Тайна леса

      Ночная мгла сжимала лес крепкими тисками. Непроглядная чернота царила вокруг, даже звёзд и луноликую красавицу не было видно за тучами. Холодный воздух окутывал всё своими огромными ручищами. Несмотря на это девушка вся вспотела. Она уже час, наверное, пробиралась сквозь лесную чащу, отмахиваясь от комаров и тонких веток, хлещущих по лицу каждый раз, стоило ей чуть отвлечься. В тёмное время суток на этой местности она ориентируется плохо, к сожалению.       Ночью лес здесь выглядит совершенно по-другому. Деревья утратили мирный и безобидный вид. Вместо ветвей виделись крючковатые сухие пальцы рук, тонких, как запястье маленькой девочки, вместо коры — старое сморщенное лицо какого-то, наверняка вредного деда. Но это как присмотришься, на одном дереве может почудиться всего лишь старый дед, а на другом — клыкастое чудище, готовое тебя сожрать в любую минуту. Звуки пробежавшего мимо зверька уже не внушали уверенности в том, что из вон тех кустов выпрыгнет маленький пушистый кролик, а не маньяк-убийца. И воздух… он приобрёл совсем иной запах: под покровом ночи он свеж, прохладен и переполнен звенящей тишиной. Только иногда слышалось потрескивание веток или шуршание в траве — это редкие ночные жители отправлялись на охоту.       На самом деле ночью всякие места, словно переодеваясь, меняют облик, всё приобретает свой неповторимый вкус и запах: воздух под звёздным куполом источает дурманящую свежесть, разговоры давних друзей имеют аромат прекрасных воспоминаний, испечённые днём плюшки кажутся слаще, оставляя на кончике языка послевкусие тягучего мёда, тёплый зелёный чай с мятой обволакивает парами всё тело, пропитывая его сладеньким запахом растения, и остаётся на рецепторах вплоть до самого утра, когда, просыпаясь, ты, будто по привычке, начинаешь смаковать этот пресноватый вкус снова и снова, пока шершавый язык не натрёт нёба, вспоминая при этом события минувшей ночи.       Днём ты считаешь это обыденным, чем-то само собой разумеющимся, не улавливаешь тончайшей нотки чабреца в чёрном чае, попивая его в небольшом кафе перед работой. Разговоры в это время суток тоже имеют совершенно иные значения и замыслы. А ночь… она полна искренности. Часто лишь ночью люди способны раскрыться кому-то, или даже самому себе. При свете луноликой красавицы признать свои страхи и недостатки, снять дневные маски, принятые в обществе. Засунуть напускной пафос, лживые улыбки и притворную любезность в дальний угол дубового стола в подсознании и запереть на ключ выдвижной шкафчик. Прополоскать рот, в надежде выплюнуть вместе с водой все далёкие от правды слова.       Бывает, разговариваешь о жизни с человеком поздним вечером, глядя на сияющие вдали звёзды, и понимаешь — он совсем не тот, каким ты видишь его каждый день. И это лишь ещё одно доказательство в пользу ночи, которое я положу в копилочку в виде совы.       А как иногда жаль осознавать, что по воле Создателя мы — люди — являемся дневными обитателями планеты. Ведь это несправедливо. День, конечно, по своему прекрасен, но девушке больше мил ночной небосклон, словно устланный бархатом, на котором рассыпались тысячи и тысячи бриллиантов, ей по душе ночные музыканты, прячущиеся в траве и играющие одну и ту же ноту.       В покрове ночи её сопровождают по густой чаще прекрасные ночные создания — светлячки. Они, словно тысячи фонариков, хаотично зависают в воздухе. У девушки появляется ощущение, будто она взлетела в густой мрак ночного неба и оказалась среди звёзд, которых может коснуться.       Опьянённая всей этой красотой она не замечает, как добирается наконец до стены. Лишь уткнувшись носом в барьер, ощутив холодок на его кончике, Стефани опомнилась и пригляделась. Без солнечного света заметить волшебный проход куда сложнее.       Вдохнув поглубже, она переступает черту и оказывается там, куда так упорно сегодня стремилась. Зачем? Да потому что неизвестность всегда манит к себе также сильно, насколько заставляет съёжится от страха.       