Looking for heroes / В поисках героев

Шестнадцатого мая я проснулась просто в великолепном (а хотя не очень) настроении. Причин для радости или же отчаянья было у меня предостаточно, так что первое, что я сделала, когда разлепила глаза в 6:15 утра, — это потянулась за телефоном и принялась сама для себя перечислять в заметках плюсы и минусы. Минут через десять-пятнадцать список выглядел примерно так: + У Хьюго день рождения; + Бражник побежден моими родителями уже как двадцать лет; + Сегодня, спасибо городскому празднику, в школу можно не идти; + Мы с Эллиотом прикидываемся, что не узнали вторые личности друг друга, поэтому я спокойно могу общаться и с Эллом, и с Котом Нуаром; + С кухни, как и каждое утро, доносится просто великолепный запах свежей выпечки; + Сегодняшний день, а за ним и вечер пройдут просто грандиозно! + Нам с братом не приходится голодать, потому что живем мы до сих пор у бабушки, которая кормит нас так, что лопнуть можно; + По той же причине до школы мне теперь добираться очень быстро. — У Хьюго день рождения, но он все еще пребывает в состоянии апатии, и пока я серьезно беспокоюсь о его здоровье, он о своем дне рождения не думает вообще ничего; — Бражник побежден моими родителями двадцать лет назад, но отпраздновать они это вместе со всеми не могут, потому что они неизвестно где; — Мы с Эллиотом прикидываемся, что не узнали вторые личности друг друга, поэтому я спокойно могу общаться и с Эллом, и с Котом Нуаром. Но отношения наши прежними все равно оставаться не могут, потому что оба мы понимаем: мы нагло врем друг другу, чего не делали никогда; — С кухни, как и каждое утро, доносится просто великолепный запах свежей выпечки. Так пахнут круссаны с черничным джемом, те, которые бабушка всегда печет в день рождения Хьюго, но обычно она приносит их к нам домой, мы с мамой ставим праздничный сервиз на стол и пьем чай все вместе, но в этом году это невозможно; — Сегодняшний день, а за ним и вечер пройдут просто грандиозно! Хотя как это возможно, когда виновники торжества — мои родители — на нем отсутствуют? — Нам с братом не приходится голодать, потому что живем мы до сих пор у бабушки, которая кормит нас так, что лопнуть можно. Но я больше не могу съесть на завтрак оладьи, которые готовит папа, такие, как умеет только он; — До школы мне теперь добираться хоть и очень быстро, но безумно грустно, потому что я не могу всю дорогу болтать с Эллиотом, шутливо толкая его в бок и смеясь; — Каждый студент и сотрудник треклятого колледжа «Франсуа Дюпон» считает своим долгом подойти ко мне в коридоре, кабинете, раздевалке, ТУАЛЕТЕ, черт возьми, и укутать в свои сожаления. И слой этих сожалений столь велик, что, если каждое из них представить как плед, образуется настоящая пуленепробиваемая стена. А я всего-то пару раз в школу пришла после пропажи родителей!; — Сегодня я весь день должна буду стараться развеселить оставшийся без души мешок костей и кожи по имени Хьюго, а после стать Ледибаг и вместе с Эллиотом Котом Нуаром веселить народ; — Я не могу жить в своем собственном доме, потому что «Эмма, ты еще так мала!»; — В этой горе хлама, где господствует лишь хаос, то есть в маминой комнате, я уже второй день не могу отыскать из своей косметички ничего, кроме туши и блеска для губ; — А остальное бы пригодилось мне, потому что с этими ужасными синяками под глазами я все еще напоминаю панду-зомби. — Н-да… — произнесла я и села в кровати, при этом, акума знает, каким образом, ударившись об потолок головой. — Добавим-ка еще один минус, — сказала я, потирая ушибленную голову.

***

— С днем рожде-е-енья, ми-и-илый Хью-ю-ю! — пропела я, с улыбкой обнимая младшего брата. Маленькую кухню-гостиную дома бабушки Сабины и дедушки Тома заливал яркий свет по-летнему теплого солнца, из открытых окон доносились радостные возгласы детей, пропускающих сегодня школу, Париж во всю уже в семь утра готовился праздновать. На барной стойке посреди комнаты стояло блюдо с огромной горой свежайших круассанов с черникой, любимого лакомства Хьюго. Красивые чайные чашки из горячо любимого сервиза бабули, стоя возле блюда, дожидались, когда в них разольют чай. Все было замечательно! Было бы… Но я сейчас я обнимала три одеяла, под которыми прятался от всего мира мой любимый младший братишка — мальчишка, глаза которого вечно светились радостью. Но не сегодня. В этот день, свой четырнадцатый день рождения, Хью невидящим взглядом уставился в пространство, кажется, не особо понимая, где он и что происходит. Так продолжалось уже около недели, с того самого дня, когда пропали родители. Я так надеялась, что это прекратится в его день рождения, он ведь так любил этот праздник! Но я, разумеется, ошиблась. Ему нужны были родители, а не какой-то там день рождения. Чмокнув его в щеку, я поставила перед ним подарок, аккуратно завернутую в бумагу коробку средних размеров на стол перед ним и села на соседний с ним стул. Вздохнула. День обещал быть длинным.

