Лили никогда не была единственной волшебницей в семье Эванс.
Август, 1970 год
Далия Эванс в девичестве гордо носившая фамилию Мюррей, любила всех своих дочерей. Её любовь была безгранична и абсолютна, как считала она сама, пускай и приобретала периодически очень странные формы. Как и любая мать, женщина старалась принимать недостатки своих детей, если такие имелись. А если эти недостатки можно было исправить — активно принимала участие в работе над ними. К примеру, Петунья, которая до появления младших сестёр буквально не могла даже шнурки на ботинках завязать без посторонней помощи. Девочка ударялась в слезы, истерики и всяческими способами привлекала к себе внимание. В первые годы соседи прибегали на крики, якобы полагая, что молодые родители по неопытности мучают и истязают несчастного ребенка. Далии приходилось всё время извиняться и краснеть от смущения. Теперь же, Петунья была образцовой дочерью. Повзрослела, научилась следить за собой и домом. Получала лучшие оценки в школе, помогала по хозяйству без лишнего напоминания. Гордость берет! Малышка Лилибет оказалась творческим ребенком. Видимо, пошла в родню матери, что из поколения в поколение посвящали себя флористике. Зарабатывали они всегда немного, да и повторять любили, что деньги — всего лишь переоцененный кусок бумаги. Жаль, конечно, что о мире академических достижений придётся забыть и не надеяться на чудо. Но, всё-таки. Девочка родилась редкой красавицей — молочная кожа, яркие рыжие локоны и чудесные изумрудные глаза. Подрастет и нужно будет со всей ответственностью подойти к выбору её жениха. А вот её сестра-двойняшка — Роуз и вовсе оставалась загадкой даже для собственной матери. Миссис Эванс попросту отказывалась признаться себе в том, что её пугает родная дочь. А поделившись беспокойствами с матушкой, решила последовать совету родительницы и обратиться за помощью в церковь. Собственно, на очередной плановый визит к отцу настоятелю они и собирались всё утро. Роузи наряженная в колючее школьное платье сестры, смиренно сидела на высоком стуле, до белых костяшек сжимая деревянное сиденье и ждала когда же родительница сочтет её внешний вид подобающим для похода в церковь. Мать наносила слой за слоем гель для волос и закрепляющий лак, однако это мало чем помогало ситуации. Светлым пружинкам было будто всё равно — они раз за разом покидали плен тугого пучка, и образовывали облако золотистых кудряшек вокруг головы. — Мамочка, я пойду гулять! Рыжий ангел в канареечно-желтом платье всего на мгновение заглянула в гостиную где миссис Эванс с непередаваемым усердием пыталась одолеть детские волосы. А обладательница непослушной шевелюры молча терпела, сжимая зубы. Мама и без того была не в духе и ни к чему сердить её ещё сильнее. — Да, хорошо. — быстро ответила женщина всё ещё воюя с кудрями ребенка. Из-за целого литра геля для волос и закрепляющего лака голова той была похожа на прилизанное яйцо, но этим миссис Эванс было не обмануть. Что-то поистине странное происходило всё утро, стоило только объявить о поездке в церковь. Все платья Роузи буквально расходились по швам как только мать семейства брала их в руки. С горем пополам натянув на младшую школьный наряд Лили, женщина приступила к прическе. Но косы расплетались, резинки лопались, заколки трескались пополам, а и без того непослушные кудри словно обрели собственное сознание и теперь устраивали бунт. Деревянные расчески ломались, а металлические застревали в копне золотистых волос. — Петунья, — обратилась к старшей дочери миссис Эванс, стоило только рыжей выбежать из дома, радостно хлопнув дверью. Девочка вскинула свою светловолосую голову на мать, оторвавшись от чтения какого-то романа Джейн