Стоя за плечом у сна

      В итоге я опять заснула — тем самым бессмысленным спокойным сном, который заказывала себе изначально. Это несказанное счастье продолжалось до самого рассвета, на котором меня растолкал Мелифаро. Мрачный и помятый, он сунул мне мелко исписанный лист бумаги и, пока я недоуменно его разглядывала, придвинул к столу табурет, положил голову на локти и наотрез отказался ее поднимать.       — Вообще-то у тебя есть собственный кабинет, — напомнила я, тыкая его ногтем в щеку.       — Там убираются, — донесся в ответ сонный приглушенный голос.       — Значит, уборщика ты боишься, а меня нет? — и потянула его за нос.       — Он больше шумит, — буркнул он. — Не мешай, Шимора.       Я снова дернула его за нос. Со столешницы вяло приподнялась и сжалась в кулак широкая ладонь.       — Не впечатляет, — фыркнула я, предусмотрительно отодвигаясь, — В меня вчера вечером уже Смертным шаром запустили. Прости, но ты теперь не берешь планку.       — Смертным шаром? Кто? — Мелифаро удивленно приоткрыл один глаз. — Макс, что ли?       — Кто же еще? В любом другом случае я бы тут, сам понимаешь, не сидела.       — За что?       — Нет, так не пойдет. Сперва ты хлебнешь бальзама Кахара и приведешь себя в порядок. И объяснишь мне толком, почему пришел в таком непотребном состоянии. А там уже я посмотрю, рассказывать тебе сказки или нет.       — Смерти ты моей хочешь, — Мелифаро со стоном поднялся с табурета и вяло зашарил в ящике стола. — И зачем только Джуффин Макса со старого места выгнал? Хоть и людоед был, а не мучитель.       — Я тоже не понимаю, что происходит, — заметил Куруш, наблюдавший за нами со спинки кресла. — Работать ночью Дневному Лицу не полагается. Чем ты занимался?       — Воровал индюшек в Богни, чем же еще? — огрызнулось Дневное Лицо, делая огромный глоток. — Можно подумать, эти иррашийские кретины спрашивают у меня или у этой грешной желтой тарелки на небе, в какое время мне будет удобнее за ними гоняться… Я еще ничего, а вот Нумминориха приспешники этого Джанхармы так загоняли, что сегодня его можно точно не ждать. Ему даже бальзам уже вряд ли поможет.       — Настолько скверно? — я подняла со стола лист бумаги, оказавшийся обыкновенной трактирной салфеткой. Покрывавшие ее кошмарного вида каракули, сделанные то ли каким-то темно-вишневым соусом, то ли вовсе губной помадой, были абсолютно нечитаемы, то и дело перемежаясь странными значками, понятными, вероятно, только сэру Мелифаро. Большая их часть походила скорее на математические символы, чем на знакомую мне стенографическую скоропись.       — Именно настолько, — проворчал Мелифаро. — Нам пришлось обегать полгорода на своих двоих. Оказывается, этот Джанхарма куда меньший дурак, чем я думал: вместо того, чтобы бодро привести нас к своему основному связнику, он назначил встречу в трактире. Мы через два столика вовсю растопыривали уши, но так и не смогли уловить ничего важного. Потом он передал что-то своему собутыльнику и вышел. Думаете, тот парень оказался более чутким существом? Нет, он моментально потащился в другой трактир на встречу с еще одним забулдыгой! Таких застольных бесед было штук пятнадцать, все в разных концах города и по разные стороны от Хурона. А когда в порту у нас окончательно лопнуло терпение и мы арестовали двоих последних проходимцев — местного нищего и матроса с корабля из милой нашему сердцу страны — нас ждало совершенно сокрушительное фиаско. От предмета, который один передал другому, совершенно не пахло Игги, к тому же он оказался черной ложкой, тогда как мы своими глазами видели в руках у Джанхармы что-то белое. Мало того, ни один из этих забулдыг не знает его значения. Они просто вручали своим связным то, что полагалось передать, получив определенный предмет.       — Где они сейчас?       — В камере у Трикки. Но их, боюсь, придется отпустить. Что именно все эти предметы означают, знает, вероятно, только сам Джанхарма, а на него еще надо найти верный крючок — запах к делу не пришьешь, да там и запаха нет. А передавать собутыльнику в трактире разный хлам не запрещает ни Кодекс Хрембера, ни современное уголовное право. Ловить же этих гавриков по одному бессмысленно — весть по цепочке мигом дойдет до Игги. Скорее всего, уже дошло… В общем, труха дело.       — И что, совсем никаких идей? — я перевернула самописку.       — Ну не то чтобы совсем никаких. Если ничего не добиться у людей, можно попробовать поговорить с вещами — с этой самой ложкой и остальным барахлом. В прошлом, насколько я знаю, нашей конторе уже удавалось добывать так улики: преступники обычно редко церемонятся в присутствии своих орудий… Но этого я не умею. Такими штуками обычно занимались Макс и шеф, которых, как обычно, где-то носит. Уже ведь носит, так?       — С прошлого вечера.       — В кои-то веки хотел ошибиться, но не вышло. Моя жизнь полна боли и тоскливого ясновидения. Поэтому я намереваюсь сидеть тут и ждать подарка судьбы.       — Какого еще подарка?       — Завтрака, — лениво пояснил Мелифаро. — Или ужина, не знаю уж, как зовется одиннадцатый прием пищи в течение бессонных суток, надо будет Кофу спросить. Просто вся эта беготня по трактирам настолько ударила по нашим животам, что в какой-то момент пришлось завернуть в «Пустой горшок» и взять там «Кость речной крысы». А это такая штука… В общем, я снова хочу жрать. И уже заказал доставку.       — А минуту назад хотел спать, — напомнила я.       — Когда одно мешало другому? Должно же и в моей жизни быть место подвигу. А теперь рассказывай, чего тебе так приспичило подраться с Максом.       — Скорее ему со мной, — вздохнула я. И ехидно добавила: — Но это государственная тайна.       — Можно подумать, у нас другие бывают, — фыркнул он. — Ладно, я уже привык, что у Ночного Кошмара вечно копошатся за пазухой и торчат из сапог всякие до отвращения страшные секреты, про которые хорошим людям даже думать на голодный желудок опасно. Достойной преемницей растешь. Поженить бы вас, то-то парочка была бы.       И с неожиданной для настолько сонного человека прытью прошмыгнул под столом и вылетел из кабинета, на прощание показав мне язык. Я даже покраснеть не успела.       В отместку я сделала изрядную глупость: съела половину завтрака Мелифаро, который тот почему-то заказал не к себе в кабинет, а сюда, благо есть мне тоже уже изрядно хотелось. Впрочем, его вытянувшаяся физиономия оказалась скорее жалобным, чем веселым зрелищем, да и Куруш мгновенно отчитал меня за непростительную халатность. Оказывается, «Кость речной крысы» безвредна лишь после того, как накидать поверх нее несколько килограммов еды, а на пустой желудок недолго и язву заработать. Выходит, я едва не оставила сэра Джуффина без второго заместителя минимум на полдня — вернее, без обоих, поскольку после такого фиаско костьми бы легла, но вылечила Мелифаро сама. Не зря иностранцы к нашей кулинарной магии с подозрением относятся, ох не зря.       Поэтому вторую половину завтрака себе и ему я заказала за свой счет, а потом мы вдвоем под равнодушным взглядом Куруша сели разбираться в его кошмарном конспекте. Мелифаро сперва снисходительно подсказывал мне значение тех или иных символов, которые я не знала, потом нахмурился, отобрал у меня листок и недоуменно уставился на него.       — Что-то здесь не то, — заявил он наконец, осмотрев свои записи вдоль и поперек.       — Что-нибудь неправильно записал? — я беспомощно взглянула через его плечо на пляшущие строчки.       — Нет, все правильно, но… Дай-ка табличку, — он коснулся желтоватой глины и, когда на ее поверхности ровным столбиком высыпали названия знакомых и незнакомых мне заведений, изучил уже их. — Тут есть какая-то система. Не совсем очевидная и не в самих записях, но я ее чую. Что-то, косвенно связанное с тем, что я уже когда-то видел. Налагается друг на друга…       — Может, какой-то шифр?       — Сомневаюсь, хотя… Шеф у себя в столе ничего не перекладывал в последнее время?       — Да вроде бы нет. А что?       — Отлично, — Мелифаро щелкнул пальцами и что-то пробормотал себе под нос. Тотчас же один из нижних ящиков со стуком выдвинулся, из него выскочил широкий лист бумаги и развернулся перед нами на столе, оказавшись тонко вычерченной картой Ехо.       — Значит, отсюда мы начали, — вынув откуда-то из рукава огрызок мелка, он поставил на карте маленький кружок. — Здесь Джанхарма встречался со своим первым агентом. Потом он пошел домой, а связник отправился вот сюда. И вот тут тоже… Ха!       — Похоже на какое-то созвездие, — отметила я, глядя, как на бумаге растет странная точечная фигура с хвостом, уходящим в сторону порта.       — Это точно, — кисло подтвердил Мелифаро. Меня поразило его мигом помрачневшее лицо. — Созвездие моего идиотизма. Попрошу завтра Лонки-Ломки его на небе нарисовать. А еще лучше — в рамку вставлю и на стену повешу. И буду смотреть каждый раз, когда мне в голову забредет мысль, что я уже знаю все возможное о нашей работе.       — А в чем дело-то?       — Вот так мы шли, — он начал соединять точки между собой, сперва медленно и неохотно, затем все быстрее. Проведя последнюю линию, он криво улыбнулся и сунул мелок обратно в рукав. Я взглянула на карту и прыснула от неожиданности: неровными, но четкими буквами на ней было написано «ДУРНИ».       — Отвлекающий маневр, — с сердитым уважением подвел итог Мелифаро. — Вот же вурдалачий сын. Самое смешное, что мы его даже арестовать по-прежнему не можем. Эх, не мое это дело — по трактирам шастать! Надо было Кофу или Кекки позвать, они бы быстро почуяли неладное: все-таки каждый день там скабы протирают…       — Что теперь? — уточнила я осторожно.       — Теперь ждем, — Мелифаро досадливым движением скатал карту в рулон и убрал ее вслед за мелком. — Если Джанхарма отколол такую штуку ради того, чтобы мы с Нумминорихом всю ночь впустую мотались по городу, значит, где-то еще нас этой ночью видеть очень не хотели. Так что в ближайшее время будет какая-нибудь пакость, последний целый зуб даю.       — И что нам с ней делать тогда?       — Справляться, — он пожал плечами. — Если помнишь, именно за это Король и платит нам жалование. В любом случае, проклятье Анавуайны эти политические романтики при всем желании не пробудят и Лойсо Пондохву из преисподней за лохмы не вытащат, а со всем остальным как-нибудь управимся. Так что, Шимора, рассматривай это как благословенный перерыв в затишье и получай удовольствие от типичных будней прежних лет — не так уж часто они нам в последнее время перепадают…       — Это вы от них будете получать удовольствие, — напомнила я. — Я-то пока еще под арестом. В смысле, под защитой.       — Тогда судьба твоя плачевна, — ухмыльнулся Мелифаро. — В смысле, по-прежнему спокойна и размеренна. Не о чем беспокоиться.       — А Макс уже… — начала я.       — Вот об этом не надо, — мой взгляд наткнулся на его протестующе вскинутую ладонь. — Если я не могу воспрепятствовать его очередной дурацкой авантюре в Хумгате, это не значит, что я ее одобряю. Я не новичок на тайной кухне нашего Приюта Безумных, но некоторые его методы просто не для меня. Нам с ним уже довелось влипнуть в одну дурацкую историю с беготней из одной двери в другую…       — В каком смысле?       — Не надо, — решительно повторил он. — Потом как-нибудь расскажу. Лет через двадцать, если настроение будет. Просто он в Хумгате как дома, а я — нет. У меня свой фронт работ, и я намерен им заниматься. Во всяком случае, пока что. А ты готовь таблички и пей камру. Думаю, вечером будет много протоколов.       — Самое разумное замечание за все утро, — одобрил Куруш с вершины шкафа. — Правильное ведение отчетности — ключ к бесперебойной работе организации.       После того, как посвежевший и сытый Мелифаро наконец ушел к себе в кабинет, наступили несколько спокойных часов, не прерываемых даже Безмолвными отчетами наших коллег, по-прежнему находившихся «в поле». Разобравшись с бумагами и табличками, я вновь проведала сержанта Бураду, убедилась, что он уже готов к выписке из лазарета и вовсю рвется наводить порядок в городе, превратившемся без него неизвестно во что. Леди Фенли краснела, как умпонский шелк, слушая его экспрессивный монолог, состоявший почти исключительно из различных вариаций слова «дерьмо». Судя по тому, что я уже слышала, дядя явно брал уроки у начальника Городской Полиции. А то и вовсе воспитывался у той же самой няньки, чем Темные Магистры не шутят.       