***
Передо мной была деревянная дверь со стеклянными вставками… Хм-м, насколько я помнила из маминого дневника, вставки были из чего-то вроде папиросной бумаги. Я ошиблась? Или мама? А может, древние дедушки, хранящие пару десятков волшебных украшений, просто тоже время от времени делают ремонт? Неважно. Мне бы следовало постучать в дверь, а после — войти. Но нет. Я сверлила ее взглядом, искусывая свою бедную нижнюю губу в кровь, раздирая старые раны. Когда я наконец-то решилась, прошло уже, как мне казалось, минут двадцать. Я занесла кулак над дверью. После первого же стука дверь передо мной распахнулась, так что я слегка покачнулась, теряя равновесие, и передо мной возник низенький старичок с седыми волосами, но в целом выглядел он довольно бодро. — А, вот и ты, Эмма, — сказал старичок, когда я уже собиралась открыть рот, чтобы хоть поздороваться. — Проходи же, — мастер Фу отошел с прохода, рукой указывая мне куда-то в пространство комнаты. Первое, что я сделала, войдя, — глянула на часы. О, отлично, ты простояла под дверью не больше минуты, молодец, Эмма! Ой, да заткнись ты. — Будешь чай? — спросил, стоя спиной ко мне, мастер. Я выдала что-то вроде утвердительного «угу». …Уже десять минут (на этот раз точно десять) я сидела по-турецки на коврике на полу с чашкой чая в руках. Уверена, он уже остыл, но последний глоток я сделала не меньше минут семи назад, так что точно сказать не могу. — Мастер Фу, — после продолжительного молчания начала я, поднимая взгляд от чашки. — Эмма, — договорить он мне, конечно же, не дал, — на твои плечи легла огромная ответственность. Только ты можешь спасти своих родителей, — он отхлебнул из чашки и замолчал. — Эм… — опять попыталась говорить я, когда это безмятежное молчание начинало меня подбешивать. — Разумеется, ты будешь справляться с этим не одна. Тебе помогут старые друзья твоей матери, новые герои, которые время от времени, вероятно, будут появляться, если это будет необходимо. Помогу, разумеется, и я. Но самое важное, запомни, ты должна доверять своему напарнику, Коту Нуару, он будет твоим главным союзником и помощником. Я подняла на него немного насмешливый взгляд и довольно тихо произнесла: — Естественно, почему бы мне не доверять своему лучшему другу? — Юная леди, — он сказал это очень спокойно, но строго, так что мне все же невольно представилось, что они в сговоре с бабулей. — Вам когда-нибудь говорили о том, что тайны должны оставаться тайнами? Не припомню подобных его реплик в мамином дневнике. Старческий маразм? Я его бешу? Я ведь все-таки не столь милая, какой была мама. — Это же очевидно, — произнесла я вроде как безразлично, но больше похоже было на то, что я пытаюсь маленькому ребенку объяснить, сколько будет два плюс два. Он явно пытался сделать так, чтобы я этого не заметила, но я все же увидела, как он на секунду закатил глаза. — Ладно, ладно, — будто сдаваясь, подняла я руки. — Просто эта ваша инкогнито-магия плоховато работает, — пожала я плечами как ни в чем не бывало. — Ты нарушила систему, исправно работающую тысячи лет. Он что, застонать хотел? О да! Мне же явно не показалось. — Бывает, — и опять пожала плечами. Сделав глубокий вдох, я все же заставила себя открыть рот и нормально задать вопрос, за ответом на который я сюда явилась: — Мастер Фу, как же получилось, что талисман Бражника вновь был украден?***
Было уже очень поздно, когда я валясь с ног, вошла в дом бабушки и дедушки (именно вошла, а не влетела на балкончик, а оттуда — в мамину спальню, чтобы никто ни в чем меня не заподозрил). На лестнице меня пошатывало — ноги просто отказывались держать. За что ты так с нами, Эмма? — буквально орали они. Черта мы на все это согласились? — поддакивал мозг. Заткнитесь, — так думала об их нытье я. Я, можно сказать, напрасно смоталась на другой конец города. Мастер Фу не дал мне ответа на интересовавший меня вопрос. Он тоже терялся в догадках о том, как у нынешнего Бражника получилось забрать из шкатулки, хранимой мастером день и ночь, один из талисманов Чудес. А именно поэтому Ван Фу засыпал меня кучей советов, по его мнению, полезных. Когда я появилась на третьем этаже, в гостиной, откуда по лестнице собиралась подняться в спальню на чердаке, бабушка, словно телепортирововшись, возникла передо мной из ниоткуда. — Скажи хоть, что ты не пила, — она уперла руки в боки и посмотрела на меня не то обеспокоенным, не то строгим взглядом. — С чего бы это? — невозмутимо отозвалась я. — Если только ты считаешь апельсиновый сок… Она еще несколько секунд разглядывала меня, а потом, заключив, видимо, что я не пьяна и все со мной нормально, развернулась и ушла к себе в спальню, кинув напоследок что-то вроде «Спокойной ночи, Эмма». С дивана послышалось приглушенное хихиканье — Хьюго все еще отказывался переезжать в огромную мамину спальню. Я хотела бы запустить в него чем-нибудь, но под рукой, к сожалению, не оказалось ничего такого, чем бы я могла кинуться в брата, не рискуя получить по голове от бабушки Сабины, так что я просто молча зашагала по лестнице в комнату.***
