***
Обычно в выходные дни Тэхён заказы не берет, предпочитая проводить их вместе с Чонгуком. В этот раз неплохие бабки, замаячившие на горизонте, таки сманили, и хочешь не хочешь, а пиздовать в студию придётся. Гук новости не обрадовался, он-то думал поесть попкорна, потрахаться (снова), поиграть в приставку, посмотреть фильмы (потрахаться). Одним словом — проебать выходные с удовольствием, а вышло как всегда. Тэхён, после душа суша голову полотенцем, оповестил его о своих планах. Чонгук остался огорченным. — Не строй обиженку, мне самому не охота. Все равно придется ебашить на работу, тем более чувак ко мне записывался хуй когда ещё. Тэхён не любил поднимать эту тему и лишь однажды поделился своей мечтой — накопить на собственную квартиру в приличном районе, выбравшись наконец из своей убогой хаты, и навсегда забыть о вонючих падиках и хронических уебках-соседях. Квартира, в которой он жил сейчас, была отцовской и навевавшей много воспоминаний, от которых хотелось поскорее избавиться. От помощи матери Тэхён гордо отказался еще давно, сделав лучше им обоим, да и прошли те времена, когда можно было бабки просить. Лишний раз общаться с женщиной, забившей на собственного сына, ему не хотелось. Вот и приходится быть папиком самому себе. Чонгук похлопал по дивану, Тэхён охуел, конечно («Я тебе че, блять, кошак?»), поэтому из принципа не пошёл. Когда же его призвали не выебываться, он, делая вид, будто делает вселенское одолжение, плюхнулся на чужие колени сочным задом. Пообжимались, потискались немного, время-то поджимает. Тэхён неохотно в двадцатый раз уговаривает себя оторваться от чонгуковых губ и снова целует их. Гук вжимает его в себя, до боли стискивая бока, подаваясь бёдрами вперёд. Останавливаться не хочется, полный вперёд. Сверху Тэхён хорош, и все же какое удовольствие трахать его по-миссионерски. — Или я сейчас одеваюсь и везу тебя до работы, или мы опять трахаемся, если ты меня не отпустишь. Пришлось отпустить и топать в спальню, зависнув у шкафа с одеждой. Несколько повседневных и не очень тэхёновых вещей уже обитали в шкафу, вместе с кроссовками, нагло обосновавшимися посередине коридора. Чонгук не возражал, ему даже нравилось, когда обычный день с Тэхёном таковым уже не был, да и каждый раз искать подходящую домашнюю одежду для него не надо. И ждать, пока трусы высохнут, тоже. Доставив мастера-фломастера куда надо, Чонгук заехал на автомойку и, наводя шмон в салоне, нашел тот самый блокнот, с которым Тэхён постоянно таскается. В нем куча эскизов, которые тот с интересом разглядывает, и несмотря на далекую от мира прекрасного натуру, отмечает уровень мастерства. Озаряет его внезапно. Будучи подростком, Чонгук загорелся сделать тату однажды, так и не решившись, да ещё и опасался, как бы это не повлияло на его будущее в полицейской академии, куда он на тот момент твёрдо решил поступать. Корейское общество на редкость консервативно, и несмотря на открытость страны, большое количество иностранцев и огромные международные связи, все такой же закрытый социум. Старшее поколение, такое как, например, дедушка и бабушка Чонгука, схватилось бы за сердечные капли, не дай бог увидев забитые руки Тэхёна. Воспитанный в семье, так сильно чтящей традиции, Чонгук всегда страшился выйти за рамки. В этом он завидовал Тэхёну, его бесшабашной свободе, которую сдерживало лишь отсутствие физической возможности учудить. Чонгуку нравилось, как Тэхён вёл себя, уверенно, и так, словно он ложил на всех большой и толстый. И ведь, судя по одному рассказу, в самом деле однажды на спор вывалил член в общественном месте. Не при детях конечно, и все равно