***
— Облить меня кипятком?! — заорал я на дом в котором жили молодые Чоны, — да что вы за брат с сестрой? Меня сей факт не злил, а смешил и возбуждал. Все, все девчонки Сеула мечтают быть со мной! Быть в моей постели и скакать на моем члене. Одни ведутся на внешность, другие на популярность, ну, а третьи на деньги. У меня есть все. Все, что захочется мне, все, но не сестричка Чонгука. Злит, невыносимо злит, то что я хочу обладать ей, ее телом, ее сердцем, ее душой. Но осознавая все те грязные дела, что вел я и пролитую кровь, что на моих руках, я понимал, что не достоин ее. Этой глупой наивной девчонки. Я мог стереть в порошок ее, и все напоминания о ней. А ее биологические родители мне бы и слова не сказали, грязные продажные шавки. Ведь знают, как я поступал с многими девушками и все равно продают дочь ради закрытия долгов, ради возрождения их дела. Злит, как же все зли. Я потянулся в карман за сигаретами, но в тот же миг как посмотрел на пачку, что держал в правой руке, сжал, смял и со всей дури кинул их подальше от себя. Достал ключи от машины, развернулся на последок и посмотрел, приблизительно туда, где могла бы быть она. — Спокойной ночи, принцесса, — произнес я в никуда и уехал прочь. Отъехав в уединенное место, я опрокинул спинку кресла и провалился в свои мысли. Размышлял, как вырваться из жизненной паутины, и самому стать тем пауком, что плетет ее. Как уйти от будничной суеты, и отправится во вдохновляюще красивое место. Но воображая в голове то самое место, я также представлял сестру Чонгука. То в летнем, полупрозрачном платье, открывающий взгляд на ее молочную кожу, алые выпуклые сосочки, что как горошины выпирают, то в абсолютно плотном темном платье в пол, закрыта кожа шеи и рук, от посторонних взглядов закрыты ее восхитительные ножки, и только когда она дразня приподнимает подол платья, позволяя взглянуть на нее… Так и продолжали кружить в голове ее образы, сменяя то ангельски невинно открытые, то дьявольски сексуальные, пока в штанах не стало совсем тесно, и не в силах сдерживать себя, я расстегнул ширинку доставая затвердевший орган. Сжав его в руке, я начал дрочить, то быстро, то медленно фантазируя как она бы делала это. Подходя к кульминации, я оттягивая ее. Нарочно, ведь так не хотелось отпускать тот образ, ту фантазию, что дурманила меня, не хуже любого алкогольного напитка. И когда было невозможно терпеть, когда желание взяло в верх, я кончил. И не смотря на то, что в машине был я один, впервые за долгое время я испытал полное удовлетворение. Образ малышки растворялся, возвращая меня в реальность к предательскому жужжанию телефона. Разлепив глаза, я полез в бардачок за телефоном. Куча сообщений, где зовут в бар. И только одно, что привлекло мое внимание, от Чимина: «Юн, ты нужен мне в Тегу. Срочно.» Я завел автомобиль и направил в сторону дома, предварительно проехав под окнами моей принцессы.***
Неожиданный стук, заставил меня вздрогнуть. Я прислушалась в надежде, что мне показалось, но стук раздался вновь, после дверь попытались отпереть, больно стукнув меня в поясницу, пришлось встать и открыть. За дверью стоял Чонгук, явно не доволен тем где нашел меня. — Ты почему не в постели? Третий час же. — Могу спросить тебя, что забыл у моей двери ты? — Решил проверить… — Ну так жива, проваливай, — и попытавшись закрыть дверь перед носом Чона, вызвала еще больше его негодование. Он молча оттолкнул меня от двери и прошел в комнату, подойдя к кровати, как-то по-детски на нее запрыгнул и развалился, приглашая меня присоединится. — Раз ты занял мою постель, я пошла в твою. — Подожди сестренка, раньше тебе это нравилось, засыпать с братиком, — и косо улыбнувшись, Чон позвал меня к себе, — я уйду, только поговорим. Неуверенно поддавшись уговорам брата, я направилась к нему, и с приближением к кровати, становилось понятно, что он пьян. Гуг, же терпеливо наблюдал как я иду к нему, и с каждым шагом в его сторону делал утвердительный кивок, давая понять, что я поступаю правильно. Как только я уселась на краешек, братец усмехнулся, и приподнявшись, схватил меня и повалил к себе. Обняв медвежьей хваткой, гладил по голове, слово маленького ребенка, напевая колыбельную. С самого приезда, я видела Гука разным, веселым, злым, серьезным, но не печальным. В эту ночь он вздыхал и пытался аккуратно прижать меня к себе защищая от ночных кошмаров, старался успокоить меня, колыбельной, хотя