Стоя за плечом у сна

      — Сведения отсутствуют, — молча поразмышляв несколько минут, уверенно подвел итог буривух Куван. — Мне никогда не доводилось слышать о применяемых в Ирраши чарах ходьбы по воздуху. Возможно, информация о них является достоянием узкого круга посвященных, но вероятность этого определить я не могу.       — И на том спасибо, — вздохнула я. Не то чтобы свидетельство птицы чем-то помогло, но я, по крайней мере, сделала то, что мне было приказано.       — Мне очень жаль, что мы не смогли вам помочь, леди Тек, — грустно сказал сэр Луукфи. — Я позабочусь о том, чтобы навести самые точные справки об иррашийском колдовстве так быстро, как только сумею.       — Буду признательна. Хорошего дня, сэр Пэнц, — повернувшись, я направилась к дверям Большого Архива под равнодушными взглядами буривухов. Все еще сокрушенно качая головой, Хранитель Знаний наклонился и зашуршал под насестами небольшой изящной метелкой. Работы у него было много — час назад птицы обедали.       В Зале Общей Работы никого из наших не было — сэр Кофа припахал всех. У ведущих на другую половину дверей с мрачным видом ошивалось несколько полицейских. На меня они внимания почти не обратили, только один кивнул с равнодушно-доброжелательным видом. Я кивнула в ответ, узнав неловкого капрала Вошину, с которым познакомилась пару ночей назад, и юркнула в кабинет сэра Джуффина. Следовало, как и приказал сэр Йох, обустраиваться на новом месте жительства.       Первым делом я послала ему зов и пересказала то, что узнала от Кувана.       «Точно не знает?» — серьезно переспросил он.       «Да. То есть не так, он вообще не знает, а не «точно не знает». Сэр Луукфи обещал уточнить информацию в ближайшее время.»       «У кого? — скептически хмыкнул Кофа. — Лучший наш источник информации об Ирраши — Джуффин, который жил там пять лет. Вряд ли он стал бы что-нибудь утаивать от буривухов. Ладно, тогда придется спросить другого человека. Где ты сейчас?»       «В кабинете. Сэр Кофа, я…»       «Потом, леди, ладно? Не обижайся, но я заранее примерно представляю, что ты сейчас хочешь мне сказать. Еще не время.»       «Нет, я хотела…»       «Ванная комната рядом с уборной, за следующей дверью — всего три бассейна, но поддерживать чистоту хватит. Еду можешь заказывать в «Обжоре», про Куруша тоже не забудь. И не выходи наружу. Дом у Моста надежно защищен, но охранять тебя круглые сутки за его пределами нам некогда. Все, отбой!»       Ну отбой так отбой, собственно.       Следующие полдня делать было абсолютно нечего, поэтому я делала все. Связавшись с мамой, предупредила ее, что некоторое время не буду появляться дома, получила в ответ массу упреков и требований немедленно извиниться перед отцом за вчерашний скандал — еле вспомнила, за какой — поэтому через пять минут разговора уже благодарила Магистров за то, что искусство Темного Пути у нас в семье не практикуется, а то без вдохновенной драки точно не обошлось бы, знаю я ее. Проверила почту за два дня и сделала отчет, констатировав, что полоса затишья в жизни Тайного Сыска, не считая дела о беспорядках и таинственного убийцы, продолжалась. Сидела то в кресле, то на подоконнике, то на столе, болтая ногами. Проголодавшись, заказала себе обед, а Курушу пирожных. Сходила в лазарет проведать раненого сержанта Бураду, который, к сожалению, ничего не смог внятно рассказать о нападавшем и вдобавок оказался в сознательном состоянии пусть и благодарным, но грубым и неприятным типом, бранившимся через слово. Вызвала господина Макинму Царая для возницы, хотела было попросить его посмотреть моих друзей, но в последний момент сообразила, что без помощи коллег смогу вместе с ним разве что сверлить взглядом зачарованную дверь. И так далее, и так далее.       Вроде как все в порядке, но с каждым часом мне становилось все хуже. Проблема была даже не в моей уязвленной гордости — уязвили ее за дело. Я прекрасно осознавала, что иначе нельзя, сэр Кофа был прав во всем, целиком и полностью. Однако все это была работа исключительно ума, а прочие органы, с одной настырно качающей кровь мышцей во главе, верещали об обратном. За бортом, за бортом, снова за бортом — отстукивало в ушах рваный ритм мое сердце, и заставить его сменить песню было невозможно. Можно было лишь игнорировать ее какое-то время — а что потом? Не знаю. По-разному бывало, по-хорошему и по-плохому, как уж повезет. Но впервые в жизни это начало действительно раздражать меня саму. То есть откровенно бесить, если называть вещи своими именами.       «Тебе спасли жизнь, дали защиту, пообещали разобраться с проблемами — а ты опять недовольна?» — мрачно думала я. — «Дорогая, а тебе не кажется, что ты заелась? Или ты по-прежнему мнишь себя пупом земли, как дюжину лет назад? Или всерьез думаешь, что за каждым углом всю жизнь будут прятаться Макс или Абилат с чудесной таблеткой от любых невзгод? Велено сидеть — значит, сиди. И хватит скулить, слушать тошно!»       Для весомости я ущипнула себя за руку — как ни странно, помогло: настроение перестало портиться, видимо, просто от растерянности. В Уандуке я каждый день занималась самоедством, но тогда это была просто узда, которую я раз за разом на себя накидывала, а тут почему-то все ощущалось иначе. Едва ли не в первый раз я осознала, насколько мерзкий и тяжелый у меня характер — отстраненно и непредвзято, без этой предательской слабины, которая всегда проявляется при попытках оценить себя. Рассказанная Кофой история пришлась очень кстати, хотя несколько дюжин дней назад я бы ее и слушать не стала; с другой стороны, кому и знать о важности места и времени, как не ему. Бедняга Карвен, как он, наверно, мучился все эти годы рядом со мной! Перед глазами пронеслость несколько особо одиозных эпизодов из жизни Клуба Дубовых Листьев: самым последним была ворожба, которой я убедила остальных слуг воспользоваться Заклинанием Старых Королей. Раньше мне нравилось вспоминать, как я настаивала на своем, это были моменты законной гордости, доказательства того, что я действительно на что-то способна. Теперь же захотелось отвернуться. Скажите пожалуйста, молодец какая — околдовала семь славных, в сущности, ребят, наплела им Магистры знают что, а потом еще нюни распускала и зубами скрипела, когда судьба воздала им должное, а тебе закономерно показала шиш! А если бы с тобой так? Понравилось бы?!       На мгновение мне захотелось послать им зов и извиниться — но лишь на мгновение. Не потому, что все в итоге сложилось к лучшему, особенно для Менке и Карвена. А просто — зачем? Для чего я им нужна со своими извинениями?       И кому я вообще нужна, если разобраться?       — Донди Мелихаису, — тотчас же раздался знакомый голос от двери. Я испуганно крутнулась на месте и едва не расплакалась опять, увидев донельзя ехидную улыбку сэра Джуффина. Мой без вести нашедшийся начальник стоял у порога, отряхивая лоохи от какого-то серебристого порошка. — Как и любой добропорядочный служащий Тайного Сыска, имеющий совесть платить налоги со своих исполинских заработков, ты у него вызываешь слезы умиления, если, конечно, на дворе не день выдачи жалования. Насчет всех остальных не так уверен, поэтому точно сказать не могу, извини.       — Вы прочитали мои мысли?!       — Скорее подслушал, виноват. Не нарочно, просто, как и большинство жителей Ехо, ты слишком шумно думаешь. Мой тебе совет: если в дальнейшем хочешь этого избегать, научись мыслить тише, это не так уж трудно. Или просто не крути в голове всякую печальную белиберду, на которую мудрые старики вроде меня не могут не реагировать, если им не нужны кровавые лужи под окном — не сейчас, так дюжину дней спустя.       Оторопев, я помотала головой: дескать, и в мыслях не было. Хмыкнув, сэр Джуффин прошел к столу и уселся за него, оставляя в воздухе след из серебристой пыли. Падая на пол, слегка светящиеся серые хлопья гасли и исчезали.       — Главная проблема с вами, талантами, в том, — доверительным тоном сообщил он, — что вы слишком привыкаете воспринимать себя как что-то выдающееся. Впитываете восхищенное отношение окружающих и потому всегда для себя особенные в чем бы то ни было, хоть в подвигах, хоть в самоуничижении. Если подвиги совершаете — то герои, каких свет не видывал, если ошибки осознаете — так твари дрожащие и омерзительные, ни на что не годные и никому не нужные, хотя все кругом только и делают, что творят точно такие же ошибки и подвиги. Потому и в головах у вас большую часть времени Магистры знают что творится, и учить вас гораздо труднее, чем других людей — слишком привыкаете брать все с маху, с наскока, а то, что взять не удалось, высокомерно выносите за предел сил человеческих. Ну и возятся с вами обычно меньше, как с дорогими самоцветами — даже если огранка вышла скверной, все равно большую часть ценности сохраните сами по себе.       