— Эмз, я все понимаю, но мы говорим уже… — он на пару секунд замолчал, вероятно, смотря на экран телефона, — три с половиной часа. Сейчас уже почти четыре утра. Как только я добралась до кровати, сразу же позвонила Эллиоту. И вот сейчас уже — как он сказал? Сколько часов? — почти четыре утра. Но разве могло это нам помешать разговаривать? — Ага. — Может, мы поговорим зав… сегодня в школе? — Ну не-е-ет, — простонала я в телефон. — Я крекеры сырные принесу, — это весомый аргумент. Очень. — Согласна. — Спокойной ночи, Эмз. — Спокойной, Элз. Имело ли смысл пытаться заснуть? Я приподнялась на кровати и открыла люк на крышу. Дни в майском Париже были невероятно жаркими, вечера пахли теплом и распускающимися цветами, ну, а ночами наступало время прохлады. Холодные языки воздуха проходились по коже, оставляя после себя ощущение не прохлады, скорее свежести, бодрости, свободы. Ветра в это время практически не было, лишь изредка невесомые струи холодного воздуха проходились по моей щеке, словно по ней проводили пальцами. Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, наполняя легкие свежестью. Простояла я так просто невероятно долго, но совершенно этого не заметила. В жизни творился сплошной кошмар, на каждом углу меня поджидали монстры, имя которым Страх. Страх поражения, потери. Но тогда я этого будто не помнила, стояла там на крыше и чувствовала себя спокойной и, вероятно, даже счастливой. Впервые за последнюю неделю. Когда открыла глаза, взору моему предстало бескрайнее безоблачное небо, расцвеченное невероятными красками пастели. Времени на то, чтобы поспать, у меня было не больше полутора часа, но я не чувствовала себя плохо, не чувствовала и того, что плохо мне может быть потом.***
Проснулась я не когда выспалась, не от будильника, поцелуя мамы или воркования бабушки. Отнюдь. В то утро меня разбудил истошный крик Эллиота в самое мое ухо: — Крекеры ждать не будут! Я подняла руку и сжала кулак, чтобы хорошенько заехать другу в нос, но он, очевидно, предвидя подобный расклад событий, ловко увернулся. Сделать ему это было проще простого — я была совсем еще заспанной, да даже глаза не открыла. — Серьезно, Эмма, — уже спокойно сказал он, присев на край моей кровати и свесив ноги на лестницу. — Я съем их сам и не поделюсь с тобой, ты меня знаешь, я могу. Я хотела ударить его подушкой, и у меня это отлично вышло, потому что а) он скорее всего думал, что подушку я подняла, чтобы накрыть ей свою голову, и б) подушка была в разы больше моего кулака, и если бы Эллиот попытался увернуться, он бы свалился с кровати, а падать тут было прилично. — Эмма! — взвизгнул он, закрывая лицо руками. — Не бей человека в очках! — Если ты думаешь, что я не видела, что ты в линзах, ты серьезно ошибаешься! — я еще раз, все так же уткнувшись лицом в кровать, зарядила ему по голове подушкой, и через пару секунд послышался звук удара о пол. Упс. Я резко вскочила и перегнулась через бортик, чтобы посмотреть, что случилось. — Ах ты! — он просто спрыгнул. Не упал, с ним все хорошо, я не повинна в смерти лучшего друга. Я хотела еще раз ударить его подушкой по голове, но у меня не получилось этого сделать. Эллиот схватил меня за запястья и потянул на себя. Я уж думала, что это он будет повинен в смерти своего лучшего друга, но нет, он успел подхватить меня на руки. Я шутливо шлепнула его по носу и, схватив одежду со стула, побежала в ванную.***
Уроки начинались только в восемь тридцать. Благодаря тому, что Эллиот разбудил меня около шести, школа находилась в двух шагах, а я собиралась «непозволительно быстро для девушки», как говорили папа, дедушка, Хью и Элл, времени на всякую ерунду перед школой у нас с моим лучшим другом было предостаточно. Завтрак мы устроили прямо в моей комнате, потому что бабушку, зайди она на кухню, пока мы ели, удар бы хватил. Дело было в том, что нашим завтраком были «химические» крекеры из ближайшего Ашана, в то время как я сейчас жила над пекарней, принадлежащей моим бабушке и дедушке, где все было исключительно натуральным. Но так приятно было иногда объесться химической ерундой! — Итак, — сказал Эллиот, смотря на крекер и слизывая с него специи, как всегда делал, прежде чем откусить. — Как вы находите вчерашний день, леди Эмма? — он пересмотрел «Аббатство Даунтон», что ли? Ладно. — О, отвратительно, лорд Эллиот, — ответила я ему тем же тоном. — Моих родителей пригрозили убить, а потом я почти целую ночь разговаривала с одним лордом, чтоб его! — Но леди Эмма, в «Аббатстве» никто не говорил «Чтоб его!», — мы с Эллиотом уставились друг другу в глаза, он — с укором, я — с издевкой. В один момент мы не выдержали и оглушительно захохотали. Без стука или предупреждения люк в комнату распахнулся. Мы с Эллом, опасаясь, что это бабуля, стали активно прятать свой завтрак под кушетку. Сидя на полу, сделать это было не сложно, но надо обладать поразительной скоростью, которой у нас, какая досада, нету. — Вы что, больные? — фух, это всего лишь Хью. Если подкупить его крекерами, бабушке он ничего не скажет. — Я серьезно, — он смотрел на нас как на действительно умалишенных, но по глазам его было видно, что в любой момент он готов демонстрировать самую широкую свою улыбку. Ну слава квами! Мы ничего не отвечали, пока он смотрел на нас, придерживая рукой крышку люка, чтоб она его не прихлопнула, так что опять заговорил он: — В школу идете? — мы дружно кивнули. Ни Эл, ни я не могли понять, что могло произойти, чтобы в один миг Хьюго так сильно изменился. Одно дело, когда он улыбается во время праздника, а совсем другое — быть довольным и потом. Может, ощущает себя важным, крутым, потому что ему уже четырнадцать? — Тогда пошли. Не думаю, что вы хотите опоздать.