Низвергнутые

      Вокруг было слишком просторно и безлюдно. Непривычно. Не хватало этих узких массивных коридоров, взгляду было не за что зацепиться, как бы он не бродил по окружающей степи. Может, кого-то могли привлечь писк мышки или же жужжащие стрекозы, но взволнованный глаз не улавливал этих деталей. Здесь была пустота, величественная и грандиозная, предвещающая надвигающуюся бурю.       Как и спокойное серое небо.       Было жаркое лето, но именно в этот день зной спал, пробирая тело холодом. Будто бы сама природа чувствовала, насколько ужасные вещи будут происходить дальше. В этот день.       Роковой день.       Оставалось не так много времени до полудня, когда солнце должно было подняться прямо над землёй, а тень скользнуть прямо под путника, прячась от горячего светила. Но сейчас оно было скрыто за слоистыми серыми облаками, затмившими всё небо, будто бы пеленой. Было светло, но в то же время ощущался именно холодный свет. Неужели и солнце испытывает отвращение к поступкам людей внизу?       Сначала ветер пытался сдвинуть с мертвой точки стоящего человека, но после сдался, продолжив только нежно ласкать его кожу и трепать волосы.       Когда вокруг тебя происходит столько невероятных и сумасшедших событий, ты совершенно отвыкаешь от спокойствия. Но здесь и сейчас оно было, пропитывало каждый сантиметр твоего тела, дотрагивалось до твоей души. Да, здесь же было и волнение, раскатывающееся по сердцу и заставляющее его биться сильнее, но оно отошло на второй план.       Здесь царило спокойствие.       Давно потерянное чувство для них. Но наконец-то, бешено носясь в лабиринтах, они отыскали выход. Возможно, он не вёл их к желанному призу, но простая возможность наконец-то покинуть эти каверзные тоннели радовала сердце не меньше. Просто хотелось уйти с этих спутанных троп. Правильно поступали они или нет — уже никто не мог ответить.       Главное — сейчас они слушали своё сердце. В нём таился страх, но в то же время гордость, ведь наконец-то можно стоять здесь, прямо перед своей судьбой, с высоко поднятой головой и смотреть вперёд, в своё будущее. Их величие и гордость будут недолгими, но они будут того стоит, эти минуты триумфа.       — Волнуюсь слегка, — голос парня был расслабленным, будто бы он говорил об обычном обеде между делом. Так никогда бы не сказал герой, но так говорят люди, бросающие вызов судьбе с усмешкой на своём лице.       — Успокойся, вопреки твоим выходкам, тебя похоронят в одежде, — усмехнулась Люси. Она повернулась налево, взглянув через Титанию на стоящего мага, который мягко улыбнулся на колкость девушки. Было приятно слышать подобные слова снова, как будто до этого ничего между ними не было. Просто друзья вышли прогуляться посреди дня в пустую степь на границе с соседним государством. Ничего такого.       — Если, конечно, он всё не потеряет во время боя, — добавила Эльза, вливаясь в разговор. Пускай перед ними была высокая стена, она улыбалась. Всё было так легко…       Стоять здесь и смотреть прямо в лицо своего противника. Сердце не наливалось ненавистью, так же к нему не подступал и страх. Будто бы обычное задание, как в старые времена, когда все эти маги работали на гильдию и помогали обычным людям. Было естественно, хотелось улыбаться и сжимать чужую руку в своей. Когда рядом с тобой были люди, готовые поддержать тебя, несмотря на то, какие ошибки ты совершил, силы сами наполняли твоё тело, а дух приобретал желание рваться вперёд, легко и непринуждённо. Нет, не прорываться, как дикие животные, рвущие глотки, а проноситься над чужими головами вперёд. Словно феи.       «Чтобы возродиться, нужно полностью сгореть».       Хвост феи сгорал без остатка, отдавая все свои жизни, бросаясь в самое пекло, лишь бы сохранить своё истоптанное имя. Так должно было быть всегда. И так будет, ведь это одна из самых лучших светлых гильдий, которая ценит дружбу и товарищество.       Пускай между этими людьми не всё так гладко, многие вопросы остались без ответа, а конфликты не решены, сейчас они стояли рядом друг с другом как самые верные и преданные друзья. Не важно, что лежит за их плечами, важно только, как они относятся к друг другу сейчас, забыв о всех своих сомнениях и обидах.       Стоят рядом, доверяя сердца.       — Ты реально думаешь, что мы сможем? — Грей повернулся в сторону Люси.       Она стояла, крепко сжимая в левой руке кисть Титании, а в правой — Леви. И в её образе не было сомнений, взгляд был устремлён куда-то вперёд, будто выискивая что-то за горизонтом. Возможно, завтрашний день. Она никогда не рвалась вперёд так рьяно, как сейчас. Было куда проще остаться позади, сдаться, убежать, но душа требовала другого. Они должны бороться, но как настоящий Хвост феи.       Всё же Хартфелией можно было восхищаться. Без этой девушки их бы не было здесь, а сердца были бы наполнены одним лишь мраком. Ей хватило сил утащить их вперёд, освещая дорогу во тьме. Вновь тот же вопрос: а правильно ли они поступали? Парень не знал, но был уверен, что красиво.       Важно, что красиво и гордо.       — Не узнаем, пока не попробуем, — шутливо ответила Люси. Ему казалось, что час назад девушка была жутко подавлена и убита, но сейчас в ней вновь играла жизнь, а глаза наполнились блеском. Что же она пережила внутри, чтобы вновь вернуть себе подобный вид?       — Тем более мы Хвост феи. Разве знаем, что такое «сдаваться»? Здесь… Мы можем разгуляться в волю, думаю, прекрасный конец!       Действительно, конец. Такими были обрывки жизни некогда сияющего феникса в лице Хвоста феи. Они стоят на краю, приготовившись к шагу вперёд, который унесёт их вниз в пропасть. Но в этот раз они это делают осознанно, гордо, намереваясь оставить имя своей гильдии в этой истории.       Почему-то он улыбнулся, как и эта девушка. Все четверо улыбались, хотя сами не понимали причин.       Их ждала смерть, самая настоящая. Но сейчас они смеялись звонким смехом и держались за руки. Вместе. Если их ждала самая ужасная расправа, так почему бы не последовать на свою казнь вместе, как в старые добрые времена? Вместе до самого конца.