утешение нужно было ему. Я лежала молча, и ждала, пока не услышала тихий сдержанный всхлип. Выбравшись из объятий, и приподнявшись на локти, я увидела как печально он смотрит на меня, и как стекает слеза. — Чон… — но брат, мне не дал, стереть ее, перехватив мою руку, что тянулась к нему и приложив ее к своей щеке. Он прижимался к ней, как будто это было его спасенье, вдыхал аромат и снова жался, как испуганный щенок. — Я должен тебе рассказать, — он вздохнул, и оторвав голову от подушки, перевалился, подтягивая меня на середину кровати, как куклу и свисая надо мной. Разместив свои ноги по бокам от моих, он прижал своими бедрами мои, чтоб не сбежала и легким движением снял с себя футболку бросив ее куда-то в сторону, открывая вид на его шикарное тело, взял меня за запястья и разместил их над головой. Я оказалась в плену у брата и не могла пошевелится, страх взял вверх, и я начала брыкаться, вытягивая с трудом то одну то другую руку, не позволяя контролировать себя. — Я просто хочу поговорить! — прогремел он надо мной, — я не сделаю ни чего такого о чем ты подумала. — Так слезь с меня, — проигнорировав мои слова он продолжил. — Послушай, мы очень виноваты перед тобой, в одночасье принять решение и отказаться, а в последствии даже и не узнавать, где ты и как ты. Я не знаю, как загладить свою вину. — Это было не твое решение, ты ни в чем не виноват. — Виноват! Позволив жить тебе самостоятельной жизнью и лишив всех дорогих удовольствий, я считал себя виноватым, и старался, каждый день из-за всех сил быть идеальным, делать все за двоих, за нас. Я везде во всем был лучший, всегда примером. Но в один момент, что-то щелкнуло в голове и мне начало казаться, что я не идеален, что нужно прыгать выше, бежать быстрее, бить сильнее. Понимаешь? — я утвердительно кивнула головой, и Чон не дожидаясь ответа, и будто не видя меня продолжил, — И я старался, погружаясь в депрессию, забивая на сон, пока не попал под влияние всего дурманящего, что имеется на этой земле. Я попал в личный ад. Чтобы не спать по несколько дней, я питался таблетками, у меня были расписаны каждые 24 часа, а то и 56. После изнурительных тренировок и занятий, я спал часа 4 и все начиналось по кругу. Спустя пять или шесть месяцев, точно сказать не могу уже, отец заметил не ладное и попытавшись вытащить меня из этого состояния, задолжав семье Минов. Мы могли потерять бизнес, но Юнги намекнул, что если у нас есть туз в рукаве, то пора его доставать и каково же удивление всех было когда узнали, что туз это — ты, — после Чон рассмеялся, и уткнулся лицом мне в ключицу, как будто правда была на столько горькой и тяжелой, что рассказав ее невыносимо станет нам обоим. — Я видел, как напившись, Юнги доводил до слез, унижал и пытал их, — слова Гуг подбирал очень медленно, все сильнее сжимая запястья и я чувствовала, как становится все мокрее там, куда стекали его слезы, — ни одну девушку, с кем он состоял в отношениях, после разрыва с ним никто не видел. Он мог связать или приковать свою жертву, я лично видел, как он срывал им ногти, как там, где некогда был аккуратный налакированный маникюр, виднеется мясо, наблюдал, как Юнги наносил порезы, вырезал различные слова на телах своих уже бывших девушек, как вырывал волосы и вновь и вновь насиловала их его "элита". И я знал, куда возвращаю тебя и моя семья знает, но мы вернули тебя и за наши ошибки плотить придется тебе. Слезы сами потекли рекой, и страх окутал меня, то ли из-за убедительного рассказа Чонгука об обращениях с девушками, то ли от обиды, что я всего лишь товар для них. Но я ощутила острую нехватку защиты, и готова была отдать что угодно лишь бы сбежать отсюда, из этого места, из этой страны. — Прости меня, это я нашел тебя и сдал Юнги, это его люди тебя привезли. Прости меня, и за то, что я не смогу тебя отпустить и как только отдам ему, и не смогу защитить. Он искренье просил прощения, и слезы текли рекой не только с его глаз, но уже и моих. Юнги чудовище! И что он сотворит со мной, за вылитый на него сок. Страх окутал меня, я до безумия пугалась всего, и стены стали давить на меня и воздух в легких заканчивался довольно быстро. Истерика взяла вверх, и все на что меня хватило, это пискляво произнести: «Братик». Чон оторвал голову от моего плеча. — Но я знаю, что могу сделать для тебя. Я знаю что делать для себя, — и посмотрев мне в глаза, Чон впился в мои губы жадным поцелуем.