***

— Так, друг, — Эллиот взял Хью за плечи и наклонился к его лицу, смотря в глаза моего брата серьезным взглядом. Если бы сегодня вместо контактных линз он надел очки, получилась бы прямо сцена из какого-нибудь фильма. — Я понимаю, что ты весь погряз в своей драме, но сегодня твой день рождения, и ты должен хотя бы делать вид, что счастлив. Ради бабушки, а, ладно? Я одернула край светло-зеленого платья с нежным цветочным узором и закусила губу. На часах было где-то полвосьмого, но я была на грани отчаянья, так что позвала Эллиота, а он, будто ждал моего звонка, появился на пороге пекарни семьи Дюпен-Чен буквально минут через пять. Все дело было в том, что Хьюго до чертиков пугал меня своим состоянием, а никого более подходящего на роль его психолога, чем Эллиот, я не знала, так что пришлось привлечь его к… проблеме моего брата. Эллиот еще пару минут старательно пытался через глаза Хью заглянуть в его душу, пока тот, не моргая, пялился в плечо моего друга. В конце концов Элл сдался. Он медленно, словно боясь, что тот не устоит на ногах, отпустил плечи Хью и подошел ко мне, продолжая смотреть на своего «пациента». — Знаешь, Эмма… — заговорил Эллиот, не отводя взгляд от Хью, который все еще пялился в пустоту. Я поняла, что ничего хорошего он не скажет.

***

Часов через восемь мы с Эллом и бабулей совместными усилиями заставили Хьюго надеть более или менее праздничную одежду и выволокли его на улицу, крепко взяв за руки. Шестнадцатого мая каждого года город будто рождался заново. Казалось, в этот день все жители Парижа и пригородов стекались в центр столицы, полностью заполняя улицы, чтобы вместе радостно кричать, размахивать самодельными плакатами и подпевать известным исполнителям, выступающим на сценах под открытым небом по всему городу. На Елисейских полях проводилось самое масштабное событие дня — парад. Сотни и тысячи людей в красивых костюмах танцевали и показывали самые невероятные акробатические номера, следуя за проезжающими платформами. Многомиллионные толпы выстраивались на тротуарах, смотрели трансляцию по телевидению или через интернет. Все, чтобы увидеть сие действо. Я так боялась, нет, я была уверена, что даже в эпицентре этого буйства радости Хьюго будет успешно справляться с ролью «пришибленного». Но нет. Слава квами, мои предположения оказались ошибочными. Стоило нам выйти со станции метро близ Лувра, как Хью заулыбался, смотря в толпу. — Итак, господа… — начал Эллиот, но почти сразу замолчал. Мимо нас пробежала стайка девушек в костюмах Ледибаг, Рены Руж и Квин Би. Элл какое-то время посмотрел им вслед, потом отвернулся, пару раз резко мотнул головой и продолжил: — Что хочу сказать? АЙ ДА ЗА САХАРНОЙ ВАТОЙ!

***

— Дорогие жители Парижа и гости нашего города! Было уже около восьми вечера. Мы с Хьюго, Эллиотом, бабушкой, дедушкой и семьей Сезер-Ляиф стояли в первых рядах толпы, собравшейся в парке у Эйфелевой башни. Солнце лениво клонилось к закату, своим теплым и через чур ярким светом слепя глаза собравшихся. Сложно было сказать, сколько людей собралось на самую торжественную и важную часть праздника. Десятки тысяч? Сотни? Мэр французской столицы должен был произнести речь, стоя на сцене под главной достопримечательностью Парижа. Мэром этим был Андре Буржуа — пожилой мужчина, которого избирали вот уже на… Какой срок? Не могу вспомнить. А впрочем, не важно. — Сегодня счастливый день для всей Франции… Стоило месье Буржуа заговорить, как под совершенно нелепым предлогом я отделилась от своей компании и стала прорываться через толпу куда-нибудь в безлюдное место (которое я не представляла, где найти), чтобы перевоплотиться. Должна же была Ледибаг появиться на празднике в свою честь? Пусть и немного не та. Не видела, последовал ли моему примеру Эллиот и стал пробираться через море людей, но вот сейчас он точно замер на месте и замолчал, как замерла и я, и замерли все, кто был в том парке. Заслоняя окрашенное в пастельные тона закатное небо, над нами кружили полчища бабочек. Но не от красоты замер Париж. То были миллионы белых мотыльков, тех самых, что чуть больше двадцати лет назад провожали облегченными взглядами их жертвы. Мотыльки, что вскоре окрасятся в черный цвет и будут подчинять злу людей, нося страшное имя «акума». Дыхание у меня перехватило, когда я услышала первые слова с момента появления бабочек. В наступившей тишине, прервать которую не смел никто, раздался холодный и отчетливый голос: — Здравствуйте, меня зовут Бражник.