Солнце уже начало клониться к закату, а я в третий раз пересчитывала количество резных завитушек на дубовом потолке кабинета, когда из Зала Общей Работы донесся какой-то шум. Кто-то быстро, но неразборчиво тараторил, громко и часто топоча ногами, шелестя тканью и то и дело взрываясь короткими смешками. Прежде чем я успела подняться с кресла, дверь распахнулась и в кабинет боком вбежал никто иной, как Джуффин Халли, мой собственный шеф, Почтеннейший Начальник Малого Тайного Сыскного Войска Ехо. Причем «почтеннейший» было теперь более чем к месту: морщин и складок на его лице прибавилось мало не вдвое. Вместо привычного серебристого лоохи на нем была какая-то жуткая клетчатая рубаха с косой застежкой и широким поясом из медных колец, на голове сидел красный колпак, а на ногах красовались уходившие под рубаху иррашийские кожаные обмотки. Собственно, то, что это был шеф, я успела определить только по его серебристым сапогам, прежде чем у меня в голове зазвучал его зов.       «Не вздумай раскрыть мое прикрытие, не порть мне игру», — Безмолвная речь шефа пронеслась у меня в голове настолько быстро и тихо, что я едва ее разбирала. — «Сядь прямо и сделай мину построже, это твой экзамен. Ты — большая начальница, я — твой тайный агент. И не вздумай ничего записывать, Куруш все запомнит.»       Ответить я не успела — в кабинет вошло новое действующее лицо. Новоприбывший был одет в такой же иррашийский костюм, как и Джуффин, но гораздо более строгого и элегантного покроя, в скромных серо-зеленых тонах. На его худом, костистом лице было выражение человека, привыкшего отдавать немедленно исполняющиеся приказы. Холодные голубые глаза быстро обвели кабинет, ненадолго задержались на Куруше и в упор остановились на мне. Собрав в кулак весь свой характер, я ответила ему таким же жестким взглядом.       — Итак? — я постаралась, чтобы этот бессмысленный и в то же время приглашающий вопрос прозвучал как можно более ровно.       — Господин Тадери Яранма, госпожа Тек, — тут же ответил Джуффин подобострастным тоном, согнувшись, чуть ли не вдвое. — Ответственный Предводитель Корпуса Миролюбия республики Ирраши. А это госпожа Шимора Тек, Ночное Лицо Почтеннейшего Начальника, господин Яранма. Я сделал все как должно, господа.       — Без чинов. Можно просто Яранма, — скрипуче произнес иррашиец с легким акцентом. Щелкнув каблуками, он на мгновение отдал странный салют, приложив ребро ладони к своему горлу, и недовольно посмотрел на Джуффина: — А ты изменился, Джалла. Раньше ты не был таким вьюном. Где твоя честь?       — Честью на старости лет не наешься, — бойко отозвался шеф. — Зато сыт, одет и дочери пристроены. Прошу прощения высоких господ, я уже умолк.       Иррашиец поморщился и снова взглянул на меня.       — Рад знакомству, госпожа Тек. Я не думал, что вы так молоды. Хотя в вашей стране внешность изменчива как воск. Прошу прощения за возможное оскорбление.       — Не будем об этом, — ответила я самым холодным тоном, на какой была способна. — Вы устали с дороги? Предложить вам угощение?       — Благодарю, нет. Ваши Темные Пути позволяют странствовать без траты сил. Это очень удобно.       — Вам изложили обстоятельства нашего дела?       — Да, — Яранма склонил голову. — От имени своего государства приношу Соединенному Королевству извинения за действия моих неблагоразумных соотечественников. Я готов приложить все усилия, чтобы это прискорбное происшествие не отразилось на дипломатических отношениях между нашими странами.       — Надеюсь на это, — у меня в горле уже слегка саднило от необходимости говорить на одной ноте. — Присаживайтесь. Что вы можете нам сообщить, сэр?       Иррашиец подошел к креслу и, усевшись, открыл было рот, но тут в дверь кабинета грубо забарабанили кулаком. Затем кто-то яростно задергал дверную ручку. Мы трое удивленно уставились на нее. Джуффин ловким жестом надвинул колпак на голову и отвернулся к окну.       — Господин Халли! — дверь наконец распахнулась и в кабинет заглянул взъерошенный и красный капрал Хазак. — Ой, простите, господа, я помешал? Но это срочно, госпожа Тек!       — В чем дело? — раздраженно спросила я.       — Погром, — отчаянным голосом ответил Вошина. — Новый погром на Восковой площади! Гораздо сильнее, чем прежде. Кровь повсюду. Сэр Йох велел вызвать всех!       И, шмыгнув носом, исчез из дверного проема, простучав сапогами вдаль по залу.