Остин. — Присмотри за сестрой. — Но, мам… — Иди. Мне не нравится, что она то и дело бегает к реке. Прекрасно ведь знаешь, что там ошиваются эти беспризорники с Южной Стороны. Не хватало только, чтобы она ввязалась в очередную историю! Женщина строго посмотрела водянисто-серыми глазами и старшей из дочерей Эванс ничего не оставалось как сдаться, и отложив книжку на кофейный столик отправиться за сестрой при этом несколько раз возмущенно крикнув её имя. Роуз же осталась в плену материнской заботы, продолжая молчаливо терпеть все истязания. Она не хотела ехать в церковь к этому странному отцу-проповеднику. Он постоянно смотрел на неё как на кусок мяса, отчего неприятные мурашки пробегали по всей спине. Но ни родители, ни другие служители церкви кажется ничего не замечали. И девочка всё ещё не понимала, почему именно она должна ездить на службы. Ведь ни мама, ни папа особенной религиозностью не отличались, а старших ни к чему не принуждали. «Тебе это полезно, — только и отвечала мама на вопросы дочери. — Скажешь потом спасибо, как повзрослеешь». Однако годы шли, а девочка всё ещё не понимала за что должна была сказать благодарить. Вот они с матерью уже сидели в её нежно-голубом фольксвагене жуке и направлялись в центр Коукворта. Девочка меланхолично следила за тем как проплывают одинаковые домики за окном. Кирпичные здания офисов и магазинов, младшая школа и сама церковь святого Франциска. Высокое белое строение с устремляющимися к небу остроконечными крышами. На заднем дворе выглядывал кусочек старинного кладбища на котором покоились основатели города вот уже больше трехсот лет. Миссис Эванс припарковалась и за руку вытащила дочь из машины. Отряхнула ту и ещё раз проверила внешний вид, удовлетворенно кивнув и вошла вместе с нею под своды священного места. В церкви стояла тишина, которую казалось можно было потрогать пальцами. Над множеством деревянных скамей возвышалась новая статуя Христа спасителя, освещать которую планировали только в будущее воскресенье. Пять метров в высоту и почти три в ширину. По сравнению с маленькой Роуз статуя и впрямь выглядела божественно, величественно, монументально. Её размеры и печальный взгляд изображенного вызывали невольный трепет. В тени собора тихо проплывали покорные монахини. В коридоре на втором этаже лишь однажды показался брат Коул, юный воспитанник церкви лишь на пару лет старше Петуньи. Отец Эммет с легкой улыбкой на сухих розовых губах поприветствовал миссис Эванс и ни на миг не взглянул на маленькую девочку у её ног, старающуюся спрятаться за материнской юбкой. Даже сейчас, просто находясь с этим человеком в одном помещении, Роуз чувствовала как всё её тело сводит от страха. — Спасибо, что согласились принять нас преподобный, — тихо говорила миссис Эванс, впиваясь ногтями в жилистую ладонь священника. Её нижняя губа то и дело поджималась, а на глазах выступили слёзы. — Всё становится хуже. Я уже и не знаю, что делать… Девочка с удивлением смотрела на мать, ведь прежде та никогда не плакала. Даже смеялась редко. Только улыбалась из вежливости, да сердилась. — Ничего, дитя моё. Ты всё сделала правильно. — Отвечал ей отец Эммет. — Кто если не Иисус поможет нам в трудный час? Отец Эммет вручил девочке библию в мягком кожаном переплете и усадил за первую скамью прямо перед ликом Господа, а сам же вместе с миссис Эванс скрылся в своём кабинете. Однако сосредоточиться на буквах Роуз никак не удавалось. Тишина буквально оглушала. Сбивала с мыслей. Девочка искоса наблюдала за монахинями, за их размеренными блужданиями по церкви, а потом когда те скрылись внутри здания Роуз и вовсе обхватила себя руками стараясь подавить нелепое чувство страха. Хлопнула дверь. В темноте