идиот. Закончил с мытьем машины Гук рано и, думая, чем занять себя, решил заехать за Тэхёном в салон. Звонить не стал, мало ли, тот наверняка занят, возясь с клиентом. Кроме того, у него есть небольшая задумка. Выйдя покурить и заодно оповестить о своем присутствии, Чонгук подошёл к двери салона, и до его его ушей донеслись тихие стоны. Это резко напрягло. Тихо открыв дверь, он прошмыгнул внутрь и был готов самым кровавым образом свершить месть над бесстыжим грешником. — Ещё немного осталось, не ссы. Я и так стараюсь понежнее, сам знаешь. Нихуя себе! Чонгук, не зная, что и думать, крадётся, аккуратно выглядывая из-за угла. Готовясь к худшему. Парень с оголённым торсом, лежавший животом на кушетке, дёргался и матерился, постанывая, когда Тэхён склонялся над его спиной с машинкой в руках. Не успел Чонгук расслабить булки и скрыться с места ведения шпионажа, как был рассекречен. Стонущий парень перешёл на полноценный вопль, увидев светящиеся яростью глаза подглядывателя. Тэхён же заорал благим матом на шумного клиента, угрожая засунуть ему машинку прямиком туда, куда ему обычно пихают член. — Там тип какой-то шкерится! Отшатнувшись в сторону, Гук вжался спиной в стену, зажмурившись. К нему подлетел Тэхён, на ходу стаскивая перчатки и чёрную медицинскую маску. Во его взгляде четко можно прочитать: «Ты че, в край ебнулся, коп?» Кхм, неловко, однако. И недалеко от правды. — Я тут боялся тебя отвлечь, решил подождать, — первым начал Чонгук, не давая ему начать вот-вот готовившуюся сорваться с языка очень неприятную для него речь. — Прячешься чего тогда? Садись, я скоро закончу с этим нытиком. Эй, ты заебал уже, лежи спокойно! Нытик страдал себе на кушетке уже тише, запуганный страшной руганью и угрозами уйти отсюда раньше времени и с писей на спине, вместо изначальной задумки. Чонгук заинтересованно наблюдал за Тэхёном. Ему нравилось, как он уверенно водил иглой по коже и как постепенно вырисовывался результат. Нахлынула гордость за своего такого талантливого мужика. Тэхён, порядком заебавшись, отпустил счастливого клиента ускакать из салона и сел на кушетку, позволяя затёкшим мышцам расслабиться. Чонгук сидел скромно и выглядел пятилетним ребёнком, счастливо пялясь в свое удовольствие. Одна из самых замечательных и очаровательных привычек — сводить мыски ног вовнутрь, немного косолапя. Тэхён порой смотрел на него, замечая, насколько парень заинтересован. Конечно, у него, как и полагается, своя атмосфера в салоне, куча картин, прибамбасов и диковинных штуковин. Это место — первое значимое достижение в его жизни. Немного отдохнув и раскрутив Чонгука на массаж плеч, Тэхён призвал собираться домой. Но парень долго мнется, и Тэ, накинувший куртку, останавливаясь в недоумении, спрашивает, чего он тормозит. — Я хочу... татуировку. Молчание. — Пташка моя, я правильно тебя расслышал? — Тэхён приложил ладонь к уху. Не поверил, конечно, сначала решив, что Гук прикалывается или не всерьез. Он кивнул. Неуверенно и осторожно, прислушиваясь сам к себе. До сих пор не верилось в это решение. Да ты настоящий бунтарь, Чон Чонгук. — Гуки, я не хочу включать моралиста, сам в татухах, и все же должен сказать: ты подумай хорошо. Вот прям сел на свои булки, подумал и только тогда решил. Это на всю жизнь, понимаешь? — Понимаю. И то, что я с тобой всю жизнь, понимаю. Поэтому и хочу. Краткий курс, как сразить Тэхёна в самое сердце. Ничего более трогательного в своей жизни он не слышал. Он бледнеет, краснеет, снова бледнеет и, кажется, не на на шутку разволновался, услышав это. Огонь в его глазах расползается теплом по телу, пробираясь к кончикам пальцев. Тэхён не из