Неожиданно шеф отбарабанил по столешнице ногтями левой руки какой-то замысловатый ритм и требовательно посмотрел на меня, словно чего-то ожидал.       — Наверно, вы правы, — неуверенно ответила я. — Я сама об этом только что думала… ну да вы уже знаете.       — О том ты думала, да не о том. Вернее, не так думала. А еще вернее — именно в том самом ключе… Ладно, ты поняла, о чем я. Поэтому просто заруби на носу: мнить себя пупом земли — дурная практика, Шимора. Вот стремиться им стать — совсем другое дело, эта дорога ведет в бесконечность и сама по себе приносит силу. Но детская самонадеянность, вызывавшая умиление, пока ты была младенцем в магии, не идет твоему нынешнему повзрослевшему лицу и не принесет ничего, кроме дополнительных проблем. Ясно?       — Да, — отозвалась я после паузы. — Я понимаю.       — Пока еще нет, — снова хмыкнул Джуффин. — У вас, столичных жителей, вообще с этим по жизни беда. Сердце Мира для вас тот еще дурман, не хуже нашего шимарского угрюмого гриба, разве что глаза через пару лет употребления не разжижаются. С детства привыкаете, что невероятное обыденнее гажинских новостей, вечно лежит на расстоянии протянутой руки и ждет, когда вы его соизволите взять. Когда я только приехал в Ехо, меня буквально коробило от того, насколько местные разучились замечать это невероятное. Потом притерпелся, конечно… А вдали от него вас начинает ломать, как тебя в Уандуке, особенно если с детства способнее других в управлении силой, данной вам Миром по доброте душевной — опять же, как ты. Потому и были наши Смутные Времена, если судить по масштабам, огромной столетней бурей в чашке с камрой… И редкими, очень редкими жиденькими завихрениями на окружающем ее блюдце. Чего-то действительно серьезного добились только те, кто сознательно отучил себя полагаться на эту силу, которая принадлежит всем и никому. Но таких было мало, очень мало.       — Вы имеете в виду лесных колдунов? — уточнила я.       — Ну и их, вероятно, тоже, — ответил шеф с некоторым сомнением. — Хотя я никогда не слышал об Орденах, активно изучавших практики драххов. Их путь слишком статичный, предполагающий развитие вверх и вглубь, но не вширь, тогда как настоящий маг должен уметь двигаться во все стороны одновременно — уметь и желать, это две части целого… Впрочем, для примера сойдет и она. Или та наука, которой тебя несколько лет учил ваш с Максом общий знакомый. Много ли ты в ней за это время поняла?       — Сами знаете, что нет, — нехотя ответила я.       — Вот, — со значением поднял вверх палец Джуффин. — Только не начинай, пожалуйста, унылый монолог о том, какая ты бездарь — его содержание я знаю дословно, Абилат успел поведать. Твоя вина и беда не в том, что ты бездарь, леди Шимора, а в том, что ты — талантливый лодырь. И не смотри на меня такими злыми глазами, сама знаешь, что я прав. Ты настолько привыкла к тому, что наша угуландская Очевидная Магия легко тебе дается, что банально разучилась учиться, прости за тавтологию. И ты слишком любишь себя такой, какая есть, чтобы хоть от чего-то отказаться. Потому я и предлагал тебе сперва вступить в Орден Семилистника, помнишь? Под крылом у магистра Лонли-Локли и леди Ханемер от этой ерунды за пару лет не осталось бы и следа, причем гораздо легче, исподволь — сама не заметила бы. Но так уж вышло, что ты связалась со мной, поэтому терпи мои методы. Никто тебя не заставлял.       — Понимаю.       — Уверена? — сэр Халли хищно прищурился. — Тогда задай мне вопрос. Всего один, прямо сейчас. От того, будет этот вопрос правильным или нет, зависит вся твоя дальнейшая жизнь. И в первую очередь — твоя служба в Тайном Сыскном Войске. Можешь подумать, но следующей твоей фразой должен быть он. Ну?       