***
Кай не прогадал. В тот день он действительно был сильно болен, хотя чувствовал себя куда лучше, чем сейчас. Прошёл третий день, и он до сих пор чувствует себя прикованным к кровати со своей злополучной болезнью, которая вскоре выяснилась от слов Зейна как лихорадка. Смит не любил холод, но и чувствовать жар по всему телу тоже было не в кайф. Особенно пострадала голова, которая порой не давала отсыпаться даже глубокой ночью, болезненно пульсируя в висках и заставляя своего хозяина мучиться собственной тяжестью, наполненная горячей, словно кипяток, кровью. Зейн настоял частенько посещать комнату лиса, чтобы проверить его состояние и, бывало даже силой, заставлял упрямого больного принимать далеко не сладкое лекарство. Заходить в комнату к Каю Пиксал он запретил, так как не хотел, чтобы она заразилась такой тяжёлой болезнью. Несмотря на всё её беспокойство и рвение помочь другу, целитель остался непреклонен, строго блеснув ледяным взглядом на свою ученицу, которая прямо сейчас с любопытством выглянула из-за двери. — Пиксал, я же попросил не заходить! Если ты хочешь доложить мне что-то важное, дождись меня у выхода. Белоснежная лисичка досадно опустила уши, немного обижаясь на своего наставника. Она покорно опустила свои холодно-изумрудные глаза и скрылась за дверью, как можно тише закрывая её. — А ведь она хотела помочь тебе… — прохрипел Смит, что оказался свидетелем этой сцены. Зейн повторно сверкнул глазами. — Она мне действительно поможет в том случае, если останется полностью здорова хотя бы до окончания зимы. — сухо проговорил тот, будто ему пришлось повторять это много раз за всю свою жизнь. — Ты не в настроении… — прошептал золотоглазый и устало закрыл глаза, когда целитель положил новую мокрую тряпку на его жаркий лоб. Вместо ответа белый Оками протяжно выдохнул, наваливаясь всем телом на спинку стула. Больше объяснений Смиту не понадобилось, чтобы догадаться о его внезапной суровости; он успешно дал понять причину своими действиями. — Зейн, перестань мучать себя. Отдохни. От тебя уже ничего живого не осталось - вылитый дохляк, ей богу! — прокряхтел Кай, срываясь тяжёлым кашлем. — Помимо тебя у меня осталось ещё четыре больных. Я не могу свалить всю работу на Пиксал. Она ещё не способна принимать больше двух пациентов одновременно. — А по-моему она прекрасно справляется со своей работой. — подметил Смит, заставляя целителя взглянуть на лежащего с заинтересованностью. — Даже сейчас она нашла свободное время, чтобы просмотреть, как ты лечишь меня. — лис взглядом указал на дверь, за которой пять минут ранее стояла Пиксал. Целитель наклонился вперёд, хватаясь одной рукой за подбородок, задумавшись. — Странно говорить это тебе, но, думаю, ты недооцениваешь её. Пиксал вполне может справиться с задачей и посложнее этой. Просто дай ей возможность проявить себя, а не гонять её от тяжелобольных как от чумы. — Нашёл время, когда философствовать, Смит, — с ироничной улыбкой приподнялся Альфа. — Хорошо, я прислушаюсь к твоим словам, — скрестив руки на груди согласился целитель. — Но если она, не дай Первому Мастеру, заразиться от тебя или от кого-то ещё в этом доме, ты сам возьмёшься за её лечение. — Чтоб у меня хвост пополам согнулся! — горячо пообещал Смит; видимо, этот разговор заметно приподнял настроение Омеге и Альфе. — Через час к тебе зайдёт Пиксал, — кивнул Зейн, направляясь к двери, продолжая не поворачиваясь к нему. — смерит твою температуру и выпает лекарство, так что будь покладистым. А, и не забудь ей напомнить, чтоб поменяла повязку. — Смит возмутительно окликнул целителя, не подозревая, что тот натягивает улыбку ещё больше; и скрывается за дверью, оставляя ухмыляющегося лиса одного.***