нежных натур, но, на удивление, находит в себе уязвимость, становясь беззащитным. Против этого чувства у него нет шансов. Он подходит к Чонгуку вплотную, долго целуя. Ему так хорошо сейчас. Идеально. — Впечатлился моей работой, сынок. Понимаю, понимаю. Таких мастеров, как я, хуй ты где найдёшь. Не зря же я в художке штаны протирал. Чонгук этому новому факту биографии удивился. Он ни разу не слышал от Тэхёна о художественной школе. Не знал он потому, что особо и рассказывать было нечего. Да, учился, два года отходил, пока не подрался на уроке с одним хером, возомнившем себя до хуя крутым. Возможно, ему бы спустили это с рук, и мать смогла бы договориться, не пошли ее буйный сынок препода, полезшего разнимать мальчишек, за что и был послан на всеми известный адрес. Одним словом — не сложилось у Тэхёна с художкой. Да и посрать. — Что набивать будем? Давай охуевшего ворона на все плечо! Я берег этот эскиз, думал, вообще себе ебануть, только ради тебя и готов им поделиться. Или из новых трех, которые тебе утром показывал. Чонгук взял блокнот, из-за которого он сюда и притащился, по сути, и найдя нужный листок, показал его. Там, где морзянкой написаны их имена. — Чонгук, — это все, что смог сказать Тэхён, беря в руки блокнот. Не верит. Мозг отказывается принимать это за правду. — Вот это моя бэйба! ... Тэхён заканчивает с работой, обрабатывает свежую татуировку мазью и обматывает запястье пленкой. Он не сдерживает смешка, когда завороженный Чонгук не может отвести взгляда от своего первого в жизни тату. Неважно, что оно маленькое, пускай и не особо приметное. Весь трепет и смысл в другом. — Нравится? С вас сто тысяч вон. — Чего дорого так? Я твой мужик вообще-то! — Чонгук аккуратно одевается потеплее, стараясь не потревожить пленку. Тэхён быстро-быстро закивал, даже сделал вид, что раскаялся. Ай-яй, как нехорошо вышло. — Хорошо, убедил. Девяносто тысяч вон. Сейчас. — Если бы не судьба, как было бы здорово тебя не встречать. — Не оправдывайся, жлоб. И куда это ты намылился, позволь спросить? Меня подождать, не? Чонгук в непонятках перестает поправлять рукав куртки и смотрит на парня, держащего в руках машинку. — Давай не делай такую моську, я возбуждаться начинаю. И блокнот подай, я не помню, как твое имя на этих точечках-тирешках пишется. Понимающе улыбаясь, Чонгук протягивает ему блокнот и садится рядом. Молчит все то время, которое тратит Тэхён для тату. Он переносит сам процесс гораздо лучше Чона, и пусть он хмурился от неприятного зуда, Тэ на редкость спокоен. Ему невдомек одна вещь: для Тэхёна Чонгук — лучшее успокоительное. С ним не страшно и не больно. Помогая с намоткой пленки, Чонгук разглаживает ее пальцами, любуясь. — Теперь идем? — Теперь — да. Момент фатально-трогательный, когда они выходят из студии и на их запястьях зеркальные отражения имен.***
Юнги, мурлыкая себе под нос придуманный им же мотив, притопывал в такт ногой. Проклятая гайка никак не хотела двигаться с места, и ему пришлось двинуть долгий монолог о пидоре-владельце охуевшей тачки. При иных обстоятельных Дон бы не взялся за неё, и только лишь любовь к этой марке заставила его колупаться два дня в гараже. Ладно, хоть бабло можно заработать. Левый заработок с дурью пришлось прекратить, копы совсем озверели: за месяц посадили двоих знакомых ребят. Рисковать не хотелось, и посему приходилось на какое-то время маленькие радости оставить в укромном месте. Поставщик тоже слился, благо у Юнги небольшой запас остался и есть чем причаститься во время молитв к Джа. А пока — работа и ещё раз работа, в процессе которой можно отключить мозги и приятно нагрузить мышцы усталостью. Тело