***

      В то мгновение, когда по телу всё ещё бежала дрожь волнения, она увидела знакомые глаза своих друзей. В них читалось беспокойство, тревожность и потерянность. Будто бы маленький щенок, который скитается по холодной улице, смотрит с опаской и в то же время с надеждой на проходящего человека.       Люси понимала этот взгляд, она ожидала его увидеть. И в это самое мгновение все карты сложились в её голове, вырисовывая куда более ясную картину, чем раньше. Наконец-то все шестерёнки встали на свои места, заставив механизм работать вновь. Пускай его действия приводили в никуда, но всё это работало. Как минимум, должно было работать.       — У меня есть план, — она даже не услышала тихий шёпот Титании. Слова сами слетели с её сухих губ.       По телу до сих пор бегала предательская дрожь, неприятно покалывающая пальцы. Может её разум сейчас был затуманен, а сердце слепо, тело выдавало слабость в девушке. Сейчас в ней есть силы, но сделай она шаг вперёд на этой сомнительной «птице» — девушка повалится на колени. Точнее, в скором времени она так и сделает. Но сейчас, пока ещё в порыве чувств она может стоять, Хартфелия решила говорить. Пока что это всё, что она может сделать.       — Что же? — сказал Грей. Без надежды и без вопроса. Просто машинально ответил на фразу Люси, сам того не заметив.       — Мы исправим этот кавардак, но это будет наш последний бой.       — Бой? — спросила Леви.       Как всегда, её голос был робким, неуверенным, а особенно из-за происходящих вокруг событий.       — Да, против Совета прямо перед границей. Мы попытаемся остановить армию, или хотя бы предупредить о том, что всё это — фальшь. Мы успеем сделать только это.       — Это самоубийство… — усомнилась Эльза. Девушка прекрасно понимала, какую мощь сейчас нарастила армия Фиора на границе. Пускай даже поисковые отряды до сих пор прочёсывали королевство, в рукавах Совета было ещё предостаточно военных, которых они охотно пустят в действие.       — Но это наш последний шанс прекратить бессмысленное насилие, — вновь голос Люси приобрел силу.       — Нас могут не послушать, — возразил Грей.       — Вероятно. Но разве не прекрасно в последний раз испытать свои силы и сразиться с армией Фиора? Если уж и проигрывать, то только достойно, — на лице у Люси появилась улыбка. И этот настрой, легкий и непринужденный, будто бы кто-то рассказывал забавную историю, заразил всех остальных.       На кону стояли их жизни. Либо жизни сотен и тысяч невиновных. Здесь выбор был очевиден. Хотя, несколько дней назад Титания выбрала бы другой путь, но сейчас она кивнула Хартфелии, признавая её план.       Эта война шла слишком долго. Она настолько выжала людей, что каждый из них потерял черты, отличающие их от животных.       На этой летописи времён, может, не сильно отразится падение Хвоста феи, но для этих четверых оно стало новым толчком, отправной точкой. Пускай впереди их ждут лишь несколько часов, пока яростное сражение не унесёт их жизни, они будут свободны.       После стольких лет так просто стоять перед своим врагом и честно сражаться — лучший подарок.       — Чёрт, а это уже другое дело, Люси! — усмехнулся Грей. Она ждала этого одобрения. После его улыбки, которая стала заражать и всех остальных, Люси сделала тот самый желанный шаг вперёд, после которого повалилась на колени. Но на этот раз под ними был не холодный камень, а мягкий ворс странного существа, уносящего их через весь полуостров прямиком на север.       Там, где их история наконец-то закончится.       Сожалений не было. Конечно, было жалко всех близких, которых они потеряли в этой долгой войне, но облегчение от приближающегося финала завоевывало сердце куда стремительнее скорби. Здесь, рядом с близкими, было очень тепло. Наверное, Люси сейчас улыбалась искренне. Точнее, сама девушка на это надеялась.