Пожелтевшие листья покорно повинуются ветру, что круговоротом уносит их всё дальше. Солнце выглядит тусклым, нечетким, на вид уже далеко не тёплым. Алый лис медленно идёт по знакомой с малых лет тропе, усыпанной разноцветными листьями. С каждым шагом звучит приятное для ушей шуршание. Осень. Удивительное время года. Но она такая сырая, холодная… Смит с детства не любил холод, предпочитая больше противоположное этому элементу. Но сейчас он ничего такого не чувствовал, хоть и одет был вовсе не по погоде. Его легкую белую тишотку, с немного удлиненными рукавами, развевал прохладный ветер, а челка то и дело попадала в глаза, что и заставляла парня небрежно смахивать её назад. Левая рука осталась обмотанной ранее белоснежной повязкой, а на месте пореза слабо виднелось багровое пятно. Он шёл дальше, оглядывая ему же привычную местность, пока не уловил посторонний звук и не почуял чужой запах. Он резко развернулся в сторону преследователя, но в этот же миг в золотых глазах застыл неподдельный ужас. Воин в полностью чёрном одеянии бросил нож в его сторону, который в мгновения ока пронзил его грудь. Кай вцепился за больное место обеими руками и, оступившись, падает в откуда не возьмись воду. Перед глазами постепенно темнеет. Кровь из самого сердца толстой полоской поднимается вверх. Тело тяжелеет и тонет быстрее с каждой секундой. Кай хочет кричать, но не может элементарно раскрыть рот. «Только не это. Только не снова…» Он пытается пошевелиться хоть одной конечностью, но ни одна из них не подчинилась. Будто его тело - было вовсе не его. А он всё тонет, тонет, верно приближаясь к максимальной точке глубины. И Смит сдаётся, безысходно закрывая глаза навсегда. Дальше белоснежный целитель, спавший до этого чутким сном, как только отчётливо расслышал короткий вскрик в комнате Смита, тут же подорвался со своего стола, где и задремал. Войдя в комнату, он застал растерянного лиса, что обнимал свои ноги и уткнулся лбом в колени. Услышав, что кто-то зашёл, Смит дёргано выпрямился, блестя испуганными глазами. Зейн с замешательством взаимно сверлит глазами лиса. Хорошо зная своего товарища, он не мог даже представить в таком состоянии Смита. — Кошмар? — неуверенно предположил целитель, и юный воитель заметно расслабился. — Да… — тихо протянул шатен, одной ладонью закрывая пол лица. — Извини, я, наверное, разбудил тебя? — Нет, я особо не спал. — заверил его Альфа, подойдя ближе и осторожно, чтоб не спугнуть, сел на край кровати рядом со своим пациентом. — У тебя это впервые с перехода сюда? — деловито спрашивает Оками, разглядывая лицо золотоглазого, одной рукой держа его подбородок, второй слегка отводя бровь вверх, чтоб тщательно разглядеть зрачок. — Если честно, — Кай наклоняется назад, давая понять, что осмотр его лица не понадобиться, и Зейн понимает с полудвижения. Альфа прекрасно знает, что Смит не любит, когда его трогают. Даже целители… — Мне этот же сон снился ещё девять раз, если не больше. — нахмурился, задумчиво уставясь в свои ладони. — Я бы посчитал это как предупреждение, но дело в том, что до этих сновидений я успел это пережить, — он взглянул на волка, что не спускал с него глаз, молча вслушиваясь в слова. — Если не предупреждение, то что? Зейн наконец моргнул и отвёл взгляд, но всего на пару мгновений, чтобы подумать. — Думаю, обыкновенный шок, который не даёт тебе забыть об этом происшествии. Поэтому твои переживания отражаются на снах, делая их кошмарами. — Наверное, ты прав. — легко согласился Кай, успокаиваясь. — Но это продолжается чуть ли не весь месяц. Мне определённо нужно твоё снотворное. — усмехнулся парень, одной рукой поглаживая волосы на затылке. — Сегодня я дам тебе, но ты же знаешь, что им увлекаться на стоит? — Я это прекрасно осознаю. Не маленький! — Кто тебя знает? — закатил глаза белоснежный Оками, поднимаясь с кровати. — Зейн, эти сны мне каждый раз напоминают одну неясность. Я хотел спросить об этом ещё с начала, но всё забывал. — Что именно? — целитель наклонил голову немного в сторону в вопросительном жесте. — Я до сих пор не знаю, кто меня тогда спас, — ответил он, смотря куда-то прямо. — Но я точно помню, что это не из патруля, с которым я был. — Правда? Вроде бы все говорили, что ты сам каким-то образом добрался до берега. — Это ложное сведение. Меня тогда явно кто-то вытащил, и я в этом уверен. — Кай лёг обратно, чувствуя внезапную усталость. — Тебе следует отдохнуть. И всё же постарайся уснуть без снотворного, хорошо? — Да-да, спокойной ночи. — с зевком проговорил Кай, и целитель поспешил удалиться из комнаты, пожелав напоследок добрых сновидений.***
