возможно, вообще не светит знакомство с этими созданиями.       — С Т23 все хорошо? — робко спросил я, когда уже следом за Авророй вышел из маленького домика, в котором обитала миссис Кукурузное Лицо. Она так ничего мне не сказала на прощание, не то обиженная Авророй, не то даже напуганная ею.       Мы оказались где-то за городом. Вокруг раскинулись холмы, между которых вела проселочная дорога, и росли плантации каких-то растений. Прямо перед домиком стояла старая каменная стена с двумя рисунками врат. Как они только дотащили сюда мое тяжелое тело — с помощью магии?       Погода еще больше испортилась. Ветер ерошил траву, листья и мои волосы, не видя никакой разницы. Крылья Авроры громко стрекотали, и ее длинная туника развевалась далеко в сторону, но, кажется, ее это ничуть не беспокоило.       — Уж лучше, чем вам, — вздохнула она, подлетая к одному из бледных рисунков врат. — Но он очень сожалеет о том, что сделал. И часто с ним происходит подобное? — с тревогой спросила она.       Я ковырял пальцем мох в трещине стены, ожидая, пока Аврора запустит портал. Говорить на эту тему не хотелось.       — Случается. Особенно когда он на эмоциях. Но ведь это же не очень страшно, — попытался защитить я друга. — Я имею в виду, у каждого свои дефекты. У меня вообще акульи зубы, и я могу случайно откусить кому-нибудь руку!       Аврора смотрела на меня, занеся свои тонкие коготки над рисунком. Кажется, ее фасеточные глаза выражали сочувствие.       — Боюсь, совет будет думать иначе, если обо всем узнает, — наконец выдала она и быстро дотронулась кончиками пальцев до стены.       Я не успел ничего ответить на это.       Хэла и Джем я нашел не в нашей общей комнате, в которой мы ночевали, а во вполне себе приличном зале. Здесь были и диван, и книжный шкаф, и даже огромный глобус. Наверняка, все остальное пространство тоже не пустовало, но я больше не успел ничего разглядеть. Меня заметила Джем и угрожающим вихрем двинулась в мою сторону. Отступать было некуда.       — Слава Кату! — раздраженно воскликнула она и резко обняла меня, больно стиснув тонкими, сильными ручками. — Я думала, ты уже сдох!       Я тоже был рад ее видеть, но прикоснуться в ответ не рисковал — уж слишком непредсказуемый результат мог быть. Джем отпустила меня и подняла голову, чтобы посмотреть в лицо.       — Мы теперь с тобой в расчете, — сердито добавила она.       Я пытался отвести от нее глаза, чтобы посмотреть на третьего человека в комнате, но никак не мог. Думаю, больше от страха и неуверенности чем от сногсшибательной красоты Джем.       — Да? Почему же?       — Я назвала твое имя.       — О…       — Но может, Игиг и Аврора не обратили внимание?       — Может.       — Кстати, где ты был? Что она с тобой сделала?       Но я, наконец, набрался сил посмотреть поверх ее головы и больше не слышал о чем она говорила.       Хэл стоял посреди зала, напряженно смотря на меня. Редко когда мне доводилось видеть его таким серьезным. Руки он спрятал в карманы спортивных шорт, словно боясь ненароком что-нибудь еще взорвать. В блеклых глазах читался только один вопрос.       Я сглотнул, приоткрыл рот… и не смог ничего сказать ему. У меня сдавило горло. Теперь я думал над тем, какие могут быть последствия моих слов.       — Кайл… — поспешно заговорил Хэл, не дождавшись меня, но тут резко распахнулась дверь, и он сразу умолк. Я едва дух не перевел от облегчения.       На пороге стоял Калану. И я сразу заподозрил, что нас ждут дурные вести.       — Совет вынес решение, — с напыщенностью объявил он и расплылся в недоброй улыбке.