Этюд о реинтеграции

      Возвращение.       Возвращение… Джон не собирался возвращаться.       Он выбежал из колледжа, прошёл несколько улиц и прислонился к двери в переулке, выдыхая белые облачка влажного пара в ночной воздух, сжав левое плечо в месте соединения металла и плоти, которое болело и кололо.       Слишком много бега после месяцев хромоты — телу не хватило времени приспособиться, настроить фасцию и сухожилия, а значит, ещё не создалась зеркальная копия, чтобы запрограммировать имплант левого плеча…       Кроме того плечевая система неприятно раскачивалась с каждым шагом, словно маятник, становящийся всё тяжелее с каждым взмахом.       Ответное действие — это выдохнуть, успокоиться, позволить телу справиться.       Похоже, ноги вполне окрепли, однако, его нога — не частичный имплант, как плечо, ему вырезали всё и дали так называемый «новый старт». «Так намного проще», — сказали ему. «Меньше вероятность нарушения контактов». Лица говорящих выражали серьёзность. «Мы не хотели бы нарушения контактов…»       Что ж, теперь, когда его плечо болит вот так, Джон гораздо сильнее склонен согласиться.       Джон не собирался возвращаться, но теперь, когда пульс успокаивается, а рубцовая ткань прекращает гудеть, Джон обнаруживает, что руки лежат в карманах, а ноги несут его по дорожке обратно к колледжу.       Полиция прибыла точно к тому времени, как подошёл Джон. Разделительные ленты отделяют площадку перед колледжем, и Джон выбирает отдалённый угол, чтобы наблюдать за происходящим.       Лица, которые он начинает узнавать, мелькают там и сям, едва взглянув на него, и если Джон что-то умеет, так это с легкостью не бросаться в глаза. У него незапоминающееся лицо.       Больше всех мельтешит Донован, координируя весь танец: фотографов-криминалистов, патруль периметра, медицинский персонал. Её непоколебимый авторитет мог бы впечатлить, если б Джон не видел сегодня вечером, что скрывается за этим фасадом.       Возле скорой, припаркованной поодаль, устроив локти на коленях, оперев подбородок на сложенные ладони, затерявшись в раздумьях, сидит Шерлок. Джон почти улыбается, но затем останавливает себя, на минуту озадачиваясь, почему вообще решил улыбнуться. Что ж. Шерлок в безопасности, а это достаточная причина.       Он наблюдает, на данный момент незаметно, понимая, что чем дольше стоит, тем скорее его обнаружат, а он до сих пор носит чёртово смертоносное оружие…       Но Джон позволяет себе новый опыт наблюдения за Шерлоком, пока сам вне зоны активного визуального препарирования, с которым теперь у Джона ассоциируется Шерлок.       Джон не гений, но подмечает несколько деталей, судя по которым другие обращались с ним в прошлом и настоящем, и которые не были внесены в протокол:       Шерлок слишком худой, уставший и растерянный.       Учитывая то, что почти произошло этой ночью, Джон не может его осудить. Он всё ещё наблюдает, как парамедики любезно накидывают ярко-оранжевое одеяло на плечи Шерлока. Шерлок скидывает его, но несколько секунд спустя другая пара заботливых рук возвращает одеяло на место. Он пристально смотрит на удаляющегося парня, а затем поворачивается к приближающемуся детективу-инспектору, и, судя по его языку тела, одеяло — одна из тех вещей, из-за которых великий Шерлок Холмс смущается.       «Сейчас», — думает Джон, сжимая левую руку. «Пока он полностью отвлечён, а остальные заняты». Джон проделал весь этот путь, убедился, что Шерлок в безопасности, а выстрел достиг желаемого результата. Убийца повержен, а безумец невредим —       И почему это так важно?       