Стефани вновь отметила перемену в запахе. Более чистый, более сладкий… Лучше любого, который она когда-либо чувствовала.       Если людской лес волшебным образом преображался под ночной завесой, то этот, тайный, ни в какое сравнение с ним не шёл. Здесь зловещий вид деревьев действительно нагонял страх, будто материализовывая его в силуэты чудовищ. Воображение девушки тут разгулялось не на шутку. Она брела вперёд, в потёмках спотыкаясь о каждый камешек, и везде ей мерещились рогатые бесы, клыкастые звери, громадные чудища.       Здесь тоже царила спокойная тишина, но всё же она была громче той, что сопровождала девушку в поисках. Слышался периодический шорох листвы, ласкающий уши, создавалось ощущение, будто шёлковые ткани трут друг о друга. Вдалеке улавливалась песнь ручья, похожая на звон хрусталя, только звучала она красивее и мелодичнее. И что-то ещё… звук звонкий, отдалённо напоминающий смех, как ей казалось.       И вот примерно в дюжине ярдов от себя Стефани заметила несколько пар горящих огоньков.       «Это факелы? Там есть кто-то? Да нет, вряд ли. Пламя не колышется, да и цвет другой совсем, не такой яркий, как у огня. Но эти звуки… Мерещится, наверное. Сегодня всякое мне видится и слышится».       Ей подумалось, что она опять встретила светлячков. Девушка сегодня вообще увидела их первый раз в жизни. И сейчас, раз предстала возможность, ей хотелось ещё насладиться подобным зрелищем. Она стала пробираться сквозь кустарники и деревья, следуя за «огоньками». Но, подойдя ближе, обнаружила, что те, на кого она наткнулась, далеко не похожи на светлячков.       Перед ней предстали прекрасные создания — ночные пикси. Походили они на крохотных младенцев, новорождённых, у которых даже волосы на голове не выросли. Их кожа была тёмно-синей, почти чёрной, как чернила. Маленькие ушки, острые на конце. Миловидное округлое личико, пухлые губки и щёчки. И большие светящиеся звёздным огнём глаза: ни зрачков, ни радужки. И светились они так ярко, что во тьме, пожалуй, только глазки и было видно (поэтому она спутала их со светлячками). На них не было одежды. Но и прикрывать нечего было: половые органы отсутствовали. Крылья тоже. Они легко парили или зависали в воздухе, словно пожелтевшие листья деревьев, подгоняемые осенним ветром.       Там, в глубокой чаще, в которую забрела девушка, пока следовала за пикси, в тёмной пещере, где ничего толком не видать, росли сотни больших бутонов. Чёрных, как сама ночь. С длинными изящными лепестками, острыми, как копья средневековых вояк, и тончайшими стебельками, обрамлёнными крупными зубчатыми листками. Но лишь только полная луна сквозь отверстие на потолке осветила укромные уголки пещеры, освободившись от гнёта туч, как бутоны начали поспешно раскрываться, будто соревновались, кто быстрей.       В серёдке не было пыльцы: она светилась, как звёзды на небе. Из света струился лёгкий дымок, похожий на жиденький туман. Он тонкими струйками нехотя просачивался сквозь лепестки и ниспадал на землю, обволакивая её и тут же рассеиваясь. Постепенно таинственное свечение меркло, снова уступая мраку. Внутри уже раскрытых цветов, свернувшись калачиком, дремали крохотные младенцы. Вскоре они просыпались и, потерев глазки кулачками, со звонким детским хохотом устремлялись ввысь, кружась и взвивая вверх тонкую спиральку дыма. Как только детки покидали пригретое местечко, бутоны медленно скручивали лепестки и опять закрывались. Лишь в полнолуние происходил сей ритуал. Рождение ночных пикси.       — Тебе очень повезло увидеть это, — донёсся мужской голос из темноты, неожиданно приятный, но пугающий. Стефани замерла как статуя, не в силах пошевелиться. Глазами она обежала местность вокруг себя, но ничего не увидела. Тьма окутала её со всех сторон.       — Я вот слышал только рассказы из уст Старейшины. Долго рассчитывал время, даже угол падения света луны. Никому ведь неизвестно, когда именно раскроются цветы полуночницы. Через десять лет, через сто, а может, и через тысячу…       Тёмный силуэт появился на ветви гигантского дерева слева от Стефани. Он ловко перепрыгивал с одного сука на другой, чуть хрустя корой, и вскоре достигнул земли. Потом послышался лёгкий шорох травы, и вот пугающий незнакомец уже обжигает своим дыханием висок девушки. От такой неожиданности по всему её телу поползли мурашки. Не приятные, а холодные и противные. Она поёжилась, в надежде избавиться от них.       