— Ка-а-ай, ну не дуйся на меня так! Я тебе уже обо всём объяснилась! — Ага! Я вчера видел: ты была тем вечером не занята! Моё окно как раз-таки напротив твоего корпуса и я прекрасно вижу, как ты заходишь-выходишь, а меня ни разу не посетила! Кай кипел. В прямом и переносном смысле. Лихорадка ещё не прошла, но день полного выздоровления ощутимо приближается. Ещё неделя и он снова будет стоять на ногах да пританцовывать. Тёмная волчица безысходно взвыла вверх, одной ладонью закрывая глаза. Ей начинает уже надоедать обида непутёвого братца. «А ещё старшим себя называет, ну-ну… чья бы корова мычала!» А Смит действительно был обижен. Из-за постельного режима у него появилось много свободного времени, которое не сразу мог использовать грамотно. Сначала это были книги, естественно, про целебную флору, что имелась в доме целителей. Но вскоре ему это наскучило и в итоге не стал дочитывать вторую книгу. Зачем ему? Да, он не спорит, что и воителю было бы неплохо знать что-то из целительства, но и с головой углубляться в эту тему он не собирался. Пусть этими обязанностями занимаются целители. Затем, он втихаря подкрадывался в комнату целителей за снотворным, пока те осматривают других больных. Смит посчитал отличной идеей скоротать время снами, да и от многих он слышал, что сон - одно из лучших лекарств. Воссоединил с довольной мордашкой, так скажем, приятное с полезным. Ага, не прокатило… Завидя в шкафчике единственную банку со снотворным из четырёх, и то та была опустошена на половину, Зейн первым делом ворвался в комнату хитрого лиса, что безмятежно спал под воздействием сие средства. Сразу поняв, кто оказался воришкой, белый волк немедля намочил тряпкой приторно-вонючей жидкостью и звезданул её прямо в нос мирно лежащего. Резкий запах безжалостно ударил по ноздрям, и алый лис тут же вернулся из царства снов, протяжно очихивая вонючий запашок с прослезившимися глазами. Вдобавок к этому Смит получил хороших нагоняев за свой необдуманный поступок, и ему пришлось только сложить ладони вместе в молящем жесте и просить прощения с Зейна, на что тот терпеливо выдохнул, ворча что-то себе под нос. Целителю понадобится немало времени, чтобы сотворить порошок вновь. Больше заявляться в комнату Зейна и Пиксал лис не осмелился. Поэтому и просиживает в комнате целыми днями, без соседа даже… Разговаривать, видите ли, ему ни с кем нельзя, а то, не дай Первому-Предводителю, заразит ещё! Зима у целителей приближается! Поэтому Кая Смита нужно изолировать от окружающего мира! «Бле-е-естяще-е…» — Повторяю ещё раз для особо одаренного, — устало проговорила волчица, хмуря ровные брови. — меня Зейн не пускал к тебе, слышишь?! По идее меня и сейчас не должно быть рядом с тобой - больным не только лихорадкой, но и головой, как я успела заметить! — Ой, вот только не надо переводить на меня стрелки! — взъерошился Омега, распушив свой и без этого пушистый хвост. — Этим ты от меня никогда не защитишься, сама знаешь! Был бы я на твоём месте, я бы без разрешения Зейна ворвался бы вихрем к тебе. — Но я - не ты. — неожиданно даже для самой себя спокойно ответила Оками. Когда она поняла, что произнесла это вслух, немного забеспокоилась. Смит молча моргнул пару раз, уже более усердней разглядывая лицо сестры. Та терпеливо выдерживает тяжёлый взгляд, не осмелившись сдвинуться с места и, будто невзначай, стреляет взглядом на перебинтованную руку брата. — Скажи, — наконец тихо начал Кицунэ, задумчиво растягивая гласные. — куда ты так часто уходишь из лагеря? — Что за вопрос?! — подскочила младшая, таращась на брата. — На патрулях я была! Я воин, и регулярное патрулирование входит в обязательства этому званию, если ты не забыл?! — Патруль не длиться так долго, как твоё отсутствие в лагере. Ты где-то задерживаешься ещё. Смита накатило. Чувство уверенности в своих догадках почему-то усиливается с каждым мигом, когда он смотрит на Нию. Перед глазами она кажется далеко не самонадеянной, и это даёт свободное место переживаниям в его сердце. Ния на секунду прикрыла глаза, виновато глядя на произвольную точку, так как пересекаться с золотыми глазами пока не решилась. Девушка судорожно выдохнула, явно продумывая фразу, которую хочет высказать. Смит не торопит, понимающе молчит, ждёт объяснений и не сомневается в искренности родной души. — Я не хотела тебе об этом говорить, — осторожно начала девушка. — может, ты всё же передумаешь? — Ния, нет! Я приму правду, какой бы она не была. Мы же обещали друг другу не врать! — заговорил лис, неожиданно вспоминая себя