***

      — Вся армия Фиора, да? — подытожил Грей.       На высоком склоне впереди стало видно, как выстроенные в ряды отряды продвигались вперёд. Наконец-то вторая сторона приблизилась к назначенному месту встречи. Армия, видимо, не ожидала увидеть кого-то ещё на своём пути, поэтому осмотрительно остановилась. А может, они были там уже достаточно давно, выжидая нужное время и место, но сейчас какие-то букашки встали на их пути.       Будь сейчас Хвост феи ближе к первым рядам войск, то в их лицах они увидели лишь одно — страх.       Хвост феи, гордо стоящий на пути тысяч воинов, вызывал восхищение и инстинктивный ужас. Войска не продвигались вперёд, потому что боялись сделать первый шаг, начать это сражение. И им было страшно, пускай на их стороне не менее сильные маги, слух о мощи Хвостатых давно пропитал солдат. Они знали и чувствовали, что впереди серьезный враг, с которым бой будет очень тяжёлым.       И это действительно враг, настроенный на сражение. В них чувствовалась та примитивная мощь, которую источают ветераны войн.       Если уж войска боялись их, то Хвосту феи было весело. Они шли вновь сражаться, вновь проливать свою кровь, но на этот раз в голове играла навязчивая мелодия, придающая им уверенности. Сейчас им не о чем жалеть.       — Хоть трёх Охотников похоронили в Тартаросе, — подметила Эльза. Её голос и настрой сильно изменился, будто бы тот налёт, накопившийся на ней за долгие семь лет, кто-то заботливо стёр, высвобождая истинное сияние этой воинственной и непобедимой девушки. Вряд ли кто-то сможет избавить её от чувства вины, лежащее над ней, но сейчас не было времени на эти размышления.       В этот последний бой нужно было идти с чистой головой и горячим сердцем.       — Занкроу и Драгнил были бы для нас проблемными, — повторил мысль Грей.       — Да, — сказала Люси.       Леви заметила скованность в голосе девушки. И она прекрасно знала, почему. Она ведь сейчас врала, так ведь?       Из всех четверых здесь сомневалась только одна девушка. Нет, её не страшила участь и страшная битва, которых она не любила. Просто она боялась вновь стать обузой для своих друзей, не способной сражаться на их уровне. Её магия — магия слова — не была пригодна для таких масштабных битв, да и по характеру она не была бойцом. Хотелось отступить, но в то же время она всеми своими силами хотела остаться здесь, рядом со своими друзьями. Это жуткое чувство. Ей всегда не хватало сил, чтобы наслаждаться сражением. И эта робость выдала её, потому что спокойный карий взгляд окинул с ног до головы смущенную девушку.       — Леви? — мягкий голос, какой она слышала только лично от Люси, и то только в последнее время, когда Хартфелия изменилась.       — Просто… Я боюсь, — она не стеснялась говорить правду. Здесь и сейчас, в последние мгновения их гильдии, разве позволено было скрывать что-то от друзей? Было не так легко признаться в этом, но больнее было соврать.       — Хей, не бойся. Просто держи меня за руку и будь рядом.       Люси была сильной.       Она всегда говорила о том, что маленькой девушке не следовало волноваться, не нужно было бояться сражений, ведь она рядом. Но взглянув на лицо заклинательницы, с мягкой улыбкой, она увидела в нём отражение другого человека.       Так же улыбалась Миражанна.       Ей было больно, но она улыбалась, она ценила своих друзей и верила в них, почти до самого конца, позволяя боли внутри разъедать её. Она слышала слова Люси, искренние слова, поэтому понимала, что скрывалось за этой мягкой улыбкой.       Люси была сильной.       Но даже сильные люди совершали ошибки, о которых после горько жалели. Иногда эти ошибки были неизбежны, от чего сердце обливалось кровью.       Страшнее не те ошибки, которые ты совершаешь единожды и понимаешь их, а те, которые ты повторяешь вновь и вновь, зная об этом, но не найдя выход.       Никто не увидит, как эта девушка сломается, потому что перед этим её «сожрёт» реальность. Впереди битва, после которой не останется никого, носящего герб Хвоста феи. И не по той причине, что этой гильдии не станет, и кто-то запретит этот знак. Просто более некому будет носить этот символ с гордостью, как раньше.