Найдя в себе силы и смелость, Стефани повернулась лицом к парню. Он был высок и хорошо сложен, но немного худощав.       — П-почему цветы полуночницы? — вымолвила она.       — Что ж, для начала скажу, что полуночницы — это ночные духи женского пола, которые воруют младенцев, потому что не познали при жизни материнства. После смерти ими могут стать как люди, так и эльфы, гианы, даже кумо, но эти дамы редко. В основном девушки человеческие — эта раса самая большая среди остальных.       Когда же Старейшины создали барьер, чтобы укрыться от людей, всем было запрещено выходить за его пределы. Так вот если верить нашей легенде, то, когда полуночницы больше не могли воровать новорождённых, потому что старейшины наказывали их по всей строгости и очень сурово, ведь был риск раскрыть существование всех нас, тогда одна из них — Доброслава — пошла к хранителю ночи. Она попросила, чтоб тот создал для неё существ, похожих на человеческих младенцев. Чтобы они любили девушку и играли с ней ночи напролёт, чтобы танцевали и водили хороводы под звуки её древесной флейты. Хранитель не отказал, уж больно жалка была на вид Доброслава. Он дал ей мешочек крошечных семян, сказал посадить в самом тёмном месте леса и каждую ночь, ровно в полночь, поливать их слезами несчастной гианы, что не встретила своей любви. Когда же цветы вырастут, бутоны пожирнеют и нальются мраком, дневной свет будет им нипочём, а вот в лунном они начнут нуждаться. Поэтому Доброслава сама выдолбила то отверстие наверху. — Он указал на дыру в потолке пещеры. — После первого же полнолуния бутоны раскрылись, и появились первые дети ночи.       — Вот это да! — не сдержала восторга Стефани. Она бы задала ещё пару вопросов о том, кто такие гианы или кумо, например, но хотела притвориться местной, чтобы побольше узнать от этого… существа (вряд ли он человек) о волшебном лесе.       — Неужели ты не слышала этой легенды?       — Я… эм… нет, мне про неё не рассказывали.       — Ну да, она не так распространена в кочующих деревнях изгоев. Я полагаю, ты оттуда?       Свет луны осветил его приятные черты лица. Большие, обрамлённые длинными ресницами глаза, голубые или серые, наверное, — ночью трудно различить. Красивые скулы, тонкие изящные губы. Чуть вздёрнутый острый и прямой нос. Достаточно тонкие волосы, свисающие серебряным водопадом чуть ниже плеч, имели цвет сияющих звёзд с примесью блонда и блестели на лунном свете. Местами они были заплетены в тонкие аккуратные косички, в которые были вплетены какие-то странные украшения, похожие на шнурки, изготовленные из довольно плотных волокон. Уши у него тоже были остроконечными, как и у многих, кого встречала в этом лесу девушка. Они торчали немного из-под тонких, похожих на шёлк волос.       Сейчас она смогла рассмотреть и его наряд. Просторная белая рубаха из тонкого полупрозрачного материала, кожаные, судя по всему, штаны и простенькая обувь на тоненькой подошве. Но самое интересно вот что — на голове у него красовался венок из зелёных тонких стеблей, но цветочек в нём был всего один. Он находился немного правее середины и был очень красивый. Даже при тусклом свете луны стало ясно, что он драгоценный, возможно, рубиновый. Цветок так красиво переливался, а похож был на очень маленький раскрывшийся пион, по размерам сравнимый со спелой вишнёвой ягодой. «Интересно, как он держится на этих стебельках?»       — Как-то ты странно одета, — прервав раздумья девушки и вернув её в настоящее, сказал парень. Теперь он начал разглядывать её.       Стефани судорожно размышляла, что бы ей на это ответить, и пришедший в голову вариант показался ей весьма приемлемым. Но так показалось только ей.       — Я стащила это у людей.       