показалось заплаканное материнское лицо в обрамлении белесых волос. Она как-то затравленно посмотрела на дочь, а потом развернулась и поспешно направилась к выходу, даже не сказав ребенку, насколько та её оставляет. Когда она вернётся за ней. Если вообще вернётся. — Почему ты дрожишь, дитя? — словно звон колокола пронесся голос преподобного отражаясь от высоких сводов церкви. Роуз в тот же миг обернулась испуганным оленёнком, защищаясь библией словно щитом. Преподобный едва заметно улыбался и лукаво сверкал своими черными глазами. Коротко стриженные темные волосы тронула седина. Выправкой и манерой держать себя он напоминал девочке военных друзей своего отца, но даже они большие и шумные не пугали её столь сильно, как этот мужчина в черном облачении. Малышка обернулась, поднимая взгляд к лицу спасителя. Сердце набатом билось в груди пока священник медленно, словно кот обходил её со спины и садился совсем рядом на скамье. Пальцы с маленькими розовыми ноготками до белых костяшек сжимали переплет библии. — Он тоже часто пугает меня, — продолжал говорить Эммет, но девочка едва ли могла его слышать. Всё заглушал шум крови в ушах. — Великий Господь видит всё. Слышит всё. Все самые потаенные мысли и всё прощает. Гигантская мозолистая ладонь накрыла выступающую из-под платья детскую коленку. Внутренности Роуз будто льдом покрылись. Замерзли до такой степени, что и вдохнуть возможности нет. Пока отвратительная сухая рука пробиралась дальше, девочка только и могла, что молить о спасении смотря на полное страдания лицо сына божьего. «Отче наш, сущий на небесах». — Твоя мать волнуется, — рука двигалась вверх и вниз по бедру. — Твои поступки очень её пугают. Дьявол вновь соблазняет тебя? Девочка нахмурилась. Ей верно кажется. Совсем сбрендила от страха, но Иисус это гигантское мраморное изваяние — дрожит. Она видит это. Она это слышит. Тихое, едва уловимое жужжание. — Роуз? — священник крепко сжал ногу девочки практически у самого бедра, заставив её тихонько зашипеть. — Не хорошо оставлять вопросы старших без ответа. — Я… Я не знаю, — всхлипнула Эванс. Отец всё не разжимал хватку. Взгляд застилала слезная поволока, а девочка продолжала с мольбой смотреть на Господа. — Я не помню… — Что за… Наконец-то и отец Эммет заметил что-то неладное. Он медленно поднялся со скамьи и с опаской взирая на раскачивающуюся на месте статую. Словно маленький ребенок где-то там наверху решил с ней поиграть. Роуз резво спрыгнула со своего места и быстро как только могла, метнулась к стенам храма. Она не понимала, что происходит. Просто знала, что её спасут. Возмездие свершится. Странный священник больше не тронет её. Никогда. Эммет пытался было ухватить беглянку за плечо, но в этот же момент статуя сорвалась со своего постамента. Мраморное изваяние устремилось вниз, а проповедник только и мог, что завороженно смотреть на происходящее. Один испуганный вскрик и в воздух взметнулось облако пыли похоронив под останками божественного лика главного грешника этого прихода. На шум сбежались монахини завопившие от страха, а Роуз только и могла, что сидеть в углу обхватив колени руками, захлебываться слезами и смотреть как белоснежные крошки медленно окрашиваются в алый цвет. Уже вечером забрав дочь из отделения скорой помощи всё семейство Эванс собрались в гостиной их дома. Все, включая и бабушку Летицию, которая до невозможности редко давала о себе знать. Бабушка, в своём любимом голубом платье с пестрой шалью на плечах сидела в кресле и устало потерла пульсирующие виски. Мистер Эванс закатав рукава рубашки и ослабив галстук переругивался с женой. А девочки, подслушивали разговор прячась на лестнице, хотя их уже как час назад отправили по комнатам