***

      Если раньше казалось, что всё страшное было уже позади, то сейчас была одна уверенность — истинное безумство только надвигалось. Но теперь не резкой волной, накрывающей с головой, а изведанным всплеском. Они об этом знали, знали исход и самый худший результат. Поэтому было куда спокойнее.       У головы странного создания, парящего над просторами королевства, устроились Грей и Эльза, не то, чтобы пытаясь обдумать план действий, просто наслаждаясь тишиной и пейзажами вокруг. Им этого не хватало долгие годы, настали спокойствие и гармония со своим сердцем. Возможно, сейчас они ещё не достигли полного согласия своих разума и чувств, но теперь их решения казались благорассудными. Наконец-то…       Впереди их ждало несколько часов дороги, потому что преодолеть континент лишь в одно мгновение могли лишь маги с пространственной магией. Среди всех четверых не было таковых.       На другом конце существа, отстранившись от других, сидела девушка. Она поджала к себе колени. Золотистые волосы неопрятной соломой торчали во все стороны, где-то пряди освобождались от тугих пут лент, иглами рассыпаясь в разные стороны. Леви чувствовала, что Люси не просто так сидела на этом краю. Ей действительно хотелось остаться наедине с собой и своими мыслями. После бега по гильдии, который начался ещё с самого утра, она просто желала тишины и спокойствия. Наверное, её ноги гудели от усталости и боли. Но что-то было за ней ещё.       Была ли Леви настоящей подругой Хатфелии? Возможно, так оно и было, потому что из всех троих только она заметила трещину в образе уставшей девушки. Будь сейчас Люси просто уставшей, вряд ли она так сильно стремилась бы к одиночеству, как к глотку свежего воздуха.       Они должны были пойти вместе до самого конца. Но всё же эта девушка была одинока и далека от своих друзей.       Первой мыслью в голове Леви было оставить Заклинательницу в покое, который ей был необходим. Так ведь правильно, правда? Но Люси всегда оставалась одна, разматывая клубок мыслей и переживаний в одиночку. Иногда следовало самому протянуть руку человеку, который тебя спасал.       Леви тихонько подошла и присела рядом. Краем взгляда она заметила, что одной рукой Хартфелия с силой сжимала шерсть под собой, пытаясь найти в ней поддержку. Были ли её слова лишними или нет, Леви не хотела думать. Если она сейчас простоит в стороне, она будет жалеть до самого конца, что оставила свою единственную подругу одну, даже не попытавшись помочь ей. Так не должны поступать близкие люди.       Взглянув на лицо девушки, Леви была немного поражена. Люси всегда задорно улыбалась, пускай это и была маска, на её устах висела лёгкая ухмылка, она всегда подбирала правильные слова, что казалось, что пускай это и ненастоящие чувства, они были хороши. Да, она всегда хорошо играла сильного человека, от чего было сложно понять, является ли таковым она внутри. Последние события доказали, что да, она и была таким человеком, пускай не как Титания, показательно и торжественно, по-своему тихо и скромно. Но была сильной, выражая при этом настоящие эмоции. Однако в этот раз было иначе.       Да, она улыбалась, но очень слабо и мягко, будто бы эта улыбка была просто привычкой. Так улыбаются перед тем, как соврать своему умирающему ребёнку, что всё будет хорошо: искренне, но в то же время на своей грани. Улыбалась она легко, в этой улыбке читалось принятие и смирение, которое редко увидишь в Люси. Она же всегда боролась, но что же сейчас не так?       А глаза были, будто бы она рыдала несколько часов, но ни единой слезинки не катилось по её щеке. Сухие слёзы, оставляющие только покраснения и ничего более.       Люси улыбалась, рыдая где-то внутри, возможно, сожалея о чём-то, крепко обнимая свои колени.       Наверное, Леви стоило уйти, но она осталась, положив свою кисть на сжатую руку Хартфелии. Тот жест, который часто делала Люси, поддерживая слабую девушку в трудную минуту. Леви это помогало, поэтому она понадеялась, что сможет так же повлиять на Люси.       На удивление, уголки губ Люси дрогнули, а после растянулись в более широкой улыбке, кажущейся теплее, а взгляд опустился ниже, смотря в пустоту. Ей надоели эти холодные пейзажи. В них не было жизни.       Леви хотела что-то начать, сказать, но не было подходящих слов. Всё казалось шаблонным и глупым, никаких искренних чувств в них не было. Всплывающие в голове фразы казались ложными и искусственными, не способными передать чувства поддержки и переживания подруги. Но она хотела попытаться. Только стоило ей приоткрыть рот и набрать воздуха в лёгкие, чтобы что-то сказать, как до ушей докоснулся голос Хартфелии.       — Наверное, я ужасный человек, Леви, — улыбка Люси растянулась ещё больше, а голос казался сорванным. Но она не кричала до этого.       — Я не думаю так, — Леви не хотела говорить «наверное» или «сомневаюсь». Она была уверена в своих мыслях и словах, и сейчас ей не стоило показывать свою слабость и неуверенность. Только не с ней и не сейчас.       — Правда?       