Его глаза округлились слегка, выдавая шок. Но не прошло секунды, как он прищурился. Девушка поняла — этот тип её раскусил.       — Изгои ненавидят людей так же сильно, как и мы, они никогда в жизни и близко к ним не подойдут, к тому же выходить за пределы леса строго запрещено. А теперь скажи мне правду, я приказываю. — Надменность пронизывала каждое слово иголкой, а ниткой служил высокомерный взгляд.       Стефани не знала, кто такие изгои и мы, и почему это он ей приказывает. Но теперь правду говорить ей категорически не хотелось. Чтобы не сделать ситуацию ещё хуже, она решила просто молчать. И не смотреть ему в глаза, потому что от такого напора не мудрено и проболтаться.       На несколько минут воцарилась тишина, и всё это время незнакомец прожигал взглядом девушку. Но тут он встал в более благородную позу, словно готовился к чему-то.       — Poica sanwe — poica ore, — он сказал это, грациозно приложив руку сначала ко лбу, а после к грудной клетке.       Лицо Стефани застыло в немом вопросе. Она настолько не ожидала такого поворота событий, что просто максимально непонимающе посмотрела на незнакомца.       Благодаря глупому выражению её лица парень убедился — она не поняла ни слова из того, что он сказал.       Он тут же с отвращением отошёл от неё. Девушка совершенно не понимала его поведения. Он напоказ даже отряхнул руки, хоть и не прикоснулся к ней ни разу. И как это понимать?!       — Так значит, ты человек?       Пути к отступлению были исчерпаны. Даже молчание теперь не помощник. Ничего не оставалось, кроме как ответить правдиво. А то соврёт, опять скажет что-нибудь не то — её и убьют на месте. Он вроде похож на более менее цивилизованное существо, а ведёт себя как дикарь, честное слово! Какие-то племена изгоев, приказы тут отдаёт. Ничего не понятно. И это Стефани не нравилось. Он так надменно с ней разговаривал, что противно слушать.       Она всё же заговорила:       — Ну да, но…       — Вот же мерзость! Как ты вообще пробралась сюда?! — Внезапно его красивое личико скривилось в отвращении.       Девушка опешила. От шока её глаза расширились, а брови поползли вверх.       — Эм, что, прости?       — Я сказал, что быть человеком — мерзко.       — И почему это, интересно?       Внутри девушки медленно начинало разгораться негодующее пламя.       «Что не так с этим местом? Вечно все меня оскорбляют!»       — Ну, знаешь, люди сравнимы с заражёнными деревьями. Жуки жрут их внутренности, всё смердит и гниёт изнутри. Разница лишь в том, что под кору дерева насекомое забирается, а вот люди с жуками рождаются, соответственно, весь этот смрад с годами внутри них лишь увеличивается. И его ничем не вылечить.       — Угу, а я и не знала. И чем же мы вам так насолили? — саркастично спросила Стефани, а терпение тем временем медленно испарялось, как вода под жаркими лучами солнца.       — Вы нагло уничтожили добрую половину нашего леса и всей планеты, подняли мятеж, а позже объявили войну, — холодным, словно сталь, голосом пояснил парень.       — Хм, я, конечно, всех деталей не знаю… — «Я, чёрт возьми, ничего не знаю!» — …но насчёт первого ты прав. Что ж, позволь мне…       Блондин вновь перебил её:       — Я не желаю выслушивать твои лживые россказни, грязный человек!       — Я продолжу, спасибо, — невозмутимо заговорила Стефани. — Я лишь хотела обрадовать вас… — «О великий и всемогущий придурок!» — …что покидаю столь приятное общество. Arrivederci, болван! — последнее она пробубнила, чтобы этот тип не услышал, а то от незнакомца неизвестно чего ожидать.       Насупившись и вздёрнув вверх подбородок, она уверенными шагами пошла в неизвестность: лишь бы подальше от этого лицемера.       Она вся прямо-таки кипела изнутри. Казалось, от кожи скоро повалит горячий пар. Злая и уставшая, она раздражённо пинала каждый маленький камушек и разламывала пополам любую попавшуюся под ноги ветку. «Люди — это мерзость! Пф, тоже мне… А сам-то ты кто? Напыщенный блондинистый индюк, возомнивший о себе невесть что! Да он меня даже не знает, но наглости сказать мне такое в лицо хватило. Ох, как же бесит!»       