работает, башка отдыхает — уравнение простое. Жизнь не так плоха, несмотря на все происходящее. Не в первый раз доблестная полиция рыщет везде и всюду, суя свой нос, куда не просят. Даже удивительно, как такой славный парнишка, как Чонгук, оказался одним из них. Малой Дона умилял: далекий от дворовой жизни совсем, и все же любит этого придурка Тэхёна. Больше беспокоит другое — в уличных кругах шепчут, что завелась среди своих крыса, вот и сдаёт своих легавым. Кто это мог быть, никто не знал, так как Юнги шкурой лично мог поручиться за каждого из своих парней. Значит, кто-то на стороне, а это уже сложнее. Делать нечего, надо переждать, а там видно будет. В противовес этому у Юнги на личном наладилось. В том плане, что он больше не грузится ситуацией с Хосоком. И две недели как наблюдает его с новой телкой. За Хосей подобных увлечений не наблюдалось, а тут раз, и за юбкой потащился. Не иначе, как назло, сучара. И пох, все равно Юнги лучше. У него кожа лучше и улыбка милее. Дон кивает сам себе, рассматривая кривое отражение на отполированном крыле. Красавчик. Хосока ни в коем случае не осуждает. Немного желает смерти его пассии, базару нет. Биться о стену желания больше нет, тем более, когда тебе ясно дали понять — иди на хуй. Вот Юнги и пошел. Сохи разбавляет его одиночество и от этого ничуть не хуже. Девчонка она клевая, ничуть не мешает полету философской мысли, не ебет голову, с сексом все в порядке. Она вовсе не шлюха и не из тех легкомысленных девиц, с ней можно с толком провести время и всегда есть о чем потрепаться. Зачётная, короче, и при иных обстоятельствах Дон бы предложил ей настоящие отношения. Ебучий Хосок, зачем полез сосаться? Всю душу переворошил! Отпустить ситуацию кажется верным решением. Только вот Юнги не понимает, как человек, собравшийся отпустить ситуацию, так долго может думать об этом. От работы (мыслей) его отвлекает Соджун, точнее его телефонный звонок. Вытерев руки о зад, Юнги аккуратно берет трубку и прижимает ее ухом к плечу. Разговор выходит недолгий, зато содержательный, знаменующий возможность подзаработать. Договорились встретиться через три дня на тусовке, куда их обоих позвали. В любом случае раньше никак, такого количества товара у Юнги просто нет. В другой раз бы он и не согласился, понимая опасность, и если бы не звонок от хорошего друга, быть ему посланным в жопу для хорошего обмозгования своего опрометчивого вопроса. Чутье подсказывало раньше времени не высовываться. Облавы не прошли, а значит, риск все еще есть. Благо Соджун проверенный братишка, наебывать не станет, вот и его подводить не хочется. На следующий день Юнги подъехал на один из известных своей репутацией районов. Если обычно непослушных пиздюков пугают перспективами работать дворниками, детей в Сеуле страшат жизнью в этом месте. Местные гонщики как обычно устроили между собой разборки, кто круче, чья тачка быстрее и далее по списку понтов. Его позвали в роли специального гостя, знающего в тачках все до последней капли масла. Такого ценного человека чуть ли не на руках носят, и только Юнги поставит ногу на асфальт, его окружает толпа. Друзей у него предостаточно, знакомых куда больше, ведь при такой полезной профессии он еще и пиздецки крутой Дон, владыка травяных косяков и отличный парень. Просветленный ум всегда ценится. Самые близкие друзья наберутся на пальцах одной руки, и это он считает правильным. Настоящих кентов много не бывает. Еле отбившись от толпы знакомых, он выискал Соджуна, даже не рискнувшего лезть через круг жаждущих первыми поздороваться с такой знаменитой личностью. — Спасибо, что заехал, — Соджун сжал