Я закрыла глаза, и самые разные слова, связные и бессвязные, вихрем взвились в голове, наперебой пытаясь сложиться в заветную фразу. Поначалу ничего не получалось — во всем, что у меня выходило, было слишком много личного. Личного? О да, слишком личного, слишком много… да, той самой любви к себе, о которой только что говорил Джуффин. Сквозь сомкнутые веки я ощущала на себе его взгляд, холодный и пристальный. Страх путал мысли холодным скользким шепотом, злость и гордость твердили, что это пустая игра, что на службе в Тайном Сыске жизнь не сошлась клином, откуда-то с самого дна этого бессмысленного водоворота подавала свой тихий голос, который я никогда не хотела правильно слушать, любовь. И все, все это касалось только меня самой. Медленно выросла и насмешливым вопросительным знаком изогнулась непривычная мысль, отголосок того недавнего чувства.       Могу ли… хочу ли я вообще думать о чем-нибудь в этом мире, кроме себя?       И тогда я — наполовину осознанно, наполовину инстинктивно, все-таки полдюжины лет даром не проходят — призвала на помощь то, чему меня когда-то учил Иллайуни. Всю силу ревевших во мне страстей, весь царивший в моем разуме хаос, обрушивавшийся на меня саму, я собрала в кулак и устремила вовне. В темноте под закрытыми веками возникла тропа, незримая и неосязаемая, но единственно реальная в настоящий момент. На одном конце этой тропы была я, а другой извивался во мраке, ища пункт назначения. Пусть я не спала, но и нужен мне был не спящий. Я искала всего лишь вопрос — всего лишь? Нет, это был самый главный вопрос в Мире, Вопрос с большой буквы. Ничего более важного для меня не было в этот момент, и вовсе не из-за слов Джуффина. Все мое существо стремилось к нему, нацеливаемое мной самой, как стрела куанкулехского лука. Существование в разлуке с этими заветными словами было в настоящий момент для меня так же немыслимо, как дыхание в пустом пространстве за пределами Мира, про которое мне когда-то рассказывали.       Беззвучно вспоров темноту, тропа-стрела метнулась к цели и поразила ее. Открыв глаза, я встретилась взглядом с Халли.       — Что мне нужно делать? — всего четыре слова, простых и коротких.       — Правильный вопрос, — ответил шеф, сделав короткую паузу. — Хоть и немного не тот, на который я рассчитывал, но для начала сойдет. В данный момент для тебя важнее «как», чем «что», однако верно определить цель не менее важно. А ответ-то на самом деле прост. Сможешь назвать его, леди?       — Перестать думать только о себе? — выговорить эту фразу было почти мучительно, но я все еще держала себя в кулаке и потому справилась.       — Именно, Айса. Когда хороший колдун понимает, что он из себя представляет — это, конечно, только плюс. Но ты уже, по сути, все верно сама себе сказала — перестань воспринимать себя как центр вращения Вселенной, иначе ничего не добьешься, а вся твоя жизнь будет сплошным комком проблем. И для начала, — тут он поморщился, — будь добра отвыкнуть от излюбленного столичного предрассудка, о котором почти никто не думает, но все свято его блюдут.       — Какого?       — О том, что чудеса — это нормально. Если угуландская Очевидная Магия легко тебе дается, из этого не следует, что она есть нечто обыденное, вроде уборной у тебя в подвале. Из-за такого отношения у нас в свое время едва Мир не рухнул — и таки рухнул бы, не придумай сэр Макс, как решить эту проблему раз и навсегда. Однако даже если это больше не опасно, не следует жить как болван. То есть, прости, как дура. Бьюсь об заклад, что на уандукские практики ты смотрела как на величайшее чудо просто потому, что к ним не привыкла. А для твоего знакомого кейифайя изгнание смерти из человека — гораздо меньшее чудо, чем Темный Путь, которому у нас здесь может научиться почти каждый, было бы время и большое желание. Но училась ли ты этому? Или еще чему-нибудь — всерьез, не просто потому, что получается?       Его светлые многослойные глаза пронзили меня насквозь. Но теперь это почему-то не было неприятным.       — Нет, — этим словом я как будто что-то заткнула. Или, наоборот, раскупорила, и странное подвешенное состояние испарилось. Но не позабылось. — Но я научусь. Спасибо вам, сэр Джуффин. И вам, и сэру Кофе.       — Спасибо будешь говорить, когда научишься, — он поудобнее устроился в кресле и, осмотревшись по сторонам, протянул руку слетевшему ему на запястье Курушу. — Вернее, научишься учиться. Но чего это мы все болтаем, не пора ли за дело? Где сэр Кофа, к слову? И где вообще все остальные?