Она снова замахнулась ногой на небольшой камень, но не рассчитала и со всей силы врезала в выпирающий из земли корень стоящего рядом дерева.       — Ай! Чёрт!       Стефани запрыгала, схватившись за носок кроссовка.       Но не успела она опомниться, как близ неё послышались шаги. Шуршащая поступь. Она замолчала, пытаясь разглядеть сквозь гущу сумерек хотя бы силуэт кого бы то ни было… или чего. Но девушка ничего не видела, совсем. «Так странно, всего пару минут назад было приемлемое освещение, я даже могла разглядеть тропу и камни. Когда же луна успела вновь спрятаться за тучей?»       Но её размышления прервал отрезвляющий свист пролетевшей мимо уха стрелы. Она чуть задела её мочку. На землю тут же покапала кровь.       Схватившись за раненое место, девушка зашипела, прикусив щёку, чтобы не вскрикнуть. Страх тут же сжал её глотку своими цепкими когтистыми лапами, да так, что она не могла нормально вздохнуть. В обычной ситуации в её родном городе Нью-Йорке при поимке, допустим, очередного бандита она бы чувствовала себя уверенней. На таких операциях под рукой у неё всегда было оружие и парочка солдат. В конце концов в городе хотя бы есть фонари! А тут такая темень, хоть глаз выколи.       Оружие.       Точно! Как она могла забыть?       Стефани судорожно задрала край кофты, доставая пистолет, который нагрелся от теплоты её тела. Она рывком вытащила его.       Однако внезапно из темноты вырвалась новая стрела, которая острым железным концом прошлась по предплечью. На этот раз крик сдержать не удалось. По её руке растекалась тёмная жидкость. Порез оказался не очень глубоким, но довольно длинным. От страха и адреналина кровь вытекала быстро.       Стараясь не обращать внимания на боль, девушка прижала руку к кофте как можно крепче, та моментально начала пропитываться алым цветом. Она немного вытянула вперёд пистолет, приняв подобающую стойку. Но рука её дрожала, ноги неуверенно держали тело, а в стойке была уйма недочётов. Девушка стала уязвима как никогда. Она отрывисто дышала из-за боли и страха. Глаза её судорожно метались от дерева к дереву. А в ушах стояла тишина. Ни малейшего намёка на чьё-то присутствие. Но стрела ведь не из воздуха возникла.       — Кто здесь? — выкрикнула она в темноту.       Самый глупый поступок, который только могла совершить. Но неизвестность вселяет больше страха, чем знание ужасающей истины.       Вместо ответа на долю секунды вновь послышался шорох, а после Стефани уже валялась на земле, больно приложившись затылком и успев лишь вскрикнуть. Она почувствовала тяжесть чужого веса на себе. К горлу был приставлен нож, пистолет выбит из рук. А перед взором холодным голубым пламенем горели чьи-то глаза.       «Как? Как он это сделал? Я ведь несколько лет училась правильно держать пистолет так, чтобы его трудно было выхватить, а теперь я осталась без оружия за считанные секунды! Чёрт!»       «И вновь ты убедилась, что ни на что не способна без поддержки своих солдатских товарищей».       — Я сдаюсь, — это всё, что она смогла выговорить, то есть пропищать в панике.       На какое-то время воцарилось молчание. Но вскоре оно было разрушено.       — Опять ты? — глухо спросил голос напавшего на неё мужчины.       — Что значит опять?! — в её интонации слышались истерические нотки.       Этот незнакомец раздражённо вздохнул и слез с девушки. Засунув нож вместе с выбитым из рук пистолетом в свою плетёную сумку, перекинутую через плечо, он грубо схватил Стефани под мышки и легко поднял на ноги.       Этот парень показался ей знакомым, но она почти не успела его рассмотреть: он быстрым шагом направился прочь. Не долго думая, девушка поспешила за ним, позабыв о своей ране.       — Хей, я тебя вспомнила, — выкрикнула она. — Ты же в тот раз спас меня от… м-м-м… того древесного чудища!       — Чего ты за мной увязалась, дурёха? — сказал он через плечо, даже не взглянув на девушку.       — Как грубо! Я вообще-то не собиралась оставаться тут одна, а-то вдруг нападут такие же неотёсанные негодяи, как ты…       — Ты думаешь, я тебя защищать стану? — с усмешкой возразил парень.       — Вот ведь!.. Ну хотя бы пистолет отдай. Чем я по-твоему обороняться тогда должна?       Он резко остановился, пошарил в сумке и протянул девушке оружие. Она взяла его. Но не успела опомниться, как этот незнакомец снова начал куда-то уходить.       — П-постой, а куда ты направляешься? — вновь бросившись вдогонку, спрашивала Стефани.       В ответ ничего не последовало.       — Ну хоть имя своё скажи! — настаивала девушка.       — Тео. Моё имя Тео. Теперь ты отстанешь? — остановившись и развернувшись к ней лицом, раздражённо спрашивал брюнет.       — Нет, а я Стефани, приятно поз…       Она не смогла больше и слова вымолвить, потому что парень резко закрыл ей рот ладонью. Жестом он попросил её замолчать, убрал руку с лица девушки и прислушался. Стефани сделала то же самое. Не так далеко от них послышались шаги и чьи-то голоса.       — Следуй за мной, — шепнул он ей и начал шустро и совершенно беззвучно пробираться сквозь заросли.       В темноте Стефани то и дело спотыкалась о какой-нибудь камешек. Когда она упала, ободрав здоровую руку о ветки, её терпение было на исходе.       — Куда мы идём? Долго ещё? Хотя бы темп сбавь, а то я так без рук и ног останусь!       — Прекрати болтать. Или ты хочешь, чтобы нас нашёл какой-нибудь хищник? — Он развернулся к ней, слегка ухмыльнувшись. Но после всё же подошёл и взял за запястье, чтобы девушке было немного полегче идти.       Спустя ещё немного времени они остановились. Здесь лунный свет немного проникал сквозь кроны деревьев, поэтому Стефани смогла разглядеть перед собой грунтовые ступени, уходящие под землю.       — Старайся спускаться как можно аккуратнее, а то со своим человеческим зрением ты там не только без рук и ног останешься.       Тео теперь взял её под локоть, чтобы в случае чего ему было удобнее её поймать или поддержать. Они начали медленно спускаться, постепенно погружаясь в полнейший мрак. Но, к счастью для Стефани, они довольно быстро преодолели ступени, попав в узкий коридор. Его освещали корни растений, светящиеся синим люминесцентным цветом и торчащие со всех сторон.       Коридор оказался совсем коротким, из него они вышли в небольшую земляную комнатку. На её стенах и на полу выпирали те же самые корни, что и в коридоре, но тут они не светились. Посередине помещения на массивном булыжнике стояла каменная чаша, в ней находилась жидкость, поверхность которой горела ярким пламенем, тем самым освещая всю комнату. С одной стороны стоял небольшой, росший прямо из-под земли столик из корней, которые плотно переплелись между собой. На нём лежали высушенные травы разных цветов, грибы самой причудливой формы, листья разных размеров и маленькие деревянные чашечки, заполненные мазями или порошками. Чуть дальше, в углу, стояла, видимо, кровать. Она представляла из себя просто огромный корень, который выпирал из земли чётко горизонтально, его покрывало одеяло из мха, а сверху лежала подушка из травы, умело перевязанная тонкими шнурочками из волокон. А вот другая сторона комнаты была полностью заполнена самодельным оружием. Стрелы, копья, каменные ножи, топорики, плетённые вручную сетки — всё это лежало на столиках, полках или просто было прикреплено к стене.       Тео отпустил руку девушки и подошёл к столику с травами. Он начал открывать каждую чашечку, принюхиваясь к содержимому. Стефани же осталась стоять у входа, периодически переминаясь с ноги на ногу. Когда парень собрал все нужные ингредиенты, он усадил девушку на кровать и поближе подтянул к себе её порезанную руку. Из чаши он достал пальцами густую зелёную мазь, которая имела резкий запах, и хотел нанести её на рану, но девушка одёрнула руку.       — Что это такое?       Тео не ответил, а просто вновь подтянул её руку к себе. Стефани уже не стала сопротивляться — это было бесполезно. Он нанёс немного мази на раненый участок и накрыл листком это место. Тут же предплечье девушки словно охватило пламя. Она дёрнулась и вскрикнула.       — Ай, как же жжёт!       Стефани потянулась к листику, чтобы снять его и избавиться от мази, но Тео грубо схватил её руку и оттянул от раны, не отпуская.       — Не трогай! — повысил он голос.       Девушка, испугавшись, застыла и посмотрела на парня глазами, в уголках которых от боли начали собираться слёзы. Тео продолжил накладывать мазь, а девушка то и дело дёргалась, но не издавала ни звука. Она молча терпела, опустив голову. Он пожалел о том, что прикрикнул на неё.       — Я… не хотел тебя напугать, — неуверенно начал он. — Просто не убирай мазь, она поможет клеткам регенерировать быстрее обычного. Какое-то время будет сильно жечь, но потом, когда рана покроется корочкой, жжение пройдёт, и ты сможешь снять листья.       Он также наложил мазь на мочку уха и царапины на второй руке. Закончив, парень пошёл делать обезболивающий напиток. Он порезал один из корней, выпирающих из стены, и из него в чашу полилась прозрачно-белая жидкость. Он подошёл к столу, чтобы добавить необходимые травы, но его отвлёк голос Стефани.       — Ты сказал, что рана должна покрыться корочкой?       — Да, а что такое? Не помогает?       Развернувшись к девушке, Тео увидел, что на месте раны, с которой она сняла все листья, была лишь абсолютно чистая, здоровая кожа, будто Стефани никогда в жизни руку и не ранила. Положив на столик чашу с жидкостью, он торопливо подошёл к ней и начал рассматривать кожу.       Тео быстро снял листки с уха и второй руки. Там раны тоже полностью зажили, ни намёка на повреждение кожных покровов.       — Странно… Боль есть?       — Есть, и не слабая… — тихо ответила девушка. — Так ведь не должно быть, да?       — Ну, мазь так хорошо не действует даже на эльфов, хотя у нас регенерация развита куда лучше, чем у людей. И я не понимаю, почему боль осталась. — Он не отрывал от неё заинтересованного взгляда.       «Кто эта девушка?»       Парень на какое-то время забылся и просто разглядывал её лицо. Стефани смутилась и немного покраснела. Заметив это, Тео прокашлялся.       — Кхм, что ж. — Он резко встал и поднёс ей чашу с обезболивающим напитком. — Выпей это, а потом я отведу тебя к барьеру.       Она сделала то, о чём он попросил. После напитка девушка очень расслабилась, сознание немного помутилось, и ей безумно хотелось спать, но зато боль полностью прошла.       Когда они выбрались наружу, наша любопытная особа вновь завалила Тео вопросами.       — Слушай, а от кого мы тогда ушли? — слегка заплетающимся языком говорила она.       — Ох, ты же всё равно не отстанешь… Ладно. Это были дозорные королевской семьи. — Девушка споткнулась и чуть не упала, но Тео поймал её, а потом ему пришлось чуть ли не нести её обмякшее и расслабившееся тело.       — А почему ты прячешься от них?       — Потому что они убивают полукровок любых видов. А я полукровка. Я рождён от светлого эльфа и орка. Смешивать чистую светлую эльфийскую кровь с какой-либо другой — большое преступление. Ну, а людей все здесь недолюбливают, так что тебе тоже не поздоровилось бы.       — А что значит… — Девушка икнула.       — Как-то странно на тебя действует обезболивающее, — сказал парень, косо посмотрев на неё.       — Что значит фраза «Poica sanwe — poica ore»?       Тео тут же остановился, удивлённый сказанным.       — А где это ты её услышала?       — Да так, один индюк ляпнул. — Она зевнула.       — С древнего эльфийского языка квенья это переводится как «Чистая мысль — чистое сердце». Эту фразу эльфы и орки стали произносить после страшной и жестокой войны между ними и людьми в знак того, что никогда в жизни они больше не станут участвовать в войнах, что даже не помыслят о такой затее.       — Была война, значит… А из-за чего?       — Всё, хватит! Больше никаких вопросов, а-то у меня голова из-за тебя гудит!       Они подошли к барьеру, и парень отпустил девушку, сразу начав уходить.       — Я ещё вернусь сюда, Тео! — крикнула она ему вслед. — И буду задавать кучу вопросов!       Он улыбнулся, не оборачиваясь, и тихо прошептал:       — До встречи, Стефани.