Если бы не ты, моя жизнь была бы лишь бледным отражением чужой любви. Амели (Le Fabuleux Destin d'Amelie Poulain)
***
Мамору не любил этот день, пропитанный памятью о том, насколько он был слаб и немощен, раз не мог спасти родителей. Но разве был он вообще в состоянии это сделать? Шестилетний ребёнок сам-то выжил благодаря чуду и вовремя прибывшей скорой помощи. Однако Мамору до сих пор корил себя за это и сейчас старался изо всех сил, чтобы стать сильнее. Он прекрасно разбирался в любой технике: будь то автомобиль или миксер; знал наизусть все методические пособия по оказанию первой помощи и был в курсе, как из подручных материалов можно соорудить бинты и сделать повязку. А ещё Мамору бегал каждое утро, на выходных занимался в спортзале и с каждым разом увеличивал нагрузку, чтобы при случае не ударить в грязь лицом и суметь помочь. Потому что у него было, что и, самое главное, кого защищать. И он не хотел повторения прошлого. — Мамо-чан! — раздался позади счастливый голосок, и нежные руки обняли его со спины. — С Днём Рождения, — совсем-совсем тихо прошептала Усаги, целомудренно целуя Мамору в шею. — Уса, — он обернулся к ней и крепко прижал к себе, замирая. — Прости, что я… — Всё хорошо. Ей единственной Мамору позволял такие вольности, как два ненавистных слова: из уст Усако они звучали не так больно, и их в самом деле хотелось слышать. Мамору надеялся, что через какое-то время он сможет принимать поздравления и от остальных, однако пока он лишь кривился, чувствуя боль и жжение в сердце, когда Мотоки или Кобаяши кричали ему «С Днём Рождения!». — Куда ты хочешь пойти сегодня? — негромко спросила Усаги, слегка отстраняясь, чтобы иметь возможность заглянуть в любимые синие глаза. Мамору на мгновение призадумался, чуть нахмурив брови. Усаги терпеливо ждала его ответа, ласково поглаживая его по спине. — Куда угодно, — наконец отозвался он. — Но только не домой. — Хорошо, — кивнула Усаги, улыбаясь уголками губ. — Тогда пошли. Она высвободилась из его объятий и, взяв за руку, куда-то повела. Их сегодняшняя встреча была в парке, а потому шли они не очень долго. Усаги петляла по узким дорожкам, и Мамору заинтригованно следовал за ней, даже не представляя, что на этот раз придумала его девушка. Они встречались уже около четырёх лет, а Усаги каждый раз умудрялась его поразить в этот день: так ненавязчиво, но обстоятельно готовила ему сюрприз, что на неё невозможно было сердиться и в десятый раз повторять, что он не хочет праздновать. С Усако… и в самом деле хотелось это делать. — Куда мы? — Скоро узнаешь, — лукаво улыбнулась Усаги, хитро поглядывая на Мамору из-под чёлки. Вскоре они вышли на небольшую полянку, на которой был заблаговременно расстелен плед, а на одном из его углов стояла небольшая корзинка с едой. — Иди сюда. Усаги осторожно потянула его за собой, заставив лечь рядом на спину. Мамору крепко обнял её, прижимая к себе и носом уткнулся в золотистые волосы. Над головой медленно плыли величавые облака, а ветви деревьев мерно покачивались вместе с лёгкими порывами ветра. Тут было тихо и уютно; вокруг — ни единой души, и казалось, что во всём мире были только лишь они, прижавшиеся друг к другу, вместе с небом и дрожащими листьями сирени. Пожалуй, это было лучшее, что только можно себе представить. — Тебе нравится? — робко спросила Усаги, поднимая на Мамору голову. Он улыбнулся и погладил её по щеке. Усаги, зажмурившись, тотчас же потёрлась о его ладонь, напоминая Мамору ласкового котёнка. Сердце переполняла нежность, и он не выдержал, потянувшись к любимым губам. — Это лучшее, Усако. Ты — лучшая, — шептал он, целуя её. — Спасибо… Усаги обняла Мамору за шею и наслаждалась его ласками, довольная, что её шалость в виде незапланированного пикника в честь третьего августа простили и, кажется, даже не сердились. Ведь она не могла точно также, как и Мамору, просто проигнорировать этот день, делая вид, что ничего особенного не случилось. Но ведь именно сегодня родился на свет самый дорогой и близкий для Усаги человек — её Мамо-чан. И ни за что на свете, никоим образом, она не оставит его наедине с болью и мраком. Усаги пообещала себе, что всегда будет рядом, поддержит в любую минуту и просто предоставит своё плечо, чтобы он мог скрыть непрошенные слёзы. Иногда боль или счастье настолько переполняют сердце и душу, что выходят солёной водой, даруя облегчение. Плакать — это нормально и не зазорно. Усаги не видела в этом ничего плохого и поражалась глупым стереотипам о том, что мужчинам, якобы, это запрещено. Это было настолько странно и дико, что она просто фыркала на ненормальных людей и продолжала гнуть свою политику. — Спасибо тебе, — Мамору снова поцеловал её, — мне никогда не было так спокойно, как сейчас. — Я рада, — улыбнулась Усаги и ласково погладила его по груди, задевая пальчиками расстёгнутый ворот рубашки. — Хочешь, я дам тебе ещё больше спокойствия? — лукаво спросила она и взялась за первую пуговицу...