спать. — Это ненормально, Чарльз! — Настаивала на своём миссис Эванс. — Теперь то ты мне веришь?! Она ненавидела отца Эммета и не хотела ездить на службы. И вот! Отец Эммет мертв! А наша дочь — единственный свидетель. Снова! — Это обычный несчастный случай! Не впадай в истерику, Далия. — Устало парировал мужчина. — А что насчет того мальчика? Питера? Тоже несчастный случай? — всё никак не унималась его жена. — Как ты можешь обвинять кого-то в автомобильной аварии?! — воскликнул Чарльз, словно только что услышал самую абсурдную вещь в мире. — Тем более собственного ребенка! — С ней что-то не так, милый… — жалобно пропищала женщина. — Она меня пугает… Девочки на лестнице встревоженно переглянулись и фактически одновременно скосили взгляд на сестру, сидящую ступенью ниже. Она наконец-то смогла вытащить из своей головы шпильки и светлые кудри скрыли её лицо от мира жирной мятой вуалью. — И именно поэтому ты решила сдать её в дурдом?! — возмутилась Летиция не выдержав этого сумасшествия. Что вероятно было не лучшей идеей. Невестка не особенно жаловала импозантную родственницу, а сын и сам уставший от выкрутасов матери не стал противиться идее воспитывать детей вдали от её пагубного влияния. Бабуля Летиция была своеобразным призраком прошлого рождества. О ней редко вспоминали, практически никуда не приглашали, а если разговор заходил о её персоне, то практически сразу же угасал. — Не смейте говорить со мной в таком тоне! — взбрыкнула миссис Эванс. Из испуганной праведницы она в миг превратилась в разъяренную фурию. — Воскресная школа — не сумасшедший дом! — А палата лордов — не сборище напыщенных идиотов! — Заткнитесь! Обе! — закричал Чарльз. Лицо его покраснело, а венка на лбу взбухла. — Да что с тобой, Ди? Роуз сейчас нужна забота и поддержка, а не крики обезумевшей матери! — Неужели ты хотя бы раз соизволил сказать что-то осмысленное? — голос бабули сочился сарказмом. Мужчина было открыл рот, чтобы осадить мать, но та уже и сама продолжила свой монолог поднимаясь с кресла. — Я устала до безумия слушать ваши истерики. Мои нравоучения и попытки достучаться до вашего здравого смысла все равно ни к чему не приведут. Так что я сейчас забираю девочку, а вы если захотите приехать за ней через месяц. — Ч-что? — Чарльз опешил. — Ты собираешься забрать мою дочь из моего же дома? И ты считаешь, что я позволю тебе это? — Да плевать мне на твоё позволение! Роуз, девочка, спускайся! Старшие дети Эвансов вздрогнули поняв, что взрослые направляются в коридор. Подталкивая друг друга и спотыкаясь на складках ковра они поспешили скрыться в комнатах. Все, кроме младшей. Та так и продолжила сидеть на ступеньках и пустым взглядом наблюдая за тем, как растрепанные родители покидали гостиную. Бабушка поправила сбившуюся на плечах шаль и протянула руку. Роуз словно зомби поднялась и спустилась и вкладывая свою ладошку в морщинистую руку женщины. — Прекрати это Летиция. Я вызову полицию. — угрожал отец семейства. — Давай, — бесстрастно кивнула Эванс. — И тогда лишишься родительских прав. Запомни вот что, сынок. С твоими детьми всё в полном порядке. Со всеми из них. В последний раз скользнув взглядом по выглядывающей из-за угла рыжей макушке, Летиция крепче сжала миниатюрную ладошку младшей внучки и вышла в ночную темноту. Чарльз, после долгой ночи горячих семейных ссор появился на материнском пороге едва взошло солнце. Вручил той в руки сумку с детскими вещами, чековую книжку со своей подписью, а в следующий раз приехал только через неделю, а потом через две. Однако, время шло и поездки становились всё реже. Пока каждым в семействе Эванс не было принято окончательным фактом: младшая Роуз отныне и впредь живёт под опекой своей бабушки.