На неё посмотрели глаза Люси. Если подумать, в них не было ничего особенного. Возможно, они были такими красными, потому что девушка постоянно ревела утром и выражала свои эмоции полностью и без остатка, однако в них было что-то ещё, что Люси не была способна отпустить. И простить.       — Иногда мы совершаем ужасные ошибки, но иначе поступить не могли, так ведь? — можно подумать, что Люси говорила про Хвост феи, но это было не так. Никто иной не почувствовал бы этого, кроме Леви, сейчас робко сжимающей кисть Люси, в которой чувствовалось только напряжение и тяжесть. Она, возможно, не услышит причины, как всегда, но будет рядом, говоря своим видом, что готова выслушать и поддержать. Хотелось кинуться в объятья Люси и прижать её крепко к себе, но в то же время внутри было понимание, что так делать не следовало. Хартфелия сильная, но стоит кинуться к ней, стоит дать ей тепла, как она треснет и рассыплется на маленькие осколки. Здесь нужно быть аккуратней.       Пускай Люси будет молчать, Леви будет рядом, если ей это, конечно, нужно. Но если она попросит — она оставит её одну. Иногда помощь заключалась в понимании. Можно было просто сидеть вместе и молчать, но это будет куда лучше, чем пустые речи.       — Знаешь, всё так глупо, — Люси засмеялась, будто бы в голове вспомнила не самую лучшую шутку, — всё это так глупо. Наверное, не так страшно и рассказать…       — О чём?       — О том, насколько я ужасна, Леви, — Люси смеялась над собой, но этот смех был сильнее слёз. В минуты отчаянья, когда внутри наше сердце разбивается на мелкие осколки, мы можем совершать нечто глупое и абсурдное. Мы можем шутить и смеяться настолько громко, что можно было бы подумать о недалёкости нашего ума. Но это не правда. Иногда такие люди более подавлены, чем рыдающие навзрыд особы.       — Почему? — как бы не казалось, разговор шёл легко, вопросы сами соскакивали с уст. А рука Люси расслабилась, позволив мягкой шерсти утопить её в своих объятьях.       — Моя история покажется безумной, но буквально час назад она была реальной и не такой смехотворной.       — Я не буду смеяться никогда над твоими словами, Люси.       — Точно?       — Обещаю.       Обычно так спрашивал наивный ребёнок у своей матери, которая обещала за его послушание подарить желанную игрушку. И не всегда эти обещания сдерживались, но ребёнок каждый раз верил полностью и без остатка своей любимой матери, которая улыбалась ему в ответ. Ну разве она могла ему врать?       — Чувствую себя ужасной. Я предала человека, подло и ничтожно. А ведь он доверился мне, полностью. Так никто никогда не делал. А он сделал. Это ведь ужасно?       В ответ Люси услышала тишину, но ей не нужно было слов. Ей нужно было, чтобы её слушали, как тогда, в той сырой камере тёмной гильдии.       — Знаешь, я ненавидела одного человека. Хотя, почему всё время «человека»… Я ненавидела Драгнила как одного из Охотников. Он был жесток, действительно жесток, он пугал и унижал, это правда. Немало гадкого слышала от него при «тёплом» приёме после задержания, это подливало масла в огонь, — Люси вновь улыбалась, будто бы рассказывала историю из чужой жизни. Теперь ей казалось всё таким невозможным, что было безумно смешно.       — Но в то же время он действительно спас меня, как бы глупо не звучало.       — Спас?       — Да, — неохотно согласилась Люси. Она говорила тихо, потому что не хотела, чтобы их разговор достиг ушей Грея и Эльзы. Им не следовало знать истории Люси, её странное и в то же время заманчивое приключение. Они никогда не поймут её, поэтому в какой-то момент она совершила ошибку, зная, что поступи иначе — будет куда страшней.       — Я попала в передрягу в тёмной гильдии, но оказалась там не одна. Не самый приятный союз, согласишься? Но да ладно, можно забыть об этом. Потом при падении, потом на балу, в Тартаросе… Он столько раз вытаскивал меня из передряг, идя против правил, — Люси обеспокоенно схватилась правой рукой за голову, предчувствуя надвигающуюся истерику, вызванную воспоминаниями и словами, — а я предала его, просто так.       Нахлынувшие чувства растворились, оставляя девушку. Наверное, ей просто нужно было перешагнуть этот порог, почувствовать боль от своей ошибки вновь, но сдержаться, пережив этот момент. Стало немного проще. И она вновь улыбалась, так и не проронив ни одной слезы. Леви оставалось только слушать. И ей не казался рассказ девушки безумным, она всё это время чувствовала, что что-то было не так, кто-то стоял за таким изменением Хартфелии в последнее время. И теперь всё стало вставать на свои места.       — Час назад я думала, что можно преодолеть пропасть между нами. Но нет. Это невозможно. Он всегда будет Охотником, а я — Хвостатой. Он всегда будет врагом Хвоста феи, было вообще глупо начинать всё это. В результате осталась одна боль, противно.       — Что ты чувствовала к нему? Он ведь тот человек… из твоих рассказов…       Ответ был очевиден, поэтому Леви даже не задавала вопроса. Просто сказала. И Люси не потребовалось кивать ей в ответ.       — Я хотела бы просто ненавидеть, честно. Так проще отпускать людей и предавать их. Но я одернула руку тогда, когда он нуждался в ней. И знаешь? В тот момент мне не было больно, нисколько, я была уверена. Только вот его разочарование… теперь оно застряло в моей голове. И убивает меня.       Люси не будет плакать. Она просто будет тлеть изнутри, позволяя обстоятельствам пожирать её. Будет жалеть о своём поступке, называть его страшной ошибкой, но она не могла бы поступить иначе. Здесь не было счастливого исхода, какой рисуют в сказочных книгах. Иногда наша жизнь оставляет лишь боль.       — Ненависть — самый простой выбор. Но ты бы не шла до самого конца, как сейчас, если бы просто ненавидела, — Леви мягко улыбнулась в ответ Люси. А после встала и ушла, оставив девушку наедине с собой. Ей это было нужно, она прекрасно чувствовала этого.       Люси бы не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как она ломается. Только не сейчас, когда нужно было идти до конца. Но как же она желала просто забыться…       Был ли Драгнил для Люси чем-то большим, чем просто необычным союзом в её жизни? Да, сейчас она ответила бы, что да. Она желала бы остаться там, в той проклятой гильдии рядом с ним, пускай это обрекло бы её на смерть. Но не могла. Ей нужно было бороться дальше, исправлять чужие и собственные ошибки. Ей было больно от осознания того, что она так легко смогла одернуть руку, позволив дорогому человеку умереть. Действительно дорогому. Не было желания лгать себе, но Драгнил не просто зацепил девушку, он смог докопаться до самого потайного, расположить девушку к себе. Влюбить, того не подозревая. Чувствовал ли он что-то к Люси, она никогда более не узнает. Но сейчас ей проще было говорить о своих чувствах.       Ведь она похоронила Нацу Драгнила.       Пускай сейчас она убивается, а внутри всё было разбито вдребезги, ноги просто не держали девушку, а по телу проносилась предательская дрожь, глаза её были сухими. В ней больше не было слёз и сил. Только тихое сожаление. Она видела нечто подобное в Мире, она понимала её. И теперь прекрасно знала, почему та девушка так легко улыбалась, когда её сердце было пусто.       Просто ничего более не оставалось.       Нацу Драгнил был Охотником. Пускай он не раз отпускал Хартфелию на свободу, он всё же пришёл в гильдию Тартарос, по приказу или без него. Он пришёл в это здание, чтобы похоронить Хвост феи. Такова была его правда и его сторона. Ещё один живой Охотник не позволил бы им сражаться дальше. Вряд ли бы они все взялись под руки и стали жить дружно. В этом мире нет таких счастливых исходов. Только безжалостные жертвы.       Люси пришлось выбрать между Хвостом феи и Драгнилом. Холодный разум выбрал первое, пускай сердце обливалось кровью при этом. Ей жаль, очень жаль. Ей больно. Но разве её боль так важна? Сейчас не то время, когда можно думать о себе и своих чувствах. Только не в этом мире и не в эту эпоху.       На её сердце навсегда повиснет горечь от её ошибок. Люси уже смирилась с этим.       Небо было хмурым, предчувствуя надвигающуюся трагедию. А пейзаж вокруг невероятно скудным. Люси сидела и смотрела на эту картину, пытаясь понять, почему же она не плачет. Просто было уже нечем и незачем это делать.       На лице застыла мягкая улыбка.

***

      За конами слышалось поскрипывание деревянных колёс повозки, но очень слабо. Однако в тишине внутри можно было различить любой шорох: начиная от тихой брани извозчика и заканчивая шуршанием травы в метре от дороги.       Всё было слишком спокойным, интуиция подсказывала, что эта тишина была не случайна. Как и все эти обычные действия, слишком вежливые обращения и нудные речи. Джерар Фернандес был давно в кругах Совета, но чаще доверял внутреннему предчувствию. А оно сейчас трубило во все возможные инструменты, предупреждая, что чересчур всё идеально. Таких поворотов событий не могло происходить, чтобы карты так красиво выкладывались, позволяя Совету взять победу без крайних потерь. Чисто.       Он был один в повозке, ему предложили покинуть здание Совета по настоянию Председателя. Причина была связана с бытовым курированием документов в другом городе, поэтому Джерар делал что-то привычное для себя.       Просто ехал в повозке всё с теми же старыми извозчиками, охраняемый несколькими солдатами снаружи, чтобы провести обычную операцию в другом городе. Но что-то в этом было не то.       Слишком добродушно улыбались солдаты? Были чересчур тихими в этот день, будто боялись проронить лишнее слово в разговоре между собой. Делали свою работу без ошибок и помарок, не было никаких задержек, дорога была чистой и безлюдной. Весь пейзаж портила только надвигающаяся гроза, но было бы куда подозрительней, если бы в этот день было кристально чистое небо.       Джерара пугал покой и спокойствие. Так ведь ведёт себя природа перед сильнейшей бурей? Что-то уже происходило, но он не знал об этом. И не мог ничего сделать.       Сомнения разъедали его сердце изнутри, заставляя нервно проворачивать конец ремешка одежды в своей руке. Хорошо, что в этой повозке он был один, никто не видел его метающегося взгляда и нахмуренных бровей. Он чувствовал, что вокруг была фальшь.