маленького, который говорил те же самые слова в прошлом. Или это были не его слова? Вместо робкого ответа девушки послышался чей-то крик. Их было много; они звали на разные лады целителей по именам. Затем чётко слышится, как распахивается главная дверь, и поднялась шумиха внутри дома. — Я посмотрю, — тут же спохватилась Ния, переживая и параллельно пользуясь возможностью избежать разговора с настойчивым братом. Смиту на секунду будто память отшибло. Он очнулся только с хлопком его двери; девушка-волчица по-тихому вышла, оставляя одного гореть от интриг, что гулко проходили через его стены. Взволнованный говор униматься, похоже, не собирался. Кай невтерпёж встал с кровати, чтобы наконец понять, что происходит средь бела дня. Он незаметно приоткрывает дверь, высовывая голову, и тут же в ужасе застывает. Практически посередине зала на круглый стол положили Оками, который жалобно выл от прикосновений белоснежного волка. Вокруг столпились воины, наверное, те, которые патрулировали вместе с раненным, и громко обсуждали происшествие, но из-за многоголосного шума, толком не разберёшь не единого слова. Из-за большого наличия крови, кажется, по всему, где есть мышца, Смит не мог понять кто это. Только по браслету на правой руке из тёмных деревянных бусин он смог определить своего знакомого. Коуди - единственный, кто носил этот браслет в память о старшем брате, который трагично погиб четыре года назад в борьбе с воинами янтаря за расширение территории. Зейн с сосредоточено-хмурым лицом молча выполнял свою работу, то и дело задевая своими локтями торсы других взволнованных Оками или сталкиваясь ими по чужим рукам. — Пожалуйста, выйдите из дома! Вы мешаете работать целителям! Да выйдите уже наконец, дышать нечем! — Смит, несмотря на мрачные обстоятельства, готов был прыснуть со смеху, наблюдая, как Пиксал, вся взбудораженная и взъерошенная, выгоняет по сравнению с ней огромных «дяденек», буквально выпихивая каждого из помещения. В её зелёных глазах метали молнии, и Смит лишний раз убеждается, что об этой «тихони» он мало что знает. Он увидел, как Зейн обернулся на свою ученицу, которая до сих пор с кем-то спорит и угрожает откуда невозьмившимися в её руках ножницами тем, кто всё-таки попытается пробраться к своему товарищу. У Зейна дрогнул один уголок губ, а его вечные ледяные глаза начали немного таять. Но когда он вернулся к раненому, глаза вновь приобрели суровый оттенок, а руки вдвое быстрее и точно занимались глубокими ранами. Кай тоже вернул своё внимание к нуждающемуся в помощи. На замену болезненных криков воин громко дышал и кряхтел, видимо, вдобавок сорвал голос. Обработав рану на руке, Зейн немедля перешёл на порез брови, от которой обильно бежала кровь по второй половине лица. — Я могу помочь? — больше не находя сил просто смотреть на это, осторожно спросил Кай. — Возвращайся в комнату. — бросил целитель не отвлекаясь от своего занятия. Лису было непривычно слышать в тоне всегда умиротворённого Зейна хладнокровную грубость, с которой он только что обратился к нему. Пересекаясь со взглядом беспокойной Пиксал, Смит решил не перечить другу и вернулся в комнату. Закрывшись, он плавно скатился по двери, устало обхватывая руками пылающее лицо. На секунду Смит проклинал себя за то, что вообще встал с постели и теперь его снова будет нехило лихорадить. Но больше всего он переживал за Коуди, хоть и не был знаком с ним, как бы хотелось. Увидев его плачевное состояние, Кай теперь долго не забудет мрачную картину. Такое ощущение, будто над ним беспощадно издевались; резали по частям, да так умело, чтобы тот не потерял сознание и продолжал мучиться нестерпимой болью. «Изверги…» «Так поступают только отмороженные полулюди». «Зачем?! Чтобы запугать нас? Для чего всё это и кто сотворил такое?!» Не было сомнений, что в этом причастны сумрачные воины, ибо больше некому. За всё время существования Оками и Кицунэ племя Теней отличалось от остальных ужасающей кровожадностью и беспощадной жестокостью. Только они могли пойти на такие меры, чтобы элементарно посадить целое племя на место, заставить больше не высовывать свои носы туда, куда покажется тёмному предводителю не нужно. Кай направился обратно в кровать, плотно укутываясь одеялом, и напрочь забывая о незаконченном разговоре с сестрой.