ладонь, и они по-братски стукнулись кулаками. — Присоединяйся к просмотру завсегдашнего пиздеца. Думаю, скоро к тебе прибудут новые заказы: уже один олень крыло помял и бампер убил к хуям. — Накину тебе десяток тыщ вон за услуги таксиста, — Юнги закинул руку ему на плечо. Очаровательно улыбнулся. Перед выходом успел хлопнуть косячка и теперь мил, спокоен и готов вершить добрые дела. — Этот олень следующий, — он едва заметно кивнул головой в сторону одной из тачек. — Движок тарахтит, я отсюда слышу — не доедет парень до финиша первым. Если вообще не заглохнет в кустах. — Не верить тебе себе дороже, — секундная заминка. — Вот бабло, — приличная пачка кочует из рук в руки. Договорившись, где и когда они встретятся, друзья еще немного смотрят на соблазнительную грид-герл в короткой юбке, машущую шарфиком, снятым до этого с шеи. Девушка замечает на себе взгляды, ласкающие аппетитные бедра, и игриво подмигивает им. Гонка началась, машины вихрем унеслись по улице, оставив ревущую толпу позади. Когда-то и Юнги участвовал в подобных делах, нехило попортив нервы своим соперникам, стабильно забирая призовые места. Жажда скорости, мощного движка, когда ты его раскручиваешь для визжащих девчонок — это здорово, чувствуешь себя королем мира, и кажется, слово нет никаких преград перед тобой: любую из них можно перемахнуть, только жми на газ. Сейчас он редко гоняет, причиной тому смерть близкого друга почти два года назад. Адреналин от гонки не сравнится со страхом при виде покареженной машины, в которой находится близкий тебе человек. Глядя за прибывшими на финиш машинами, он тяжело сглатывает, вспоминая свои заезды. Гонки — одна из его слабостей. Которыми Юнги никогда не мог управлять. Дон прячет купюры в карман и по доброте душевной вразвалку чешет к тому парню на синей тачке, подсказать о проблеме в его железе. Жалко ведь, придурка, нет бы в гараж заглянуть перед выпендрежами. С поставщиком он встретился сразу после встречи с Соджуном. Полезно иметь много знакомств вокруг, это не кисло облегчает жизнь. Через Юнги делались отличные сделки, ведь он человек знающий, честно отвечающий за потраченную капусту и товар. Невысокий паренек с рюкзаком и в драных джинсах попивает спрайт на лавочке и ждет его минут как десять. Джеуку, как этот дрищ представился раньше, на вид лет двадцать, явно моложе Дона, с веснушками на носу. Рюкзак на спине больше его самого, и это не удивительно, если брать во внимание, какой он тонкий. Такого никто не заподозрит в таскании наркоты по городу. Прям косплей на швабру. Юнги быстро забирает сверток с весом удовольствий, сунув под заднее сиденье машины, и отдает деньги, свернутые рулоном и перетянутые резинкой. — Будь осторожен, брат, — говорит он, и Юнги невольно тормозит, оборачиваясь на его голос. Обычно их встречи обходились без лишних слов, по принципу: «Ты мне товар, я тебе бабло, расходимся к черту, палево везде». На попиздеть размениваться при таком бартере не стоит. Юнги сначала не понимает, что не так, и будь он немного повнимательнее, заметил бы тень сожаления в глазах парня. Мелькнувшая эмоция пропала, стоило ему моргнуть. — Ага, ты тоже, — поднятая рука на прощанье. — Сайонара. Ягуар моргает задними огнями и скрывается среди улиц. Джеуку жаль Дона. Он вздыхает, поправляет лямки рюкзака, порядком натершие за целый день плечи. Дон крутой парень, и при иных обстоятельствах он никогда бы не стал его подставлять. Непонятные времена настали, хуй его разбери, на чьей стороне теперь безопаснее и кому доверять. В уличных пизделках вечно что-нибудь да приключится. А в том, что скоро начнётся война, сомневаться не приходилось.