Пока Джон смотрит и спорит сам с собой, Шерлок встаёт и начинает оживлённо говорить с Лестрейдом. Джон ловит себя, прежде чем успевает улыбнуться. Только Шерлок мог увидеть, как кто-то истёк кровью прямо у него на глазах и оставаться таким невозмутимым —       Но это совсем не так. Джон провёл добрый десяток лет с непрерывно меняющейся командой мужчин, которые слабо подходили под эту характеристику, а вот Джон, ну… Если Шерлока делало белой вороной то, что он стал свидетелем убийства и сохранил спокойствие, то кем тогда был Джон, стоявший за убийством?       — Он так быстро «коченеет», — говорили о нём.       Но о нём также говорили:       — Он только пошёл в ту сторону.       Через секунду Джон понимает, что Шерлок смотрит прямо на него с выражением «зарождающегося понимания».       Чёрт. Джон на мгновение встречается с ним взглядом, а затем отворачивается и смотрит в сторону, пытаясь вести себя естественно, излучать «нормальность», быть максимально непримечательным. Даже с расстояния Джон понял, что провалился: Шерлок сужает глаза, однако поворачивается, качает головой и похлопывает Лестрейда рукой.       Теперь бесполезно бежать — Джон ставит ноги по стойке «вольно».       Шерлок избавляется от назойливости детектива-инспектора и шагает в сторону Джона, стряхивая с себя одеяло, пока приближается. Когда он доходит до машины возле Джона, то сминает его и запихивает в открытое окно. Он подходит прямо к Джону и пронзительно смотрит на него.       — Случайно услышал, что говорят полицейские, — говорит Джон, первым нарушая тишину. — Жуткое дело, — добавляет он, потому, что разве не так говорят люди? — Жуткое.       Шерлок не улыбается, но его выражение мгновенно меняется.       — Хороший выстрел, — глухо говорит он.       — Да. Должно быть, да, через окно, — Джон подавляет крошечный всплеск гордости.       — Что ж, — и не-улыбка Шерлока становится теперь очевидной. — Тебе лучше знать.       Джон не знает, как вести этот разговор. Он решает, что к этому мужчине должно прилагаться руководство.       — Нам нужно собрать порох с твоих пальцев. Полагаю, у тебя не было на это времени, но дело в суде может стать… скверным. — Шерлок смотрит на него с присущей себе проницательностью, и, несмотря на то, что его слова разожгли ужас и изнеможение, напомнив ему о различиях, Джон смог коротко кивнуть. Он прочищает горло и оглядывается.       — Ты в порядке? — спрашивает Шерлок, всё ещё слишком сильно вторгаясь в личное пространство.       — Разумеется, в порядке. — А почему он не должен?       — Ну, ты только что убил человека.       — Да, я…       Шерлок пристально следит за ним, и Джон задаётся вопросом, вдруг это и есть тот момент, когда Шерлок Холмс приходит в себя. Он больше не собирается держаться за дополненного ветерана с ПТСР после всего.       Безумец начинает понимать, каким опасным может быть Джон, насколько угрожающим.       — Да, это правда, — тихо говорит Джон.       — Ты беспокоишься. А не должен, — Шерлок бросает быстрый взгляд на него. — Ты был таким и до кибернетики, до того как тебя одолели хирурги, — говорит Шерлок с тихим голосом и пристальным взглядом, — даже ещё до войны. Вот почему ты пошёл в армию, ведь так? Чтобы найти место и цель.       «Вот это Шерлок», — думает Джон, отчаявшись на мгновение, чтобы поверить в сказанное. «Он всё и всех видит насквозь…» Хотел бы он, чтобы Шерлок видел что-то, замечал то, что ещё никто — даже Джон — не замечал, чтобы быть настолько уверенным в своих дедукциях —       Но Шерлок ошибся насчёт Гарри. Статистика неблагоприятная. Не самое многообещающее начало.       Джон сжимает челюсть.       — Что не меняет того, что —       — Кто ты есть? Или что ты сделал? — Шерлок обнажает зубы. — По моему опыту ничто не может изменить такие вещи. — Его губы изгибаются. — Избавь меня от театральщины, пожалуйста.       На сегодня Джон исчерпал возможность сдерживать свои реакции.       — Избавь от театральщины? Это говорит мужчина, который сегодня почти убил себя от скуки? — Джон глубоко вдыхает, лишь мельком вспоминая понизить голос и успокоить жестикуляцию, — если уж он окружён копами, а именно ими он и окружён, похоже, он ещё может сдерживаться, в конце концов.       Шерлок выгнул бровь, глянув на него.       — Отлично, — огрызается Джон. — Да, я убил человека сегодня, и да, я в порядке. — Он кривится.       — И как ты думаешь почему? — в голосе Шерлока звучит нечто задорное.       Даже стоя неподвижно, засунув руки в карманы, Джон ощущает щелчок.       Он говорит первое, что приходит в голову:       — Потому что он был не очень хорошим человеком.       Шерлок с минуту разглядывает его.       — Да, да, не очень хорошим.       Джон не может сдержаться и добавляет:       — И честно говоря, просто отвратительным таксистом.       Шерлок издаёт удивлённый смешок.       — Правда. Он был плохим таксистом. Ты бы видел, каким путём он вёз нас сюда.       Вопреки всему Джон хихикает. Это нелепо, но уж как есть. Он поглядывает в сторону Донован и старается сдерживаться. Точно — смеяться на месте преступления не добавит ему «человеческих очков».       Шерлок, похоже, считает особенно смешным то, как Донован излучает неодобрение всем своим существом. Джон, задыхаясь от смеха, понимает, что они начали идти, бок о бок, прочь от колледжа — и когда это случилось?       — Прекрати, хватит, — бормочет Джон, сглатывая небольшой приступ истерики. Пока речь о небольшом приступе, однако он рискует перерасти в огромный при малейшем усилии. — Это место преступления, мы не можем —       Шерлок фыркает.       — Это ты его застрелил. Не вини меня.       На мгновение паника сковывает ржавчиной горло Джона.       — Говори потише, — шипит он.       Шерлок извиняется — что ж. Он извиняется перед Донован, но, тем не менее, Джону кажется, что и перед ним тоже. Джон также бормочет извинения, хотя совершенно напрасно. Он уже давно перестал извиняться перед такими как Донован, но за последние четыре месяца ему выдалось много возможностей, чтобы отточить это мастерство.       Донован следит за тем, как они уходят, с таким выражением лица, будто ей тяжело решить, кто из них двоих больше достоин осуждения.       Мысль странно успокаивает, пока не приходит новая, менее утешительная:       — Ты же собирался принять ту проклятую таблетку?       — Разумеется, нет, — огрызнулся Шерлок. — Я тянул время — знал, что ты придёшь.       — Я — что? — Джон уставился на него. — Ничего подобного, — от отчаяния Джон накрывает глаза ладонями, а затем бессильно опускает руки. — О боже, так вот как ты развлекаешься? Рискуешь жизнью, чтобы доказать, что ты умный. — Джон качает головой. — Я просто ещё один эксперимент или что? Собираешься держать меня рядом для отвода глаз, пока я не сорвусь и не убью тебя? Это так?       Шерлок фыркнул.       — И зачем мне делать такое?       — Потому что ты — идиот.       Ублюдок улыбается на это широченной крокодильей улыбкой.       — Ужин?       Джон чувствует, как прорывается улыбка.       — Умираю с голода, — он ухмыляется, когда лицо Шерлока выдаёт любопытство незаданных вопросов у Анджело.       Позже, после китайской кухни, после Майкрофта — разве у него могло быть другое имя? — после поздней прогулки по ночным улицам Лондона, после возвращения домой (домой домой домой) в 221б, Джон садится в своей новой, пустой спальне, потирает плечо и размышляет о выстреле, с которого всё началось.       Его отзвук отдаётся во всех пустых пространствах, внутри и снаружи, но не зловеще, а настойчиво.       До всего этого Джон знал, что выстрелы становятся завершением, пулями в конце предложений, точками, с лёгкостью завершающими годы, десятилетия, войны.       В утренних сумерках Лондона на 221б по Бейкер-стрит Джон узнаёт, что выстрелы начинают жизни так же легко, как обрывают.