***

      Несмотря на надвигающуюся бурю, ветер был резким и сухим. Он будто бы пытался сорвать с тебя одежду вместе с кожей, оторвать твои волосы, сбить с ног. Только вот его сил было недостаточно, поэтому материя военных плащей истерично билась под его попытками, но не отрывалась, как бы он ни старался.       И этот холодный ветер раздражал. Приходилось прищуриваться, скрывать своё лицо под воротом, чуть ли не кутаться в плаще. Войскам нужно было стоять и ожидать приказа, но это ожидание превратилось в некую пытку. И не все бойцы могли её выдержать. По рядам уже ходили тихие разговоры, которые то выставляли всю операцию глупой затеей, то информировали других людей о том, что какой-то там солдат не отказался бы сейчас от солянки. С ними сложно было не согласиться — несколько часов непонятно ради чего были испытанием, подрывающим доверие к Совету. Лишь недавно вышел приказ продвинуться немного ближе к границе, заняв возвышенность.       Пускай парень одной рукой придерживал ворот своего плаща против ветра, в нём с легкостью можно было узнать юные черты одного из лейтенантов. Он стоял впереди выстроенного отряда, но уже не раз услышал вопросы от офицеров по поводу капитана. Его не было здесь, перед важным сражением. Лейтенант только отмахивался от навязчивых вопросов, но сам он был заинтересован не меньше.       Поднявшись на холм, взгляд приковало какое-то пятно на поле. С одной стороны, было непонятно, могло ли это пятно вообще существовать, может быть это был некий мираж или же неудачные камни. С другой — приглядевшись, можно было отметить общую схожесть с человеческим силуэтом. Очень странное явление.       Что-то неподвижное уже долго стояло перед войсками, не начиная действий. Может, действительно лишь булыжник? Но откуда ему тут взяться…       Зоркий глаз Ромео заметил, как со стороны вдоль рядов к нему приближалась одна дама. Почему к нему? Потому что их отряд стоял почти с самого края, замыкая построения Охотников, дальше — лишь армия короля. Да и собственное предчувствие в последнее время не подводило юное сердце. По походке не сложно было понять, что это была та самая Минерва, не самый приветливый человек, но стоящий выше него. И он должен подчиняться.       В её походке была какая-то непонятная радость и торжественность. Они тут уже битый час, так откуда в этой даме столько энергии?       — Так, так, события приобретают новые обороты, — ещё за пять метров начала Минерва, пренебрегая какими-либо служебными обращениями, будто Ромео для неё был старым другом. Он бы в жизни не пожелал иметь какое-то дело с этой женщиной, он ещё не умел отстраняться от влияния таких людей, и это сильно огорчало.       — Что-то произошло, капитан Минерва? — без особого интереса ответил Ромео. У него было подавленное настроение, вымотанное и раздавленное. Его сильно подстёгивал факт, что он стоял спиной к своему отряду один. Не было желания начинать какие-то действия под своим командованием.       — Твой Хвост феи пожаловал к нам в гости, — женщина кивнула в сторону появившегося пятна. Только сейчас воображение Ромео смогло дорисовать знакомые черты в этом сгустке тёмных красок на фоне свинцового неба. Действительно, там стояло несколько членов Хвоста феи, но это было не то, чтобы странным… это было невозможно.       — И что же делать? — спросил Ромео. Он быстро перевёл взгляд с мелкого пятна впереди на лицо Охотницы, от чего непроизвольно отстранился, увидев довольную улыбку. Всё в её стиле, ничего нового.       — Как же? Перед нами самые опасные преступники, а в наших руках мощь всего Фиора. Теперь их можно раздавить. Приказ уже одобрен, так что, — Минерва обвела его взглядом, — ты же помнишь, что пока твоего капитана нет, твой отряд переходит под моё командование?       — Мой капитан прибудет сюда вовремя, — отрезал Ромео. Начать бой без капитана для него было предательством.       — Противишься приказам?       — Было указано: «при острой необходимости». Таковой сейчас нет, поэтому четвёртый отряд останется в тылу, — Ромео никогда бы не подумал, что посмеет противиться этой злобной женщине. Но сейчас его беспокоило другое, поэтому слова сами заскакивали в голову и так же быстро слетали с уст. Просто и без проблем.       — Черт, ненавижу эту черту в тебе… как и в Драгниле, — усмехнулась Минерва, а после сделала ещё один шаг к парню, приблизившись так близко, чтобы их разговор касался только их.       — Ты думаешь, он сможет вернуться? — Ромео злобно глянул на Минерву. Любая подобная мысль была противна для парня, он не желал их принимать. И ему не нравился тон этой женщины, будто бы она была уверена в своих словах. Она не могла знать наверняка. Или же знала?       — Капитан Драгнил вернётся. Его отряд с места не сдвинется без его приказов, — огрызнулся Ромео, чем удивил Минерву. Она вновь скептически осмотрела его, а после усмехнулась.       — Ну как знаешь, лейтенантик, твоё дело. Сам будешь объяснять Совету своё неподчинение, — она резко развернулась и удалилась, небрежно махнув рукой. Ромео провожал образ девушки ещё несколько метров взглядом, но сорвался. Сейчас его резко заинтересовали незваные гости на поле боя. Но больше пугало то, что все когда-либо сказанные слова Минервы рано или поздно обращались правдой, она знала куда больше, чем ей было дозволено.       Хотелось отогнать любую мысль о том, что их капитан мог действительно не вернуться со своего задание. Да, риск погибнуть был каждый день, нависая тяжелой ношей над Охотниками и их отрядами, но Саламандр не выглядел как человек, способный умереть. Каждый раз он находил выход, спасался и спасал других, он просто не мог просто так не вернуться, это же Драгнил, капитан четвёртого отряда.       Однако всё это было реально. И даже такие люди могли не вернуться с битвы.       « — Капитан, можно спросить вопрос не по делу? — иногда бывали моменты, Ромео их чувствовал, когда его капитан мог сказать немного больше, чем информацию по заданию. Такие мгновения было сложно отловить, но глаз парня был уже намётан на мелкие детали, предшествующие хорошему настроению его капитана. Это бывали и чуть сильнее поднятые уголки губ, и задумчивый взгляд, смешанный с ноткой тепла, даже по-особенному заложенные руки за спину. Он привык к этим мелким деталям, поэтому образ этого капитана уже не выглядел таким пустым и каменным.       — Хорошо, — спокойно ответил Драгнил, глянув на лейтенанта. Но ненадолго — после капитан перевёл взгляд на окно. На небе разливался закат, ярко-оранжевый и сочный, таких было мало. Даже на коже капитана отражались эти переливы, от чего обстановка казалась ещё теплее и дружелюбнее. Если день был закончен хорошо, то у капитана всегда было сговорчивое настроение.       — Всегда хотел спросить про ваш… шарф. Он достаточно странный, уже потрепанный, но вы его почти не снимаете. В чём причина?       С одной стороны Ромео боялся лезть дальше дозволенного, но любопытство всегда было его грехом. Однако, на удивление, лица Драгнила коснулась еле заметная улыбка, мягкая и неприметная. Это было действительной редкостью, будто бы парень вспомнил что-то тёплое и приятное, как прикосновение солнечных лучей.       — Иногда от близких нам остаются осколки воспоминаний… Мы их храним и лелеем, боясь забыть лучшие моменты своей жизни. Думаю, эта странность делает людей такими человечными, — он говорил спокойно и свободно, хотя его слова должны были сильно колоть слух и напоминать о какой-то боли. Но она была будто давно принята, обернувшись в очередные воспоминания, которые больше не ранят. Поток времени всегда сглаживал острые углы.       — У меня, наверное, нет такой вещи. Только старый кулон отца, который он купил в какой-то торговой лавке на рынке за полцены. Я его не ношу, но тоже храню, но… Всё же мне больно держать его в руках.       — Когда-нибудь мы все умрём, Ромео. Иногда слишком рано, а иногда — поздно. Это нормально. Просто прими эту вещь, как воспоминание о ком-то важном, — Драгнил иногда говорил банальные вещи, но умел это делать так, чтобы они доходили просто и быстро.       Ромео улыбнулся, ощутив приятную обстановку в этом кабинете.       Наверное, он после не признается своему капитану о том, что после этого разговора стал носить цепочку своего отца под формой. Он не хотел бы показывать эту мелкую деталь другим, цепочка казалась ему глупой и комичной, но ощущение от прикосновения кожи к металлу успокаивало парня в сложные моменты. Теперь этот кулон не кололся так, не отдавал холодом, пропитавшись теплом».       Ромео ещё раз глянул вдоль отрядов. Было заметно, как некоторые из них зашевелились, готовясь выступать. Войска не желали делать первый шаг, но были готовы к тому, что придётся ответить своему противнику. Взгляд этого парня был тяжёлым и вымотанным, синяки под глазами говорили о трудных буднях, но сейчас к его образу добавилась внутренняя подавленность и смятение.       Он более не был в чём-то уверен. Но тепло старой цепочки напоминало парню о том, что он в праве делать свой выбор. Как и говорил ему капитан. И его выбор был за преданностью.       — Четвёртый отряд, — крикнул Ромео, до этого голос парня не мог выдать столь низкий глас, — стоим и ждём приказа капитана Драгнила!       Шёпот сомнений за спиной прекратился.       Ромео выбрал ждать. Он готов был потратить время на свою веру, на человека, который дал ему силу и возможность стоять здесь. И дал право стоять плечом к плечу с ним. Он не желал предавать своего капитана, но… гадкое чувство внутри нарастало.       По этой причине его взгляд был таким тяжёлым и измученным. Возможно, он вновь совершал ошибку.